С этими словами, она вышла из машины и склонилась к окну.
– Ты идешь?
Обалдевший, я мог лишь кивнуть.
Вероятно, все было сделано настолько скромно, насколько Гэвины смогли сделать. В задней части гостиной был накрыт экстравагантный стол с тюлем, маленькие лампочки, цветы и свечи, мерцавшие от легкого бриза, обрамляли помещение. В углу стоял небольшой столик со свадебным тортом. У Кэтрин были просто огромные глаза, когда она посмотрела на меня.
– Как они сделали это за один день?
– Плоды наличия связей и денег, – пробормотал я. Должен признать, я был впечатлен.
Наши хозяева сияли улыбками, когда мы приехали, Лора крепко обняла Кэтрин. Грехам хлопнул меня по плечу, поздравляя, и дальше понеслись объятия и рукопожатия от остальных членов семейства. Они были определенно показательной семьей. Я отступил назад, хватая руку Кэтрин как талисман. Может, если бы я коснулся ее, они все перестали бы меня обнимать.
Ужин был экстравагантным, шампанское лилось рекой, но на этот раз я себя сдерживал. Лишь пригубил немного вина и большую часть вечера пил воду. Может, во время церемонии и не было никаких фотографий, но Дженна и Лора восполнили это своими мобильными, постоянно щелкая ими и требуя поцелуев. К счастью на этот раз Кэтрин была достаточно пьяна, чтобы не особо возражать. Вообще-то она даже с нетерпением приподнимала голову, улыбаясь и принимая мои ласки. Копируя прочие пары за столом, большую часть времени я обнимал ее одной рукой, пробегая пальцами по ее оголенной коже. При случае я разворачивался, чтобы оставить поцелуй на ее мягком плече или шее и прошептать какую-нибудь бессмысленную реплику ей на ушко, вызвав ее улыбку или смех. Мы являли собой образ счастливой влюбленной пары.
В какой-то момент Дженна развернулась к ней.
– Ой, Кэти! Чуть не забыла. Я преподаю йогу и новые классы начинаются со следующей недели! Пожалуйста, приходи! Тебе понравится.
Джулия кивнула:
– Адам присматривает за детьми, а я хожу на все классы – даже для начинающих – мне очень нравится. Дженна замечательный учитель.
В глазах Кэтрин вспыхнул интерес.
– О, с радостью! Я всегда хотела попробовать. Когда?
– Вечерами по вторникам – это восьминедельный курс для начинающих. А перед переходом на следующий уровень предусмотрен перерыв.
Свет в ее глазах померк.
– Я не смогу – по вторникам в частном доме вечера музыки. Приезжают местные группы и развлекают постояльцев. Я вожу Пенни на все такие вечера, ей это нравится. Мне бы не хотелось пропускать их, она может не пойти без меня.
Во время своего визита я заметил список на доске объявлений у Пенни. На этой неделе был вечер джаза. Я любил джаз. От факта того, что Кэтрин хотела пойти на йогу, мне захотелось дать ей такую возможность, поэтому произнес:
– Я схожу с ней.
– Что?
– А ты иди на урок. Ты же говорила, что хотела попробовать йогу. Я поужинаю с Пенни и отведу ее на лаунж. – Слегка поддел ее локтем. – Ты же знаешь, я люблю джазовую музыку. – Я подмигнул, поддразнивая ее. – Может, она научит тебя держать равновесие.
– Как здорово! – с восторгом воскликнула Дженна.
– Это каждый вторник, – с нажимом сказала Кэтрин.
– Все нормально. – Я любил любую музыку, за исключением хеви-метал, и сомневаюсь, что этот жанр будет включен в их перечень. – Полагаю, что некоторое время у нас с Пенни по вторникам будут свидания.
Она наклонилась ближе и прошептала:
– Ты уверен?
– Да, – пробормотал в ответ. – Я бы хотел провести с Пенни чуть больше времени. – Я встретился с ней глазами. – Честно.
Она поцеловала меня в щеку.
– Спасибо, – выдохнула она мне на ухо.
Повернувшись, я поймал ее рот.
– Пожалуйста.
Со вздохом я откинулся. Мне было приятно, что я мог что-то для нее сделать. Я увидел, как Грехам смотрит на меня, одобрительно кивая, и опустил голову, почти смущенный его молчаливой поддержкой.
Какой странный, эмоциональный день.
После ужина Лора заставила нас передвинуть стол в сторону, освобождая пространство, и настояла на том, что нам нужно станцевать. Слава богу мы практиковались, я протянул руку, улыбаясь Кэтрин:
– Готова станцевать со своим мужем?
Ее улыбка была робкой, но настоящей, когда она вложила в нее свою ладонь.
– Да, сокровище мое. Только не потрать на танцполе всю свою энергию.
Я подмигнул.
– Об этом не волнуйся, душенька.
Я повел ее на танцпол под всеобщий смех. Она подстроилась под меня, когда мы задвигались под музыку. И вновь меня поразило, как хорошо она мне подходит – ее голова была на идеальной высоте, чтобы доходить как раз мне до подбородка. Я вдыхал ее приятный запах, наслаждался шелковистостью ее волос на моей коже. Когда мы кружились по залу, синхронно делая шаги, я просто сиял.
Я выбрал идеальную фиктивную жену.
Последовали еще объятия, добрые пожелания и улюлюканья, когда мы уезжали. В машине мы оба хранили молчание. Я продолжал поглядывать на Кэтрин.
– Ты в порядке?
–Хммм.
– Голова не болит?
Откинувшись на подголовник, она кивнула.
– Я в порядке. Был хороший день.
– Нормальный для скорой свадьбы на мудаке?
– Вошел прямиком в мою лучшую десятку.
Я усмехнулся. Свойственный ей юмор проявлялся с каждым днем все больше, и мне это нравилось.
– Насколько Адам старше Дженны?
– Думаю лет на десять. Она сказала, что была своеобразным сюрпризом.
– Всеобщая малышка.
– Думаю, зажигалочка. Адам гораздо более степенный.
– Как Грехам, – задумчиво изрекла она. – Они все мне нравятся. Замечательные люди.
– А ты нравишься им.
– Я стараюсь не испытывать вины, – призналась она. – Они были так добры.
– Никто при этом не пострадает, Кэтрин. Я собираюсь полностью выложиться для Грехама. Он получит такого же преданного человека, как любой член его семьи, заботящегося о процветании его компании.
– И все же, после…
– Давай об этом мы будем беспокоиться позже. Впереди еще долгие месяцы. Не зацикливайся на этом.
Некоторое время она молчала.
– Спасибо, что предложил провести время с Пенни.
Я пожал плечами. Я был благодарен, что она это позволила.
– Как я уже говорил, она мне понравилась. Мне нужно узнать ее получше. В качестве твоего мужа, даже следует. Это было бы естественно.
Она хмыкнула, соглашаясь.
– Думаю, ты их убедил. Даже Грехама, – добавила она. – Он наблюдал за нами, и думаю, ему понравилось то, что он увидел.
– Согласен. Спасибо тебе. Очередное прекрасно выполненное задание, мисс Эллиот.
– Уже миссис ВанРайен благодаря тебе.
От ее слов странная пульсация прошла у меня в груди.
– Признаю свою ошибку. Миссис ВанРайен.
Она отвернулась к окну.
– И это не было лишь работой, – прошептала она так тихо, что я едва смог разобрать.
На это мне нечего было ответить. И все-таки по какой-то причине я нашел в темноте ее руку и сжал ее.
И не выпускал всю дорогу до дома.
Она уснула прежде, чем мы подъехали к нашему дому. Я знал, что она устала после вчерашней ночи и сегодняшних событий, поэтому решил не будить. Открыл дверцу, взял ее на руки и отнес в кондо. В моих руках она была такой маленькой, ее голова покоилась на моем плече. Я обнаружил, что не могу отвести от нее глаз, пока лифт поднимал нас наверх. Оказавшись в ее комнате, я уложил ее на кровать, не зная, как поступить с платьем. Она чуть встрепенулась, и с моей помощью нам удалось стянуть платье ей через голову, затем она откинулась назад и уже глубоко заснула.
Я присел на край кровати, впитывая ее спящий образ. Кружева под стать платью прикрывали ее грудь, треугольник аналогичного шелка скрывал от моих глаз ее нетронутое лоно. Хотя я всегда считал, что она не моего типа, к собственному удивлению я находил сексуальными деликатные изгибы и выпуклости ее тела. Осторожно я провел пальцем по ее ключице, вниз по ее груди и животу. На ощупь ее кожа была словно атлас. Во сне она поежилась и повернулась на бок, бормоча что-то бессвязное. Она свернулась калачиком и поджала пальчики ног, продолжая спать.
Я откинул назад темные пряди ее волос и стал изучать лицо, которое раньше назвал невзрачным. Оно было каким угодно, но уж точно не невзрачным. Ее скулы были ярко выраженными, и она по-прежнему была слишком худой, зато теперь я знал, что она в безопасности, у нее есть возможность правильно питаться и теперь меньше забот, все это поспособствует возвращению веса. Признаки усталости исчезнут из-под глаз, и скрытая, искренняя красота, которую видели другие и, наконец, обнаружил я, полностью засияет.
Я тряхнул головой от странных мыслей возникших о Кэтрин. Сегодняшний день был полон эмоций, которые я редко, если вообще когда-либо, испытывал. Я знал, что без сомнения это из-за женщины, лежащей сейчас передо мной. И все равно по-прежнему не понимал почему.
От ее вида мое тело всколыхнулось, и меня окатила новая волна стыда. Каким бы притягательным не был ее полуобнаженный вид, мне не следовало пялиться на нее, пока она спит. Наспех я натянул одеяло ей до подбородка и выключил свет. Оставив приоткрытой ее дверь, я пошел к себе готовиться к ночи беспокойного сна. Усталость, которая вынудила ее уснуть в машине, послужила лишь небольшой отсрочкой. Я знал, что поутру она потребует причитающуюся ей историю. Еще знал, что расскажу ей, потому что самое главное то, что я был у нее в долгу.
Приняв душ, я уставился на свое отражение в зеркале. Внешней оболочке завидовали многие. Той, что скрывала пустого, потерянного человека. Я игнорировал и хоронил его в течение долгих лет, а теперь Кэтрин собиралась вывести его наружу.
Я вздрогнул и уронил полотенце на пол. Я боялся этого разговора.
Пройдя через комнату, я широко распахнул свою дверь, хотя и знал, что сегодня ночью для нее не будет никаких успокаивающих посапываний.
Я скользнул в постель, а в голове промелькнула странная тоска.
Желание, чтобы она лежала тут, ожидая меня.
Глава восемнадцатая
РИЧАРД
В ВОСКРЕСЕНЬЕ УТРОМ Я сидел за стойкой на кухне, приканчивая свою третью чашку кофе, когда она спустилась вниз. Налила себе кружку – я до сих пор не пробовал пользоваться кофе-машиной, которая вдруг появилась на прошлой неделе, так что ей пришлось его делать. Я ощущал ее украдкой брошенные взгляды, пока она ждала как «Keurig» сотворит свою магию.
– Что? – вздохнул я.
– Я заснула.
– Ты была утомлена.
– Я проснулась в своей кровати. Без платья.
Я изогнул бровь.
– По традиции муж переносит свою жену через порог и снимает с нее свадебное платье в ночь их бракосочетания.
Ее щеки загорелись темно-пунцовым цветом, подчеркнув изящные скулы.
Я усмехнулся и покачал головой.
– Ты помогла мне, Кэтрин, и уснула, а я накрыл тебя и вышел из комнаты. Подумал, что в противном случае тебе будет неловко.
– Оу.
Она села рядом со мной и сделала глоток кофе, прежде чем обратить внимание на свернутый пакет на столешнице.
– Что это?
Я пододвинул к ней коробку.
– Подарок.
– Мне?
–Да.
Она оказалась потрошителем, а не той, кто трепетно отклеивает скотч и аккуратно снимает бумагу. Она схватилась за угол и сорвала упаковку с ликованием ребенка в рождественское утро. От этого на моем лице появилась слабая улыбка. Она уставилась на коробку.
– Что? – я ухмыльнулся ее замешательству.
– Это вафельница.
– Ты сказала, что хочешь такую, вот я и купил. В качестве свадебного подарка, – усмехнулся я. – Я не смог запихнуть стол в подарочную упаковку. Полагаю, тебе придется самой его выбрать.
Она подняла на меня глаза.
– Подарок, который я хотела, стоит не больше, чем толика твоего времени.
В этом она ошибалась. Я знал, что она хотела того, что я пообещал ей за брак со мной.
– Ты не отступишься, не так ли?
– Нет. Ты знаешь мою историю, а я хочу узнать твою, – она приподняла упрямый подбородок, выпятив вперед ямочку. – Ты обещал.
Моя кофейная кружка стукнулась о гранит столешницы с чуть большей силой, чем следовало.
– Ладно.
Я слез со стула, испытывая напряжение и волнение. Подошел к окну, взглянув на город, на крошечные и далекие фигурки – такие же как мне хотелось бы, чтобы были те воспоминания.
Но Кэтрин желала вытащить их на поверхность.
– Мой отец был плейбоем. Богатым, испорченным и настоящим ублюдком, – у меня вырвался смешок, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее напряженным взглядом. – Каков отец, таков и сын.
Кэтрин переместилась к дивану и устроилась на нем, сохраняя молчание. Я вновь развернулся к окну, не особо желая пересекаться взглядами.
– Он был недоступным, много путешествовал, в основном творил, что хотел, пока мой дед не упрекнул его в этом. Он сказал ему вырасти и пригрозил, что финансово его ограничит.
– О боже, – пробормотала она.
– Вскоре они с моей матерью поженились.
– Ну, твой дедушка должно быть был рад.
– Не особо рад. Ничего по сути не изменилось. Теперь они кутили вместе, по-прежнему путешествовали и тратили кучу денег. – Я переместился и сел на оттоманку напротив нее. – Он был в ярости и поставил ультиматум: если в течение года он не будет на коленях качать внука, то перекроет им обоим кислород. Он также пригрозил изменить завещание, полностью вычеркнув из него моего отца.
– Твой дедушка кажется немного властным.
– Это я унаследовал от него.
Она закатила глаза и дала знак, чтобы я продолжал.
– Итак, я родился.
Я встретился с ней глазами.
– Я не был плодом любви, Кэтрин. А был рожден из жадности. Я не был желанным. Меня вообще никогда не хотели заводить.
– Твои родители не любили тебя?
– Нет.
– Ричард…
Я вскинул руку, останавливая ее.
– Все свое детство, всю свою жизнь я слышал, какой был помехой – для них обоих. Как я был у них для того, чтобы обеспечивать бесперебойное поступление денег. Меня растили няни и гувернантки, а как только достаточно подрос, меня отослали в школу-интернат.
Она начала в волнении теребить внутреннюю сторону щеки, не произнося ни слова.
– Всю мою жизнь меня поучали, что единственный человек, на которого можно положиться – это ты сам. Даже когда я возвращался домой на каникулы, мне были не рады.
Наклонившись вперед, я стиснул руками колени.
– Я старался. Очень сильно старался, чтобы они полюбили меня. Я был послушным. Преуспевал в школе. Делал все что мог, чтобы они меня заметили. Но ничего не вышло. Те подарки, что я делал в школе на День Папы и Мамы были отвергнуты. Мои рисунки выброшены в мусор. Я не припомню ни одного объятия или поцелуя перед сном, или чтобы родители прочитали мне книжку на ночь. Не было никакого сочувствия по поводу исцарапанных коленок или неудачных дней. Мой день рождения отмечался конвертом с деньгами. Рождество было аналогичным.
По ее щеке скатилась слеза, при виде которой я вздрогнул.
– Я очень рано в жизни понял, что любовь – это эмоция, которая меня не интересует. Она делала меня слабым. Поэтому я перестал пытаться.
– И никого не было? – прошептала она.
– Лишь один человек – воспитательница, когда мне было шесть. Ее звали Нэнси, но я звал ее Нэна. Она была в возрасте, доброй и вела себя со мной по-другому. Она читала мне, разговаривала, играла, слушала мою детскую болтовню. Она говорила, что любит меня. Противостояла моим родителям и пыталась уговорить их обращать на меня больше внимания. Она продержалась у нас дольше чем прочие, поэтому я помню ее лучше, чем других. Но в итоге она ушла, как и все остальные. – Я тяжко выдохнул. – Думаю, мои родители решили, что она плохо на меня влияет и уволили ее. Я слышал, как она спорила с матерью о том, что они держат меня в изоляции и что я заслуживаю большего. А спустя пару дней я проснулся и рядом была новая няня.
– Это ее тебе напоминает Пенни?
– Да.
– А с тех пор?
– Никого.
– Ты не был близок с дедом, да? Похоже, он больше всех тебя хотел.
Я покачал головой.
– Он хотел меня в качестве продолжателя рода ВанРайен. Я редко с ним виделся.
Она нахмурилась, но хранила молчание.
Я встал и зашагал по комнате, живот скручивало в узел по мере того, как я продолжал вспоминать.
– В конце концов, дошло до того, что мои родители едва могли выносить друг друга, не говоря уже обо мне. Дед умер, и они разъехались. Они два года перекидывались мной туда-сюда, – я схватился за затылок, боль в груди грозилась сокрушить меня. – Ни один из них не хотел меня. Я переезжал с места на место, только чтобы меня можно было игнорировать. Моя мать постоянно порхала, путешествуя и ведя светскую жизнь. Множество раз я просыпался рядом с нянчащими меня незнакомцами, пока она отправлялась по своим увеселительным делам. Мой отец менял женщин как перчатки, я никогда не знал с кем столкнусь в коридоре или на кухне, – лицо исказила гримаса. – Я даже был по-настоящему благодарен, когда они отослали меня в интернат. По крайней мере, там я смог забыть.
– Правда смог?
Я кивнул.
– Я рано в жизни научился все раскладывать по полочкам. Я ничего для них не значил. Они довольно часто говорили мне об этом и демонстрировали своим пренебрежительным отношением. – Я шумно выдохнул. – У меня к ним тоже не было чувств. Они были людьми, которые платили за необходимые мне вещи. Наш контакт почти всегда ограничивался лишь обсуждением денежных сумм.
– Это ужасно.
– Так было всю мою жизнь.
– Никто из них повторно не женился? – спросила она, вновь нарушив тишину.
Я резко и горько рассмеялся.
– Мой дед поставил в своем завещании условие: если они разведутся, то отец будет на содержании. Мать не имела доступа к деньгам, поэтому официально они оставались женатыми. Отцу было плевать, у него было много ресурсов. Он трахался напропалую, пока они были женаты, и продолжил это делать, когда они разъехались. Они договорились о ежемесячных выплатах, и она жила так как хотела, он поступал также. Обоюдовыгодный вариант.
– А ты потерялся в перетасовке.
– Кэтрин, я никогда не участвовал в этой перетасовке. Я был сброшенным Джокером в колоде. Как бы там ни было, в итоге это не имело значения.
– Почему?
– Когда мне было почти восемнадцать, мои родители были вместе на торжестве. Уже не помню, что именно это было – какое-то общественное мероприятие. Они были там важными фигурами. По какой-то причине уехали они вместе, полагаю, он подвозил ее домой, и пьяный водитель устроил им лобовое столкновение. Оба погибли мгновенно.
– Ты грустил?
– Нет.
– Ты же должен был что-то испытывать?
– Единственное, что я испытывал – это облегчение. Мне не нужно было ехать туда, где меня не хотели видеть, но посылали ради приличия. А что более важно, мне не нужно было притворяться, что мне есть дело до двух человек, которым было на меня плевать.
Склонив на мгновение голову, она издала непонятный тихий горловой звук. Ее реакция показалась мне странной. Она выглядела очень расстроенной.
– Так как они были все еще официально женаты, а их завещания никогда не подвергались изменениям, я унаследовал все, – продолжил я. – Все до последнего цента, что довольно иронично, учитывая, что единственный раз, когда они сделали для меня что-то хорошее, был в результате их смерти.
– Так ты позволяешь себе такой образ жизни?
– Не совсем. Я редко притрагиваюсь к своим активам. Использовал их лишь на важные вещи: на покупку этой квартиры и оплату моего образования. Я никогда не хотел жизни как у моих родителей – легкомысленной и расточительной. Я получаю удовольствие от работы и осознания, что могу самостоятельно выжить. Что никому ничем не обязан.
– Ты из тех средств платишь мне?
Я потер затылок, ощущая легкую испарину накатившего стресса.
– Я считаю, что ты важна, да.
Она вновь склонила голову, ее волосы упали вперед, скрыв лицо. Я сел рядом с ней и посмотрел на нее в упор.
– Эй, посмотри на меня.
Она подняла голову. Ее щеки были мокрыми от слез, глаза широко распахнуты, а руки так сильно вцепились в подушки дивана, что побелели костяшки.
– Почему ты так расстроена?
– Ты ожидаешь, что я останусь спокойной, услышав, как тобой пренебрегали всю твою жизнь?
Я пожал плечами.
– Это в прошлом, Кэтрин. Я же говорил тебе, что будет мало приятного. Однако это не относится к настоящему.
– Не согласна. Думаю, относится, Ричард.
Я качаю головой.
– Ничего не изменится от того, что я рассказал тебе свою историю.
– Возможно не для тебя.
– Я не понимаю.
– Да я и не удивлена.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это многое для меня объясняет. Почему ты именно такой, когда общаешься с другими. Почему в жизни ни с кем не сближаешься. И почему не подпускаешь к себе людей.
Я вперил в нее взгляд.
– Не надо меня анализировать.
– И не собиралась. Я говорю то, что думаю, вот и все.
– Мне не нужны твои слезы или сочувствие.
– Это очень плохо, Ричард – потому что они есть. Твои родители были ужасными людьми, а ты – как и все дети – не заслужил, чтобы с тобой дурно обращались или игнорировали. – Она печально улыбается. – Но сейчас ты сам выбираешь, как тебе жить. Ты думаешь, что отпустил прошлое, но это не так. То, как ты видишь окружающий мир, как относишься к людям, лишь отражение того, как обращались с тобой. – Она встала и вытерла свои щеки. – Если ты позволишь себе попытаться, думаю, обнаружишь, что люди не всегда такие отвратительные, как ты о нас думаешь. Некоторые из нас действительно порядочные.
От ее слов я замер как вкопанный.
– Я не думаю, что ты отвратительная, Кэтрин – вообще-то совсем наоборот. Это я презренный человек.
– Нет, Ричард. Ты не презренный. Думаю, ты потерянный. Ты не позволяешь себе чувствовать. Но стоит это изменить, стоит только позволить себе связаться с кем-то, думаю, ты обнаружишь, что мир гораздо лучшее место. Любовь не делает тебя слабым. Настоящая, искренняя любовь делает тебя сильным.
С этими словами она наклонилась и оставила у меня на щеке легкий поцелуй. Я ощутил следы ее грусти на своей коже, влажность, оставшуюся после ее слез.
– Спасибо, что рассказал. И кстати сказать, я не думаю, что ты хоть как-то похож на своего отца. Ты просто так думаешь, потому что не знаешь, как вести себя по-другому. Мне кажется, если ты попытаешься, то можешь быть замечательным человеком.
Она развернулась и покинула комнату, оставив меня с богатой пищей для размышлений.
Глава девятнадцатая
РИЧАРД
Я НЕ ЗНАЛ, ЧЕМ себя занять после разговора с Кэтрин. Ее слова продолжали эхом звучать в моей голове, заставляя усомниться в истинах, которых я придерживался все эти годы. Я ощущал себя выжатым, и нужно было остановить шквал мыслей, что я и сделал, отправившись в свой тренажерный зал. Усиленно потренировавшись и приняв душ, направился прямиком в свой кабинет. Я ожидал, что ко мне подойдет Кэтрин, желая продолжить разговор, которого мне хотелось избежать, но она была занята на кухне и даже не удосужилась взглянуть в мою сторону, когда я проходил мимо.
На столе меня ожидала тарелка с сэндвичами и термос с кофе. С минуту я таращился на подношение, после чего пожав плечами, зарылся в принесенные домой документы. Был уже ранний вечер, когда я увидел ее снова.
– Ужин готов, если ты проголодался.
Щурясь, я поднял взгляд.
– Ричард, тебе нужно больше света, – она подошла и, качая головой, щелкнула по моей настольной лампе. – И, возможно, очки для чтения. Я заметила, как близко при чтении ты подносишь к лицу предметы.
Я посмотрел вниз, понимая, что она права.
– Запишу тебя на консультацию, – предложила она, ее губы тронула улыбка. – Сомневаюсь, что это входит в должностные инструкции твоего ассистента.
Я хмыкнул, хотя и закатил глаза. Когда в пятницу я встретился с Эми и огласил список моих ожиданий, она удивила меня наличием собственного перечня. Личные помощники в «Гэвин Групп» разительно отличались от «Андерсен Инк». Она была там, чтобы подготавливать и копировать документы, решать организационные вопросы и даже, при случае, приносить мне ланч, но не для того чтобы варить мне кофе, делать бейгл или забирать мои вещи из химчистки. Сказать, что меня поставили на место, будет преуменьшением. Она была достаточно любезна, чтобы показать мне большой лаундж для сотрудников, как пользоваться кофе-машиной и где найти бейглы и другую разнообразную еду, которую Гэвин предоставлял для своего персонала.
Когда я рассказал об этом Кэтрин, ей пришлось выскочить из комнаты, чтобы скрыть свой смех.
– Это не смешно! – прокричал я ей вдогонку.
– Однако это так, – раздался из коридора ее сухой ответ.
Должен признать, она была права. Если подумать, меня бы не убило встать и самому взять кофе. Это была хорошая возможность размять ноги. В любом случае, у меня было такое чувство, что Эми поскупилась бы обильно намазать на мой бейгл сырного крема. Кэтрин всегда готовила его именно так, как мне нравилось.
– Господи, я старею, – пробурчал я. – Очки для чтения.
Она рассмеялась.
– Да, тридцать два – древний просто. С тобой все будет в порядке. Уверена, что они тебе пойдут.
Я изогнул бровь.
– Ах, так? Хочешь сказать, что в очках буду еще сексуальнее?
– Я ничего не говорю. Твое эго итак довольно большое. Если хочешь ужин на кухне.
Со смехом я выключил свет и все еще настороженно последовал за ней на кухню. Некоторые из моих самых ярких воспоминаний из детства касались постоянных разногласий между родителями. Моя мама была как собака с костью, отказываясь уступать хоть на йоту. Она пилила отца, который в конечном итоге взрывался. Я беспокоился, что Кэтрин попытается ухватиться за нити нашего предыдущего разговора, но она ничего не сказала. Напротив, когда мы ели, она всунула мне образец краски.
– Что думаешь?
Я рассматривал зеленоватый цвет.
– На мой вкус немного женственный.
– Это для моей комнаты.
– Если тебе нравится, то дерзай.
Она протянула мне еще один пробник, я взял его в руки. Насыщенный бордовый оттенок был глубоким и ярким. Он мне понравился.
– Для какой?
– Я подумала о стене вокруг камина. Чтобы расставить акцент в комнате.
Расставить акцент в комнате? Это еще что, черт подери, означает?
– Только одну стену?
– Я подумывала окрасить остальные в насыщенный кремовый.
С этим я мог бы ужиться.
– Хорошо.
Далее возник образец материала. Он был для диванов, из твида с вкраплениями того же бордового цвета на темно-коричневом.
– Это для чего?
– Несколько кресел для комнаты.
– Мне нравится моя мебель.
– Мне тоже, она довольно удобная. Я думала добавить, может немного видоизменить. Они будут красиво смотреться у камина.
– Что еще?
– Пару подушек и несколько других штрихов. Ничего существенного.
– Никаких излишеств или девчачьего дерьма. В своей комнате делай, что хочешь.
Она усмехнулась.
– Никакого девчачьего дерьма. Обещаю.
– Кто занимается покраской?
– Что?
– Кого ты наняла?
– Я сама делаю.
– Нет.
– Почему?
Я развернулся на своем стуле, жестом указывая на обширное пространство.
– Эти стены двенадцать футов в высоту, Кэтрин. Не хочу видеть тебя на раскладной лестнице.
– В моей комнате обычная высота потолков. Я люблю красить. Мы с Пенни делали это вместе, и я довольно хороша в этом.
Я постукивал по столешнице одним из образцов красок. Как мне заставить ее понять, что ей больше не нужно заниматься такими вещами? Терпеливым тоном я попытался еще раз.
– Тебе не нужно красить. Я заплачу, чтобы это сделали.
– Но мне нравится этим заниматься. Я буду осторожна.
– Давай договоримся. Ты красишь свою комнату и когда придет время, мы обсудим это.
– Ладно.
В глаза бросился еще один образец ткани. Наклонившись, я взял его в руки, ощупывая толщину плетения. Насыщенный темно-синий и бриллиантовый зеленый переплетались в «шотландку» на ярком фоне. Я поднял его, изучая. Он не казался подходящим для какой-либо из комнат.
– Тебе нравится?
– Да, бросается в глаза. Для чего это?
Она опустила глаза в стол, к ее коже начала приливать кровь.
– Что?
– Я подумала может тебе захотелось бы переделать свою комнату, когда закончу с остальными. Я увидела этот образец и подумала про тебя.
– Я похож на ткань в клетку?
– Нет, – ответила она со смешком. – Цвета, они похожи на твои глаза. Смешение зеленого с синим – удивительная комбинация.
Мне нечего было сказать, но по какой-то причине я почувствовал, что теперь уже сам покраснел. Я подвинул в ее сторону образец и встал.
– Посмотрим, как получатся другие. Что-нибудь еще?