Я пожал плечами, испытывая непривычную скромность от такой похвалы, его слова согрели меня. Я задался вопросом, это ли испытывает мальчик, нежась в лучах отцовской гордости – чего я никогда не чувствовал. Грехам был быстр на комплименты и редко критиковал – его замечания чаще были поучительными, чем осуждающими. Поразительно, как быстро я вошел в свою роль в «Гэвин Групп». Наслаждался позитивной атмосферой и отношением «работать с, а не против», которое они разделяли. Однако его слова значили очень многое. У меня сдавило горло, и я сделал глоток воды, чтобы избавиться от кома, прежде чем заговорить.
– Спасибо. Для меня это тоже весьма значимо.
Он придвинул конверт ближе.
– Тебе.
Внутри был солидный чек – мои глаза округлились от внушительности суммы – вместе с копией моего контракта. Но больше всего мое внимание привлекло то, что пункт 6 был зачеркнут и парафирован. Я поднял на него вопросительный взгляд.
– Я не понимаю.
Он ухмыльнулся.
– Чек – это твой бонус за исключительную работу. Благодаря твоей идее «Кеннер» подписали с нами многолетний договор. Они хотят, чтобы ты участвовал в каждой кампании.
Я поднял контракт.
– Вы зачеркнули испытательный срок.
– Да. Я внес его лишь для того, чтобы удостовериться, что чутье меня не подвело и ты нам подходишь. Ты более чем доказал свои заверения о том, что уже изменился. Твоя Кэти на самом деле выявила настоящего Ричарда. – Он протянул мне руку. – Место в моей компании тебе обеспеченно бессрочно, только если сам не передумаешь, Ричард. Надеюсь, впереди у нас много совместных лет.
Пошатываясь, я пожал его руку. Я добился этого, несмотря на все трудности. Я это сделал.
Я должен был злорадствовать, испытывать эйфорию. Все мои планы, все действия привели меня к этому моменту. Я упрочил свои позиции в «Гэвин Групп» и насолил Дэвиду.
Миссия выполнена.
Однако испытываемое мной волнение было не по причине того, что я предполагал. Я обнаружил, что мне было в той или иной степени плевать на Дэвида или то, что он чувствовал. Он мог зайти в дверь, предложить мне партнерство и больше денег, чем я когда-либо мечтал, и это не соблазнило бы меня уйти. Вместо этого мне хотелось лишь нежиться в одобрении Грехама. Хотелось, чтобы он гордился. Хотелось продолжить на него работать и слышать его добрые, хвалебные слова. Наряду с этими мыслями возникла непривычная мне эмоция – вина. Вина за то, как это все началось и почему сейчас я сидел тут. Вина за обман, которым я воспользовался, чтобы достичь этого момента.
Глядя на бумаги, я задавался вопросом, насколько факт пребывания с нами Дженны повлиял на его решение. Она определенно увидела достаточно того, как мы ведем себя словно нормальная супружеская пара, чтобы убедить кого угодно, что у нас все по-настоящему. Она думала, что я не могу удержать руки подальше от Кэтрин, что у нас прекрасная сексуальная жизнь, что мы ссоримся и миримся – все, что делают прочие пары. Возможно, гроза не только сблизила нас с Кэтрин, но также исключила любые сомнения все еще роившиеся в голове Грехама.
Внутренне я покачал головой. Это не имело значения. Самое главное, что я продолжу усердно трудиться и проявлять себя перед Грехамом и его компанией. Не важно, как это началось, я заслужу все стараниями – и удержу свои достижения.
– Спасибо.
Он сжал мое плечо.
– Уверен, Кэти будет счастлива.
В груди заклокотала еще одна странная эмоция – предвкушение того, как расскажу ей, разделю с ней эту победу. Я усмехнулся, зная, как положительно она отреагирует.
– Я с радостью ей расскажу, но думаю, подожду до возвращения домой. – Я посмотрел на свой бонус. – Думаю, нужно купить ей что-то, чтобы отпраздновать. На прошлой неделе как раз подумывал, что нужно купить ей подарок. Это будет идеальным предлогом.
Он кивнул.
– Прекрасная мысль. Я знаю замечательный ювелирный магазин ниже по улице.
Мои брови взметнулись вверх. Ювелирное изделие. Об этом я не подумал, но это будет…
– Идеально.
Глава двадцать третья
РИЧАРД
ВСТАВИЛ КЛЮЧ в замок, тихонько входя в кондо. Я был потрясен, осознав, как сильно скучал по дому. Как сильно скучал по Кэтрин.
Я обнаружил, что пишу ей сообщения, проверяю в порядке ли она, все ли хорошо у Пенни или не забыла ли она запереть дверь в кондо. Ее всегда немного дерзкие и милые ответные сообщения заставляли меня улыбаться. Она восхищалась чизкейком и рассказывала, как все сотрудники принялись помогать ей с Пенни его приканчивать. Ее позабавило, что я также отправил распоряжение на счет фруктового лакомства для Джоуи. Когда она упомянула, что Пенни казалась более уставшей, чем обычно, я дважды перезванивал в частный дом, вызвав у Тами смешок по поводу моего беспокойства.
Я посмеялся над собой. Казалось, само присутствие Кэтрин в моей жизни с легкостью вызывало во мне все больше эмоций.
Я вроде должен был это ненавидеть, но почему-то таких чувств не возникало.
Мне не терпелось оказаться дома, увидеть ее, навестить Пенни и вернуться в офис. Когда клиент быстрее, чем ожидалось, согласился на наше предложение, мы оба договорились отправиться домой пораньше и сели на последний рейс. Таксист высадил меня, а Грехама развеселила моя бойкость, когда я сам схватился за чемодан.
– Не жду тебя в офисе спозаранку, Ричард. Наслаждайся утром с Кэти. Увидимся в полдень.
Я кивнул.
– Спасибо.
Поставил чемодан, щелкнул выключателем и замер.
Я был не в той комнате, которую оставил пару дней назад. Густой бордовый цвет, выбранный Кэтрин, теперь украшал несущую стену вокруг камина и подчеркивал деревянную каминную полку. Остальные стены были богатого, приятного глазу кремового цвета. Она добавила несколько подушек, два кресла, которые показала мне, и в результате трансформации гостиная стала теплой и привлекательной. По-домашнему уютной.
Самым большим сюрпризом были вывешенные ею художественные работы. Она использовала несколько картин, которые нашла недавно, но на красной стене повесила некоторые из моих распечатанных фотографий, увеличенные вдвое и вставленные в рамки. Я был поражен тем, как прекрасно они смотрелись, и удивлен, что она выбрала мои любимые. Вся комната выглядела эффектно.
Я провел рукой по изгибу добавленных ею кресел. Это были оригинальные предметы мебели. Комната по-прежнему излучала мужскую ауру, однако смягчалась созданной ею атмосферой. На каминной полке была наша совместная фотография, сделанная Дженной в день свадьбы. Я взял ее в руки, изучая не постановочный кадр. Кэтрин смеялась в объектив, ее лицо чуть ли не светилось. Я прижимался своим лбом к ее и улыбался. Мы оба выглядели счастливыми. Словно влюбленная пара. Я провел пальцем по ее изображению, не понимая странное ощущение в груди.
Поставив фото на место, подхватил свою сумку и поднялся по ступенькам наверх. В дверном проеме своей комнаты я от удивления остановился, обнаружив спящую в моей кровати Кэтрин. Я был уверен, что она уже давно перебралась в свою комнату. Но вместо этого обнимала подушку, вцепившись в материал, пока дремала, а ее темные волосы шоколадной волной рассыпались по накрахмаленным, белым простыням. Я смотрел на нее спящую. Она выглядела юной и уязвимой. Помню, как считал ее слабой. Но она была какой угодно, только не такой. Теперь достаточно ее узнав, я не сомневался, что в ней был стальной стержень – без него давно бы уже сломалась – и все-таки она не сдавалась.
Она выдержала потерю родителей, жизнь на улице, боль от наблюдения за тем, как заболевает Пенни, и меня – во всей моей самовлюбленной, недальновидной, эгоистичной красе.
Она пошевелилась, и покрывало съехало от ее движения. Я усмехнулся, увидев, что на ней надета футболка, которая была на мне за день до отъезда.
Моя жена находилась в моей постели, в моей одежде.
Я обнаружил, что не возражаю против обоих этих обстоятельств.
С приглушенным вздохом я опустил на пол сумку, взял пижамные штаны и, сохраняя тишину, приготовился ко сну. Осторожно скользнул позади нее и прижал спиной к своей груди. Она проснулась и замерла в моих объятиях.
– Расслабься, душенька. Это я.
– Почему ты дома?
– Дела пошли хорошо, даже очень хорошо, и мы закруглились пораньше.
Она попыталась встать.
– Пойду к себе.
Я притянул ее назад.
– Останься. Все в порядке. – С ухмылкой я поцеловал ее в шею. – Я ластёна, помнишь?
Она угнездилась со слабым довольным звуком.
– Твоя кровать удобная.
Я не мог удержаться, чтобы не подтрунить над ней.
– И моя футболка? – спросил я, потянув за надетую майку. – Она тоже удобная?
Она скинула мою руку.
– Я была занята и не успела постирать. Она лежала сверху, вот я ее и надела.
– Я видел, насколько ты была занята.
– Тебе нравится? – ее голос был застенчивым и нерешительным.
Я поцеловал ее в лоб.
– Хорошая работа, миссис ВанРайен.
Она хихикнула в подушку.
– Рада, что ты доволен, мистер ВанРайен.
Я прижал ее ближе.
– Так и есть. Засыпай. Утром расскажу тебе все о поездке.
– Ладно. – Сонно пробубнила она. – Доброй ночи.
– Доброй ночи.
Кэтрин уставилась на меня из-за чашки кофе и снова подняла договор.
– Вот так просто? Он отменил твой испытательный срок?
Я кивнул, рот был полон омлета. Прожевав, я проглотил и усмехнулся.
– У меня подозрения, что с этим мог быть как-то связан маленький визит Дженны.
Она грызла кончик ногтя, я потянулся и шлепнул ее по руке.
– Прекрати.
– Почему ты думаешь, что пребывание здесь Дженны имело к этому какое-то отношение?
– Сама поразмышляй, Кэтрин. Подумай, что она видела. Нас в одной кровати, меня вовсю обвивающего тебя. Мы хорошо ладили. Ей даже стало известно, что мы поссорились и помирились. Уверен, она сказала Грехаму, что он ошибался в своих сомнениях.
– Полагаю, в этом есть смысл.
– К тому же он сказал, что я отлично поработал – превзошел ожидания. Таким образом он меня вознаградил. – Я сделал глоток кофе. – Ну, окончанием моего испытательного срока и щедрым бонусом.
Ее улыбка была теплой.
– Я знала, что ты ошеломишь их своей работой. Это меня не удивляет. Твои идеи всегда были великолепны.
Ее похвала странно повлияла на меня. Я потер грудь, словно этим мог распространить тепло, излучаемое ее словами, и улыбнулся ей, а мой голос звучал искренне.
– Ты всегда поддерживала. Спасибо тебе.
Ее ответная улыбка была широкой и открытой. Я опустил взгляд на свою тарелку, когда мысленно отметил всю нормальность нашей обстановки. На это был похож брак? Настоящий брак? Маленькие совместно разделенные моменты, которые заставляют тебя чувствовать себя цельным – связанным с кем-то.
Я порылся в кармане и протянул ей маленькую коробочку.
– Тебе, – хрипло произнес я, беря в руки свою кружку.
Она не пошевелилась, чтобы дотронуться до нее. Никогда не встречал женщины подобной Кэтрин. Мое благосостояние всегда было магнитом для женщин, с которыми я встречался. Они бы вились вокруг меня ради подарков – желая их, бросая намеки, показывая предметы в интернете. Практически вырывая у меня из рук какой-либо презент, если я решал купить что-то. Но не Кэтрин.
– Твой бонус, – настаивал я и подтолкнул коробочку ближе к ней. – Открой. Она не кусается.
Ее рука дрожала, когда она потянулась за ней и поколебалась, когда та оказалась у нее на ладони, словно предвкушая момент открытия крышки, проникаясь тайной. Мне нравилось наблюдать за сменой эмоций на ее лице.
У нее округлились глаза, когда она обнаружила внутри кольцо. Стоило мне его увидеть, как понял, что оно ей понравится. Маленькое и изящное, бриллианты были вставлены в разные оправы. Крошечные квадраты, овалы, круги и четырехугольники делали кольцо таким же уникальным и неповторимым, как она. Это было не самое дорогое кольцо в магазине и, честно сказать, не самое большое, но оно подходило Кэтрин. Даже Грехам одобрительно кивнул в ту же секунду, как мой палец постучал по стеклянной витрине.
– Вот это, пожалуйста. Хотелось бы взглянуть на него.
Кэтрин подняла на меня взгляд.
– Я не понимаю.
– Это подарок, Кэтрин.
– Зачем?
Я пожал плечами.
– Потому что ты его заслуживаешь. – Я тронул конверт с договором. – Ничего из этого не произошло бы без тебя. Я хотел сказать «спасибо». – Добавил я совершенно искренне. Было важно, чтобы она поверила мне – чтобы поняла, я прекрасно осознавал, как много она для меня сделала.
– Оно прекрасно.
– Надень его.
Она надела на правую руку и покрутила запястьем как делают женщины, когда любуются кольцом на пальце.
– Оно впору!
Потянувшись, я взял ее за руку и стал разглядывать. Оно хорошо сидело на пальце и идеально ей подходило. Я опустил ее руку на столешницу, неловко поглаживая.
– Тебе нравится?
– Оно… – Ее голос был хриплым. – Оно великолепно.
– Я подумывал о серьгах, но заметил, что у Дженны и Лоры есть кольца на правых руках, поэтому решил, что и тебе понравится. Мы можем взять серьги, если ты их предпочитаешь.
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Оно идеальное.
Воздух вокруг нас пропитался вихрем эмоций. Она продолжала смотреть на свою руку и быстро моргать. О, Боже – она что, собиралась расплакаться? Из-за подарка? Я не был уверен, что смог бы выдержать ее слезы. Такого рода эмоции делали меня чрезвычайно нервным.
Я хлопнул в ладоши.
– Значит, хороший выбор. Приберегу сережки для другого раза. Может, на шестимесячный юбилей или еще что. Уверен, Гэвины отмечают такого рода вехи. Мне придется не отставать.
Она прочистила горло и слезла с барного стула.
– Полагаю, что так.
Я изумился, когда, вылив свой кофе в раковину, она остановилась у моего стула, накрыла ладошкой мою щеку и легонько прикоснулась к ней губами.
– Спасибо, Ричард, – пробормотала она и прошла дальше.
Я повернулся на своем стуле, чтобы проследить, как она поднимается по ступенькам. И лишь развернувшись назад, осознал, что моя рука накрывает лицо в том месте, где меня коснулись ее губы, будто я удерживал на своей коже ее поцелуй.
Как странно.
Глава двадцать четвертая
РИЧАРД
НАХМУРИВШИСЬ, ВЗГЛЯНУЛ на Пенни. Я был взволнован, ведь уже виденное нами ранее джазовое трио выступало сегодня на бис, но она весь вечер была отстраненной. Не единожды она поднимала руку, смахивая скатывающуюся по щеке слезу. Когда, забеспокоившись, я спросил все ли с ней в порядке, она поспешно отмахнулась от меня.
– Я в порядке.
И все же она казалось какой угодно, только не в порядке.
Я откатил ее назад в комнату, надеясь, что заранее заготовленное мной лакомство поднимет ей настроение.
Кэтрин упоминала, что в последние пару дней Пенни плохо кушала и казалась уставшей. Вечером ее сиделка сказала мне, что она лишь поковыряла ужин и съела только ланч, потому что ее кормила Кэтрин.
Я знал, что Кэтрин волновалась. Она подумывала прекратить занятия йогой, но я посоветовал ей сходить. Напомнил, что ей осталось только два занятия, после чего она могла бы присоединиться к нам по вторникам. Мне будет не хватать времени, проводимого с Пенни, но через месяц уроки йоги вновь начнутся, так что к тому моменту все встанет на круги своя.
Моей любимой частью вечера было слушать рассказы Пенни о Кэтрин. Их было так много – некоторые из них Кэтрин уже и сама наверняка не помнила. Они содержали забавные, неловкие моменты, вызывавшие у меня смех.
Устроившись рядом с Пенни, я с улыбкой открыл коробку с пиццей.
– Вуаля!
Узнав, что после чизбургеров, пицца была ее любимым блюдом, я начал регулярно приносить их ей. В частном доме проблем из-за этого не возникало, и я заботился о том, чтобы на всякий случай снабжать и персонал. Однажды принес столько пиццы, что любой желающий постоялец мог ей полакомиться. В тот день я был героем.
Однако сегодня пицца была только для Пенни.
Она взяла кусочек, но даже не попыталась хотя бы надкусить. Со вздохом я забрал его и положил назад в коробку. Обхватил ее хрупкое запястье и потер нежную кожу ладошки.
– Пенни, в чем дело? Что случилось?
Она испустила протяжный выдох, звук прокатился по комнате и замер.
– Я устала.
– Хочешь, чтобы я позвал Конни? Она подготовит тебя ко сну. – Сегодня у Тами был выходной, но ей нравилась Конни.
– Нет. Я не хочу ложиться спать.
– Я не понимаю.
Освободив руку, она утомленно потерла ладонью лицо.
– Я устала от всего этого.
– Своей комнаты? – Если она хотела другую, то я все организую для нее.
– От пребывания тут. В этой… жизни, если ее можно так назвать.
Никогда не слышал, чтобы она говорила подобное.
– Пенни …
Она протянула руку и обхватила мою.
– Я забываю вещи, Ричард. Время идет, а я не знаю тот ли это день, что был минуту назад. Кэти навещает меня, а я не могу вспомнить, была ли она тут пару часов назад, пару дней или лишь на минуту вышла из комнаты. Порой я совсем ничего не узнаю и мне страшно. Знаю, что бывают дни, когда я не узнаю ее. – Ее голос дрожал, глаза блестели от слез. – Большую часть времени я сама себя не узнаю.
– Она здесь. Навещает тебя каждый день и даже если ты забываешь ее, она тебя помнит. Она остается с тобой и сидит рядом.
– Я для нее обуза.
– Нет, – настаивал я. – Ты для нее не обуза. Она любит тебя.
– Ты, должно быть, сердишься на меня.
– Что? Нет. Вовсе нет. Я люблю проводить с тобой время. Теперь ты часть моей семьи, Пенни. Ты стала ею после моей женитьбы на Кэтрин. – Стоило словам слететь с моих губ, как я осознал, что говорю правду.
– Она должна заниматься другими вещами, путешествовать, рожать детей, заводить друзей, а не ухаживать за старухой.
– Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, ради тебя Кэтрин сделает все что угодно. Как и я. – Я поднял ее руку и поцеловал истонченную кожу. – Пожалуйста, Пенни, если она услышит тебя…
– Я скучаю по Бёрту.
– Знаю, – успокаивал я. – Вы так долго были в браке. Конечно же ты по нему скучаешь.
– Сорок лет. Мы не были богаты, но у нас была любовь. – Она мягко улыбнулась. – Я любила наблюдать, как он готовит. Он был поваром, ты знал?
– Да, ты говорила.
– А я была учительницей. У нас была хорошая жизнь, и когда он умер, я не знала, как мне жить дальше. Но потом я нашла Кэти, и она стала смыслом моей жизни.
– Ты была ей нужна.
– Теперь уже нет.
– Ты ошибаешься. Нужна.
– Ты позаботишься о ней?
– Не надо. Не сдавайся, Пенни. Кэтрин – она будет безутешна.
Она закрыла глаза и ее плечи поникли.
– Просто я очень устала.
Я запаниковал, когда осознал, что ее слова не относятся к нежеланию ложиться спать. Она устала от жизни и пребывания в более не подвластном ей теле со спутанным сознанием и забывающим разумом.
Я склонился ближе и понизил голос.
– Я присмотрю за ней. Обещаю. Она ни в чем не будет нуждаться. – Это я мог ей обещать. Я позабочусь о том, чтобы у Кэтрин все было в порядке. – Не сдавайся. Ты ей нужна.
Она открыла глаза, ее взгляд скользнул мимо меня.
– Можешь дать мне вон ту фотографию?
Я развернулся и передал ей снимок, на который она указывала. После того как она узнала о нашей женитьбе, Кэтрин принесла ей наше фото со свадьбы, а еще одно сделала Тами во время одного из наших визитов. Кэтрин держала ее за руку, а Пенни щипала ту за нос и смеялась, я же, улыбаясь, сидел рядом с ними. Мы походили на семью.
Она провела пальцами по нашим лицам.
– Она была моей жизнью с тех пор, как я потеряла Бёрта.
– Знаю.
– Она стала именно такой, какой я ее всегда представляла – умная, любящая, сильная.
– Согласен. А также красивая. Крепкая, как гвозди. В основном благодаря тебе, Пенни.
На это она улыбнулась. Впервые за сегодняшний вечер я увидел у нее настоящую улыбку.
Она потянулась и погладила мою щеку.
– Ты хороший мальчик.
От этих слов я хмыкнул. Никто никогда не говорил мне такого.
– С возрастом, Ричард, ты понимаешь, что жизнь состоит из мгновений. Всевозможных моментов. Печальных, хороших и замечательных. Они создают хитросплетения, которые и составляют твою жизнь. Держись за каждый из них – особенно за прекрасные. Благодаря им проще принять все прочие.
Я накрыл ее руку своей.
– Останься, – призывал я. – Ради нее. Даруй ей больше замечательных моментов, Пенни.
Со вздохом она кивнула.
– А теперь я хочу лечь спать.
Пряча лицо, я поцеловал ее ладонь.
– Я позову Конни.
Она посмотрела мне в глаза цепким взглядом, поймавшим и удерживавшим меня.
– Любовь, Ричард. Убедись, что окружил ее любовью.
Я мог лишь кивнуть.
Она ущипнула меня за нос. Так она делала Кэтрин – ее способ сказать: «Я тебя люблю».
Весь путь до стола Конни у меня щипало глаза.
Мой телефон завибрировал на деревянном столе, и я взял его в руки, подавив ухмылку при взгляде на входящий номер. «Золотые дубы». Интересно, что на этот раз Пенни попросила передать через Тами. После нашего беспокойного вечера на прошлой неделе она ежедневно чего-нибудь хотела, и я заботился о том, чтобы она это получала. Я ничего не рассказал Кэтрин о нашем разговоре. Она итак уже переживала. Пенни явно сдавала, и разум все чаще ее подводил. Прошлым вечером она по большей части была самой собой, но уснула, как только я доставил ее назад в комнату. Поцеловав в бархатистую щеку, я оставил ее в надежных руках сиделки.
Я отклонил звонок, намереваясь перезвонить после окончания совещания, и вновь сфокусировал свое внимание на Грехаме, который озвучивал пожелания клиента относительно их следующей кампании, но мой телефон вновь зазвонил. Бросив взгляд на экран, я заметил, что это были «Золотые дубы». В желудке зародилась толика беспокойства. Тами знала, что я бы ей перезвонил. С чего ей так настаивать?
Я посмотрел на прервавшего свою речь Грехама.
– Тебе нужно ответить, Ричард?
– Думаю, это может быть важно.
Он кивнул.
– Объявляю общий пятиминутный перерыв.
Я принял звонок.
– Мистер ВанРайен, простите что прерываю. – От ее голоса по спине пошла тревожная рябь. – У меня ужасные новости.
Сам не понял как, но вдруг я оказался на ногах.
– Что случилось?
– Пенни Джонсон скончалась час назад.
Глаза неожиданно обожгло, и я закрыл их. Сильнее стиснул телефон, а голос стал глуше.
– Моей жене сообщили?
– Да. Она была здесь утром и только ушла, когда я зашла проверить Пенни. Я перезвонила ей.
– Она сейчас там?
– Да. Я попыталась узнать у нее о распоряжениях, но она не разговаривает. Не зная, что делать, я позвонила вам.
– Да, вы правильно поступили. Я уже выезжаю. Не дайте ей уйти, Тами. Я позабочусь обо всем.
Я отключился и уронил телефон, звук его удара о стол глухим гулом отразился в моей голове. Почувствовав на своем плече руку, поднял глаза и увидел скорбное лицо Грехама.
– Соболезную, Ричард.
– Мне нужно… – Мой голос осекся.
– Позволь отвезти тебя.
Я странно себя чувствовал. Словно утратил стабильность. В голове был хаос, живот скручивало узлом, а глаза жгло. В мозгу пульсировала лишь одна мысль – ее имя. «Кэтрин».
– Ты нужен ей. Я отвезу тебя туда.
Я кивнул.
– Да.
В частном доме я на всех парах несся по коридорам. Снаружи комнаты Пенни я заметил Тами у закрытой двери.
– Она внутри?
– Да.
– Что от меня требуется?
– Мне нужно знать, были ли какие-то распоряжения, предварительные планы, какие у нее были пожелания относительно похорон?
– Знаю, что она хотела, чтобы ее кремировали. Не думаю, что Кэтрин озаботилась какими-то предварительными распоряжениями. – Я провел рукой по затылку. – У меня нет опыта в этих делах, Тами.
Из-за моей спины раздался голос Грехама.
– Позволь помочь тебе, Ричард.
Я с удивлением развернулся, так как полагал, что он высадил меня и уехал.
Представляясь, он протянул Тами руку. В ответ она улыбнулась. После чего он вновь обратился ко мне.
– Иди к жене. У моего хорошего друга есть несколько похоронных бюро. Я свяжусь с ним и начну все организовывать – Тами может мне подсобить.
Она кивнула.
– Конечно. – Она положила руку поверх моей. – Когда будете готовы, я заберу Джоуи и отнесу его в холл. Он остается здесь с нами.
– Хорошо.
– Я максимально помогу мистеру Гэвину.
– Буду признателен, как и Кэти.
Грехам улыбнулся.
– Ты очень редко зовешь ее так. Иди – ты ей нужен.
Я проскользнул в комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Комната казалась совсем неправильной. В ней не звучала музыка, Пенни не сидела, напевая за одним из своих холстов. Даже Джоуи хранил молчание, съежившись на своем шесте и схоронив голову под крылом. Шторы были задернуты, а комната потускнела от печали.
Кэтрин сгорбленной фигуркой сидела у кровати Пенни и держала ее за руку. Я встал рядом с ней, позволив себе на мгновение взглянуть на женщину, изменившую мою жизнь. Пенни казалась спящей, ее лицо было умиротворенным. Больше она не будет расстроенной или взволнованной, больше не будет искать чего-то, что не может вспомнить.
Больше не сможет рассказывать мне истории о женщине, горюющей о ней в данный момент.
Я опустился рядом с женой, накрыв державшую Пенни руку своей.
– Кэтрин – прошептал я.
Она не шелохнулась. Оставаясь застывшей, бесстрастной и молчаливой.
Я обхватил ее за напряженные плечи и притянул к себе.
– Мне жаль, душенька. Знаю, как сильно ты ее любила.
– Я только ушла, – прошептала она. – Была на полпути к дому, когда они позвонили. Мне не следовало уходить.
– Ты же не знала.
– Она сказала, что устала и хотела отдохнуть. Она не желала рисовать, попросила выключить музыку. Я должна была понять, что что-то не так, – настаивала она.
– Не изводи себя так.
– Я должна была быть с ней, когда она…
– Ты и была с ней. Ты же знаешь, как она к этому относилась, милая. Ведь она непрестанно повторяла, что уйдет, когда будет готова. Ты была здесь, человечек, которого она любила больше всех – та, кого она бы хотела увидеть последней, и она была готова. – Я провел рукой по ее волосам. – Детка, она уже некоторое время как была к этому готова. Думаю, она ждала, чтобы удостовериться, что с тобой все будет в порядке.
– Я не попрощалась.
Я прижал ее голову к своему плечу.
– Ты поцеловала ее?
– Да.
– Она ущипнула тебя за нос?
– Да.
– Значит ты попрощалась. Так вы двое делали. Тебе не нужны были слова, чтобы сказать, что ты ее любила. Она знала это, душенька. Всегда знала.
– Я не… я не знаю, что теперь делать.
Она всем телом содрогнулась, и будучи не в состоянии выносить ее усиливающуюся боль, я встал на ноги, приподнял ее и вновь сел, прежде чем она успела запротестовать. Она по-прежнему сжимала руку Пенни, а я чувствовал, как она вся дрожит.
– Позволь мне помочь, душенька. Грехам тоже здесь. Мы выясним, что нам нужно сделать.
Ее голова упала мне на грудь, и я почувствовал влагу от ее слез. Я поцеловал ее в голову и держал, пока не ощутил, что ее тело расслабилось, и она отпустила руку Пенни, позволяя той осторожно опуститься на одеяло. Мы сидели в тишине, в то время как я поглаживал ее по спине.
В дверь постучали, и я разрешил войти. Появился Грехам и присел рядом с нами.
– Кэти, дорогая, мне так жаль.
Она едва прошептала.
– Спасибо.
– Здесь Лора. Мы бы хотели помочь тебе и Ричарду с организацией похорон, если вы не против.
Она кивнула, а по ее спине пробежала очередная волна дрожи.
– Думаю, мне нужно отвезти ее домой.
Грехам встал.
– Конечно.
Я ниже склонил голову.
– Ты готова, душенька? Или хочешь остаться подольше?
Она посмотрела на Грехама, ее губы дрожали.
– Что последует?
– Мой друг Конрад приедет за ней. Ричард сказал, что она хотела быть кремированной?
– Да.
– Он все устроит, и мы можем обсудить, чего бы вы хотели.
– Хочу совершить поминальную службу по ней.
– Мы можем это организовать.
– А как на счет, – она сглотнула, – ее вещей?
– Я позабочусь, чтобы все запаковали и перевезли в кондо, душенька, – заверил я. – Тами сказала, что Джоуи остается здесь?
– Он нравится другим постояльцам – они за ним присмотрят. Я хочу пожертвовать некоторые из ее вещей тем из постояльцев, у кого нет тех возможностей, что были у нее – ее одежду, инвалидную коляску и вещи такого рода.
– Ладно, я дам распоряжения. Когда будешь готова, можешь просмотреть вещи, и я все устрою.
Она молча смотрела на Пенни, но кивнула.
– Хорошо.
Я встал, не отпуская ее с рук. Мне не нравились дрожь в ее теле или голосе. Я чувствовал себя лучше, удерживая ее, и она не протестовала.