Как видим, широко распространенные в постмодернизме толки об Апокалипсисе и Всесожжении-Холокосте идут не на пустом месте (правда, если помыслить онтологически, именно «на пустом»). After-postmodernism=пост-постмодернизм как возврат к метафизике с воскрешением бытия и субъекта – реакция на доведённый до грамма/бито/логической стадии автоматического письма постмодернизм. Подобно пожравшему свой материал огню, он потух.. Остался «Золы угасшей прах» (Ж. Деррида). Его носителям больше нечего делать, да и существуют они незаконно. Они (не)существуют. Однако главная незадача теоретиков нигилизма в том, что уничтоженное ими «присутствие» всё равно даёт о себе знать, а «умерший человек» продолжает жить, суетиться. Посему ближайшие (младшие) последователи классиков деконструкции и грамматологии – «младопостмодернисты» сказали: Метафизике быть! И начали восстанавливать её категории, естественно, связанные прежде всего с основным вопросом.
Восстановление не предполагает буквальной реставрации. Это Обновление. Начало другой метафизики: бытия и субъекта Иного. Ж-Л. Нанси развивает концепцию бытия как «единичного множественного» или со -бытия, возникающего в совместном владении пространством-временем. «Бытие может быть, лишь когда это Бытие-одних-вместе-с-другими, лишь циркулируя во вместе-с и в качестве вместе-с этого единично-множественного сосущестования».[15] Это бытие опирается не на Единое, а на Многое, что означает своего рода переворот в трактовке метафизики, ибо бытие восстанавливается через выворачивание наизнанку его оснований. «Бытие-друг-с-другом не должно пониматься исходя из предположения о едином бытии, но, что, напротив, именно единое бытие (бытие как таковое, абсолютное бытие, или ens realissimum) должно пониматься лишь исходя из бытия-друг-с-другом ».[16] Само понятие единичного, а значит и субъекта, автора, индивида тоже трансформируется в свою противоположность. «Единичный – это сразу же каждый, а значит, также и каждый вместе и среди всех других. Единичный – это множественный»[17]. В итоге всё заканчивается онтологией коммуникации. ««Язык» это не инструмент коммуникации, и коммуникация не инструмент для бытия, но, совершенно точно, коммуникация есть бытие, и бытие, следовательно, есть лишь то нетелесное, в котором тела заявляют о себе друг другу как таковые »[18]. Заканчивается тем, что бытие нетелесно, а тела бытием не обладают. Старая песня на тему, что природы и человека как сущего и субстрата – нет. Логично, что если бытие есть чистые функциональные отношения, коммуникация, то его основанием должно быть множество, а не единство. Старая песня на тему, что природы и человека как сущности и субстанции – нет. Всё это прямо противоположно тому, что утверждала классическая (и в материалистическом, и в идеалистическом варианте) метафизика, не говоря уже о древней и восточной духовности, в которых гносеологический смысл категории бытия состоял в преодолении множественности и достижении единства, а онтологический, что бытие постольку является бытием, поскольку оно Единое. Высшее состояние бытия человека – в слиянии с Единым Целым, на Востоке, а с появлением личности, на Западе, быть – это всегда сохранять тождественность себе, сохранять идентичность, самость как мира, так и человека. Напротив, небытие – разделённость, отдельность, рассеивание, потеря самости. Учитывая подобным образом проделанное (с) метафизикой сальто, мы вправе усомниться: она ли это?
|
|
|
|
Да и ещё раз – да, утверждает А.Бадью, интерпретируя творчество Ж. Делёза не как отрицание бытия и метафизики – стандартное мнение о постмодернизме – а как «крик о бытии». Потому что Делёз признавал Единое и исходил из него в построении своей философии, хотя его Единое было виртуальным, составляющим основание актуального. Крик Делёза о бытии – это противопоставленная реализму «песнь о виртуальном». Несмотря на пиитет к знаменитому коллеге, А. Бадью считает, что на такой трактовке метафизики останавливаться не следует, её надо развивать дальше. «Я должен перейти к моей собственной песне. Единого нет, есть лишь актуальные множества, а основание пустует»[19]. Из-за сохранения Единого Делёз в понимании бытия геометричен, а надо переходить к алгебраизму. «Проекция наших разногласий по поводу основания (актуальное множество против виртуального Единого) на пару математические множества/множественности никак не могла привести к сближению. Делёз принимал это к сведению, хваля то, что он называл моей поэтической и страстной «песнью о множествах», но упорно стоя на своём в нашей переписке: мне «хотелось», чтобы множественности были математическими множествами, а ему «хотелось», чтобы они таковыми не были»[20]. Преодолев сущее, заменяя эмпирическую реальность виртуальной, Делёз не преодолел пережитки логоса и хотя его логос стремится к топосу, он «про ничто и коммуникации», однако то и другое наиболее адекватно описывается математически, а матезис базируется на множестве – вот смысл претензий А. Бадью к Делёзу и его вклад в обновление метафизики. Она должна быть математической.
|
|
Движение «от поэмы к матеме» захватывает и человека, субъекта, автора, индивида. Возникает феномен «множественной субъективности», множественный индивид – мультивид, разнообразные «я» которого могут иметь самостоятельное телесное воплощение, сохраняя (будто бы) общее самосознание. При этом надо прямо признать, что такого рода идеи в России пока не вырабатываются. В воскрешении метафизики мы отстаём, а множество даже прогрессивных философов даже не знает, что она умерла. Другие увлеклись похоронами. И отдать должное М. Эпштейну, регулярно окормляющего русскоязычную публику благими вестями о новом информационно-коммуникационном спасении мира. «Подобно тому как одна и та же информация может передаваться в виде записи от руки, печатного текста, устной речи, двоичного цифрового кода, аналоговой проекции и светового луча, так любой индивид, любой вид существования сможет «пресуществляться», менять свою форму, «клонироваться», создавать множественные варианты себя. Все формы существования становятся более пластичными, множимыми, включая полиморфность человеческого тела»[21]. Особенно вдохновляет последнее – перспектива решения демографической проблемы, на основе которой можно говорить о возникновении трансбиологического авторства (ТБА), трансперсонального авторства (ТПА) и Гиперавторства, которое «так относится к традиционному, точечному, «дискретному» авторству, как совокупность вероятных местоположений относится к элементарной частице, которую пыталась засечь квантовая механика, - а та упорно не хотела локализоваться и расплывалась в волну» [22]. Получается всё очень стройно: множество распределенного субъкта коррелирует с множественной трактовкой бытия, которое есть количественное математическое множество, элементы которого коммуницируют друг с другом в виртуальном пространстве. Чем не метафизика?
Тем, что это метаматематика. А учитывая, что математика в ней не «ручная» (головная), а машинная, электронно-вычислительная, компьютерная, опирающаяся на след и различание (граммы-биты), её, в духе присущей ей точности, следует называть метаинформатикой. По инерции машинная математика считается прикладной, а на самом деле она стала основной. Информатикой, в которой все качественные характеристики мира трансформируются в количественные. Мета-физика восстанавливается как мета-информатика. Как онтология и теория сетевых автокоммуникаций. В философских категориях это означает, что основной вопрос философии решился. В пользу идеального (теперь, трансцендентального), в пользу Неба (теперь, космоса), в пользу объектного (теперь, внешнего). Трансцендентальное стало реальным. (Мы аплодируем Гуссерлю, Гуссерль, хочется надеяться, аплодирует нам).Количество, говорил Гегель, самая бездуховная категория. В позитивном выражении это означает, что оно самая постантропологическая, «негуманная», абстрактная и трансцендентальная категория, но её не надо искать в каких-то запредельных «трансцендентных» сферах. Трансцендентальный мир вокруг и внутри нас.
В привычно-технических терминах это означает, что наша реальность редуцируется к киберпространству и виртуалистике, где бытийные формы природы, жизни, общества, культуры, человека представлены в виде основанных на универсальном математическом множестве коммуницирующих концептов и образов. Там есть всё и даже больше, чем в традиционном человеческом универсуме, только в трансцендентальной (виртуальной) форме: трансцендентальная (виртуальная) природа, трансцендентальные (виртуальные) предметы, трансцендентальное (виртуальное) общение, трансцендентальные (виртуальные) потребности, такие же любовь и смерть. Если на первой стадии постмодернизм деконструировал, разрушал мир до ничто и письма, то на стадии пост-постмодернизма, он его восстанавливает, воскрешает, но как трансцендентально-виртуальный. Пост-постмодернизм – это трансцендентальный постмодернизм или, короче-точнее -- Трансмодернизм.
Трансцендентальное, то есть Иное по отношению к сущему, не сводится к виртуализму. Виртуальное, хотя перестало отождествляться с мнимым, иллюзорным, и определяется как реальное, так или иначе ограничено природой человеческого возможного. Превосходя его, оно продолжает нести печать своего происхождения из сущего, в котором эти возможности открылись. Отталкиваясь от эмпирического опыта, виртуальная реальность до конца с ним не порывает. С точки зрения целостного телесно-духовного человека она «как бы», «квази», «псевдо», «недо», «presence». Для её функционирования нужен «живуще=умирающий» в ней человек, хотя бы он был «телом без органов». Уходя в Сеть, он отрывается от природы и социума, превращаясь в «тело без пространства», однако потребности его сознания, их направленность и содержание (интенциональность!), остаются ими обусловленными. Homo virtualis, е-Homo, гомутер – это постчеловек, но всё ещё Homo, человеческий фактор, т(ч)еловек, для которого эмпирическая реальность обуза, однако без неё он растворяется, пропадает, становится волной или каплей, «виртуальной частицей» в океане информации. «Хакер» - это гуманоид, симбиотик, (не)бытующий в переходном состоянии. Уйти в свободное виртуально-космическое плавание ему не позволяет, мешает привязывающий его к Земле тео-этно-фоно-фалл(о)центризм.
На собственной основе трансцендентальное реализуется в разработках искусственного интеллекта, который сможет функционировать и развиваться самостоятельно. Вернее, нужно говорить шире: в разработках наук об искусственном, в фундаменте которых лежит идея создания «Всемирного мозга», образующегося на базе нейрокомпьютеров и нанотехнологий как сверхсложных многоагентных интеллектуальных систем в мировой Универсальной Сети. Его «субстанцией» является, в сущности, бесконечное число возможных коммуникаций между его агентами. Агент, в отличие от человека, хакера или человеческого фактора, не обязательно живой. Это некое постсубъектное промежуточное звено между естественным и искусственным. В отличие от субъекта, он не обладает самостью, он всегда «представитель» (другого, «резидента»). А «резидент», в свою очередь, представитель первого агента, предстающего в качестве резидента. В результате резиденты-субъекты стали агентами коммуникации. Субъект восстанавливается как (не)субъект. Человек живой или неживой, целостный или частичный, индивид или мультивид для коммуницирования в сети не важно. Всё это идентифицированные или неидентифицированные узелки в потоках информации. Концепты или персонажи. Постепенно такой «мозг» перерастёт во всемирную синергетически автоэволюционирующую интеллектуальную организацию, которая в конце концов сольётся с реальностью, вернее, превратится в неё. Это будет реальность Мысли. Поскольку она есть мышление без сознания, то это будет мыслящая Реальность. Как универсальная «машина мышления», в которой человек является, говоря старым термином, винтиком и которую пока называют «онтологией Сети». Потом может быть назовут Богом, сказав: «В начале была Цифра. И Цифра была у Бога. И Цифрой был Бог». Дискурсивные формации (М.Фуко) сменяются дигитальной. Перспективы вовсе не фантастические, особенно мощный импульс науки об искусственном получают по мере развертывания мировой сети технопарков как первых действительных очагов будущего постчеловеческого мира на нашей Земле. (Теперь понятно, что/кто и за что душит Академическую Науку и её учреждения. Понятен смысл превращения преподавательских научно-образовательных университетов в компьютеризованные инновационно-предпринимательские постуниверситеты. Классические наука и образование слишком «естественны», реалистичны и антропологичны). Вслед за социально-научно-техно-практическими процессами происходит трансформация в их теоретическом осмыслении, превратном, идеологизированном, как преимущественно в русле пост и трансмодернизма или сциентистском, в лучших образцах иногда поднимающимся до принципиальных обобщений, для чего надо преодолеть много ступеней: «от классических наук к наукам об искусственном, от естественного интеллекта к искусственному, от индивидуального интеллекта к коллективному, от программного объекта к искусственному агенту, от агента к многоагентной системе, от многоагентной системы к интеллектуальной организации и виртуальному сообществу, от коллективного поведения к искусственной жизни и т.д.»[23].
Вот величественная, возникшая после трансцендентально-виртуального поворота к агентам и коммуникации и уходящая за сияющий горизонт, программа развития Нового мира. Сотворения и экспансии Иного. За горизонт Человека? Что будет с ним, с нашей внешней и внутренней природой, с «естественной жизнью», когда появится искусственная; с нашим сознающим мышлением, когда распространится машинно-бессознательное, без слов; в случае реализации и универсализации трансцендентально-виртуального эмпиризма? Взаимодействие Человеческого и Иного миров - вот основной вопрос, нервный узел и сердце любого современного философствования. Всерьёз, а не понарошку, ответственно, а не играючи. Если процесс пойдёт только в направлении технологизации, то не надо иметь семь пядей или чипов во лбу, чтобы понять, что это путь «снятия» человека, его самозомбирования и ликвидации. Что это осуществлённый нигилизм. И тогда, Читатель, особенно если ты прогрессивный философ! Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе. А пока помолчим над тем, что когда-то будет=было человеком… … …
СпасиБог.