Снейп задумчиво уставился вдаль, затем его глаза снова сфокусировались. Неосознанно он склонил голову, волосы упали на лицо. Сквозь черные пряди он неуверенно оглядел сидящих за столом, тишина стала угнетающей. Гермиона успокаивающе улыбнулась ему и посмотрела на родителей.
Те то переглядывались друг с другом, то бросали взгляды на Северуса.
Наконец, мать нарушила тишину.
— Спасибо, что поделились.
— Это нелегко вам далось, — добавил отец.
Северус откинулся на спинку стула, убирая с глаз волосы.
— Так и есть, — подтвердил он. — Но с учетом обстоятельств, вам стоит знать обо мне кое-что еще. Думаю, у вас остались вопросы. Если смогу — отвечу честно.
— Конечно, у них есть вопросы, — иронично прокомментировала Гермиона, решив насколько возможно разрядить обстановку. — Это фамильная черта.
Губы профессора дернулись, но он промолчал — видимо, вознамерился вести себя достойно.
— Феерически доставала, говорите? — фыркнул мистер Грейнджер. — Не лучший комплимент, дорогая.
— Вообще-то это довольно сдержанное описание, — призналась Гермиона, улыбаясь в ответ на взгляд Снейпа. — Северус прав, с ним так нельзя себя вести. Другим учителям нравился подобный тип учеников — полных энтузиазма, всегда готовых к ответу, выполняющих больше требуемого. А Северусу нет. Его это просто раздражало.
— Почему ты говоришь в прошедшем времени? — пробурчал себе под нос Снейп и насторожился: он явно не собирался произносить это вслух.
Гермиона насмешливо на него посмотрела и открыто улыбнулась, давая понять, что не против легкого подтрунивания.
Родители прятали улыбки.
Вдруг мама спросила:
— Какой вы волшебник, Серверус? То есть, что вы умеете делать? Мы так мало знаем о магии...
Вопрос прозвучал неожиданно.
Северус удивленно заморгал, подумал, и не торопясь ответил:
— Обычно волшебники и ведьмы делятся на две категории, первые весьма виртуозны, вторые очень мощны. Мощные имеют способности во всех аспектах магии, виртуозы часто специализируются на чем-то своем. Я… где-то посередине.
Гермионе вдруг пришло на ум отличное сравнение, и она вмешалась:
— Это как быть боксером-тяжеловесом или мастером восточных единоборств. Северус у нас боксер с черным поясом.
Снейп мягко фыркнул и изумленно приподнял бровь.
— Благодарю, — с ехидцей поклонился он. — Во всяком случае, — недвусмысленно продолжил Снейп, вновь обращаясь к миссис Грейнджер, — меня считают могущественным. Я силен в боевой магии, как в обороне, так и в наступлении, а также в том, что драматично зовется Темными искусствами, о которых мы с вами беседовали чуть раньше. Я отлично посылаю и отражаю злые чары и проклятия. В тоже время считаюсь мастером Зельеварения, отсюда и выбор профессии. Но лучше всего я специализируюсь в Окклюменции и Легилименции — ментальной магии.
— А дроидами вы, случайно, не интересуетесь? — не выдержал отец.
Гермиона подавила смешок, поймав взгляд Северуса: его глаза тоже искрились весельем.
— Не очень, — ответил профессор. В его голосе послышалась смешинка. — Существуют заклинания, имитирующие телепатические фокусы джедаев, но это не настоящая Легилименция. Самая близкая магловская параллель — “чтение мыслей”, но мне не нравится это словосочетание, ведь оно не отражает действительность. Легилименция — это искусство просматривания воспоминаний. Сильный легилимент может прочесть чувства и мысли, если его оппонент сконцентрируется. Это средство мгновенной бесшумной передачи информации. Телепатическое общение возможно, но только вблизи: необходим постоянный зрительный контакт. Окклюменция, в свою очередь, это искусство закрывать разум от вторжения, скрывать мысли и воспоминания, подавлять эмоции. Она имеет много общего с некоторыми способами медитации, и так же позволяет блокировать боль и страх. С ее помощью я смог на протяжении всей войны оставаться в строю, она же помогала мне лгать Темному лорду — тот был весьма могущественным и грубым легилиментом.
— Грубым?
Снейп кивнул.
— Он пробивал брешь в сознании своей жертвы, рылся в ее мыслях, пока не находил желаемое, и лишь затем убирался прочь. Процесс был болезненным и травматичным. Умелый легилимент может проделать примерно тоже самое незаметно, не навредив.
— А вы можете сделать такое с нами, с нашего ведома или без?
Северус задумался, но обижаться не стал.
— Не знаю. Если бы вы были волшебниками, я сказал бы “нет” — я хорош, но не настолько, я намного сильнее как окклюмент. Однако, я никогда не пытался применить легилименцию к маглам, так что не знаю, почувствовали бы вы или нет.
— Извините за вопрос...
Профессор отмахнулся.
— Не стоит. Что самое интересное, Гермиона спрашивала меня о том же. — Его губы скривила улыбка, почти лишенная горечи. — Конечно, мне нелегко доверять, к тому же, вполне естественно, что вы не доверяете ментальной магии, — с удивительной деликатностью добавил Снейп.
— То что с нами произошло, это и есть Легилименция?
Северус помолчал немного.
— В какой-то мере, да, — признал он. — То, что сделала Гермиона, было очень... впечатляюще и сложно. Чары памяти заблокировали ваши воспоминания, а с помощью Легилименции она записала для вас новые. Мало кто на такое способен. — Он стремительно посмотрел в глаза собеседникам и быстро продолжил: — Для магии намерения так же важны, как и способности. Вы не можете колдовать, если от всей души этого не желаете. Намерения — вот что отделяет темную магию от светлой. Чары Гермионы не были Темными, ведь она сделала это с вами сугубо с целью спасти ваши жизни. Не решись она, вы погибли бы в жутких мучениях. Поверьте, я знаю, что говорю — меня могли привлечь к вашей казни. А будь ее мотивы не так чисты, она разрушила бы ваши подлинные воспоминания, а не переписывала. И после обратного заклинания ваши мозги превратились бы в кашу.
От одной лишь мысли об этом Гермиону замутило.
— Я и не знала, — прошептала она.
Северус взял ее за руку.
— Тебе это не было нужно. Ты могла узнать это, лишь изучая Темные искусства — ты никогда не пошла бы на это, даже появись у тебя такая возможность.
— Но...
Северус так сжал ее руку, что стало почти больно, и сурово сказал:
— Хватит, Гермиона. Нельзя случайно использовать Темную магию, надо взаправду этого желать. Нет ни малейшего шанса, что ты могла сделать нечто зловредное, в тебе этого нет.
Гермиона посмотрела на него и заколебалась, зная, что он совершенно искренен. Она заморгала и кивнула, неуверенно взглянув на родителей.
— Прости, моя хорошая, — нежно сказала мать, вытирая глаза. — Меньше всего мы хотели быть к тебе жестоки, но это не наш мир. Мы просто хотели понять.
— Все в порядке, — с трудом вымолвила Гермиона, пожала руку Снейпу и поняла: все и правда хорошо.
Когда Северус заговорил вновь, его голос звучал необычно мягко:
— Маглорожденным очень трудно влиться в Волшебный мир, отчасти из-за разницы между двумя культурами, отчасти из-за семей, оставшихся в обычном мире. Ссоры между родственниками случаются почти у всех, и это всегда болезненно. С вами все обстояло еще хуже, чем с остальными, но другого выбора просто не существовало. Гермиона — маглорожденная, близкий друг Гарри Поттера. Из-за этих фактов вы и попали под удар после возвращения Темного лорда. Ее магия спасла вам жизнь. Я не знаю ни одного волшебника, который был бы на такое способен.
— Так выходит, Гермиона — хороший легилимент?
— Нет. Может, она могла бы развить эти способности, хотя вряд ли. Гермиона умна, организованна и осторожна, и любит вас обоих так сильно, что решилась пойти наперекор себе и поступить, по ее мнению, неправильно, но головы при этом не потеряла. Сила Гермионы — в более утонченном колдовстве, в заклинаниях, охранных чарах, в целительстве — в сложном волшебстве, отнимающем много времени. Я колдую инстинктивно, быстрые заклинания — боевая магия.
— Самое смешное, что Северус при этом гораздо терпеливее меня, — вставила Гермиона и улыбнулась Снейпу. — Просто решила признаться сама и избавить тебя от хлопот.
Снейп смотрел на нее со смехом.
— Ты вполне можешь быть терпеливой, когда речь идет о магии. Разумеется, если это не касается книг.
Родители засмеялись.
— А он тебя хорошо знает! — отметил отец.
— Насчет вашей татуировки, Северус… — сказала миссис Грейнджер, глядя на руку Северуса — рукав на ней был все еще закатан. — Вы сказали, вы были отмечены как Пожиратель смерти?
Профессор кивнул и глянул на побледневшую метку.
— Это не совсем татуировка, это шрам от проклятия. У него есть ряд магических особенностей. С его помощью Темный лорд призывал своих приспешников — они могли аппарировать прямо к нему.
— Аппарировать в смысле телепортироваться?
— По сути, да, — подтвердил Северус. Он постучал пальцем по темному знаку. — Метка связывала нас. Лорд заставлял шрам гореть, чтобы вызвать нас, и мы могли перемещаться к нему. — Помолчал и осторожно добавил: — Теперь в живых из носителей Метки остался лишь я, не так ли, Гермиона?
Своим вопросом он застал ее врасплох. Она нервно сглотнула и признала:
— Да. Не знала, что тебе это известно.
— Это была просто догадка. Когда исчез Темный лорд, метки потеряли центр фокусировки и образовали своего рода сеть, сигнализируя о других носителях — недостаточно сильную для того, чтобы чувствовать самих людей, но если один из нас умирал, мы знали. Через какое-то время я перестал чувствовать других, поэтому решил, что всех приговоренных казнили. Кто-то выжил?
— Смертного приговора избежали Малфои, — очень тихо сказала Гермиона. — Но однажды ночью Люциус одолел охранника и забрал у него палочку. Он убил Нарциссу и Драко, а потом себя. Они были последними.
Северус мрачно кивнул.
— Почему-то я совсем не удивлен. Люциусу не нашлось места в новом мире, а у Нарциссы сохранились остатки совести. Не думаю, что она захотела бы остаться в живых. А вот у Драко еще были шансы… В конечном счете, он оказался недостаточно силен. Когда дошло до дела, он выбрал не ту сторону.
— Кажется… вы не огорчились? — осторожно уточнила Элен.
Снейп пожал плечами.
— Мы не дружили. В ближнем круге я был единственным полукровкой, они не видели во мне ровню. Долгие годы нас заставляли пытать друг друга и кое-кто получал больше удовольствия, нежели остальные.
— Но если Метка так ужасна, почему вы от нее не избавились?
Пальцы Снейпа вновь очертили змею и череп.
— Видите под ней рубцы? Однажды я взял нож и просто попытался ее срезать. Я дошел почти до кости, но Метка идет насквозь. Ее не убрать — разве что руку ампутировать. И потом, меня все знают как Пожирателя, я признал это публично, так что не вижу необходимости скрывать. Я хочу помнить. Кроме прочего, я пару раз использовал ее, чтобы доказать свою точку зрения в споре. Сейчас много пишут о войне, Метка может пригодиться.
— Ясно. Спасибо...
— Может, на сегодня хватит? — вздохнула Гермиона.
— Пока нет, — задумчиво ответил отец, повернулся, посмотрел на Снейпа и вдруг бегло затараторил на французском: — Vous savez ce que nous voulons vraiment vous demander...Вы знаете, о чем мы хотим спросить на самом деле...
Северус, внешне довольно спокойно, но не без внутреннего напряжения, ответил:
— Oui.Да.
— И? — продолжил отец.
Последовала тяжелая пауза, затем профессор негромко произнес:
— Elle m'a sauvé. Elle est... tout. Je peux à peine y croire.Она спасла меня. Она для меня... все. Я и сам с трудом в это верю.
Гермиона пыталась одолеть французскую речь, но тщетно: Северус с отцом говорили слишком быстро, к тому же произношение у них было превосходным. Не много ума требовалось, чтобы догадаться, что 'elle' — “она” — означало ее, Гермиону, однако остальной смысл ускользал.
— La protègerez-vous?Вы будете ее оберегать?
— Je doute qu'elle ait besoin de moi pour ca.Сомневаюсь, что она в этом нуждается.
— Êtes-vous assez bon pour elle?Считаете, что вы ей подходите? — спросила мать.
Северус негромко засмеялся.
—Non! Mais ce n'est pas mon choix. Elle est très têtue,Нет! Но я не имею права голоса, она ужасно упрямая. — добавил он, и с усмешкой посмотрел на Гермиону.
Родители переглянулись, тоже улыбаясь. Наконец, отец кивнул, и мать обратилась к Северусу:
— Prennez soin d'elle.Позаботьтесь о ней
— Je mourrais pour elle, Я за нее умру. — спокойно ответил тот.
— Ненавижу вас всех! — заявила расстроенная Гермиона. — Это было очень грубо! Вы же знаете — я не очень хорошо говорю по-французски, значит, говорили о чем-то, что мне не понравится!
— Я бы так не сказала, милая, — улыбнулась мама.
— То есть, все равно не скажете? — покорно спросила Гермиона. Родители в ответ помотали головами и засмеялись.
Гермиона взглянула на Северуса.
— И ты не скажешь.
— Если бы я хотел, чтобы ты знала, говорил бы по-английски, — возразил тот. — Я не сказал ничего, что ты не знала раньше.
— Тогда почему скрываешь?
— Потому что могу.
— Бессовестный!
— Oui, — поддразнил Снейп.
— Что ж, с этим разобрались, — бодро продолжила Элен, — какие у вас планы? Вы забронировали номер в гостинице?
Гермиона ужасно хотела обидеться, отчаянно желая узнать, о чем же они говорили, но вздохнула и покорилась смене темы.
— Еще нет, мы не знали, надолго ли приехали.
— Хочешь сказать, сомневались, не уйдете ли сразу же после прихода? — проницательно уточнил отец. — Ну, зато честно.
— Где вы останавливались на ночлег?
— В Орлеане, — ответил Северус, разворачивая рукав рубашки и застегивая манжету. — Где мы будем ночевать завтра, еще не знаю, но после отправимся в Париж, — внезапно сообщил он.
Гермиона старалась не таращиться на него: она впервые об этом слышала.
— Как мило, — восторженно подхватила мать. — Но сегодня вы должны переночевать у нас. Я настаиваю. Пожалуйста!
Гермиона посмотрела на Северуса, и тот пожал плечами, отдавая ей право решать. Следя за его реакцией, Гермиона пришла к выводу: хоть профессор предпочел бы оказаться в любом другом месте, серьезных возражений не имеет. А вот она хочет провести с родителями как можно больше времени до отъезда.
— Мы согласны, если Северус не против.
Снейп кивнул.
— Схожу за машиной. В любом случае, буду рад возможности дать отдых ногам. Я ненадолго.
— Как-то он внезапно ушел, — отметила миссис Грейнджер, споласкивая кофейные чашки.
Гермиона улыбнулась.
— Дайте ему дух перевести. Вы и понятия не имеете, каких сил потребовал от Северуса этот разговор. Он не привык много общаться. За последние пару часов он разговаривал больше, чем обычно за месяц, не считая лекций на занятиях. Он не любит беседовать с незнакомцами, обсуждать личные дела или говорить о прошлом. Если у вас нет каких-то жизненно важных вопросов, лучше оставить его в покое, дайте ему спокойно отдохнуть.
— Как будто ты и твоя маменька дадите хоть кому-нибудь вставить словечко, — хмыкнул отец.
— Очень смешно, папочка. — Гермиона как раз закончила вытирать чашки. — Хватит вам! Это несправедливо. Лучше скажите, что вы о нем думаете.
Родители переглянулись.
— Он немного странный… — начала мама. — Как сказала бы твоя бабушка, есть в нем какая-то загадка. Очень сложный человек. Сначала я волновалась — бесчувственный он какой-то, но, кажется, юмор все-таки понимает. Я думала, он выйдет из себя, а он сдержался. Еще он откровенный, даже слишком. Теперь я понимаю, о чем ты говорила, когда просила нас быть осторожнее с вопросами.
— Бесчувственным он главным образом притворяется. Северус всегда держится осторожно и официально в незнакомых ситуациях, пока не поймет что к чему и не решит, как себя вести.
— Лает хуже, чем кусает?
— О, нет. Точно нет. Северус очень опасен. После гибели Дамблдора и Волдеморта Северус Снейп стал, наверное, самым могущественным волшебником. Если уж он укусит — так укусит! Когда он “лает”, не стоит волноваться, он все время цепляется к людям, а вот если замолчал — берегись. Вы просто не представляете, как он сдерживался, ведь когда Северус хочет напугать, он просто ужасен.
— Отличная реклама, дорогая, — едко прокомментировала мать.
Гермиона опять заулыбалась.
— Я его не боюсь. Даже когда я у него училась и он меня недолюбливал, я видела, как он опасен, только когда он нас защищал. Он нам угрожал, когда мы сами его к тому вынуждали. Сейчас он при мне себя так не ведет. На самом деле порой Северус очень милый и мягкий.
Только мне никто не верит, когда я это рассказываю.
— Только порой?
— Хватит, мам! — упрекнула Гермиона. — Не надо со мной нянчиться. Он не так часто делает мне приятное — тем больше это для меня значит. Обычно он ведет себя как ехидный засранец, я ему все время так и говорю. Таков уж он есть, и другого мне не надо. — Она обвела взглядом кухню. — А ты что думаешь, папа?
Отец смотрел задумчиво.
— Соглашусь с мамой, он человек непростой. Я тут подумал: сколько бы мы ни разговаривали, хоть каждый день месяц напролет, большего мы о нем не узнаем. Ему через многое пришлось пройти, это заметно, но… Он тебя хорошо выучил, дорогая. К тому же, первый раз вижу мужчину настолько умного, чтобы быть тебе ровней. Он явно о тебе заботится. Ты с ним счастлива?
Гермиона кивнула.
— Очень.
— Вот и хорошо.
Если б Северус видел объятия, которые за этим последовали, он бы определенно смутился и не в меньшей мере удивился.
Гермиона сурово посмотрела на родителей.
— Помните, что я вам писала в последний раз: никаких упоминаний свадьбы или внуков, прямых или косвенных, на любом языке! Я детей никогда не хотела, а сейчас, и вы это сами знаете, это физически невозможно. Почему нам не стоит жениться, я тоже вам объясняла.
— Для бабушки я еще слишком молода, и даже в сто лет буду слишком молода.
— Мы же обещали...
— Ага, и посмотрите-ка, куда это нас привело, — покачала головой Гермиона. — Удивляюсь, как Северус вам это с рук спустил.
— Мы просто волновались за тебя, вот и все.
— Я знаю, и он тоже, — вздохнула Гермиона. — Ну да ладно. Просто у меня наконец-то камень с души свалился, все прошло куда лучше, чем я думала. Я правда хотела, чтобы он вам понравился.
— Одобрять или нет — уже не наше дело, милая, — тихо сказал папа. — Ты живешь собственной жизнью.
— Мы не против, — добавила мама. — Конечно, Северус не тот мужчина, которого ты, как мы надеялись, в конечном итоге повстречаешь — кажется, так ты писала в своем письме, но… ты повзрослела, дорогая. Ты уже не наша малышка, и если у вас все хорошо, мы не имеем права вмешиваться.
13.02.2018
Глава 33
"Through every page we turn
Each lesson that we've learned
Will finally set us free or bring us to our knees
But love is right and never wrong."
— Michael Bolton, 'All For Love'.
— О, слышу джип.
— Долго же он возвращался.
— Пришел бы раньше — я бы снова отправила его погулять, — улыбнулась Гермиона. — Сколько ему надо было — столько и возвращался. У Северуса прекрасные манеры, он умеет себя подать, но по большому счету не приспособлен к жизни в обществе. Людей он не любит, даже не выносит — кроме меня — хотя в плохие дни даже меня для него слишком, — честно призналась она.
Зашел Северус с вещами. Гермиона пытливо всматривалась: профессор держался спокойно, но в глаза смотреть избегал.
— Мам, спальня готова?
Улыбка матери немного увяла.
— Ну… да… но там только односпальная кровать.
Гермиона удивилась, ведь она успела осмотреть дом.
— Да нет же.
Улыбка исчезла окончательно. Элен твердо взглянула прямо в глаза дочери и многозначительно повторила:
— Да. Односпальная.
Гермиона раздраженно мотнула головой.
— Мам, поздновато волноваться о моей добродетели. В сентябре мне исполняется тридцать, и с Северусом мы вместе уже год.
Мать и глазом не моргнула.
Гермиона обратилась к отцу:
— Пап?
— Это дом твоей мамы, здесь она устанавливает правила.
Лицо Северуса оставалось по-прежнему безучастным, но черные глаза подозрительно блестели. Похоже, он с трудом удерживался от открытой насмешки. Снейп откровенно развлекался, и Гермионе очень хотелось, чтобы ее мужчина набрался наглости высказаться.
Вместо этого он совершенно бесстрастным голосом произнес:
— Сойдет и диван.
Снейп поставил свою сумку и понес вещи Гермионы к лестнице.
Она побежала за ним.
— Северус?
— Все в порядке. Чушь, конечно, — он оглянулся, подняв бровь. — Твоя мать всегда была такой старомодной?
— Не знаю, — вздохнула Гермиона. — Я никого с ночевкой не приводила. Ты правда не возражаешь?
Снейп пожал плечами.
— Я все равно не усну. Новое место, незнакомые люди, да еще и этот нескончаемый допрос. Да и спать вместе в доме твоих родителей, скажем так, несколько вульгарно.
— Вообще-то я не планировала срывать с себя одежду и умолять меня изнасиловать, — сухо ответила Гермиона, скорчив недовольную мину в ответ на его смешок. — Просто сегодня был тяжелый день. Я просто хотела обняться с тобой и позабыть обо всем. Даже не помню, когда мы последний раз проводили ночь раздельно?
Он задумался.
— Не припоминаю… где-то перед Рождеством, наверное.
— Ну да, полгода назад, — подтвердила Гермиона, пока он опускал ее сумки на кровать — определенно двуспальную. — Я привыкла спать вместе с тобой.
Северус огляделся по сторонам, словно ища какую-то зацепку.
— Я бы тоже предпочел общую спальню, — признался он, взглянув на нее сквозь упавшие на лицо пряди волос, — но ведь это только одна ночь. После всех сегодняшних событий ты правда хочешь из-за этого поругаться?
Гермиона вздохнула, сдаваясь.
— Верно... Это только одна ночь. — Она невесело улыбнулась. — А потом Париж? Правда?
— Если хочешь.
— Звучит прекрасно. Я там была лишь раз.
— Ну, тогда Париж, — Снейп выпрямился, откинул волосы назад и улыбнулся почти искренне. — Только не говори, что стала так от меня зависеть, что даже пары часов не можешь провести в одиночестве. Это не только раздражает, но и просто неприлично.
Успокаиваясь, Гермиона улыбнулась.
— Не повезло тебе, слизеринец. Смирись. Идем, трансфигурируем диван во что-то более подходящее для сна, чтобы твоя спина не завязалась в узел. У тебя впереди два дня за рулем.
Конечно, Гермиона не смогла заснуть. Слишком много мыслей роилось в голове. Наконец посреди ночи она не выдержала, встала и потихоньку спустилась по лестнице в гостиную. Сквозь шторы проникал слабый свет, поэтому ей удалось по пути к дивану не посшибать мебель. Северус встретил ее спокойным взглядом. Он лежал навзничь, закинув руки за голову.
— Ты вообще не спал? — прошептала Гермиона, заранее зная ответ.
— Нет. А ты?
— Тоже нет. — Она обошла диван. — Подвинься, а то я сяду прямо на тебя.
— Вот напугала. — Вопреки сухому тону, его губы дернулись от улыбки. Снейп сел и подвинулся. — Все в порядке?
Гермиона подумала и призналась:
— Не очень. Как-то странно. Я их помню совсем другими. Хотя, не считая некоторых разногласий, все складывается неплохо. Я почти счастлива. Но мне все еще стыдно, что я притащила тебя сюда, пусть это и была твоя идея.
Снейп фыркнул, обнимая ее за плечи.
— Глупенькая гриффиндорка, — неожиданно нежно проурчал он. — Все не так плохо. К счастью, они знают обо мне только по твоим рассказам. Не пришлось сражаться со старыми предрассудками. Им, в некотором смысле, положено беспокоиться о своей дочери. А люди они неплохие.
— В твоих устах “неплохие” звучит как оскорбление, — прошептала в ответ Гермиона.
— Мда? Ну не в этот раз, — не совсем искренне возразил Северус. — Сегодняшний день веселым не назовешь, но все не так ужасно, бывало хуже. Кроме того, я уже большой мальчик. Перестань сходить с ума.
— Ни за что не перестану. — Гермиона лениво играла с кулоном инь-янь, положив голову на плечо профессора. — Ты правду сказал?
— Когда именно? — Она отметила настороженность тона и решила как-нибудь непременно выяснить, что же в точности Северус сказал родителям. Прямого ответа от него добиться не удастся.
— Когда утверждал, что темную магию невозможно использовать случайно.
— Да.
— Но… Гарри на шестом курсе применил против Малфоя твое режущее проклятие, а мы и понятия не имели, что это такое. Значит, это была не темная магия?
— Темная. Мне стоило уничтожить все упоминания об этом заклинании. Я сожалею о каждом его использовании, даже против Мародеров. Поттер не знал, что случится в итоге, но в учебнике было четко указано “от врагов”. Вот и он сообразил, что результат выйдет малоприятным. Он хотел навредить Драко. Не так, как получилось в итоге, но самого намерения вполне достаточно. Ничего общего с твоей ситуацией.
Прижавшись к его плечу, Гермиона размышляла над услышанным.
Наконец, она чуть слышно произнесла:
— Спасибо, Северус.
Тот промолчал, но через пару секунд шепнул:
— Ты не слишком разозлишься, если я нечаянно заколдую нашу дуэнью, когда она подкрадется совсем близко?
Гермиона вздохнула, услышав скрип лестницы.
— Еще как разозлюсь. Оставь палочку в покое. — Она подняла свою, ожидая, пока дверь приоткроется. — Люмос, — устало сказала Гермиона, жмурясь от яркой вспышки, засвидетельствовавшей, что они с Северусом вполне благопристойно сидят на диване, облаченные в приобретенные по случаю пижамы — обычно в кровать они не надевали вообще ничего. — Видишь, мам? Мы просто разговариваем. Никаких непристойных или развратных действий, клянусь.
— Даже если я очень попрошу? — прошептал на ухо Северус, и она всадила ему меж ребер локоть, с трудом скрывая улыбку — не стоило его лишний раз поощрять.
— Ой, Гермиона, я и не знала, что ты тут, — неуверенно пробормотала мать, щурясь от света. — А я хотела убедиться, что Северус хорошо устроился.
— Ну конечно, — скептически отозвалась Гермиона, сдерживая смех.
— О, я бы очень оценил — то есть уже оценил — такой знак внимания, — с ноткой вежливого недоверия в голосе ответил Снейп. — Но это плохая идея: Гермиона ведь рассказывала о моей склонности к паранойе. Если меня внезапно разбудить, и я с первого взгляда не пойму, кто это, могу такого натворить… — Он выдержал многозначительную паузу, после чего добавил: — Если бы мы задумали нечто… Уверяю вас, в первую очередь обеспечили бы себе с помощью магии полную конфиденциальность.
— Ладно, ладно, — сдалась Элен, — вы победили. Возвращаюсь в постель. Гермиона?
Тяжко вздохнув, Гермиона неохотно поднялась. Северус только хмыкнул.
— Иду, — проворчала она, — но это несправедливо. Разве мы не можем просто поговорить?!
— В три часа ночи? И речи быть не может. В кровать, мисс. Спокойной ночи, Северус.
— Спокойной ночи.
* * *
Наутро, сразу после завтрака, они уехали. Отчий дом Гермиона покинула с облегчением. Вновь повидать родителей было здорово, к тому же, негласно они почти одобрили мужчину своей дочери — и это просто чудесно — но и только. Все прошло настолько гладко, что Гермионе хотелось улизнуть, пока ничего не испортилось. Очень похоже на первые дни их с Северусом отношений.
Сам же Снейп помалкивал, прокладывая путь по извилистым улочкам, параллельно стараясь найти приличную радиостанцию. Профессор за все утро не раскрыл рта, и это было вовсе не удивительно. Вчерашний разговор всколыхнул болезненные воспоминания о войне, которые последних десять лет он пытался забыть. Кроме того, Снейп не выносил, когда его судили посторонние — и вообще кто угодно.
— Северус, — наконец, позвала Гермиона, не в силах выносить тишину, — можешь притормозить?
Он вопросительно взглянул на нее, но послушно включил поворотник и свернул на обочину. Еще до остановки Гермиона отстегнула ремень безопасности, едва дождалась, пока он дернет ручник, и набросилась на него с отчаянными поцелуями.
Снейп опешил и попытался протестовать, но вряд ли искренне, а потом ответил тем же. Запустил одну руку ей в волосы, а другой скользнул на спину. Гермионе удалось усесться ему на колени, чудом не зацепившись за рычаг переключения передач. Наконец она немного отодвинулась и задыхаясь, посмотрела Северусу в глаза.
— Спасибо.
Тот облизал губы и приподнял бровь; выглядел он довольно растрепанным.
— Мы сто раз это обсуждали. — Профессор задумчиво склонил голову. — Правда не так… настойчиво, надо признать, — добавил он, улыбаясь лукаво.
— И будем продолжать, покуда ты не сдашься, Северус Снейп, — ехидно заверила Гермиона. — Молчи, я и так знаю: ты с трудом выдержал два последних дня, и сделал это только ради того, чтобы я была счастлива. Так что я имею право тебя благодарить, а ты, черт бы тебя побрал, с достоинством это примешь. Я ясно объяснила?
Безусловно, сохранять исполненный оскорбленного достоинства вид было довольно сложно, особенно сидя верхом на Северусе, все еще чувствуя вкус его поцелуя, однако прощать профессора она не собиралась — слишком уж безжалостно он над ней смеялся. Гермиона прищурилась и постаралась как можно суровее посмотреть на него, отчего он захохотал еще пуще. Северус откинулся на спинку сиденья и сдаваясь, поднял руки.