Меж Сеной и Об, во влажном краю Шампани, в двадцати километрах к востоку от Труа, лесной массив с любопытным названием Форе‑д' Орьян.
Ориенс – одно из имен бога солнца, но что делать латинскому божеству в стране древней кельтской традиции, где у местностей гэльские имена?
Когда‑то внушительной протяженности лес, да и сейчас занимает тысяч двадцать гектаров: теперь этот лес разлинован дорогами, но еще лет сто назад доносился оттуда волчий вой.
Здешний тяжелый суглинок ранее называли «гастиной»: вода быстро впитывается, неохотно высыхает, пустяковый дождь – и вязкая грязь на пригорках, болото в низине, топкий ручеек трудней перейти, нежели речку или поток.
Натуральные пруды и озерца по‑гэльски – «морги», к примеру, лесной «морг», луговой «морг», – где обитают «дамы», то есть феи – самая знаменитая фея Моргана, фата‑моргана, королева утренней зари…
Одно озерцо названо Арго – от Ar‑Goat (страна деревьев): у окрестных лесорубов, плотников, углежогов долго бытовали старинные словечки их мастерства.
Река Барса, что змеится средь болотистых луговин, чьи воды кажутся белыми от известковых почвенных отложений, звалась в старину «Белой Вуиврой», Gvan‑Wëvre, и наверняка дала название селению Вандевр.
Бель‑Гиз, ферма в лесу, гэльское Belen‑Gwiс, – там приносились жертвы Беленосу – божеству кельтов…
На реке Барсе, близ резервуара, выкопанного для стока почвенных вод, деревня Лузиньян, где обитает фея Мелузина, «гений» семьи Лузиньян, которая при желании может охорашиваться в новом водоеме.
И в этом Форе‑д' Орьян, словно зародыш в зерне, словно замок спящей красавицы в терновнике, затаился Форе‑дю‑Тампль, «лес Храма» с «домом лесничего Храма», «торной дорогой Храма», «ручьем Храма», «птичьим источником», «рощей Шпоры», где не отыщешь сей кавалерийской штуковины, «рощей Адмирала» без всяких намеков на адмиралтейство…
|
|
В этом «внутреннем лесу» десятки древних плотин напоминают об искусственных прудах, когда‑то полных, ныне высохших, вырытых для кого? Для рыбаков?
Зачем искусственные водоемы в краю, где сколько угодно обычных прудов, где нити заболоченных речушек образуют весьма неуютный лабиринт?
Для защиты, быть может? Или искусственные пруды акцентируют болотистую почву.
Убежище? Для кого?
К Форе‑д' Орьян подступают фермы на выкорчеванных участках, некоторые врезаются глубоко в западную сторону, в земли Ларривур, где находилось одноименное цистерцианское аббатство, его амбары, риги и прочие хозяйственные постройки.
За исключением цистерцианских, фермы в лесу или неподалеку, судя по характерным признакам, принадлежали тамплиерам. Это подтверждают орденские картулярии.
Фермы, кузницы, всякого дела мастерские буквально окружали лесной массив – дабы попадали только свои – тамплиеры или цистерцианцы. По крайней мере, приходилось пересекать их земли.
На лесном окоеме бытовало скромное командорство ордена Святого Иоанна под названием Commanderie de l' Orient, ныне известное как «ферма Госпиталя».
Но вообще фермы и постройки зависели от командорств тамплиеров – Бонль¸, Бовуар, Нюизман и т. д., – удаленных на несколько километров, которые вторично опоясывали Форе‑' Орьян. Эти командорства подчинялись двум «бейли» – «Тору» и «Пейенсу», расположенным далее к востоку и западу от лесного массива.
|
|
Эти два «бейли», в свою очередь, связывались командорствами и фермами – Труа, Менуа, Монсо, Витри и т. д. Третий пояс.
Третий пояс захватывал Пейенс – родовое поместье Гуго де Пейенса, основателя и первого великого магистра ордена; Труа – резиденцию графа Гуго де Шампань, чья история непосредственно относится к созданию Тампля: он покинул графство и присоединился к первым шевалье; Клерво – цистерцианское аббатство Святого Бернарда, автора «Устава» и вдохновителя миссии ордена.
Устав он предложил на соборе, созванном по этому случаю.
Итак: в междуречье Сены и Об следует искать корни таинственного, могущественного, надменного ордена Храма; по словам Мишле, падение этого ордена – самый серьезный катаклизм цивилизации Запада.
Святой Бернард основал «шевальерию», чей непременный долг – «освобождать». Какой злой рок обратил аббатство Клерво в тюрьму, в централ, где в грязи и струпьях издыхали заключенные? Запоздалая месть?
Следа не осталось от тамплиеров Труа, кроме смиренного девиза на церковной плите в Пон‑Сент‑Юбер: Non nobis, domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam. («Не для нас, Господи, не для нас, но во славу имени Твоего».)
Следа не осталось от первого командорства Тампля на Западе, сооруженного заботами Гуго де Пейенса: только насыпь от невзрачного замка‑мануара близ рукава Сены, только бугор на краю поля современной фермы, где, по преданию, возвышалась угловая башня, донжон Гуго де Пейенса.
По преданию, меж двух замковых башен, напротив двери командорства, у «вяза брата Андриэля» (вяз – сакральное дерево кельтов), собирались компаньоны‑строители, прямо перед церковью, фундамент коей сохранился. Впоследствии церковь реконструировал мальтийский орден, и, что интересно: церковь, аналогично собору Шартра, что на той же параллели, имеет выраженный наклон к северу.
|
|
Первое командорство разрушили уже в пятнадцатом веке, бесследно исчезла капелла шевалье… Странное дело: фундаменты, даже здания многих командорств остались до наших дней в довольно приличном состоянии…
Разрушали настойчиво, систематически… Уничтожали какие‑нибудь следы? Искали спрятанное сокровище?
В окрестностях, понятно, блуждали слухи о подземных ходах, связующих замок с ближайшими деревнями, ведущих под руслом Сены до Труа, до командорства Бонлье неподалеку от Форе‑д' Орьян.
Поговорим об основателях. Гуго де Пейенс, Гуго де Шампань, Бернард из Клерво. Гуго де Пейенс, первый Великий магистр ордена Храма, родился в Пейенсе где‑нибудь в 1080 году. Он занимал должность при доме Шампань и, верно, весьма значительную, судя по его подписям на двух важных актах графа де Труа. На одном (21 октября 1100 года) Hugo de Paenz; на другом Hugo de Paenciis.
Считается, он участвовал в первом Крестовом походе под штандартом графа де Блуа де Шампань, вероятно, лично знал Готфрида Бульонского, двух его братьев – Бодуэна и Эсташа де Булонь, и кузена – Бодуэна дю Бурга, графа Эдесского, будущего Бодуэна II короля Иерусалима. Это весьма важно, если учесть поддержку и благоволение данных персон в последующем развитии событий.
Считается, он вернулся на Восток в 1104 или 1105 году, сопровождая Гуго де Шампань.
Имел жену и сына. Этот сын, Тибо де Паанс стал аббатом цистерцианского монастыря Сент‑Коломб‑де‑Санс. Известно даже о затруднениях сына касательно заклада собственности аббатства – золотой короны, украшенной драгоценными камнями, и золотого креста работы, по слухам, святого Элуа – заклада, необходимого для участия во втором Крестовом походе.
В 1118 или 1119 году девять шевалье, «пребывающих в страхе Божьем», под водительством Гуго де Пейенса представились Бодуэну II, который после коронования решил организовать защиту дороги паломников от Яффы до Иерусалима.
Король отвел гостям флигель своего дворца вблизи территории Соломонова Храма. Каноники Гроба Господня равно уделили участок земли на этом месте.
Гормонд де Пикиньи, патриарх Иерусалима, принял от шевалье три обета: бедности, целомудрия, послушания. И, согласно месту пребывания, их нарекли «шевалье Храма».
Это история официальная и вполне достоверная. Продолжение логично: их бедность достойно вознаградили, они разбогатели и обзавелись сторонниками.
Однако в числе девяти шевалье, о чем не особо упоминает официальная история, был Андре де Монбар, дядя святого Бернарда, к тому же в 1125 году к ним присоединился Гуго, граф де Шампань. И не связаны ли с этим любопытные обстоятельства?..
Граф де Шампань, персонаж очень небезынтересный, родился в 1077 году от Тибо III де Блуа де Шампань и Алекс де Валуа. В 1093 году получил Шампань в наследственное владение. Не принимал участия в первом Крестовом походе, однако отправился в Палестину приблизительно в 1104 или в 1105 году и вернулся в 1108.
По возвращении он познакомился с цистерцианцем Этьеном Хардингом, аббатом Сито. И хотя монахи этого ордена предпочитали созерцательность учености, Хардинг посадил их за расшифровку сакральных еврейских текстов, что немало удивило аббата Вакандара в его книге о святом Бернарде. Неуверенные исследователи пользовались помощью ученых раввинов Верхней Бургундии.
В 1114 году Гуго ненадолго вернулся в Святую землю и по возвращении – в 1115 году – предложил Хардингу и его ордену участок в лесу Бар‑Сюр‑Об для возведения аббатства.
Хардинг поручил это дело молодому Бернарду де Фонтен, который подобрал двенадцать монахов – одного даже рекомендовал Святой престол – и занялся сооружением аббатства Клерво.
Ничто не мешает предположить: граф Гуго де Шампань привез и доверил Этьену Хардингу некие столь важные документы, что аббат решил не только подготовить своих людей к трудной расшифровке, но и призвал эрудитов региона независимо от религиозной ориентации.
Далее: второй, более короткий, вояж граф предпринял для проверки сведений. И в результате такой верификации человек столь значительный, как Бернард де Фонтен, построил новое аббатство на землях графа в Шампани.
После устройства в Клерво Бернард де Фонтен в возрасте двадцати пяти лет начал авторитетно влиять на политику Запада.
Далее граф де Шампань повел себя не менее удивительно. Он планировал вернуться в Святую землю не пилигримом или воином, а с намерением вступить в орден госпитальеров Святого Иоанна Крестителя, который в Палестине поддерживал паломников и помогал им.
Граф де Шампань, крупный сюзерен, один из первых сеньеров Франции, чьи владения превышали королевские, вдруг почувствовал неутолимое стремление заботиться о больных паломниках. Странно, не правда ли? Для спасения души хватило бы и аббатства Клерво.
Если его возбуждало солнце Яффы, следовало двинуться на сарацинов во главе своих вассалов и воевать до победы или гибели.
Если его притягивала любовь к некой прекрасной мусульманке, зачем вступать в полумонашеский орден госпитальеров?
Война, любовь не причем. Быть может, именно там, на Леванте, таилось нечто экстраординарное? Важная загадочная миссия?..
Женатому человеку нельзя вступить в орден госпитальеров. Требовалось согласие жены уйти в монастырь, от чего та категорически отказалась.
В Палестину поехал Гуго де Пейенс.
И что же? В 1125 году Гуго де Шампань разом отказался от графства, жены, ребенка и присоединился к девяти шевалье на месте бывшего Храма Соломонова.
Охранять дороги паломников?
Вряд ли.
Тяга к Святой земле, колебания, отречение от благ мирских – все это заставляет предполагать ослепительный замысел.
Поиск и завоевание Грааля? Быть может.
Бернард из Клерво – третий основатель, один из самых экстраординарных людей Запада, «божий сверхчеловек», недоступный обыкновенному пониманию.
Родился в 1090 году близ Дижона в замке Фонтен. Мать его Алет де Монбар – родственница герцогов бургундских.
Послушание в церкви Сент‑Ворль, что в Шатийон‑сюр‑Сен. Рассказывают презанятную историю, пусть даже аллегорическую.
Деревянная статуя Богоматери в этой церкви почернела от времени больше, чем от солнца. Удлиненное лицо, большие спокойные глаза, щеки – не слишком полные, не слишком впалые, кожа коричневая – то ли от времени, то ли по замыслу скульптора, у груди – младенец Христос.
Черная Дева, несомненно.
Согласно легенде, пребывая на молитве, Бернард попросил:
«Monstra te esse matrem…» (Яви материнство свое…)
Дева сдавила грудь, и три капли молока увлажнили губы Бернарда.
Алхимическая аллегория? Удостоенный «молока Черной Девы», вкусил ли он от источника традиции друидов? На вопрос об учителях он как‑то ответил: учился у дубов и буков. Эти деревья были у друидов в большом почете. Остается лишь терновник…
Получил ли Бернард посвящение перед постригом в монастыре Сито? Сие неизвестно, однако известно его чрезвычайное влияние на людей. В Сито он привел тридцать единомышленников, среди них – пятеро его братьев и дядя – брат матери. Может, это был Андре де Монбар из девяти шевалье, впоследствии сенешаль Тампля и даже Великий магистр, по мнению Марион Мельвил?
Бернард вступил в цистерцианский орден под начало Этьена Хардинга. В 1115 году основал Клерво в лесу Бар‑Сюр‑Об и дал ориентир Западу. Это не преувеличение: короли, папы, епископы, вассалы короны, аббаты от Клюни до Сен‑Дени почитали болезненного с виду монаха и склонялись перед ним, спокойным и беспощадным…
«Божье дело – мое дело, – говаривал он, – ничто Божье не чуждо мне».
Он находил это в порядке вещей. Никто и не думал ему противоречить.
Ничего запутанного в доктрине, ничего уклончивого в христианизме.
Ревнитель культа Марии, он впервые ввел обращение «Наша Дама» (Notre‑Dame). Ханжей и начетчиков обзывал «лягушками кропильницы».
«„Наша Дама“ – не мадам Иосиф, но жена Слова, коей глупость не приличествует», – рассуждал он, намекая на нелепость непорочного зачатия.
Был ли он магом? Если да, то в самом возвышенном смысле. Даниэль Ропс в «Святом Бернарде» писал: «Бог наделил его могуществом почти сверхъестественным, современники считали его томатургом».
Этот скромный невысокий монах, казалось, знал все на свете. Постоянно в делах и разъездах, он тем не менее не забывал давать превосходные советы насчет обработки земли в аббатстве.
На его руках в 1148 году скончался святой Малахий (Мэл О' Моргар, ирландский архиепископ), другой «странник Слова», автор знаменитого «пророчества папам», за которым Бернард признавал замечательный дар предвидения.
Бернард из Клерво «сделал» Тампль, наделил знанием и миссией, – так сказал на процессе тамплиеров один из братьев ордена в пиететно‑защитной речи.
Знание, миссия всегда оставались сокрытыми, однако, на мой взгляд, исторические факты и события обнажают их столь ясно, словно вырезают в камне.
Из девяти шевалье, представленных королю Иерусалима, по крайней мере двое весьма близки святому Бернарду: Гуго де Пейенс, начальник миссии, «мой возлюбленный Гуго», его сосед и придворный графа де Шампань; Андре де Монбар, его дядя, вполне вероятно, цистерцианец.
«Монах чурается меча» – выражение спорное, к примеру, цистерцианский монах предпринял в Испании защиту Калатравы и стал первым Великим магистром одноименного военного ордена…
В числе девяти шевалье – некоторые известны только по именам – безусловно, были монахи…
Фламандцы – Годфруа де Сент‑Омер, Пейен де Мондидье, Аршамбо де Сент‑Аман – принадлежали, очевидно, к свите Эсташа де Булонь. Этот последний, направляясь в 1118 году за короной Иерусалима, проезжал через Шампань. Весть о коронации кузена Бодуэна дю Бург застала его в Пуйи. Прекратив поездку, он тем не менее разрешил приближенным отправиться далее, за море.
Характер миссии определился, весьма вероятно, за время пребывания Эсташа де Булонь в Шампани – ведь поддержка предполагаемого короля Иерусалима многого стоила…
Поговорим о миссии.
Ковчег Завета
В «Тайнах собора Шартра» я упоминал: вряд ли Бернард из Клерво послал своего дядю Андре де Монбара и Гуго де Пейенса охранять дороги. Вряд ли по этой причине Эсташ де Булонь отпустил придворных. Вряд ли из‑за этого Гуго де Шампань оставил графство и в 1125 году присоединился к девяти шевалье в Храме Соломоновом.
Поскольку в таком случае проще помогать госпитальерам Святого Иоанна.
Шевалье, впрочем, согласно обещанию, наблюдали за безопасностью дорог и продолжали наблюдать, даже когда Тампль обрел влияние и могущество.
Если исключить протекцию над дорогами, они жили скорее монахами, нежели шевалье.
Позже, когда орден собрал армию в Палестине, задача определилась удовлетворительно: охрана Святых мест. Однако от 1118 до 1128 года об этом речи быть не могло.
Поскольку они вообще не участвовали в сраженьях. И все‑таки…
В 1118 году, только‑только начал править Бодуэн II, крестоносцам объявил войну атабег Дамаска: напал на Галилею, разорил Тивериаду, поддержал Фатимидов в Аскалоне. Египет равным образом ополчился на франков: сосредоточил флот в Тире, послал армию в Аскалон.
Бодуэн освободил Тивериаду, однако в 1119 году пришлось защищать Антиохию от Эль‑Гази, собирать силы против угрожающей Апамее турецкой армии. Кампании одна за другой: в 1120 году снова против Эль‑Гази; в 1121–1122 против Северной Сирии; в 1123 году короля Бодуэна взяли в плен, заключили в крепость Карпут, где его освободили армяне; снова плен, и освобождение за выкуп. В 1124 году в союзе с бедуинами крестоносцы осадили и годом позже захватили Алеп. В том же году король Бодуэн рассеял мусульманскую коалицию и двинулся на Дамасский эмират.
Вполне достоверные исторические факты.
Девять шевалье охраняли, быть может, пути паломников.
Несмотря на военное время, не принимали участия в сраженьях и не рекрутировали никого.
Приехали, надо думать, не за тем…
Они остались одни на территории Храма Соломонова. Разбирали завалы подземных конюшен. Самое дело для бедных шевалье, настолько бедных, что, согласно легенде, усаживались вдвоем на одну лошадь! Сие изображено на печати Тампля, имеющей, вполне возможно, иные значения.
Остается предположить: девять шевалье прибыли в Палестину не только для присмотра за дорогами, но за объектом важным и священным, сокрытым на территории Храма: Ковчегом Завета.
Легенда о Ковчеге – легендарная история, скорее история, чем легенда. Такого рода легенды предваряют каждую эпоху – трансмиссия тайных манускриптов или еще каких‑либо объектов одной цивилизации другой.
Я сотворил вселенную Мерой, Числом, Весом – сказано в Библии. Следовательно, есть общий физический закон мироздания, который наука знает едва‑едва. Объять этот закон – вот мечта исследователей и ученых, хотя такое вряд ли по силам простому разуму человеческому. Быть может, индивиды особо интеллектуальные, сенситивные, интуитивные либо из мира иного способны преуспеть в изучении этого вселенского закона.
«Ключи» так или иначе передавались, что никак не отражалось на повседневности, ибо нельзя обыкновенных людей наделять подобным могуществом: «ключи» предназначались посвященным.
Эти «ключи» всегда символизирует золото.
К примеру, «золотое число» разрешает геометрический переход от прямой до кривой линии, от земли к небу, однако пользоваться этим ключом умеют немногие.
«Золотое колено» используется аналогично. Только надо читать не «Genou d' Or», но «Gonios d' Or» – «золотой угол» – отсюда, несомненно, легенда о «золотом бедре» Пифагора…
«Золотые яблоки» Гесперид, «золотое руно», «золотая сеть волос», по преданию, заброшенная в «Гарагай» Гуго де Сент‑Виктора.
Иногда инициатический ключ символизирован изумрудом: этот камень блистал на челе Люцифера и, в процессе падения князя тьмы, попал в земной рай – из этого камня вырезана чаша Грааля.
Упомянем изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста…
«Золотые яблоки» похитил Геракл у дочерей Атласа в садах Гесперид на крайнем западе, в борьбе с драконом и титаном Антеем. Место, имена (Атлас, Антей) ассоциируются с Атлантидой.
Золотое руно: Язон, Медея, греки против этноса Кавказа, где прикован Прометей за похищение небесного огня.
Всегда конфликт, всегда похищение. Затем возникает цивилизация.
Мы знаем по легендам несколько подобных событий, наверняка их было больше.
Древний Египет. Очень возможно, его вошедшая в пословицу мудрость явилась неожиданно, спонтанно. Скрижали Закона, возможно, похищены Моисеем – этим логично объясняется преследование евреев и попытка фараона их задержать.
Каменные Скрижали покоились в инкрустированном золотом ларе – Ковчеге.
Но постигли ли евреи Скрижали Закона? Соломон, знаток всей мудрости Египта, из‑за ошибки архитекторов послал за помощью к царю Тира, дабы построить свой монумент.
Хотя Израиль не создал своей цивилизации, две другие, мусульманская и христианская, вышли из Библии, владели Иерусалимом – местом Скрижалей Закона.
Два идентичных феномена: расцвет ислама после взятия Иерусалима; расцвет Запада после аналогичного события.
Арабская цивилизация – любопытная странность: пастухи‑номады, внезапно превращенные в строителей. И если мусульманские архитекторы почти все появились из Персии, то чем объяснить внезапную эволюцию агрикультуры, медицины, математики, алхимии?
Христианский научный взлет менее внезапен, поскольку имелись определенные основы, унаследованные от Греции, Рима, Византии, к тому же через Испанию распространилось арабское влияние. Но Крестовые походы начали новую эру.
После этих походов мусульманская цивилизация распалась.
Та же участь постигла христианскую – после потери Иерусалима и разрушения Тампля.
После всего этого в странах исламских, равно как на Западе, цивилизация коллективного порыва сменилась работой и достижениями индивидов.
Заметим: мусульмане «прогрессировали» с помощью ученых евреев, равно как и Запад, – медицина развилась под влиянием сугубо еврейским.
Для чтения Скрижалей Закона – шифрованных книг Моисея – необходим каббалистический ключ. Еврейские каббалисты знали искусство транскрипции этих книг в числа и «формулы».
Вряд ли великодушием единым объясняется мусульманское покровительство ученым евреям; вряд ли из благородных побуждений папы – бенедиктинцы и цистерцианцы – защищали «своих евреев» (из таковых впоследствии вышел Нострадамус); не только простая человечность повелела Бернарду из Клерво взять посох и пойти остановить погромы за Рейном.
Если дело обстоит так, – а я, понятно, не могу представить доказательств, – это объясняет определенную идентичность, независимую от различных форм, обусловленных местом и временем, идентичность мер и пропорций монументов Древнего Египта, некоторых мечетей, некоторых готических соборов.
Скрижали Закона – «формула вселенной» – вышли из Египта – таково мое предположение. Пирамиды – компендиум космической науки – так считает аббат Моро, астроном и математик, которого трудно назвать профаном или игнорантом. Если создатели соборов имели Скрижали – и в пропорциях Шартра отражены параметры земной сферы, никак не соответствующие уровню сведений эпохи, – то моя теза не покажется слишком экстравагантной.
В этом смысле Грааль всегда рассматривался «средоточием знания» – будь то сосуд или камень. Обладая Скрижалями Закона, девяти шевалье святого Бернарда следовало начать поиск Грааля.
Собор в Труа
Шевалье вернулись в Шампань в 1128 году.
На соборе в Труа их было пятеро по меньшей мере: брат Андре – Андре де Монбар – в сопровождении еще одного шевалье направился к папе с посланием Бодуэна II.
В Святой земле остались трое, включая Гуго де Шампань. Маловато для охраны дорог. Быть может, после завершения миссии надлежало навербовать людей?
Завершилась ли миссия доставкой Ковчега? Трудно сказать. Если миссия не удалась, почему большинство вернулось? Эскорт?
Сведений на этот счет нет и не может быть, но… Для возведения готического собора (см. мои «Тайны собора Шартра») необходимы познания исключительные не только природы мироздания, но и сокровенной сути человеческой.
Ослепительную сублимацию ордена Тампля не объясняет ли обладание Скрижалями Закона?
На скромном барельефе северного портала собора Шартра надпись: Hic dimittitur Archa Cederis. И в легенде Грааля: «Периль построил для Грааля храм, напоминающий Соломонов».
И собор в Труа.
Никогда при учреждении орденов не затевали чего‑либо подобного. Это идея святого Бернарда: созвать в Труа в 1128 году собор. В Труа, близ Пейенса, близ Клерво, на землях Шампани.
Это более чем основание ордена среди других, это прокламация, вызов.
Более того: это попытка вовлечения Церви вообще, организация не просто клерикального, но универсального ордена.
И попытка наложения табу, которое нельзя нарушить безнаказанно.
(Во время процесса в своей защитной речи брат Амори обратил к Богу следующие слова: «Твой орден был основан благословенным Бернардом, дабы возвеличить Преславную Деву Марию»).
Гордые слова брата Амори продиктованы, вероятно, сознанием значения миссии.
Собор состоялся в городе графа Тибо, племянника графа де Шампань. Бернард обратился к нему в такой манере: «Вам надлежит проявить покорность легату и соответственный энтузиазм, поскольку он выбрал ваш город для проведения столь великого собора. Вам надлежит проявить сочувствие и понимание принципов и резолюций, которые легат сочтет необходимыми в интересах добра и справедливости».
(Подобный тон свойствен Бернарду даже с папой.)
Обращение такого рода свидетельствует: «принципы и резолюции» имеют непосредственное отношение к Шампани, к новому регламенту под непосредственной протекцией графа. Покорность и энтузиазм будут впоследствии достойно вознаграждены, поскольку тамплиеры получат в этой провинции много привилегий и материальных благ. И прежде всего, юридически подтвержденное монопольное право на междуречье Сены и Об, включая Форе‑д' Орьян.
С каким «багажом» прибыли шевалье на собор в Труа? Отдали ли они на хранение в Сито или Клерво «документы» – Скрижали Закона или копии таковых? Неизвестно. Но поскольку на собор пригласили гостей избранных, надо полагать, им решили показать нечто, достойное внимания.
Легат папы, епископы Орлеана, Труа, Реймса.
Бернард, аббат Клерво; Рено де Семюр, аббат Везле; Этьен Хардинг, аббат Сито; Гуго де Масон, аббат Понтиньи; Ги, аббат Труа‑Фонтен; Юрсион, аббат Сен‑Дени‑де‑Реймс; Эрбер, аббат Сент‑Этьен‑де‑Дижон; Ги, аббат Молема. Все из цистерцианцев и бенедиктинцев.
Светские гости – граф де Шампань, граф де Невер.
Гуго де Пейенс изложил замысел создания ордена монахов‑воинов, начиная с группы его компаньонов по Храму Соломона. Присутствующие попросили Бернарда из Клерво огласить устав.
К сожалению, никогда не акцентировали внимания на прелиминариях устава, где, на мой взгляд, говорится об успехе первой миссии. Тон торжственный, словно Te Deum:
«В трудах праведных и удачливых с нами Господь (Damedieu) и Спаситель наш Иисус Христос, который вызвал друзей своих из Святого Града Иерусалима в область пограничную Франции и Бургундии. Друзья оные положили душу свою Богу ради истинной веры и нашего блага…»
В трудах удачливых: завершенное предприятие.
Damedieu: Domine Deus, согласно латинскому тексту, или Notre Dame? Цистерцианцы, как и тамплиеры, отличались особенным почитанием Божьей Матери. Они, собственно, посвящены Деве. Однако «Наша Дама», что одарила святого Бернарда своим молоком, не совсем «избранная Дева». Возможно, здесь кроется будущее обвинение в ереси.
С нами: шевалье вызваны. Значит, миссия выполнена.
В область пограничную: то есть в Шампань – вне юрисдикции французского короля и бургундского герцога.
Устав, продиктованный святым Бернардом, по сути – цистерцианский, что не удивительно. Новым шевалье предлагается белое одеяние (такое у цистерцианцев, но также у левитов – хранителей Ковчега). Однако есть серьезное отличие: параграфы устава куда ближе правилам послушников, нежели монахов.
Цистерцианские монахи давали обеты целомудрия, бедности, стойкости в вере, тогда как послушники (тамплиеры, в данном случае) – целомудрия, бедности, повиновения.
…Тамплиерам должно коротко стричь волосы и, в отличие от монахов обыкновенных, оставлять бороду. Подобно послушникам, тамплиеры не подвергаются особым строгостям монастырского устава, перед принесением обетов им необходимо пройти предварительный новициат.
Итак, судя по духу устава святого Бернарда, неофитам предстоят лаические задачи, поскольку ордену надлежит действовать в миру.
Только после прохождения новициата шевалье принимаются в лоно Церкви. Посему, даже после обетов патриарху Иерусалима, Гуго де Пейенс подписывался как мирянин.
Итак, правила не сугубо монастырские, ибо создавался военный орден. Полагают, Бернарду из Клерво хотелось возродить кельтские традиции, структуру секретов и «табу» кельтских орденов.
Новая организация действительно несколько напоминает «Красную Ветвь» и фениев.
Чего стоят эти чисто «бардические» триады?
Шевалье принимают бой, даже если еретиков трое против одного.
В случае нападения христиан должно дожидаться третьей атаки.
Нарушение долга карается тремя ударами бича.
Триады распространяются и на обыденную жизнь.
Мясо не более трех раз в неделю, в остальные дни – постная трехразовая трапеза.
Причащаются три раза в год, месса прослушивается три раза в неделю, раздача милостыни три раза в неделю.
«Кельтские» особенности нового ордена объяснимы: вне Святой земли орден располагался на бывших кельтских территориях.