Среди других приглашенных комментаторов – новообращенный американец Юсуф Эстес, по мнению которого все гомосексуалисты должны понести наказание[108]. Он называет их демонами. В июле 2010 г. доктор Салах и доктор Эстес встретились в Гонконге, чтобы передать сию мысль китайцам[109].
Есть и другие гости на Huda TV, которые в своих проповедях приводят подобные заявления. Очевидно, что все они, как и доктор Салах, относятся к плеяде англоговорящих, весьма популярных, искушенных телевизионных имамов, которые, будучи хорошими знакомыми, совершают совместные акции и путешествия; их выступления есть практически на всех каналах спутникового телевидения, вебсайтах, конференциях и семинарах.
На сайте Huda TV в качестве очередной «звезды» можно найти еще одного пламенного новообращенного британского происхождения – Абдура Рахима Грина. Это любитель произносить речи в известном спикерском уголке Гайд-парка, при этом он совершенно не скрывает своей ненависти к евреям. В середине мая 2013 г. Грин посетил Данию, чтобы выступить с речью в квартале Норребро[110].
Его презрение распространяется сразу на несколько религий. Он раздает советы (причем не только на Huda TV) о том, что никогда не стоит водить близкой дружбы ни с иудеями, ни с христианами или всякими другими «неверующими».
Помимо этого Грин выступает за возрождение налога по принципу религиозной принадлежности, за джихад для иудеев и христиан. «Цель джихада заключается в том, чтобы донести до иудеев и христиан тот факт, что они занимают подчиненную позицию по отношению к исламу, – заявил он. – В мусульманском государстве все это разрешено, и хотя иудеи и христиане имеют право исповедовать свою религию, они не должны демонстрировать свои кресты, ведь даже во времена Умара [главный мусульманский халиф] существовал запрет на ремонт или строительство новых церквей. Все должно способствовать созданию атмосферы, которая побудит их прийти к исламу вместо того, чтобы оставаться неправоверными и заблуждающимися»[111].
|
|
Заявления этих проповедников вызывают страх у коптов и других христиан Ближнего Востока, потому что они могут развязать руки всем – от мусульманских экстремистов до светской мусульманской элиты.
Бывший аналитик ВВС по Ближнему Востоку Магди Абдельхади в 2012 г. писал, что межрелигиозная вражда гораздо более распространена в Египте, чем можно себе представить.
– Те, кто считают, что она существует только в сельских районах Египта или среди бедняков, должны распрощаться со своими иллюзиями, – поясняет Абдельхади. – Я был шокирован, услышав презрительные высказывания в адрес коптов со стороны обеспеченных, образованных египетских мусульман: «они хотят захватить власть в стране», «они должны знать свое место» и тому подобное. Как-то раз один мой знакомый мусульманский архитектор заявил: «Оружие – это единственный язык, который они в состоянии понять». Были и такие, кто говорили, что «монастыри нужно превратить в крепости для оружейных складов».
По мнению Абдельхади, в то время как спикеры на всех публичных мероприятиях и телешоу вовсю поносят христианство, называя его отсталой религией, власти бездействуют.
– Закономерное следствие этого – провоцирование ненависти к коптам, – утверждает он. – В Египте хронический межрелигиозный конфликт. Самым серьезным препятствием для противодействия ему служит отрицание самого факта его существования со стороны властей и населения[112].
|
|
Но все же нужно быть справедливыми: объектом наибольшей жестокости исламистов канала Huda служат не христиане. Если не принимать во внимание всю несправедливость, связанную с тем, что мусульманам не дозволяется принимать христианство или заключать браки с христианами, то наиболее суровой атаке звезды этого телешоу подвергают гомосексуалистов, мусульманок, выходящих замуж за немусульман, отступников, откровенных критиков ислама, шиитов и, как уже было упомянуто выше, иудеев, в особенности израильтян.
Следует добавить к этому и не разделяющих взгляды телеведущих мусульман. По отношению к ним доктор Салах в одной из своих передач выражает следующие пожелания:
– О Аллах, прими в свои объятия этих лицемеров, находящихся среди нас. Мусульманских лицемеров[113].
Услышав эти слова, я вдруг задумался о шофере, возившем меня целыми днями по городу и абсолютно убежденном в том, что я еврей. По всей вероятности, ему доставляет немало хлопот поставленная перед ним задача показать мне свой город с наилучшей стороны. С Кораном, засунутым под лобовое стекло, чтобы обеспечить нам защиту от несчастных случаев, он провозит меня мимо церквей, мечетей и единственной действующей по сей день синагоги, рассказывая о мире и взаимопонимании между всеми народами.
Мой шофер отвозил меня и на. Media Production City, где находится Huda TV. Он звонил доктору Салаху, чтобы меня пропустили через ворота, и, пока шла запись передачи, ожидал меня за забором.
|
|
После шоу доктор Салах в своем внушительном авто провез меня через весь медиагород и передал из рук в руки ожидавшему меня шоферу. Телеведущий проявил дружелюбие, сказал, что в следующий раз, когда я буду в Каире, он приглашает меня на обед, и попросил поддерживать с ним связь. Пожав руку водителю, он с приветливой улыбкой нас покинул.
Когда шейх ушел, мой водитель сказал, что по его внешнему виду любой египтянин догадается, что он салафит.
Обычно у моего шофера не сходит с лица мягкая улыбка, что сигнализирует о его благодушно-расслабленном состоянии, но теперь в его голосе была слышна тревога.
– Я позвонил ему, чтобы он вас забрал, и теперь у него есть мой номер, – пояснил он.
* * *
Выключив наконец компьютер, я отправился в кровать, но заснуть уже не мог. Из всех, с кем мне довелось встретиться, сложнее всего было выкинуть из головы этого социолога Халсмана. После подобных поездок сложно понять, по какой причине он приуменьшает опасность, которой подвергаются христиане и другие религиозные меньшинства. Халсман сказал свое «абсолютное нет» перед лицом молодых европейцев, отрицая сам факт гонений на христиан, при этом называя салафитов «прекрасными людьми с высокими принципами». Высокие принципы. В самом деле?
Якоб Сковгаард-Петерсен, директор Института датско-египетского диалога, финансируемого правительством Дании, заявил, что ни христианские меньшинства, ни Запад не должны бояться исламизации Египта, назвав при этом Мусульманское Братство «крайне консервативной организацией»[114].
Однако такое мнение разделяют далеко не все египтяне, с которыми мне довелось побеседовать. Также нельзя сказать, чтобы оно как-то успокаивало христиан. А может, они просто упрощают существующую проблему? Кого вообще призваны защищать подобные учреждения, чья цель – установление диалога? Меньшинство или большинство?
Во многих западных университетах, занимающихся ближневосточной тематикой, преобладает аналогичное умаление данной проблемы, и причиной, по которой я вообще отправился в эту поездку, послужило мое собственное разочарование, связанное с книгой, в 2011 г. переведенной и выпущенной в Дании издательством «Библиотека Карстена Нибура». Ее автор – профессор Хью Годдард, директор Центра исламских исследований современного мира имени Принца аль-Валида ибн Талала при Эдинбургском университете (учреждение названо по имени саудовского миллионера-покровителя).
Деятельность этого центра, подобно деятельности Халсмана и Эстеса, направлена, согласно формулировке, «на поощрение терпимости, взаимопонимания и межкультурного диалога между исламом и Западом». Перед подобными заявлениями сложно устоять, и, вспоминая моего друга таксиста, можно счесть это вполне благими намерениями. Однако коль скоро Годдард связан с университетом, очагом просвещения, храмом науки, я начинаю осознавать, что за всеми этими словами скрываются немалые усилия, направленные скорее на то, чтобы снизить важность проблемы, нежели на распространение правдивой информации.
Мою догадку подтверждает его книга под названием «Истинная вера – христиане и мусульмане между конфронтацией и сосуществованием». В ней практически ничего не говорится о «конфронтации», совершенно замалчивается то, с чем приходится в последние годы сталкиваться христианам на Ближнем Востоке. Прочтя эту книгу, я вдруг подумал, как бы отнеслись к ученому, описавшему в радужных красках отношения между христианами и мусульманами в бывшей Югославии, позабыв при этом упомянуть косовских албанцев[115]. Наверное, его опозорили бы на весь свет.
В тот же вечер я направляюсь к собору Святого Марка, который находится в районе Каира под названием Аббасия. В этом изогнутом гигантском сооружении, возведенном в 1968 г., располагается головное управление Коптской церкви.
Здесь, у подножия широкой лестницы, ведущей к дверям храма, у меня назначена встреча с Сэмюэлем Тадросом, сотрудником вашингтонского Института Хадсона, мирового лидера по вопросам изучения нарушений религиозной свободы. Его комментарии о положении коптов в Египте регулярно публикует американская либеральная деловая газета Wall Street Journal. Они всегда выглядят достаточно зловеще.
Мне удалось приехать вовремя, потому что движение на улицах в тот день было удивительно спокойным. Присев в ожидании на ступеньки, я задумался о том, почему Запад, в особенности правые, вообще проявляют интерес к судьбе христиан на Ближнем Востоке. Просматривая книги и веб-сайты, я то и дело натыкался на источники, которые как-то подозрительно не имели ничего общего ни с националистическими, ни с богословскими или питающими ненависть к мусульманам. Институт Хадсона тоже к таковым не относится, однако воспринимается как учреждение с правой ориентацией.
Большинство вообще не проявляют к данной тематике никакого интереса. Мне показалось странным и удивительным, насколько мало книг пишут о бедственном положении христиан. Да и сам факт, что такое замечательное издательство выпустило в Дании книгу Хью Годдарда, говорит лишь о том, как же мало внимания уделяется этой теме. Правда, время от времени пресса освещает актуальную ситуацию, однако на протяжении многих лет я безуспешно пытался отыскать книги по данной тематике, блуждая по книжным лавкам в аэропортах ближневосточных стран, где представлен довольно широкий выбор, но не пренебрегая и относящимися к Ближнему Востоку отделами книжных полок западных мегаполисов. Искать мне пришлось довольно долго[116]. Чаще всего такие книги пишутся западными христианами, которые рассматривают трагедию скорее с богословской, чем с человеческой точки зрения.
Это происходит вовсе не от недостатка интереса к Ближнему Востоку. В хорошо оснащенных книжных магазинах можно найти массу книг об исламистских группировках и подробные монографии об афганских талибах, деятельности Хезболлы в Ливане и ХАМАСа в секторе Газа, в которых талантливые ближневосточные корреспонденты срывают покровы с внутренних структур движения исламистов. Есть отличные книги по истории Ближнего Востока, в которых, разумеется, упоминается и о существовании христианства. Можно найти волнующие, мужественные книги о войнах, которыми так славится эта земля. Можно наткнуться и на умные книги об Израиле, иудаизме и печальном положении палестинцев. Все это продается в огромных количествах. Однако при этом довольно трудно отследить труды, посвященные исключительно актуальному наблюдению процессов, затрагивающих современных христиан.
Трудно винить представителей правого крыла в том, что их не заботит положение христиан. Гораздо сложнее понять, почему традиционный, секулярный проект левых не обращает никакого внимания на имеющие место нарушения. Мне это представляется каким-то слепым пятном, внутренним противостоянием принципов и предрассудков.
Несколько лет назад я прочитал объяснение этому в работе Оле Вэвера, профессора факультета международной политики Копенгагского университета, которое крепко засело у меня в голове. Он считает, что притесняемые христиане Ближнего Востока не что иное, как «несчастные жертвы нечестивого союза между двумя взглядами на политику».
Он ссылается на основные правозащитные организации, которые также не уделяют достаточного внимания изучению положения христиан. В 2008 г. в интервью газете Kristeligt Dagblad [117]он сообщает, что «церковная группа датского филиала Amnesty International распалась вследствие пересмотра организационной стратегии. Организация больше не будет ставить в числе своих приоритетов рассмотрение вопроса о религиозных преследованиях»[118]. Впрочем, нельзя не упомянуть и о том, что в прошлом году Amnesty International выпустила несколько неплохих отчетов, которыми я довольно активно воспользовался.
Тем не менее произошло это с некоторым опозданием; к примеру, поражает, что накануне упразднения Братства зимой 2013 г. директор организации Human Rights Watch Кеннет Рот призвал правительства стран Запада проявить любезность к новому исламистскому правительству[119]. Эта известная правозащитная организация считает, что имеет на Ближнем Востоке реальную политическую задачу, которая выходит за рамки отчетности о нарушениях прав: необходимо обучать западных политиков принципам взаимодействия с коллегами-мусульманами. Вот как далеко они зашли!
На некоторое отставание указывает профессор Вэвер. Например, он считает, что правозащитные организации вместе с левым крылом «опасаются вспышки исламофобии на Западе. В частности, вовлеченные в войну в Ираке и Афганистане западные страны не заинтересованы в том, чтобы проявлять себя как христиане в связи с тем, что исламисты пытаются представить эти войны как религиозные, в которых западные христиане якобы идут крестовым походом против мусульман».
Вот эта-то вторая сторона медали и может послужить объяснением, почему молчит западная общественность.
«Для того чтобы обратить внимание на эту проблему, совсем уж необязательно представляться сторонником христианского мировоззрения. Ведь речь идет о свободе и защите меньшинств», – пишет Оле Вэвер[120].
Когда, наконец, появляется Самюэль Тадрос из Института Хадсона, я встаю и следую за ним в главную коптскую церковь. Он проводит меня к алтарю, под которым лежат мощи ее основателя, первого патриарха коптской церкви евангелиста Марка. В 1968 г. они были перевезены из Ватикана в Каир в качестве подарка коптской церкви от католической. Прежде чем ступить на мягкий ковер, мы снимаем обувь.
Именно в этой церкви была сделана последняя фотография недавно почившего Шенуды III, патриарха под номером 117 после апостола Марка на Святом Престоле. В местах обитания коптов повсюду можно встретить фото человека с закрытыми глазами и пепельного цвета лицом, в большой круглой золотой короне патриарха, в красно-золотом облачении и со скипетром в руке. Его увидишь и на огромных плакатах, развешанных на улицах: в этих краях отношение к мертвым отличается гораздо меньшим табуированием.
В центре храма стоит саркофаг, где покоятся мощи апостола Марка, позади него – обитый бордовой тканью высокий прямоугольный алтарь, сбоку вышивка с изображением льва, символизирующего этого евангелиста. На стене – современные фрески, изображающие мученическую смерть апостола Марка предположительно в 68 г.: римские солдаты побили его камнями, а затем, обвязав ноги веревкой, тащили по улицам Александрии до тех пор, пока он не скончался. Сквозь толпу прорезается луч света, образуя вокруг его головы ореол.
На фресках можно также увидеть всех глав мировых церквей, переживших Марка, вплоть до коптов. Это торжество победы, исторический памятник, свидетельство того, что первый коптский епископ наконец вернулся домой. В тот самый Египет. На свою христианскую родину.
Самюэль Тадрос говорит, что в последние годы идет обратный процесс. Когда мы выходим из храма и ищем место, чтобы спокойно посидеть, он сообщает, что сам больше не живет в Египте.
В первый же день нашего знакомства он вручает мне рукопись книги о коптах[121]и, пока мы ищем подходящую кофейню, рассказывает о том, когда на самом деле началась их эмиграция. Как и в случае с палестинскими христианами, в Египте этот процесс продолжается десятилетиями.
Наконец мы останавливаем выбор на крошечном кафе на углу с расшатанными, подпертыми кривыми плитками столиками, где кофе стоит сущие копейки. Фасад тонет в сплетенных ветвях, ствол дерева замотан одеялом. Стену подпирают старые, изношенные, покрытые черной пылью отслужившие свое кондиционеры. В углу комнаты стоит пустой неработающий холодильник с рекламой Кока-колы. Уже поздно. Тадрос заказывает кальян и турецкий кофе, который ему приносят со стаканом воды. Мне подают то же самое, только без кальяна.
Он рассказывает, что после войны с Израилем в 1973 г. Садат стал сдавать позиции исламизму, все чаще и чаще обращая свою риторику против христиан. Новый президент отпустил на волю немало брошенных Насером за решетку исламистов.
– В то время над коптами нависала большая угроза, в особенности на юге Египта. В 1980 г. были взорваны четыре церкви.
Имели место и нападения. Страшнее всего была резня в Каире, разразившаяся 17 июня 1981 г., во время нее был убит 81 человек.
Никто не знает, какое количество коптов на самом деле покинуло страну, но все только об этом и говорят.
– Девяносто процентов моих коптских друзей на фейсбуке спрашивают совета, как им покинуть страну. Конечно, уехать получается далеко не у каждого, но задумываются об этом все.
Он сообщает мне, что среди ближайших членов его семьи более половины живут за пределами Египта: тетя – в Великобритании, дядя – в Соединенных Штатах, другой дядя – в Ирландии, сестра – в Германии, один двоюродный брат – в Омане, другой – в Саудовской Аравии, еще один – в Канаде и так далее.
– О моих родителях больше некому позаботиться, – говорит он.
Самюэль Тадрос в своей книге пытается дать правдивые факты о коптских церквях за пределами Египта.
– В 1970 г. в Германии было семь коптских церквей и только две в США, – говорит он.
По его подсчетам, в 2012 г. в Соединенных Штатах действовали уже 202 коптские церкви, в Австралии – 47, в Канаде – 51, в Великобритании – 29, при этом насчитывается множество коптских церквей в Германии, Франции, Австрии, Венгрии, Швеции и Италии; своя коптская церковь есть даже в Дании. А еще коптские церкви имеются в Боливии, Мексике, Таиланде, Сингапуре, Японии, на Фиджи, в Новой Зеландии, Китае, Малайзии, Южной Корее, Тайване, Пакистане и в странах Персидского залива. В африканских странах их количество составляет от 60 до 70.
– Судя по количеству коптских церквей, можно сказать, что только в США в настоящее время проживает полмиллиона коптов, – предполагает он.
Сам Тадрос связан с коптской церковью в Фэрфаксе, штат Вирджиния.
– У церкви 3000 прихожан-коптов, – говорит он. – После революции 2011 г. в нашу общину прибывало по 15–20 семей в месяц. В итоге она увеличилась еще на 1000 коптов. За два года только наша церковь в Фэрфаксе выросла в три раза.
Другими словами, в последние годы происходит прилив эмиграции. Отчасти это связано с участившимися после революции терактами. В то время как правительство Египта приглядывает за коптами и иногда даже выделяет им кое-какие деньги как компенсацию за атаки, которым они подвергаются, оно не может проконтролировать ситуацию на улицах, включая поведение рядовых солдат или полицейских. И хотя не так уж часто услышишь из уст египетских лидеров одобрение насилия в отношении христиан, все же чинить расправу над нападающими они не торопятся.
В докладе Amnesty International о межрелигиозном насилии в Египте говорится, что за последние три десятилетия там произошло около 15 крупных терактов и нападений, и только в 2011 г. произошло по меньшей мере шесть налетов на церкви или стычек между мусульманами и коптами[122].
Хассиба Хадж Сахрауи, заместитель директора Amnesty отделения Ближнего Востока и Северной Африки, в марте 2013 г. заявила, что «копты всего Египта подвергаются дискриминации как юридически, так и на практике. Они являются жертвами регулярных избиений, в то время как власти систематически закрывают на это глаза»[123].
Многочисленные атаки продолжались и после военного переворота, который был подвергнут осуждению организацией Human Rights Watch. На христиан нападали, обвиняя их в сговоре с правительственной армией свергнутого Мурси[124].
Наиболее жестокая серия атак, причиной которой послужили самые обыкновенные вопросы, связанные с браком, прокатилась по стране за шесть месяцев до революции 2011 г. Весь этот процесс и его результаты отличаются определенной симптоматикой. Суть вопроса – исключительная важность, которую обе стороны уделяют женской верности. Именно достоинство женщины служит основным полем битвы разгоревшегося межрелигиозного конфликта. Здесь коптам зачастую нечего сказать мусульманам. Индивидууму слово в этом вопросе не дается.
Двадцатичетырехлетняя Камилия Шехата ушла из дома предположительно после семейной ссоры 18 июля 2010 г. Она была женой священника в городе Дейр-Мавас, расположенном в 400 км к югу от Каира. Через пять дней ее вернули к мужу и ребенку. Вернули с помощью полиции.
Почему Камилия Шехата сбежала из дома? Речь здесь пойдет не о семейной драме Генрика Ибсена на современный лад, хотя никак нельзя отрицать в этой истории трагичные элементы. Событие послужило поводом для массовых демонстраций и, по всей вероятности, двух ужасных терактов, один из которых произошел в самом городе, а другой – за тысячи километров оттуда, а также к новым налетам и церковным поджогам. Противоборствующие группировки имеют собственные версии этого события. Копты заявляют, что Шехату похитили и насильственно обратили в мусульманство. Причина, по которой полиции пришлось вернуть ее семье, заключалась в опасении начала коптских бунтов по всей стране.
Согласно мусульманской версии, она решила добровольно перейти в ислам и с этой целью сама искала убежища у местного шейха. Ведь она была убежденной сторонницей ислама. Однако существует видеозапись, где она рассказывает свою историю, полностью отвергая свою причастность к исламу.
Существует и третья версия. Журнал The Economist, который в сентябре 2010 г. провел детальное расследование дела, дает ссылку на свидетельства соседей, которые утверждали, что она была несчастлива в браке и сама хотела уйти из семьи. В отличие от последователей ислама коптская церковь запрещает разводы, и ко всей этой заварухе привело именно ее обращение в ислам. Если бы она была мусульманкой, то имела бы право подать на развод. Судя по последней интерпретации, она успела все же что-то узнать о мусульманской вере. Возможно, больше по нужде, чем по убеждениям.
Последнее не столь уж важно. Для нескольких тысяч исламистов вопрос стоял не столько о том, была ли на самом деле христианка похищена шейхом или же священник силой решил удержать у себя новообращенную мусульманку. Христиане похитили мусульманку! Уже в самом обвинительном заключении слышится нотка насилия.
Директор правозащитной организации «Египетская Инициатива по Личным Правам» Хоссам Байт пожурил церковь и полицию, которые «вообразили себе, будто смогут предотвратить межрелигиозные беспорядки тем, что "доставят" взрослую гражданку своей семье, словно мебель».
Двадцатичетырехлетний человек достаточно зрел для того, чтобы принимать собственные решения, в том числе и те, которые касаются перемены веры. Или, к примеру, развод. Египетская правозащитная организация сочла, что полиция нарушила ее права.
Последовавшие за этим события в очередной раз продемонстрировали, что основными жертвами конфликта, как это часто и бывает, стали копты. Пронюхав о деле, Аль-Каида поспешила тут же в него вмешаться. Из Ирака, где эти чрезвычайно жестокие группировки повсюду сеют смерть и разрушения, донесся призыв о том, что в случае если коптская церковь не выпустит женщину, то мишенью станут все ближневосточные христиане[125]. Коль скоро в 2010 г. в Египте 20 % всех мусульман поддержали Аль-Каиду, угроза была совершенно реальной[126].
Выплыла еще одна история с очередной женой-беглянкой по имени Вафа Константин. 27 ноября 2004 г. эта 47-летняя женщина, жена коптского священника, подобно Шехате, оставила своего мужа. Даже спустя шесть лет о деле никто не забыл. 31 октября 2010 г. вооруженные террористы захватили в заложники более 100 прихожан крупной сирийской церкви в Багдаде. Они кричали: «Вы все неверные. Мы пришли, чтобы отомстить за поджоги Корана и захват египетских мусульманок». Вскоре там лежало 58 трупов[127].
Два месяца спустя, в день празднования нового, 2011 г., в Александрии был совершен самый жестокий теракт против египетских христиан за последние десять лет. Вооруженный бомбой человек проник в тысячную толпу коптов, выходивших из церкви Св. Марка и Апостола Павла, расположенной в квартале Сиди Бишр. Они отмечали празднование Нового года. Взорвав бомбу, смертник лишил жизни 23 человек, среди которых был и владелец расположенного напротив церкви мусульманского книжного магазина. 97 человек получили ранения.
Власти не стали никому предъявлять иски и обвинения и в итоге за преступление никто не понес ответственности. Однако в деле все же имеется одна зацепка. За несколько недель до события в пресс-релизе, опубликованном на одном из исламских сайтов, появилась рекомендация для мусульман «бомбить церкви во время рождественских праздников, когда там много народа». Причем там упоминалась именно та церковь в Александрии, на которую впоследствии был совершен налет. Неизвестно, в какой степени в это дело была вовлечена группировка Аль-Каида, однако исламские боевики, особенно в Ираке, за несколько месяцев до события упоминали обеих женщин, требуя возмездия[128].
Вслед за этим последовали и другие атаки. 7 мая 2011 г. две церкви в каирском районе Имбаба подверглись штурму боевиков, которые, по описанию местных жителей, были представителями салафитских группировок. Они были уверены, что церковь укрывает одну из вышеупомянутых коптских женщин. На записи слышно, как размахивающие саблями и пистолетами нападавшие выкрикивают: «Аллах Акбар!»[129]. Были разгромлены дома и магазины, принадлежавшие коптам. Прибывшие впоследствии полицейские начали стрелять прямо в собравшуюся толпу[130]. В результате 15 человек – коптов и мусульман – были убиты, многие ранены. Впоследствии армия заплатила за реконструкцию церкви; 48 коптов и мусульман были привлечены к ответственности.
Самюэль Тадрос и еще несколько человек рассказывали мне, что после революции изменился ассортимент гонений на христиан. Система безопасности Египетского аппарата в той или иной степени потерпела крах, и защита, которой христиане пользовались в прошлом, исчезла. В страну ворвалось беззаконие, из-за чего христианам, с которыми я встречался, не удавалось скрыть тревогу и уязвимость. Кое-где полиция заодно с армией направляет свои действия непосредственно против христиан.
Примером этого послужили события, произошедшие 23 февраля 2011 г. Расположенный в прекрасной и знаменитой Вади-Натрун монастырь Санкт Пишои (святого Паисия), опасаясь тысяч бежавших из тюрем во время революции заключенных, решил оградить себя стеной. Однако армия поспешила направить против монастыря войска и танковое оружие с требованием немедленно снести стену. В тот день армия в первый раз после революции открыла огонь по мирным жителям, однако, как выяснилось, не в последний[131]. В результате их действий четверо сотрудников монастыря и монах получили ранения, одному из них пришлось удалить почку.
Чуть более недели спустя, 4 марта 2011 г., была подожжена и стерта с лица земли находящаяся в 25 км к югу от Каира церковь в деревне Сол неподалеку от города Атфих. Причиной послужили толки о том, что один христианский бизнесмен из города вступил в любовную связь с дочерью мусульманского крестьянина. Родственники девушки с оружием в руках пытались разыскать ее отца, чтобы тот выдал им дочь для растерзания.
Он отказался удовлетворить их требования. Началась перестрелка, в ходе которой отец и один из двоюродных братьев девушки были убиты. Впоследствии мусульмане, которым не удалось учинить расправу над своей родственницей, совершили налет на деревенскую церковь Шахидайн, а полиция проявила полную пассивность. Двадцать три часа потребовалось им, чтобы полностью уничтожить здание. После случившегося церковь была восстановлена за счет армии[132].
Беспорядки такого рода неоднократно снимали на видео[133], однако никто не был арестован. По информации HRW (Human Rights Watch), двумя адвокатами, представлявшими интересы церкви, были переданы в прокуратуру имена более 100 подозреваемых.
– Это не тот случай, когда у государственного прокурора недостаток информации, – заявил один из юристов. – Просто он отказывается что-либо предпринимать[134].
Такое же пилатовское безразличие к христианам проявилось во время кровавого захвата власти летом 2013 г.[135]
После революции список пострадавших коптов стал длиннее. Приведу лишь несколько примеров, относящихся все к тому же 2011 г.[136]30 сентября в городе Аль-Марин аб в Эдфу в провинции Асуан была разрушена христианская церковь. На этом эпизоде стоит остановиться подробнее, поскольку он имел серьезные последствия. Все началось с того, что местные священники, получив соответствующее разрешение, приступили к восстановлению пришедшей в упадок церкви, однако потом их обвинили, что церковь стала на 4 м выше дозволенного. Для приведения церкви в порядок им выделялось 15 дней.
Когда же по истечении этого срока все оказалось на прежнем месте, местный имам призвал почти 3000 мусульман пойти на церковь, в результате чего от нее остались одни руины. Три коптских дома были сожжены.