Развитие онлайн‑образования превратилось в одну из самых модных и горячо обсуждаемых тем, имеющую множество сторонников и противников. Я считаю, что этот тренд уже не остановить, джинн выпущен из бутылки, и затолкать его обратно все равно не удастся. Множится число онлайн‑курсов, за ними следуют онлайн‑специализации и целые программы с выдачей дипломов. Число слушателей уже измеряется многими миллионами и возрастает чуть ли не по экспоненте. Но, на мой взгляд, преимущества онлайн‑образования все же не следует абсолютизировать, к нему лучше относиться трезво, видеть возможные плюсы (которые еще предстоит реализовать) и неизбежные ограничения. Летом 2015 г. я сам записал свой онлайн‑курс «Экономическая социология», так что в определенной мере могу судить, опираясь в том числе и на собственный опыт[36].
Прежде всего предложения в части онлайн‑образования должны зависеть от характера решаемых задач. Одно дело, если мы работаем на периферию, наподобие открытого университета, и наши курсы предназначены для широкого круга интересующихся, для домохозяек, раздвигающих свой кругозор, или для региональных университетов, в которых не хватает квалифицированных преподавателей. Другое дело, если это уготовлено для собственных образовательных программ и речь идет об элитном образовании.
Во втором случае сплошной перевод всего и вся в онлайн‑формат вряд ли уместен. Речь идет в первую очередь о лекционных курсах, читаемых на больших потоках, где интерактив по определению невозможен, и на базовых стандартизованных курсах, не требующих постоянного обновления. Что же касается малых потоков, где лекции могут ничем не отличаться от семинаров, и специализированных дисциплин, требующих постоянного обновления, то их перевод в онлайн может оказаться нецелесообразным или по крайней мере не относиться к числу приоритетов.
Можно условно разбить образовательный процесс на четыре основных элемента: транслирование корпуса исходных знаний – обсуждение и мотивирование студентов – самостоятельная работа студентов – оценивание результатов. Из них в онлайн можно смело переводить первый элемент (транслирование знаний) и, при условии автоматизации рутинных операций, четвертый элемент (оценивание).
Кроме того, чтобы достичь успеха, при внедрении онлайн‑образования должны соблюдаться как минимум три непременных условия. Первое условие: необходимо вводить формы контроля над просмотром онлайн‑курсов (нравится это или нет, но, скорее всего, в виде стандартизованных заданий или тестов). Сегодня нередки жалобы на плохое посещение студентами обычных лекций. Но откуда возникает уверенность, что студенты будут смотреть их онлайн? Просто потому, что им это удобнее? Несомненно. Но без дополнительного контроля те же самые студенты и здесь начнут «оптимизировать».
Второе условие связано с необходимостью организации виртуального общения между студентами и преподавателями и, что еще более важно, между самими студентами. Именно здесь таятся дополнительные возможности для подгрузки тех самых социальных ресурсов. Обсуждение в Интернете в принципе может быть намного более активным и продуктивным, нежели в классе при общей ограниченности времени и разной склонности студентов к публичным обсуждениям. Сам же по себе, без дополнительных усилий, перевод лекций в онлайн‑формат не повышает, а снижает возможность интерактива.
Третье условие достижения эффективного результата – необходимость организации очного обсуждения. Участники процесса должны регулярно встречаться лицом к лицу, виртуальное обсуждение (сколь угодно интенсивное) этого ценного опыта не заменит. Иными словами, я убежден, что подлинное качество может обеспечить лишь смешанное обучение (blended learning), ценность заочных форматов всегда была сомнительна, и новые технологии полностью разрешить эту проблему не в состоянии.
Таким образом, простое совершение технической операции по переводу офлайновых занятий в онлайн само по себе ничего не даст, кроме некоторых дополнительных удобств для студентов и незначительной экономии ресурсов для университета. Без перестройки сопровождения, перехода к идеологии перевернутых классов в том или ином виде приращения качества не будет. Но именно здесь пока сохраняется множество неясностей. Многие преподаватели к этому не готовы психологически и профессионально – не хотят или просто не знают, что делать. Поэтому основная проблема здесь лежит не на стороне студентов, а на стороне преподавателей.
Добавим, что слишком форсировать перевод курсов в онлайн рискованно. «Отстой» в аудитории виден ограниченному числу студентов, а «отстой» в Интернете виден всем и способен быстрее повредить репутации заведения. Поэтому, как и в любом другом новом деле, здесь нужны тщательный отбор и селективные стимулы для наиболее способных авторов.
Что делать с гаджетами
В заключение еще об одной преподавательской боли – использовании гаджетов. Характерная история: ты к студентам с умным продвигающим вопросом и новомодными методическими приемами… а они в гаджетах. Что в этой ситуации делать? Большинство коллег скажет, что ничего уже поделать нельзя. Игра проиграна.
Другие, более креативные, скажут: давайте превратим нужду в добродетель – раз уж они не выпускают из рук эти гаджеты, будем их использовать в процессе обучения. Раз они не выходят из онлайна, давайте застигнем их врасплох, зайдем через «заднее крыльцо» и через онлайн захватим их ускользающее внимание.
Я тоже попытался пойти по этому пути. Пару лет назад я начал использовать Mentimeter (www.mentimeter.com) – интерактивную онлайн‑программу, где студентам в ходе лекции задаются вопросы по обсуждаемым темам с альтернативными ответами. Они кликают подходящие варианты, и их ответы немедленно выводятся на экран. Поскольку в моем случае речь идет о социологах, подобные действия для них более чем привычны.
Каковы итоги использования этой программы? Думаю, есть некоторые позитивные результаты: примерно половина аудитории действительно кликала, и им это даже нравилось. И я этот опыт продолжаю. Но сказать, что это решение поставленной проблемы, я тоже не могу.
И тогда я принял другое (менее популярное) решение – о том, что на ряде аудиторных занятий и смартфоны, и компьютеры убираются с глаз долой. Начал с магистров, затем частично перенес эту практику в бакалавриат. Предварительно объяснял студентам, зачем я это предлагаю, заручился их согласием.
И… ничего страшного не случилось. Оказывается, студент‑миллениал вполне может вытерпеть более часа, не заглядывая в экран и не отвечая на бесконечные месседжи. А внимание неизбежно выросло – раз невозможно заняться привычными текущими делами, приходится в большей степени включаться в процесс занятий.
Я даже полагаю, что подобные упражнения полезно производить не только для завоевания внимания студентов. Это также своего рода digital detox, практика временного очищения в нашем чрезмерно токсичном мире. И университет может стать местом для подобного очищения. Пусть даже и временного…
Я знаю, что не все последуют этому примеру, но я точно не останусь в одиночестве.
Например, по данным опроса ВЦИОМ в 2018 г., «большинство россиян (83 %) считают, что личные телефоны и смартфоны мешают школьникам учиться <…>. Среди родителей детей школьного возраста эта доля составляет 80 %. Три четверти опрошенных (73 %) поддерживают идею о запрете использования смартфонов и других гаджетов во время занятий. По мнению 69 % наших сограждан, благодаря подобным ограничениям использования электронных гаджетов в школах, дети станут лучше учиться» [ВЦИОМ, 2018 в ].
Полагаю, что в отношении обучения студентов цифры вряд ли будут сильно отличаться.
Я осознаю, что запреты сами по себе тоже не решают проблему. И со временем гаджеты могут вернуться в аудиторию – когда на своих занятиях мы начнем активнее использовать разные коллаборативные платформы. Но тогда их наличие на столах будет иметь четкое предназначение.
Что дальше?
Вместо заключения
С началом нового тысячелетия в России произошел социальный перелом, который улавливается во множестве разнообразных признаков при сравнительном анализе нового поколения молодых взрослых с предшествующими поколениями. Анализу социальных изменений через призму межпоколенческого анализа и посвящена данная книга. Завершая изложение, мы ограничимся несколькими краткими суждениями по поводу дальнейших действий.
Первое вызвано тем, что меня не покидает ощущение постоянного отставания (к сожалению, столь характерного для социальных наук): мы еще не успели толком понять изменения, сопряженные с приходом поколения миллениалов, а уже вплотную подступает новое поколение Z (центиниалы). И нам пророчат по меньшей мере новую революцию. Я полагаю, что взросление центиниалов действительно приведет ко многим изменениям, но, скорее, речь пойдет об ускорении и умножении ранее возникших процессов. Колесо завертится еще быстрее. Но механика его движения уже в значительной мере определена.
Иными словами, в противовес тому, что мы сегодня слышим, в следующем поколении – центиниалов, или поколении Z, думаю, столь серьезного перелома уже не будет. Многое из представленного нами анализа окажется релевантным и для этого поколения. Ясно, что поколение Z уже в пеленках (точнее, в памперсах) спит с гаджетами, но это не качественный сдвиг, это доведение до некоего предела того, что возникло ранее, привнесено миллениалами – этим первым цифровым поколением. Хотя множественные подвижки, конечно, произойдут. И предвкушение прихода нового поколения, которое начало выходить из подросткового возраста, уже появилось.
Второе суждение касается эмпирических результатов. С этой точки зрения данную книгу можно рассматривать не только как попытку первого систематического знакомства с поколением миллениалов, но и как программу будущих эмпирических изысканий. При этом от будущих исследований ожидается совершение нескольких важных шагов. Во‑первых, многие вопросы остаются неисследованными и сформулированными на уровне обыденного опыта и личной интуиции. Мы надеемся, что они будут изучены эмпирически – с помощью и количественной, и качественной методологии. Во‑вторых, в эмпирической части напрашивается более подробное изучение отдельных областей и признаков, переход от движения «вширь», предпринятого в нашем исследовании, к погружению «вглубь» отдельных наиболее важных тем. В‑третьих, предстоит решать проблему идентификации и выявлять эффекты поколений более строго при тщательном контроле возраста и периода времени. В‑четвертых, ожидается самостоятельный и подробный статистический анализ множественных факторов, влияющих на межпоколенческие различия. И наконец, в‑пятых, будут предлагаться все новые и новые содержательные объяснения межпоколенческих сдвигов и переломов ранее возникших тенденций.
И последнее. Мы отдаем себе отчет в том, что представленные выше исследовательские результаты и размышления – не более чем взгляд внешнего заинтересованного наблюдателя, попытка рационального понимания без вчувствования и проживания в личном опыте, стремление уловить различия между молодым и собственным поколениями и построить картину на множественных контрастах между ними. С одной стороны, дистанция от объекта предоставляет дополнительные ресурсы для понимания. Когда ты не погружен, тебе легче проводить различения, подмечать особенные черты. С другой стороны, претензии внешнего наблюдателя на понимание всегда объективно ограничены. И у поколения молодых взрослых, по всей вероятности, возникнут альтернативные интерпретации и «своя правда». Некоторые наши интуиции могут не оправдаться или оказаться не столь важными. В любом случае, мы не претендуем на истину в последней инстанции, скорее, пытаемся поставить вопросы.
Времена изменились – в этой банальной сентенции заключена, по сути, основная идея данной работы. И нам, представителям старших поколений, хотим мы этого или нет, придется осознать эти изменения, изучать новую реальность и жить в этой новой реальности.
Литература
Блинова Т.В., Вяльшина А.А. (2016). Молодежь вне сферы образования и занятости: оценка сельско‑городских различий // Социологические исследования. № 9. С. 40–49.
Борисова У.С., Винокурова Е.П. (2016). Современные досуговые предпочтения сельской молодежи // Общество: философия, история, культура. № 8. С. 91–95.
Бочавер А.А. (2016). Почему подростки не спешат взрослеть. <https://iq.hse.ru/news/202366945.html>.
Бочавер А.А., Жилинская А.В., Хломов К.Д. (2016). Перспективы современных подростков в контексте жизненной траектории // Современная зарубежная психология. Т. 5. № 2. С. 31–38.
Бурдье П. (1998). Структура, габитус, практика // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 1. № 2. С. 44–59.
Вишневский А.Г. (отв. ред.). (2006). Демографическая модернизация России, 1900–2000. М.: Новое издательство.
Властовский В.Г. (1976). Акселерация роста и развития детей. М.: Изд‑во МГУ.
Волкова Т.В. (1988). Акселерация населения СССР. М.: Изд‑во МГУ.
Волков Д. (2018). Отцы как дети и дети как отцы. М.: Центр Юрия Левады. <https://www.levada.ru/2018/09/ottsy‑kak‑deti‑i‑deti‑kak‑ottsy/>.
Волонтерство в России (2014). Информационно‑аналитический бюллетень о развитии гражданского общества и некоммерческого сектора в РФ. № 1. М.: Центр исследований гражданского общества и некоммерческого сектора НИУ ВШЭ.
Воронков В.М. (2005). Проект «шестидесятников»: движение протеста в СССР // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России / под ред. Ю.А. Левады, Т. Шанина. М.: Новое литературное обозрение. С. 168–200.
ВЦИОМ (2018 а). Высшее образование: путь к успеху или лишняя трата времени и денег. <https://infographics.wciom.ru/theme‑archive/society/social‑problems/education‑skills/article/vysshee‑obrazovanie‑put‑k‑uspekhu‑ili‑lishnjaja‑trata‑vre>.
ВЦИОМ (2018 б). Профессиональная карьера современной молодежи: оценки ситуации. <https://infographics.wciom.ru/theme‑archive/society/religion‑lifestyle/age‑problems/article/professionalnaja‑karera‑sovremennoi‑molodezhi‑ocenk>.
ВЦИОМ (2018 в). Смартфоны в школах: запретить нельзя оставить? <https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9320>.
Глотов М.Б. (2004). Поколение как категория социологии // Социологические исследования. № 10. С. 42–49.
Година Е.З. (2017). Популяционные различия в показателях роста и развития детей и подростков России и сопредельных стран: факты и интерпретации // Генетика популяций: прогресс и перспективы. Материалы Международной научной конференции, посвященной 80‑летию со дня рождения академика Ю.П. Алтухова (1936–2006) и 45‑летию основания лаборатории популяционной генетики им. Ю.П. Алтухова ИОГен РАН. М.: Ваш Формат Москва. С. 65–66.
Гольман Е.А. (2014). Новое понимание здоровья в политике и повседневности: истоки, актуальные направления проблематизации // Журнал исследований социальной политики. Т. 12. № 4. C. 509–522.
Гражданское участие в российском обществе. По результатам проекта ФОМ‑СОЦ Фонда «Общественное мнение». М.: Фонд «Общественное мнение», 2014.
Гудков Л.Д. (2007). «Советский человек» в социологии Юрия Левады // Общественные науки и современность. № 6. C. 16–30.
Гудков Л.Д. (2016). Повесть о советском человеке // Ведомости. 28 декабря. <https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/12/28/671519‑povest‑o‑sovetskom>.
Давыдов С.Г., Логунова О.С. (2016). Потребление сервисов мобильной телефонии в российском южном селе // Вестник РГГУ. Сер. История. Филология. Культурология. Востоковедение. № 2. С. 136–147.
Делойт (2017). Опрос поколения третьего тысячелетия за 2017 год. Обзор основных результатов исследования. <https://www2.deloitte.com/content/dam/Deloitte/ru/Documents/about‑deloitte/deloitte_millennials_russia_report%202017_rus.pdf>.
Джеймисон Ф. (2019). Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма / пер. Д. Кралечкина; под науч. ред. А. Олейникова. М.: Изд‑во Института Гайдара.
Доклад о наркоситуации в Российской Федерации в 2017 году (2018). М.: Государственный антинаркотический комитет. <https://objects.antiprop.ru/narkotiki04/090931.pdf>.
Дяченко А. (2019). Почему молодежь массово увольняется с работы. <https://takprosto.cc/prichiny‑uvolneniya‑s‑raboty/>.
Емельянов Н.Н. (2018). Парадокс религиозности: откуда берутся верующие? // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. № 2. С. 32–48.
Жамсуева О.С. (2013). Досуг сельской молодежи на современном этапе развития общества // Вестник Бурятского государственного университета. № 14. С. 124–128.
Зарубина Н.А. (2016). Молодежь в условиях аномии: кто примет ответственность за будущее России? // Общественные науки и современность. № 2. С. 52–63.
Засимова Л.С., Колосницына М.Г. (2011). Формирование здорового образа жизни у российской молодежи: возможности и ограничения государственной политики (по материалам выборочных исследований) // Вопросы государственного и муниципального управления. № 4. С. 116–129.
Зудина А.А. (2019). «Не работают и не учатся»: молодежь NEET на рынке труда в России // Мир России. № 1. С. 140–160.
Ибрагимова Д.Х. (2014). Когортный анализ потребительских ожиданий населения России (1996−2010): теоретико‑методологические основы исследования // Экономическая социология. Т. 15. № 2. С. 99–118.
Иванова Е.И. (2012). Проблема поколений и воспроизводство населения: теоретические подходы и реальность // Социологические исследования. № 4. С. 42–53.
Ильин В.И. (2007). Быт и бытие молодежи российского мегаполиса. Социальная структурация повседневности общества потребления. СПб.: Интерсоцис.
Ильин В.И. (2010). Российская глубинка в социальной структуре России // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 13. № 4. С. 25–47.
Кажаева Т.И. (2011). Статистический анализ потребления сельским населением Оренбургской области услуг учреждений культуры // Известия Оренбургского государственного аграрного университета. № 1. C. 108–110.
Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. (2012). Миграционная подвижность молодежи и сдвиги в возрастной структуре населения городов и районов России (1989–2002) // Географическое положение и территориальные структуры: памяти И. М. Майергойза / сост. П.М. Полян, А.И. Трейвиш. М.: Новый хронограф. С. 688–707.
Колосова Е.А. (2016). Жизнеобразующие смыслы сельской молодежи // Смыслы сельской жизни: Опыт социологического анализа / отв. ред. Ж.Т. Тощенко. М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга. С. 231–251.
Косова Л.Б. (2015). Третий возраст: социальное самочувствие // Демоскоп Weekly. № 667–668. С. 1–12.
Коэн Д. (2017). Ловушки преподавания. М.: Изд. дом ВШЭ.
Левада Ю.А. (2001). Поколения XX века: возможности исследования // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 5. С. 7–14.
Левада Ю.А. (2005). Заметки о проблеме поколений // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России / под ред. Ю.А. Левады, Т. Шанина. М.: Новое литературное обозрение. C. 235–244.
Левада Ю.А., Шанин Т. (ред.). (2005). Отцы и дети: поколенческий анализ современной России. М.: Новое литературное обозрение.
Логунова О.С., Петрова Е.В. (2015). Информационный и развлекательный контент в системе интернет‑потребления жителей сельской местности // Бизнес. Общество. Власть. № 22. С. 53–66.
Мангейм К. (2000). Проблема поколений // Мангейм К. Очерки социологии знания: Проблема поколений. Состязательность. Экономические амбиции. М.: ИНИОН РАН, С. 8–63.
Мкртчян Н.В. (2013). Миграция молодежи в региональные центры России в конце XX – начале XXI веков // Известия РАН. Сер. географическая. № 6. С. 19–32.
Монусова Г.А. (2012). Субъективное благополучие и возраст: Россия в контексте межстрановых сравнений // XII Международная научная конференция по проблемам развития экономики и общества. Кн. 3 / под ред. Е.Г. Ясина. М.: Изд. дом НИУ ВШЭ. С. 98–109.
Муханова М.Н. (2015). Сельская молодежь России: настоящее и будущее // Россия и современный мир. № 3. С. 26–42.
Науэн М.С. (2006). Метод когортного анализа в социологии. Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 9. № 3. С. 137–144.
Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. (2002). Между городом и деревней // Мир России. Т. 11. № 4. С. 61–82.
Оберемко О.А., Истомина А.Г. (2015). Совместимы ли волонтерская и протестная деятельность? (по материалам самоописаний российских добровольцев) // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 2. С. 72–82.
Омельченко Е.Л. (2011). От сытых нулевых – к молчаливым десятым: поколенческие уроки российской молодежи начала начала ХХI века // Социологический ежегодник. Вып. 3 / науч. ред. Н.Е. Покровский, Д.В. Ефременко. М.: ИНИОН РАН. С. 243–263.
Омельченко Е.Л. (2018). Гендерная политика становится одним из критических вопросов. Интервью. <https://republic.ru/posts/92757?utm_source=republic.ru&utm_medium=email&utm_campaign=morning>.
Пастухов В. (2015). Теория о поколениях России: от «фронтовиков» – к «поколению без будущего» и дальше // Новая газета. № 77. 22 июля. <https://www.novayagazeta.ru/articles/2015/07/18/64943‑teoriya‑o‑pokoleniyah‑rossii‑ot‑171‑frontovikov‑187‑8212‑k‑171‑pokoleniyu‑bez‑buduschego‑187‑i‑dalshe>.
Покровский Н.Е., Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. (2015). Урбанизация, дезурбанизация и сельско‑городские сообщества в условиях роста горизонтальной мобильности // Социологические исследования. № 12. С. 60–69.
Поливанова К.Н., Бочавер А.А., Нисская А.К. (2017). Взросление пятиклассников: 1960‑е vs 2010‑е // Вопросы образования. № 2. С. 185–205.
Пруцкова Е.В. (2015). Связь религиозности и ценностно‑нормативных показателей: фактор религиозной социализации // Вестник Православного Свято‑Тихоновского гуманитарного университета. Сер. Богословие. Философия. Вып. 3 (59). С. 62–80.
Радаев В.В. (2015). Сети социальные // Большая российская энциклопедия: в 35 т. Т. 30. М.: БРЭ. <https://bigenc.ru/philosophy/text/3659470>.
Радаев В.В. (2018 а). Миллениалы на фоне предшествующих поколений: эмпирический анализ // Социологические исследования. № 3. С. 15–33.
Радаев В.В. (2018 б). Прощай, советский простой человек! // Общественные науки и современность. № 3. С. 51–65.
Радаев В.В. (2019). Городские и сельские миллениалы: неоднородность нового поколения // Вопросы экономики (в печати).
Радаев В.В., Медведев С.А., Талалакина Е.В., Дементьев А.В. (2018). Пять моих главных вызовов в преподавании. Круглый стол. Москва, НИУ ВШЭ, 8 сентября 2017 г. // Вопросы образования. № 1. С. 200–233.
Родионова Л.А. (2015). Возрастные особенности счастливой жизни в России и в Европе: эконометрический подход // Прикладная эконометрика. № 4. С. 64–83.
Рувинский В. (2016). Расцвет инфантов: Как неготовность граждан взрослеть тормозит развитие экономики // Коммерсант‑Деньги. 29 августа. <https://www.kommersant.ru/doc/3070259>.
Савельева И.М., Полетаев А.В. (1997). Смена поколений // Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время: в поисках утраченного. М.: Языки русской культуры. C. 360–371.
Сбербанк России (2017). 30 фактов о современной молодежи. Презентация исследования. <https://www.sberbank.ru/common/img/uploaded/files/pdf/youth_presentation.pdf>.
Седов Л.А. (2011). Поколенческий прогноз // Общественные науки и современность. № 1. С. 78–85.
Семенова В.В. (2003). Современные концептуальные и эмпирические подходы к понятию «поколение» // Россия реформирующаяся: Ежегодник‑2003 / под ред. Л.М. Дробижевой. М.: Институт социологии РАН. С. 213–237.
Семенова В.В. (2009). Социальная динамика поколений: проблема и реальность. М.: РОССПЭН.
Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90‑х // под ред. Ю.А. Левады. М., 1993.
Соколов Н. (2018). «Общение стало антисексуальным». Почему молодежи все менее интересна интимная жизнь? <https://republic.ru/posts/92465?code=e0ae2586655ade66c66759ae734dd09b&utm_source=facebook&utm_medium=social&utm_campaign=republic+>.
Стародубровская И.В. (2016). Социальная трансформация и межпоколенческий конфликт (на примере Северного Кавказа) // Общественные науки и современность. № 6. С. 111–124.
Сторр У. (2019). Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет. М.: Индивидуум Принт.
Стэндинг Г. (2014). Прекариат: новый опасный класс / пер. с англ. Н. Усовой. М.: Ад Маргинем Пресс.
Трейвиш А. (2016). Сельско‑городской континуум: судьба представления и его связь с пространственной мобильностью населения // Демографическое обозрение. Т. 3. № 1. С. 52–70.
Тургенев И.С. (1979). Накануне. Отцы и дети. М.: Художественная литература.
Тындик А.О., Митрофанова Е.С. (2014). Социально‑экономическое поведение индивида в зеркале концепции жизненного пути. Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 3. С. 146–158.
Урланис Б.Ц. (1968). История одного поколения (социально‑демографический очерк). М.: Мысль.
Чередниченко Г.А. (2018). Положение на рынке труда выпускников вузов (по материалам опроса Росстата) // Социологические исследования. № 11. С. 95–105.
Шанин Т. (2005). История поколений и поколенческая история // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России / под ред. Ю.А. Левады, Т. Шанина. М.: Новое литературное обозрение. C. 17–38.
Шамис Е., Никонов Е. (2017 а). Теория поколений: стратегия беби‑бумеров. М.: Университет Синергия.
Шамис Е., Никонов Е. (2017 б). Теория поколений: необыкновенный икс. М.: Университет Синергия.
Щеглова И.А., Корешникова Ю.Н., Паршина О.А. (2019). Роль студенческой вовлеченности в развитии критического мышления // Вопросы образования. № 1. С. 264–289.
Юдин Г.Б. (2015). Биополитика улучшения человека // Рабочие тетради по биоэтике. Вып. 20. Гуманитарный анализ биотехнологических проектов «улучшения» человека. М.: Изд‑во Московского гуманитарного университета. С. 91–104.
Юрчак А. (2014). Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. М.: Новое литературное обозрение.
Явон С.В. (2013). Поселенческий фактор формирования жизненных приоритетов молодежи // Социологические исследования. № 8. С. 71–80.
Ярошенко С.С. (2006). Четыре социологических объяснения бедности (опыт анализа зарубежной литературы) // Социологические исследования. № 7. С. 34–42.
Arnett J.J. (2000). Emerging Adulthood. A Theory of Development From the Late Teens Through the Twenties // American Psychologist. Vol. 55. No. 5. P. 469–480.
Astin A.W. (1984). Student Involvement: A Developmental Theory for Higher Education // Journal of College Student Personnel. Vol. 25. No. 4. P. 297–308.
Becker H. (ed.). (1992). Dynamics of Cohort and Generations Research. Amsterdam: Thesis Publishers.
Bednaříková Z., Bavorová M., Ponkina E.V. (2016). Migration motivation of agriculturally educated rural youth: The case of Russian Siberia // Journal of Rural Studies. Vol. 45. P. 99–111.
Bennett S., Maton K., Kervin L. (2008). The “digital natives” debate: A critical review of the evidence // British Journal of Educational Technology. Vol. 39. No. 5. P. 775–786.
Bialik C., Fry R. (2019). Millennial life: How young adulthood today compares with prior generations. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewsocialtrends.org/essay/millennial‑life‑how‑young‑adulthood‑today‑compares‑with‑prior‑generations/>.
Blackwell D., McLaughlin D. (1998). Do rural youth attain their educational goals? // Rural Development Perspectives. Vol. 13. P. 37–44.
Blanchflower D.G., Oswald A.J. (2008). Is well‑being U‑shaped over the life cycle? // Social Science and Medicine. Vol. 66. P. 1733–1749.
Bolton R.N., Parasuraman A., Hoefnagels A. et al. (2013). Understanding Generation Y and their use of social media: A review and research agenda // Journal of Service Management. Vol. 24. No. 3. P. 245–267.
Brosdahl D.J., Carpenter J.M. (2011). Shopping orientations of US males: A generational cohort comparison // Journal of Retailing and Consumer Services. Vol. 18. P. 548–554.
Crawford R. (2006). Health as a meaningful social practice // Health. Vol. 10. No. 4. P. 401–420.
Dimock M. (2018). Defining generations: Where Millennials end and post‑Millennials begin. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2018/03/01/defining‑generations‑where‑millennials‑end‑and‑post‑millennials‑begin/>.
Edmunds J., Turner B.S. (2005). Global generations: Social change in the twentieth century // The British Journal of Sociology. Vol. 56. No. 4. P. 559–577.
Fligstein N., McAdam D. (2012). A Theory of Fields. Oxford: Oxford University Press.
Fry R., Igielnik R., Patten E. (2018). How Millennials today compare with their grandparents 50 years ago. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2018/03/16/how‑millennials‑compare‑with‑their‑grandparents/>.
Geiger A. (2017). Millennials are the most likely generation of Americans to use public libraries. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2017/06/21/millennials‑are‑the‑most‑likely‑generation‑of‑americans‑to‑use‑public‑libraries/>.
Guriev S., Zhuravskaya E. (2009). (Un)Happiness in transition // Journal of Economic Perspectives. Vol. 23. No. 2. P. 143–168.
Halfacree K. (2012). Heterolocal identities? Counter‑urbanisation, second homes, and rural consumption in the era of mobilities // Population, Space and Place. Vol. 18. No. 2. P. 209–224.
Howe N., Strauss W. (2000). Millennials Rising: The Next Great Generation. N.Y.: Vintage Books.
Inglehart R. (1997). The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles Among Western Publics. Princeton: Princeton University Press.
Jiang J. (2018 a). Millennials stand out for their technology use, but older generations also embrace digital life. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2018/05/02/millennials‑stand‑out‑for‑their‑technology‑use‑but‑older‑generations‑also‑embrace‑digital‑life/>.
Jiang J. (2018 b). How Teens and Parents Navigate Screen Time and Device Distractions. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewinternet.org/2018/08/22/how‑teens‑and‑parents‑navigate‑screen‑time‑and‑device‑distractions/>.
Kerr W.C., Greenfield T.K., Bond J. et al. (2009). Age‑period‑cohort modelling of alcohol volume and heavy drinking days in the US National Alcohol Surveys: Divergence in younger and older adult trends // Addiction. Vol. 104. P. 27–37.
Kraus L., Seitz N.‑N., Piontek D. et al. (2018). ‘Are The Times A‑Changin’? Trends in adolescent substance use in Europe // Addiction. Vol. 113. No. 7. P. 1317–1332.
Kraus L., Eriksson Tinghög M., Lindell A. et al. (2015). Age, period and cohort effects on time trends in alcohol consumption in the swedish adult population 1979–2011 // Alcohol and Alcoholism. Vol. 50. No. 3. P. 319–327.
Krosnick J.A., Alwin D.F. (1989). Aging and susceptibility to attitude change // Journal of Personality and Social Psychology. Vol. 57. P. 416–425.
Lipka M. (2015). Millennials increasingly are driving growth of “nones”. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2015/05/12/millennials‑increasingly‑are‑driving‑growth‑of‑nones/>.
Livingston G. (2018). More than a million Millennials are becoming moms each year. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewresearch.org/fact‑tank/2018/05/04/more‑than‑a‑million‑millennials‑are‑becoming‑moms‑each‑year/>.
Livingston M. (2014). Trends in non‑drinking among Australian adolescents // Addiction. Vol. 109. P. 922–929.
Lynch K. (2005). Rural‑urban interaction in the developing world. L.; N.Y.: Routledge.
May C. (2017). Students are better off without a laptop in the classroom. What do you think they’ll actually use it for? // Scientific American. July 11. <https://www.scientificamerican.com/article/students‑are‑better‑off‑without‑a‑laptop‑in‑the‑classroom/>.
Mayrl D., Uecker J.E. (2011). Higher education and religious liberalization among young adults // Social Forces. Vol. 90. No. 1. P. 181–208.
Millennials in adulthood: Detached from institutions, networked with friends. Washington, DC: Pew Research Center, 2014. <https://www.pewsocialtrends.org/2014/03/07/millennials‑in‑adulthood/>.
Müller D.K., Hoogendoorn G. (2013). Second homes: Curse or blessing? A review 36 years later // Scandinavian Journal of Hospitality and Tourism. Vol. 13. No. 4. P. 353–369.
Ng E.S.W., Schweitzer L., Lyons S.T. (2010). New generation, great expectations: A field study of the millennial generation // Journal of Business and Psychology. Vol. 25. No. 2. P. 281–292.
Norstrom T., Svensson J. (2014). The declining trend in Swedish youth drinking: Collectivity or polarization? // Addiction. Vol. 109. P. 1437–1446.
Oblinger D. (2003). Boomers, Gen‑Xers and Millennials: Understanding the new students // EDUCAUSE Review. Vol. 38. No. 4. P. 37–47.
Omelchenko E., Poliakov S. (2018). Everyday consumption of Russian youth in small towns and villages // Sociologia Ruralis. Vol. 58. No. 3. P. 644–664.
Pariser E. (2011). The Filter Bubble: What the Internet is Hiding from You. L.: Viking.
Prensky M. (2001). Digital natives, digital immigrants // On the Horizon. Vol. 9. No. 5. P. 1–6.
Quirmbach D., Gerry C.J. (2016). Gender, education and Russia’s tobacco epidemic: A life‑course approach // Social Science and Medicine. Vol. 160. P. 54–66.
Radaev V., Roshchina Ya. (2019). Young cohorts of Russians drink less: Age‑period‑cohort modelling of alcohol use prevalence, 1994–2016 // Addiction. Vol. 114. No. 5. P. 823–835.
Religious Belief and National Belonging in Central and Eastern Europe. Washington, DC: Pew Research Center, 2017. <https://www.pewforum.org/2017/05/10/religious‑belief‑and‑national‑belonging‑in‑central‑and‑eastern‑europe/>.
Rubinstein J., Meyer D.E., Evans J.E. (2001). Executive control of cognitive processes in task switching // Journal of Experimental Psychology: Human Perception and Performance. Vol. 27. No. 4. P. 763–797.
Ryder N.B. (1965). The cohort as a concept in the study of social change // American Sociological Review. Vol. 30. P. 843–861.
Status of Mind. Social media and young people’s mental health and wellbeing. Royal Society for Public Health, 2017. <https://www.rsph.org.uk/uploads/assets/uploaded/62be270a‑a55f‑4719‑ad668c2ec7a74c2a.pdf>.
Strauss W., Howe N. (1991). Generations: The History of America’s Future, 1584 to 2069. N.Y.: William Morrow and Company.
Taylor K., Silver L. (2019). Smartphone ownership is growing rapidly around the world, but not always equally. Washington, DC: Pew Research Center. <https://www.pewglobal.org/2019/02/05/smartphone‑ownership‑is‑growing‑rapidly‑around‑the‑world‑but‑not‑always‑equally/>.
Turel O., He Q., Xue G., Xiao L., Bechara A. (2014). Examination of neural systems sub‑serving Facebook “addiction” // Psychological reports. Vol. 115. No. 3. P. 675–695.
[1]Популярность термина «миллениалы», по данным Google trends, начала возрастать в России с середины 2016 г.
[2]См., например: <https://www.youtube.com/watch?v=wGhCYI9yl5k>; <https://eu.spb.ru/news/18058‑millenialy‑na‑fone‑predshestvuyushchikh‑pokolenij‑empiricheskij‑analiz>; <https://otr‑online.ru/programmi/gamburgskii‑schet/prorektor‑vshe‑vadim‑81799.html>; <https://foi.hse.ru/teach4hse/teachersroom>.
[3]См., например, данные «ГеоРейтинга» ФОМ. <https://bd.fom.ru/pdf/d13np10.pdf>.
[4]<https://fom.ru/Politika/14120>.
[5]<https://fom.ru/Politika/13638>.
[6]<https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9002>.
[7]Помимо традиционного конфликта отцов и детей, могут возникать особого рода конфликты, связанные с нарушением межпоколенческой передачи ценностей [Стародубровская, 2016].
[8]Приверженцы сохранения модели советского простого человека продолжают отстаивать прежнюю позицию. Достаточно сказать о публикации, вышедшей в конце 2018 г. под заголовком «Отцы как дети и дети как отцы». Заметим, что наличие поколенческого разрыва в России в ней уже признается, просто, по мнению автора, он происходит «на уровне практик, но не ценностей» [Волков, 2018]. С этим мнением мы не станем спорить. Хотя и здесь решение вопроса зависит от того, как спрашивать о ценностях. Если речь пойдет об общих формулировках, оторванных от повседневных практик, то такие ценности в ответах респондентов могут пережить и не одно поколение, даже если более молодые будут вкладывать в эти формулировки иной содержательный смысл.
[9]В качестве хорошего примера всестороннего анализа повседневной жизни российской молодежи 18–30 лет см., например: [Ильин, 2007].
[10]О концепции жизненного пути см., например: [Тындик, Митрофанова, 2014]. В связи с этим заслуживают внимания советские лонгитюдные исследования, прослеживавшие жизненный путь одной возрастной когорты, проведенные под руководством В.Н. Шубкина и М. Титмы.
[11]Мангейм, например, указывал, что именно в этот период (начиная с 17 лет) у человека появляется «возможность действительно озадачиваться, раздумывать», начинать экспериментировать со своей жизнью [Мангейм, 2000, с. 34].
[12]Данный подход отличается от выделения «молодых взрослых» как людей в возрасте 28–35 лет [Семенова, 2009, с. 19].
[13]Называть поколение оттепели «шестидесятниками» было бы неточно, ибо нас интересуют так называемые «массовые поколения». Понятие же «шестидесятников» распространяется в первую очередь на интеллектуалов и не охватывает значительную часть поколения оттепели [Воронков, 2005].
[14]Сайты обследования РМЭЗ НИУ ВШЭ: <https://www.cpc.unc.edu/projects/rlms> и <https://www.hse.ru/rlms>.
[15]По данным Росстата, средний возраст матери при рождении ребенка в 1995–2016 гг. вырос с 24,8 до 28,4 года. Постепенное откладывание рождения детей как проявление второго демографического перехода началось в России с середины 1990‑х годов. Заметим, что перелом тренда произошел накануне вступления миллениалов во взрослую жизнь.
[16]По данным других исследователей, средний возраст выхода на рынок труда также растет от поколения к поколению. Так, респонденты, родившиеся в 1930‑е годы, в среднем начинали работать в 18,8 года, дети 1940–1950‑х годов – в 20,3 года, поколения 1960–1989 гг. – в 21 год. В первую очередь этот сдвиг объясняется большей растянутостью образования во времени [Тындик, Митрофанова, 2014, с. 149].
[17]Данные Обследования потребительских финансов НИУ ВШЭ за 2013–2018 гг. о доле владельцев кредитных карт, которые, в отличие от дебетовых зарплатных карт, приобретались респондентами самостоятельно, показывают значительно более низкий охват, но аналогичные межпоколенческие соотношения. Миллениалы понемногу обгоняли поколение застоя, но пока уступали предшествующему реформенному поколению (расчеты Д.Х. Ибрагимовой).
[18]По данным Росстата, продажа алкогольных напитков на душу населения в абсолютном алкоголе в 2006–2017 гг. снизилась на 30 %.
[19]В этом отношении наблюдается сходная ситуация в постсоциалистических государствах с доминированием православия [Religious Belief…, 2017].
[20]Одно из возможных объяснений было высказано О. Орловой в ходе нашего обсуждения проблемы миллениалов в программе «Гамбурский счет» (https://otr‑online.ru/programmi/gamburgskii‑schet/prorektor‑vshe‑vadim‑81799.html). Возможно,