Глава 1.
А судьи кто?
Никогда, ни разу в жизни ни у кого не отбивала мужика. Да что там, я даже не знала, как это делается! А главное, даже желания не возникало. Мне что, свободных мало, что ли? Да нет, вроде бы, достаточно…было. Было до тех пор, пока в мою жизнь не ворвался он. Он – тот, кто, будучи «окольцованным» высоким брюнетом с нереально глубокими синими глазами, постоянно делал вид, будто его не интересует ни одна женщина, кроме его благоверной. А меня – будто прорвало. Внутри всё моё существо загорелось диким, необузданным огнём желание отбить, присвоить, угнать. Да, именно «угнать»! Не просто увести, а угнать, с шумом мотора где-то под капотом, с визгом тормозов при заносах, возникающих при попытках оторваться от погони. Бред какой-то несу, да?
А началось всё одним ничем не примечательным декабрьским утром. Я, войдя в холл почти пустой школы, направилась по коридорам, искать режиссёра, который позвал меня играть в молодёжном сериале. Если честно, не думала, что из этой затеи что-то путное выйдет. Ан-нет, вышло! Да ещё как вышло, что обратно уже и не запихнёшь… Так, о чём это я? Ах, да. В-общем, пришла я в школу. Предстояло знакомство со съёмочной группой, осмотр съёмочной площадки, первый грим, первый дубль… И всё это как-то стёрлось из памяти почти. Помню, что, идя по коридору, я удивлённо озиралась по сторонам: вроде бы здесь должно быть полным-полно народу, а никого нет. И главное, я абсолютно не знала, куда мне идти. Пошатавшись по коридорам, я, уже отчаявшись найти съёмочную группу, просто присела на корточки возле очередной двери и, опершись о неё спиной, потуже затянула шнурки на кедах, после чего вдруг почувствовала, что дверь позади меня открывается. Чувствовала я это, как в замедленной съёмке, а вот падала на спину уже в полноценном временном режиме. И, чудом не впечатавшись затылком в холодный пол, задержала голову всего в паре сантиметров от него и упёрлась взглядом в удивлённо-насмешливое лицо, глядевшее на меня сверху вниз своими синими глазищами.
- Здрасьте, - недовольным тоном поздоровалась я, принимая руку помощи, протянутую мне незнакомцем.
- День добрый, - усмехнулся снова мужчина, поправляя полы пиджака. Заметив в свете от высоко висящей лампочки яркий блик, присмотрелась – на безымянном пальце красовалось золотое гладкое кольцо. – Девушка, ну что же Вы под дверьми сидите, Вас мама разве в детстве не учила на дверь не опираться? – С явной издёвкой в голосе поинтересовался он у меня. А я, и без того раздражённая неожиданным курьёзным падением, довольно резко бросила ему в ответ, подтянув спадающие джинсы:
- А Вам разве мама в детстве не говорила, что в таких случаях принято приносить извинения?
- Ой, - сделал вид, что он самостоятельно вспомнил сей важный факт и, приложив ладонь к животу, чуть поклонился и немного вызывающе продолжил: - Извиняюсь.
- Здорово. Это типа, получается, сам себя извиняешь? Джентельмен, джентельмен, ничего не скажешь, - терпению моему настал конец, и я, поправив задравшуюся куртку, вышла из кабинета, направляясь, сама не зная, куда.
Он догнал меня метров через десять, и, деловито сложив руки за спиной, зашагал рядом. Я сделала вид, что не замечаю его, что всё – в порядке вещей. Да и времени на него у меня, если честно, совершенно не было. Но этот удод, кажется, языка жестов не понимал. И то, что я всем своим видом его игнорирую, было ему нипочём. Когда пришло время сворачивать направо или налево, он, наконец, заговорил:
- А куда Вы идёте?
- Туда же, куда и Вы, судя по тому, что Вы неотрывно следуете за мной. – Ответила я, даже не взглянув в его сторону.
- Хорошо. – С серьезным видом заключил он. А потом нарочито серьёзным голосом он осведомился: - А куда иду я?
- Туда же, куда и я, судя по всему, - хмыкнула я, меня этот тип уже начинал раздражать своей назойливостью и тупым чувством юмора.
- Да, логи… - Начал было он с ухмылкой.
- Ой, вот только не надо меня тут анекдотами про блондинок и их логику веселить, о’кей? - Настроение моё было не самым лучшим, и мужчина, видимо, это понял, и, ускорив шаг вслед за мной, отозвался:
- А Вы с рождения такая проницательная или…
- Или, - грубовато прервала я ледяным тоном, и, понимая, что иду, сама не зная куда, лишь бы просто куда-то идти, заметила на одной из дверей спасительную букву «Ж». Улыбнувшись собственным мыслям, я резко остановилась и сказала: - Пришли. – И зашагала в направлении женского туалета.
- Вы куда? – то ли наигранно, то ли искренне удивленным голосом мне в спину поинтересовался мужчина, а я, всё-таки повернув к нему лицо, с ухмылкой ответила:
- Как? А мы разве не в одно и то же место шли? Хм, - я перевела взгляд на дверь. Потом снова на него. – Извините, ошибочка вышла, - и, беспечно пожав плечом, заметив краем взгляда улыбку на его лице, будто он ожидал чего-то подобного, скрылась за дверью уборной.
Это было наше первое «знакомство». Если бы я знала, кем является этот человек, я бы вряд ли стала себя так с ним вести. Хотя, нет, вру, стала бы. Плевать я хотела, пусть он – хоть Билл Гейтс, а его приторные шуточки меня бесили.
Так или иначе, режиссёра нашла я довольно быстро после своей прогулки по школе. Ой, кстати, о режиссёре. До того, как впервые увидеть его, я думала, что головного убора хуже маминого оранжевого чепчика для душа быть не может, однако после нашей первой встречи с режиссёром я с ужасом осознала, что может, ещё как может. И не просто может, а существует! Полосатая вязаная шапочка с отвисающими по бокам «ушками» и длинными плетёными шнурками-завязками, в которые переходили эти самые «ушки», заставила меня серьёзно сомневаться в том, что этот человек вообще легально работает в этом проекте. Но, знаете, пообщавшись с ним всего несколько минут, я поняла, что он - ещё больший раздолбай по жизни, чем я! Однако это не мешает ему быть таким весёлым, остроумным и при этом вполне адекватным.
Шапочка, которая была на нём во время кастинга, в итоге оказалась предметом, который был призван смутить молодых актёров, оказывается, это наш добрейшей души режиссёр так развлекается. Ну, что ж, возьмём на заметку и привыкнем.
Так вот, в тот же ничем не примечательный декабрьский день, первый день, с которого начался этот многодневный, мучительный, безумно сладкий и невыносимо жестокий поворот в моей жизни... Что-то я раньше времени несу всякую чушь, непорядок. Начнём сначала.
В тот день я всё-таки нашла режиссёра. Сергей тепло меня поприветствовал, хлопнул по-дружески по плечу, что меня даже почти не удивило. Я этот жест приветствия на себе испытывала не одну сотню раз. Дело всё в том, что с самого детства дружба у меня водилась как-то больше с мальчиками. В их компании я всегда была своей братишкой в кедах, а там, сами понимаете, не как у девочек «сюси-пуси», «чмоки-чмоки». Там у нас всё было по-мужски, и я этим почему-то очень гордилась. Так что к подобным знакам приветствия мне не привыкать.
В свои двадцать я уже успела сняться в паре подростковых комедий и даже записать четыре сольных трека, один из которых имеет успешную ротацию на радио, поэтому съемочный процесс и в целом шоу-бизнес для меня не в новинку. На улицах меня узнают, даже автографы берут иногда, но звездой я себя всё же не чувствую. Боюсь, наверное. Боюсь, что если почувствую себя звездулькой, то быстро звезданусь со своего пьедестала куда пониже.
Я вообще понять не могу, что во мне люди находят. На своей страничке в «контакте» я часто получаю сообщеньица типа: «ты - супер», «ты – круче всех! Я тоже хочу так же круто на гитаре играть!» или что-то типа: «Лена, а как называется твоя стрижка?».
Я – обычный человек: я курю, на вечеринках, бывает, выпью… ругаюсь ли матом? Ну… и такое бывает. Но зато я всегда ношу нижнее бельё! Вот так вот. Так что подловить меня можно на чём угодно, кроме щегольства в чём мать родила и, пожалуй, наркотиков. Вот это – то, чем я никогда и ни за что увлекаться не буду и вам не советую.
Блин, ври-ври, Лена, да не завирайся… Нет-нет, наркотики – это, правда, табу. А вот насчёт бельишка-то соврала. Было разок, слишком прозрачной оказалась моя белая борцовка... Но в остальном – я чиста, как младенец.
Съёмок в этот день не было назначено, нам всего-навсего раздали сценарий на первые десять эпизодов, я успела познакомиться с парой отличных парней, одного из которых звали Димой, а другого – Никитой: оказывается, нам предстояло играть одноклассников по сюжету сериала. Ни одной стоящей девчонки я не заметила в тот день, все они были какими-то зажатыми, трудно было разглядеть в них, кто есть кто. Поэтому поспешных выводов я делать не стала.
Я стояла напротив высокой камеры, которую, судя по всему, приготовили на завтра, и, глядя в её объектив на своё отражение, собственной пятернёй зачёсывала чёлку с макушки погуще на глаза: люблю, когда глаз не видно. От любования отражением собственного лба, накрытого белокурой чёлкой, меня отвлёк смутно знакомый мужской голос, который принадлежал тому самому брюнету, который давеча пытался подколоть меня по поводу моей недалёкости.
- Крупный план снимаем? Не рановато?
Я оторвала взгляд от своего искажённого отражения и смерила его ледяным взглядом. Он иронично смотрел на меня без тени улыбки, так, будто он – начальник, а я – дурак.
Убедившись, что меня никто из съёмочной группы не слышит, я поджала губы так, будто вижу перед собой валяющийся на полу потемневший огрызок, и ответила:
- Вам и таких не снимать. Морщины видны будут... – Что, съел? Блин, а чего это он не реагирует? Он просто взглянул на меня с какой-то снисходительной улыбкой, сложил руки на груди и, подвигав пальцами так, что золотое колечко повертелось из стороны в сторону, ответил:
- Беспокоиться о морщинах – женское дело, а не мужское. Морщины, как шрамы, мужчину только украшают.
- Ага, особенно большая такая морщина между грудью и пупком, та, что от пива вырастает. Вот уж действительно, украшение ещё то. – Я, довольная собственной колкостью, сложила руки на груди, взглянула в сторону, потом в другую, как бы ища союзников. Но в зале было пусто. Техники куда-то ушли, а Сергей, видимо, пошёл раздавать указания куда-то в другой кабинет.
- Ну, это, может быть, у твоего мужа вырастет, если ты его откармливать будешь, - вполне добродушно отозвался он, и, взглянув на кисти моих рук, добавил: - когда он у тебя будет. – Я хмыкнула в ответ, но уже без прежнего раздражения. – А вот я никогда себе ничего отращивать не буду. Есть три вещи, которые мужчина отращивать ни в коем случае не должен: ногти, волосы и пузо. Отращивание всего остального даже приветствуется, - он усмехнулся. Я закатила глаза. Всё понятно, интеллектуал с замашками love-machine, типичный экземпляр.
- М-м, - сделала вид, что увлечена его теорией об «отращивании» всего необходимого, я, и невзначай так спросила: - И жена твоя, наверняка, счастлива?
- Моя жена – замечательная женщина, и делать её счастливой – моя обязанность, - значительно дёрнул бровями он, постукивая пальцами сложенных на груди рук по плечам.
На это я ничего ему не ответила, так как нас прервала толпа техников, которым срочно что-то понадобилось в зале. И слава Богу, что они пришли так вовремя, чтобы не дать мне ляпнуть какую-нибудь гадость. У меня так иногда бывает: вроде не хочу грубить, а как-то само собой получается, не нарочно. Но этот индюшатина со своей замечательной женой почему-то вызывал во мне чувство, что уж тут-то моё раздражение оправданно.
***
Я долго не могла понять, почему Серёга позвал именно меня в этот сериал. Я своего энтузиазма не выказывала, даже не звонила по поводу этой роли, а он вот вдруг вызвал меня на кастинг через моего агента. Не знаю, почему он сделал именно такой выбор – он ведь меня совсем не знает и никогда раньше со мной не работал… Ну, да ладно, ни к чему теперь все эти «почему».
Когда я, собираясь домой после столь короткого рабочего дня, надевала куртку, держа папку со сценарием зажатой между колен, меня окликнула одна из девчонок, задействованных в актёрском составе сериала.
Если честно, меня удивил тот факт, что окликнула меня именно эта девчонка – уж кто-кто, а она мне особо выдающейся личностью почему-то не показалась. Ну, первое впечатление, видимо, не всегда верное. Хотя, может быть, у неё просто сигареты кончились, и она решила стрельнуть у меня?
- Ты ведь Лена, да? – сверкнув ярко-карими хитрыми глазищами, спросила она, подходя ко мне плавной, томной походкой.
- Ну, вроде Лена, а что? – вполне себе дружелюбно отозвалась я, попутно дергая молнию куртки вверх.
- Да кеды у нас с тобой одинаковые, - улыбнулась белозубой улыбкой блондиночка, для наглядности подвигав ступнями. Я взглянула вниз – и правда, одинаковые! Удивительно, такая фифа, а кеды покупает в магазине для «эмо». Не, вы не подумайте, я не из этой оперы, просто в этих магазинах иногда такие штуковины офигенные продают! Вообще, конечно, для моего возраста уже поздновато таким стилем увлекаться, но ничего не поделаешь, - кеды с плоскими широкими шнурками, футболки (особенно белые), рваные джинсы, безрукавки с капюшонами – это моё всё, я себя представить без этого не могу. А ещё обожаю цветные жвачки… «Хуба-буба», например. Вредно, капец! Но курить ведь тоже вредно, да? Но ни в том, ни в другом отказать себе не могу, вот такая я слабовольная.
Так вот девчонка эта, стоящая передо мной, была довольно красивой: фигуристая такая, мордашка милая, но в глазах – черти пляшут. Что-то в ней было такое…что-то, что заставило меня ей улыбнуться.
- Меня Лера зовут, - протянула руку с коротко остриженными ногтями она.
- Очень приятно, - пожала я протянутую ладонь. Полосатая рубашка, завязанная на животе, невероятно шла ей, хотя, ей, наверное, всё пойдёт, с её-то фигурой.
Я на свою фигуру тоже пожаловаться не могу, но она у меня всё же далека от идеала. Дело в том, что в своём бурном подростковом возрасте занималась не совсем женским видом спорта: сначала боксом, потом – кикбоксингом. Занималась почти семь лет, поэтому и фигурка у меня сформировалась соответствующая: крепкое тело, но чуть широковатые плечи, слишком тяжёлая рука. Мама говорит, что я себя угробила, что мой спорт сделал меня похожей на мужчину. Одно её радует: она постоянно нахваливает черты моего лица. Хотя, знаете, на тело моё, вообще-то, кроме мамы, ещё никто не жаловался.
Ровным носом я пошла в маму, а пухлыми губами – в папу. Зелёный цвет глаз унаследовала тоже от папы, а вот размером груди, видимо, пошла в бабушку – та всегда гордилась своим третьим размером, который прочила и мне. У меня, конечно, всё же до третьего пока слегка не дотягивает, но я почему-то уверена, что всё ещё впереди.
Мы с Лерой довольно быстро разговорились, пока шли в гардеробную за её курткой, а я, уже одетая, оглядывала школьные коридоры, стараясь запомнить на завтра путь к гримёрке, мимо которой мы только что прошли.
Пока Лера одевалась, я мельком взглянула в зеркало и увидела, что по коридору двигается что-то в длинном чёрном пальто, и, судя по виду, куда-то очень сильно торопится.
Отвернувшись от зеркала, я незаметно пригляделась – это шёл тот самый самодовольный «женатик», который с серьёзным видом сейчас посматривал на наручные часы и быстро шагал, так, что полы пальто подлетали чуть вверх. Прошёл он, даже не взглянув на нас, что вызвало во мне почему-то чувство если не оскорбления, то уж невольной обиды, это точно. Презрительно поджав губы, я проводила его спину холодным взглядом, и почувствовала, как меня трясёт за локоть Леркина рука.
- Э-эй, - услышала я и тут же повернула лицо к ней, сталкиваясь с её смеющимся взглядом.
- Что такое? – беспечно спросила я, приподняв бровь.
- Да ничего, - усмехнулась Лера с таким видом, будто мы с ней знакомы уже сотню лет. – Губа не дура у тебя, Ленка.
- Ты что имеешь в виду? – Тут у меня в груди поднялось такое возмущение, что я едва себя сдерживала, чтобы не нагрубить малознакомому человеку.
- Ты хоть знаешь, на кого только что засмотрелась? – продолжала ухмыляться Лера, застёгивая пуговицы на кожаном пиджачке.
- Да знаю, меня этот тип сегодня доставал, - отмахнулась я, - так бы и прибила его, - я, сложив одну ладонь в кулак, стукнула им по другой, раскрытой, ладони.
- О-о, я бы не стала на твоём месте этого делать, - покачала головой со знающим видом Лерка, поправив полы куртки.
- Это ещё почему? – мне стало интересно, что за птица этот мужик, что Лера распинается с таким внушительным видом.
- Это потому, что если бы не он, ни тебя, ни меня в этом сериальчике не было бы. Да и вообще, никого бы не было, потому что не было бы и сериальчика, - чпокнула губами Лерка, сложив руки на груди и отставив длинную стройную ножку в сторону.
- Опа, какие новости, - присвистнула я. Ну, чего-чего, а этого я реально не ожидала. – Он что, генеральный продюсер?
- Именно. Набор актёров для кастинга проводил он, сценарий утверждает он лично, и, барабанная дробь… - Лерка, как бы прося, пошевелила пальчиками, ожидая «барабанной дроби». Я, хмыкнув, подчинилась:
- Тра-та-та-та…
- …по совместительству исполняет одну из главных мужских ролей в этом сериале.
- Ни фига себе… - Блин, ну и сюрпризы мне преподносит этот денёк.
- Ну, по поводу роли это он не специально, - объяснила Лерка, - просто он еле-еле отобрал актёра на роль преподавателя химии, а тот – возьми, и ногу сломай прямо перед съёмками! Ну, и он понял: «если хочешь, чтобы было сделано хорошо – сделай это сам», да и времени искать нового актёра уже не было, и решил он сам влиться в нашу актёрскую среду. Только он занятой очень, у него с одной стороны – работа, куча подопечных звездулек, а с другой – любимая жена, которая неустанно пилит его за то, что он день и ночь работает. Так что он у нас мужик неприступный, - с улыбочкой покачала головой Лера, наблюдая за моей реакцией. Я была спокойна, как танк, но этот мужчина мне тут же показался тёмной лошадкой – фигаро тут, фигаро там…так уж ли он безгрешен? Прям идеальный мужчина – работает, жену любит, шутки шутит, одевается от «Louis Vuitton»… Да, теперь смысл Леркиного: «губа – не дура» я уяснила в полной мере.
В-общем, этот день для меня закончился несколькими приятными (и не очень) знакомствами, относительной экскурсией по школе и парочкой интересных открытий, которые были лишь началом всего того, что произошло в моей и без того сумасшедшей жизни после того, как я получила одну из главных женских ролей в этом сериале.
Глава 2.
Пешке слова не давали
Мало того, что утреннего кофе меня лишил МосГаз, устроив профилактику газоснабжения в нашей многоэтажке, так ещё и одеться нормально не дали – тут уж спасибо МосГорСвету. Или как там называется та организация, которая занимается электроснабжением? Неважно, конечно, как она называется, а вот работает она хреново, поверьте мне на слово. Итак, невыспавшаяся, в помятой футболке с перекошенной от отсутствия воздействия утюга мордой Микки-Мауса, я, обиженная на весь мир, тряслась в метро.
Первый день съёмок, а я чувствую себя самым несчастным человеком на земле. Ну, ничего, зато у меня сегодня на десерт пачка смородиновой жвачки. Вспомнив про лежащую в кармане отраву, я почувствовала себя чуть лучше, и, нащупав единственной свободной рукой отдельный брусочек жвачки, достала его, одной же рукой развернула упаковку и всё той же рукой отправила в рот. Сладко-кислая тянучка заставила меня на мгновение скривиться – ничего, это такой побочный эффект, сейчас будет очень вкусно. И, действительно, через какую-то секунду жвачка стала вкуснее, и я, не обращая внимания, что вокруг меня полно людей, спешащих на работу (да, вот такая вот я беспардонная нахалка!), надула небольшой цветной пузырь. Я специально дула не очень сильно, потому как знаю, что если сейчас надую большой пузырище, то он обязательно лопнет мне на нос, и не факт, что у меня получится достать прижатую к боку добрым толстым дяденькой собственную руку, чтобы убрать всё это художество с лица. Чёрт, снова отвлеклась от сути. Хотя, в принципе, что ещё делать в метро?
Когда я появилась в школе, на съёмочной площадке все уже были почти готовы. Ну, да, опоздала, опоздала… ну, не надо на меня сразу так смотреть! Я вчера допоздна учила сценарий, ну… или до десяти часов вечера, а потом бросила это неблагодарное дело и залезла в «контакт»… Но ведь этого же никто не знает, верно?
Не смотрела волком на меня, пожалуй, только Лерка, которая, как и я вчера, поправляла сейчас причёску, глядя в объектив неработающей камеры.
- Лена! – Услышала я крик Сергея, - ну, наконец-то! Тебя загримировать должны были ещё десять минут назад, ты где ходишь?
Я обернулась, виновато хлопнула ресницами, лишний раз убеждаясь, что я-то тут – всего лишь пешка, а главные дяденьки имеют полное право указывать мне, когда мне приходить, а когда – уходить. Если честно, именно это меня и напрягало больше всего в съёмочном процессе. Терпеть не могу, когда мне указывают. Когда я песни записываю, мне никто не тыкает и не говорит: «Я сказал так, значит - так!». Там уж я как-то сама регулирую процесс. А тут всё иначе, но я уже почти привыкла за время работы в российском кинематографе, что даже главные герои сериала на съёмочной площадке – лишь пешки в руках башковитого шахматиста под именем Режиссёр. Или Генеральный Продюсер… А вот, кстати, и он.
- Явилась. – Он, хмыкнув, поспешно поправил ремешок наручных часов, подходя ко мне.
- Как видите, - теперь, известно почему, обращение на «ты» не канает… - Я…в пробке была.
- М-м, не знал, что в Московском метро такие глобальные проблемы с движением поездов, - усмехнулся Виталий, упираясь руками в бока, становясь в излюбленную позу хозяина положения.
- А с чего Вы взяли, что я… - Не успела договорить я. Да что это у него за манера перебивать, а?! Вот бы, блин, вдарила ему, да футболку кровью заляпывать не хочется.
- Двадцать лет, две работы в молодежных телепроектах, четыре музыкальных записи, девять выступлений в пяти Московских клубах, семь лет изучения боевых искусств, мечтающая об Audi Q-7 любительница метро и сигарет «Davidoff». Ничего не упустил? – Он, загибая пальцы широких ладоней, немного вызывающе взглянул на меня сверху вниз, что меня, однако не смутило – он думал, что удивит меня настолько «обширными» познаниями относительно моей персоны? Удивил бы непременно, если бы сказал всё это вчера, когда я ещё не знала, что он здесь - самый главный дядя, который и проводил набор актёров для кастинга. Разумеется, он заранее знал обо мне многие вещи, которые вряд ли могут знать рядовые актёры, занятые в этом проекте.
- Лена. – Надменно приподняв уголок губ, отозвалась я, складывая руки на груди, защищаясь от его психологической атаки.
- Что «Лена»? – Свел брови к переносице мужчина, напрягши скулы.
- Не «что» Лена, а «кто» Лена. Лена – это я. – Самодовольно изрекла я, продолжая стоять в чересчур вызывающей позе для «пешки». – Вы забыли именно это, моё имя.
- О, - тут уже усмешка тронула его губы, - я, собственно, не планировал забывать Ваше имя, я просто его не знал.
Вот тут меня уже заполнило возмущение – врёт, и не краснеет!
- Угу, генеральный продюсер, и не знает имени актрисы, о которой только что перечислил всё, что может найти какой-нибудь неискушённый в музыке подросток на её страничке в «контакте». Браво, Виталий. Такой большой человек, а врать так и не научились? – Не знаю, почему у меня вырвались все эти грубости, но это его пренебрежительное «не знал» меня просто-напросто вывело из себя. Мне показалось хамством то, что он нарочно делает вид, что не знает моего имени, как будто это и неважно вовсе. Ведь хамство же, правда?
- О, Вы, видимо, на моей страничке в «контакте» прочли чуть меньше, но всё же успели запомнить и моё имя, и род моей деятельности. – Он откровенно смеялся надо мной. Я хотела возразить, что я даже и не пыталась найти его холёную мордашку в социальной сети, а получила столь «конфиденциальную» информацию из уст людей со съёмочной площадки, но он не дал мне этого сделать, видимо, заранее зная, что я хочу сказать. Вот же хам. – Да успокойтесь Вы, нет у меня никакой странички в «контакте» и я знаю, что Вы вряд ли затруднили бы себя поиском моей скромной персоны. – Я притихла. Но это был лишь тактический ход, у меня иначе и не бывает. Если я молчу, значит, так надо. – А по поводу своего имени не обижайтесь. Просто у меня действительно плохая память на имена. Я помню о человеке всё что угодно, кроме его имени. Жена даже иногда обижается. – Он с ухмылкой пожал плечом.
Я еле удержалась, чтобы не уронить челюсть от удивления:
- Вы забываете, как зовут Вашу жену?
- Нет, - засмеялся он, видя моё недоумение, - я забываю, как зовут её собачку Жу…Ми…ну, вот, опять забыл. – Он снова беспечно пожал плечами, улыбаясь мне. Мне почему-то было не до улыбок. Мне кажется, или он надо мной издевается? Мне кажется, или он сравнил меня с собакой своей жены? Ладно, хватит забивать себе голову всякой фигнёй, для этого есть метро. Вот вечером в нём и поразмышляю надо всем этим.
Таким было наше второе знакомство.
После съёмки трёх эпизодов, в которых моя роль была ещё не очень заметна, мы с Леркой, которая сегодня была одета, как сбежавший с рокерской тусовки подросток, в чёрную кожаную жилетку, белую с чёрным рисунком футболку и кайфовые джинсы с цепочкой из чёрного титана, сидели в гримёрке и уминали блинчики, которые купили неподалёку от школы, в ларьке быстрого питания «Вкуснолюбов», гордо именовавшем себя «блинной». Я, накрыв, от греха подальше, свои новые серые джинсы найденным мною, потерянным кем-то и примятым на диванчике комнаты отдыха небольшим платком с коричневым тиснением вдоль каймы, жевала тягучий сыр, перемешанный с грибами, и, попутно бегая пальцами по экранным кнопкам смартфона, который постоянно издавал уже опротивевшее за сегодня «вьюх», извещая о новом пришедшем сообщении в мессенджере, болтала с Леркой о том о сём. Оказывается, она - тоже начинающая певица, правда, поёт кое-что попопсовее, чем я. Ну, мне-то, в принципе, всё равно, что она поёт – главное, что мне с ней болтать обалдеть как интересно.
Нашу с Леркой идиллию нарушил ворчливый хлопок двери. Ассоциация с «ворчливостью» у меня возникла потому, что хлопок был таким холодно-коротким, раздражающим, таким категоричным, сухим, таким, что хотелось отчитать вошедшего «гостя» за его бестактность. И когда это я успела стать такой раздражительной? Наверное, тогда, когда увидела, что именно за «гость» вошёл в нашу «трапезную».
Послав не самый дружелюбный взгляд в сторону нашего многоуважаемого продюсера, я углубилась в своё напряжённое тыкание по экрану телефона, сопряжённое с мерным жеванием. Но даже поесть спокойно, судя по всему, мне было не суждено: раздражённое покашливание, раздавшееся прямо надо мной, сидящей на мягком уютном диване рядом с притихшей Леркой, нарушило мою мирную трапезу.
Я подняла голову, чтобы встретиться с полным сарказма взглядом.
- Даже в «Метрополе» не едят за такими шикарными скатертями, - процедил он таким тоном, что мне стало как-то не по себе. В этот момент у меня почему-то создалось впечатление, что он может просто дать мне по башке – и ему за это ничего не будет, и что он прекрасно об этом знает.
- Чего? – протянула я с беспечным видом, гадая про себя, чем я не угодила ему на этот раз.
- Того, - в презрительной усмешке приподнял уголки губ он и тут же их опустил, - то, чем ты свои коленки сейчас накрыла, стоит, как твой месячный оклад. – Прищурил глаза он, складывая руки на груди, будто ожидая от меня чего-то.
- Так в чём проблема, поднимите мне зарплату, - непринуждённо отозвалась я, понимая, о чём он сейчас ведёт разговор: видимо, этот платочек, найденный мною примятым на диване, принадлежал ему и стоил, как десять пар моих джинсов.
- Ты ещё толком не работала, а уже хочешь прибавки? – в удивленной усмешке подняв брови, осведомился он. - Смело, очень смело. Хотя, отныне работа тебе предстоит нелёгкая, так что я подумаю над твоим предложением, - прищурился он, наклоняясь и опуская руку на моё колено, я чуть не поперхнулась сырно-грибной начинкой от возмущения, и уже хотела было придавить чуток ему запястье своей, как говорил мой тренер, смертельной хваткой, но он, насмешливо улыбнувшись, лишь взял накрывающий мои колени платок, и, разогнувшись обратно, бросил напоследок:
- Кушай-кушай, - он открыл дверь, собираясь выходить, - главное, чтобы без чеснока и лука. Приятного аппетита, - повел он чёрной бровью и закрыл за собой дверь.
Я, всё ещё переваривая это его: «отныне работа тебе предстоит нелёгкая», от досады скомкала жирную салфетку и едва не испачкала стекающим по её кромке растаявшим маслом новенькие джинсы. Блин, вот чего он вечно весь кайф обламывает?! Даже есть перехотелось. Этот его стеклянный, холодный, как снег в морозилке, взгляд, которым он смотрел на меня, не то, чтобы выбил меня из колеи, но просто-напросто ввёл в ступор. Что за неприязнь ко мне такая? Если я такая плохая, зачем надо было меня брать в состав главных актёров? Вот почему он Лерке и слова не сказал, хотя она тоже ведёт себя не самым «этикетным» образом? Хотя, я, кажется, знаю, почему. Лерка– хорошенькая девочка, которая радует глаз и ласкает слух звонким приятным голосом, а я, спортивная, немного по-мальчишечьи одевающаяся девушка с проскальзывающей в голосе хрипотцой, постоянно пахнущая сигаретным дымом вперемешку с фруктовой жвачкой, видимо, раздражаю его, всего такого холёного и крутого. Подумаешь, тоже мне, эстет. Не нравлюсь, как выгляжу – не смотри. Не нравится, как пахну – не принюхивайся. Не нравится, как одеваюсь – представь, что этой одежды на мне нет. Ой, нет, не надо последнего, это я что-то как-то не подумала… Да, в принципе, так и бывает, сначала ляпну – потом думаю, если вообще думаю… Блин, снова не о том.