Пока тёплые и быстрые струи воды катились по моей спине, я вспоминала, как совсем недавно её гладили горячие сильные пальцы. От этого воспоминания у меня закружилась голова. Никогда меня ещё так не волновала такая, вроде бы, не самая откровенная близость другого человека, но сколько было в ней сдерживаемой страсти, сколько невысказанного желания… Может быть, я всё это сама себе надумала, но меня очень заводила мысль, что меня желает такой мужчина. То, как он не позволил мне отступить после невинного поцелуя в щёку, до сих пор будоражило моё сознание. Я сделала воду похолоднее, чтобы сбросить напряжение, скопившееся в моём теле, и прохладная вода почти мгновенно отрезвила меня.
Одевшись, я решила зайти в номер к Антону, чтобы спросить его, пойдёт ли он со мной смотреть город, но, стоило мне открыть свою собственную сверь, как я увидела падающую на пол записку. Из записки следовало, что Антон не стал дожидаться, пока я вдоволь надрыхнусь, и уехал в музыкальный магазин, чтобы заценить местные цены и ассортимент. Насколько я понимаю, экскурсионная программа его волновала мало, и я смирилась с тем, что сегодня я гуляю по Праге в гордом одиночестве. С другой стороны, я была рада, что смогу проникнуться магией этого города, не отвлекаясь ни на что постороннее.
Я вприпрыжку спустилась по гостиничной лестнице в холл, отдала метрдотелю ключ от номера, и уже была готова выскользнуть через стеклянную дверь на наверняка морозный предновогодний воздух, как откуда-то сбоку услышала насмешливое:
- Ну и долго же ты дрыхнешь, - я замерла, повернула голову и на секунду оторопела. Виталий сидел в кожаном кресле за журнальным столиком с газетой в руках. – Доброе утро. – Лёгкая улыбка смягчила строгие черты его лица, и он поднялся с кресла.
|
|
- Доброе, - я всё так же не двигалась и всё ещё удивлённо таращилась на него. Мне было немного неловко, но я старалась не подавать вида, нацепив на лицо обыденное выражение. Он вёл себя непринуждённо и свободно. Казалось, что его ничто не тревожило. Я даже на какое-то мгновение поймала себя на шальной мысли, что всё, произошедшее вчера вечером, мне приснилось. Оглядевшись по сторонам, я вернула взгляд на него, и спросила: - Что ты тут делаешь?
- Тебя дожидаюсь, горе-турист. – Он подошёл ко мне, сложил руки на груди и усмехнулся. – Ты город-то посмотреть хоть собираешься перед отъездом?
- Собираюсь, конечно. Вот, как раз делаю первые шаги в направлении этой цели, - в тон ему отозвалась я и тоже сложила руки на груди. Так мы и стояли, закрытые друг от друга скрещенными на груди руками, посреди гостиничного холла. Он пристально смотрел на меня с лёгкой полуулыбкой, и я, сдавшись, слегка улыбнулась в ответ. – Давно ты тут?
- Уже четыре часа. – В его голосе слышалось насмешливое осуждение. Я была так удивлена, что аж чуть приоткрыла рот. – Время обедать, а я ещё не завтракал. Поэтому первым пунктом в нашей экскурсионной программе будет всё-таки завтрако-обед. – Тоном, не терпящим возражений, заявил он, и потянулся к стоящей рядом вешалке за полупальто. Я немного оторопела от такой наглости и решительности (ага, а от вчерашних лапаний не оторопела?) и с трудом поборола желание растянуть губы в заигрывающей улыбке.
- То есть, ты моим гидом решил заделаться? – я усмехнулась и отставила ногу в сторону, наблюдая, как он надевает и застёгивает своё чёрное полупальто, поправляет воротник. Он всё так же не отводил от меня взгляда, и, закончив, сказал:
|
|
- Можешь называть, как хочешь, но сегодня тебе от меня никуда не деться. – От этой фразы у меня пересохло во рту. Я нервно сглотнула, не увидев на его лице ни тени насмешки.
***
Он вёл себя так непринуждённо, что неловкость моя быстро сошла на нет. Удивительно, что он смог так быстро переключиться – может быть, такие приключения, как вчерашнее, для него обычное дело?
Мы вышли из гостиницы, и он, легонько взяв меня за локоть, повернул в нужном направлении, после чего мы зашагали по узкой улочке в направлении широкой площади, кусочек которой я имела удовольствие созерцать, находясь на балконе своего гостиничного номера. На улице было ослепительно ярко из-за снега, плотным одеялом накрывшего землю, козырьки парадных и все выступающие элементы зданий. Деревьев на улицах было мало. На некоторых – и вовсе не было. Это было непривычно после моего-то спального района, в котором я живу в Москве.
Мы шли рядом, засунув руки в карманы. Я – в карманы куртки, он – в карманы пальто. Морозный воздух слегка обжигал ноздри, но совсем скоро организм адаптировался, и стало вполне комфортно. Под ногами чуть похрустывал снег. Я украдкой взглянула на лицо шагающего рядом Виталия – на его смуглой коже совсем не был виден морозный румянец, но глаза блестели, и на губах играла едва заметная улыбка. Я решила первой нарушить повисшую между нами тишину:
- Ты часто тут бываешь? – Подбородком елозя по намотанному поверх куртки шарфу, поинтересовалась я.
|
|
- В Праге – в четвертый или, может, пятый раз, – коротко взглянув на меня, отозвался он. – А вообще в Европе я бываю часто, даже слишком часто, - он усмехнулся. – Вот, например, сюда сейчас я приехал из Вены.
Точно! Как же я могла забыть, Сергей ведь предупреждал меня, что наш продюсер уезжает на неделю в Вену, а у меня с моим бешеным предконцертным графиком это совершенно вылетело из головы.
- Вау, - присвистнула я, - и чем ты там занимался? – я искоса взглянула на него из-под чёлки, придавленной шапкой ко лбу.
- Решал рабочие вопросы, вёл переговоры по заключению контракта со звукозаписывающей студией, - не глядя на меня, ответил Виталий.
- А здесь у тебя тоже какие-то дела? – осторожно поинтересовалась я. Мне было жутко интересно знать точную причину его присутствия в этом городе. Я слегка поежилась, не очень приятно было ощущать себя глупой школьницей, которая гадает на ромашке.
- Конечно. У меня нет времени путешествовать просто так, - он усмехнулся и, наконец, послал мне короткий взгляд.
Стало как-то грустно. Не знаю, что я хотела услышать, но точно знаю, что не это.
- Какие, если не секрет? – уже проклиная себя за этот наивняк, который я тут устроила, осведомилась я. Ничего не могу с собой поделать, но я должна чётко знать, что тут происходит, и поменялось ли что-либо в нашем с ним общении. Не зная, можно ли курить прямо посреди улицы (курящих людей по пути я ещё не видела, хотя по узкой улочке, ведущей к площади, мне встретилось уже прохожих двадцать, не меньше), я решила немного посублимировать и достала из кармана пачку жвачки. Быстро распечатав её, достала из нее ярко-красный брусочек, отправила в рот. Кисло-сладкая тянучка заставила меня на секунду скривиться.
- А сама как думаешь? – он снова взглянул на меня, но уже задержал свой взгляд до тех пор, пока я не начала говорить.
Если бы он знал, как бы я предпочла думать, то, наверняка, посмеялся бы надо мной. И, хотя у меня были смутные подозрения о том, что кроме моего концерта у него в Праге не было больше никаких дел, смелых предположений вслух делать я не стала.
- Ну что мы тут в угадайку играем? – насмешливо и немного резко отозвалась я, надув напоследок яркий пузырь жвачки.
- Тогда скажу так: у меня было тут всего одно дело, которое я вчера выполнил. - Он снова посмотрел на меня, и я поймала его взгляд, повернув к нему лицо и требовательно взглянув на него. Он быстро отвёл глаза и с ноткой горечи в голосе добавил: - Даже перевыполнил. Далее программа вольная. – Он снова метнул в меня взгляд, и его губы дрогнули в едва уловимой улыбке. Не могу сказать, что меня удовлетворил его ответ, но было в нём что-то такое, что заставило моё раздёрганное за последние сутки сердце на секунду сжаться в сладком предвкушении. – Ночью улетаешь ты, утром улетаю я, поэтому за сегодня нам нужно успеть выжать из этого города максимум красоты и впечатлений. И начнём мы отсюда. – В ту же секунду мы вышли с узкой улочки на очень длинную площадь, в центре которой стояла красивая новогодняя ёлка. Почти такая же ёлка сейчас стояла в Москве на Красной площади, только по размеру побольше этой, и украшена она была немного по-другому. Более по-российски, что ли. Не знаю, как это объяснить, но разница бросалась в глаза.
- Класс, - улыбнулась я, оглядев площадь, которая была вся заставлена рождественскими украшениями и блистала огоньками, которые днём, конечно, не так контрастировали с окружающей обстановкой. Выйдя к центру площади, мы остановились и совершили синхронный поворот вокруг себя, оглядывая все красоты этой странной по форме, вытянутой площади. Я сразу же отметила длинное, огромное, монументальное строение с венцом в виде стеклянного купола на возвышавшейся посередине строения башенке.
- Это Национальный музей, один из символов Праги, - заметив направление моего взгляда, сообщил мой «гид». - А то место, где мы сейчас находимся - центральная площадь Праги – Вацлавская площадь. – Начал он свою речь. – Она – одна из самых больших городских площадей в мире. Когда-то она была рынком, и, как было заведено во многих европейских средневековых городах, здесь же казнили людей через повешение на глазах у толпы, - деловито произнёс он, осматривая окружающие строения. – Тогда телевизора не было, и публичные казни были сродни реалити-шоу, на которые люди приезжали посмотреть специально даже из соседних деревень и городков. – Он горько усмехнулся.
Жутковато было слушать подобное – неужели люди действительно на это способны? Из школьного курса истории я, конечно, знала о таких вещах, но нахождение прямо в одном из мест, где были казнены тысячи людей, внушало неподдельную тревогу, ведь когда ты об этом читаешь – это всё кажется таким далёким, даже нереальным. А когда ты прикасаешься к этой истории своим взглядом, своими руками, ногами – невольно начинаешь осознавать, что это было на самом деле, что это не страшная сказка и не фантастика.
За это я и люблю путешествия – они помогают почувствовать полноту жизни, осознать то, что осознать издалека просто невозможно.
- Да уж, – процедила я. – Иногда люди бывают такими уродами, - поморщилась я и почти в тот же момент почувствовала дикий голод. Я ведь в последний раз ела в самолёте, а это было целый двадцать один час назад! После вчерашнего концерта мне кусок в горло не лез, а сегодня я непредусмотрительно проспала завтрак в отеле. – Это очень кощунственно прозвучит, если я скажу, что мне сейчас нет дела до архитектуры и истории, потому что мой желудок, кажется, начал переваривать сам себя? – Посмотрела на Виталия извиняющимся взглядом я, повернувшись к нему. Он засмеялся.
- Я думаю, что сейчас мы будем кощунствовать вместе, потому что я тоже голоден, как волк, - он подошёл ко мне ближе, достал руки из карманов и одной рукой слегка прикоснулся к моей талии, чтобы развернуть меня в нужную сторону, после чего другой рукой указал на красный трамвайчик, стоящий в ста-ста пятидесяти метрах от нас. – Мы пообедаем вот здесь. – Но руку с моей талии не убрал.
Я удивлённо повернула лицо к нему, отчего наши лица оказались на расстоянии всего каких-то тридцати сантиметров друг от друга.
– В трамвае? Серьёзно? Возьмём по шаурме и поедИм по пути до следующей достопримечательности? А я думала, ты только в ресторанах питаешься, за шикарными скатертями, - я усмехнулась, вспомнив нашу стычку по поводу его дорогущего платка, которым я давеча имела неосторожность накрыть свои джинсы, чтобы не запачкать их во время обеда, и вдруг почувствовала странную интимность этого момента: он слегка приобнимает меня, не позволяя себе лишнего, но ощущения от этого такие, будто мы - пара старшеклассников или студентов на первом свидании. Стало неловко и одновременно приятно от этого чувства, но на фоне все время маячила мысль: «не участвуй в этом, он – женатый человек, ничем хорошим это ни для тебя, ни для него не закончится», и всё время мешала почувствовать это удовольствие от нахождения здесь и в компании этого мужчины в полной мере. Но высвобождаться из этого невинного объятия не хотелось. Впрочем, мне и не пришлось. Он сам отступил на шаг и убрал руку с моей спины.
- Вот как ты обо мне думаешь, значит? – Смешливо отозвался он, снова засовывая руки в карманы пальто. – Может быть, я ещё и золотыми ложками ем и моюсь в ванне, наполненной «Боржоми»? - Он продолжал насмешливо смотреть на меня, - представь себе, я не вижу в шаурме ничего плохого, да и питаюсь я, как и все нормальные люди, не только в ресторанах, но и дома, и даже в твоём любимом «Вкуснолюбове», если захочется. – Он покачал головой, давая мне понять, что я его разочаровала своим предубеждением. Но заметно было, что разочарование его насмешливо-напускное.
- Но трамвай этот всё-таки не рейсовый, - он бросил взгляд в его сторону, - это кафе. Пойдём, - жестом пригласил он меня, и мы направились к трамвайчику.
Я снова присмотрелась к этому трамваю – и правда, протяженных трамвайных путей вокруг него не было, и, раскаиваясь в своей невнимательности и грубоватой прямолинейности, ответила:
-Кафе в трамвае? – удивлённо протянула я, - прикольно, никогда ещё такого не видела, - я не смогла сдержать улыбки, - это такая местная фишка?
- Типа того, - в тон мне ответил Виталий, - хотя, на самом деле, у нас в России тоже такие есть, причём даже не в одном городе.
- Да ладно, - присвистнула я, - никогда не думала, что смогу узнать что-то новое о своей стране, находясь в другой.
Мы подошли к трамвайчику и по маленькой лестничке поднялись внутрь. Внутри вагончика было очень тепло и уютно, пахло свежей выпечкой, а у окон стояли столики и стульчики, а в глубине вагона, вдоль заднего окна, полукругом расположился красный кожаный диванчик со столиком и двумя стульями. Мы прошли к этому столику, Виталий галантно помог мне снять куртку, и, сняв заодно и своё пальто, повесил их на крючок у входа. Я села на диванчик, а мой «гид» - на стул. На столе уже лежало меню в виде большого картонного листа.
- И что из этого ты порекомендуешь? – простодушно осведомилась я, понимая, что сама я в чешской кухне полный профан, поэтому, раз уж этот товарищ решил сегодня быть моим гидом, то пускай будет и гастрономическим гидом в том числе.
Виталий взял меню, быстро пробежал его взглядом и, ответил:
- Смотря, что ты любишь. Здесь есть блюда из телятины, свинины, говядины, запеченные, жареные, на гриле.
- Телятина звучит аппетитно. – Заметила я. От одного только перечисления этих вкусных слов у меня ещё сильнее заурчало в животе.
- Тогда мы закажем тебе Svíčková na smetaně – это телячья вырезка под сметанным соусом с брусничным джемом, ломтиком лимона и взбитыми сливками, одно из традиционных чешских блюд, а я закажу себе Pečené vepřové koleno – запечённая с пивом свиная рулька по-чешски. И дам тебе попробовать и его. Если ты не пробовала «вепрево колено», считай, в Чехии ты не была, - заключил он, взглянув на меня поверх меню. – Глинтвейн? – его взгляд из-за меню стал вопросительным.
- Пожалуй, - согласилась я. Учитывая, что нам предстояла ещё достаточно длинная зимняя прогулка, горячее вино со специями и цитрусовыми нотками было как нельзя кстати. Кроме того, что может быть атмосфернее глинтвейна, когда за окном – заснеженные рождественские пейзажи чешской столицы?
Пока нам несли наш заказ, я разглядывала в окно гуляющих мимо трамвайчика людей, огоньки, то загорающиеся, то гаснущие на витринах магазинов и ресторанов, расположившихся вдоль площади. Симпатичная тротуарная плитка на площади уже была почти видна – счищающие снег работники сновали по площади с широкими лопатами туда-сюда. Перестав глазеть в окна, я повернула лицо к своему гиду и, как на острый кинжал, напоролась на его наблюдающий за мной взгляд. Было очень странно и непривычно сидеть с этим человеком за одним столом, как старые друзья, как будто мы - не познакомившиеся пару недель назад неудавшиеся коллеги, как будто мы не пытались довести друг друга до белого каления на съемочной площадке, как будто не нарушали вчера никаких моральных устоев…
- Почему ты решила уйти из спорта и занялась всем чем угодно, кроме него? – он задал этот вопрос с таким видом, будто ответ на него терзал его уже очень давно. Честно говоря, я удивилась этому вопросу. Я ему не рассказывала, что бросила учёбу, видимо, он навёл обо мне справки, и эта графа моей биографии ему по какой-то причине не понравилась, судя по тому, с каким, немного озабоченным, видом он ожидал ответа. И если бы он задал мне этот вопрос буквально неделю назад, я не знала бы наверняка, что на него ответить, потому что сама не до конца осознавала точную причину. А после вчерашнего концерта, после того упоительного чувства, овладевшего мной на сцене, я уже совершенно точно знала ответ.
- Потому что поняла, что спорт – это мой друг, а музыка – моя любовь. Искусство – моя любовь. Сама не ожидала, но так уж вышло. – Я сцепила лежащие на столе руки в замок и тут же разъединила их, подтягивая к себе, глядя Виталию прямо в глаза. Буквально в тот же момент он на секунду изменился в лице. Я готова поклясться, что видела в его глазах внезапно промелькнувший испуг. Чего он испугался? – И я не бросила спорт, а просто взяла паузу, и обязательно продолжу занятия, но уже без цели сделать это делом своей жизни. – Поспешила пояснить я. – Просто есть более подходящее мне дело. – Я попыталась улыбнуться, чтобы эта моя исповедь не выглядела слишком серьёзной.
- Да, я видел. Ты вчера была в своей стихии. – Мой гид уже не выглядел таким потерянным. Чёрт, кажется, мы начинаем вспоминать события вчерашнего вечера. У меня засосало под ложечкой. – И песня крутая. Я её раньше не слышал. – Теперь он сцепил в замок руки и выдвинул их на середину столика, слегка наклонившись. Я прочистила горло, во рту немного пересохло.
- Я её только неделю назад написала, - почему-то тихо, как будто по
секрету, ответила я.
Виталий многозначительно повёл бровями вверх-вниз и откинулся на спинку стула. Принесли наш заказ.
Телятина была великолепна. Нежнейшее мясо в сливках с брусничными нотками шикарно сочеталось с горячим пикантным вином. Наверное, скорость поедания мной своего блюда была не очень приличной, но сейчас мне было не до этикета. Меня даже не смущало то, что у моего жадного поглощения еды был свидетель, настолько я была голодна. Впрочем, Виталий тоже от меня не отставал, а блюдо у него было побольше моего – это была огромная свиная нога, даже не представляю, как он в одиночку с ней справится. А он, судя по всему, в одиночку этого делать и не собирался, потому как, когда я почти доела свою телятину, он отрезал кусочек от «вепрева колена», обмакнул в горчицу и протянул мне его на вилке, предлагая съесть. Это выглядело очень забавно, и я подчинилась. Даже не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, я, вместо того, чтобы взять из его рук вилку и ножом переместить кусок на свою тарелку, просто потянулась к середине стола и откусила кусочек прямо с его вилки, и в тот же самый момент поняла, что это, наверное, выглядит как открытый флирт. И, чёрт возьми, я осознала, что так оно и есть. Виталия, кажется, моё поведение даже не удивило, хотя взгляд его был напряжённо-заинтересованным, он молча смотрел, как я, откусив, отклонилась назад и, жуя это восхитительное мясо с пивными нотками, сказала:
- Боже, это просто супер, - я говорила с набитым ртом, но выражение моих эмоций от этого интересного вкуса не терпело промедления. – Я никогда такого вкусного мяса не ела! Даже телятина моя не так крута, - заключила я, почти дожевав. Виталий улыбался одними глазами, пока смотрел на все это, но теперь и на губах его появилась сдержанная улыбка.
- А я что говорил, - победно заключил он. - Ты ешь, не стесняйся, - указал он глазами на свою тарелку, - или с моей вилки интереснее? – его глаза уже откровенно смеялись надо мной.
Меня это слегка смутило. Какой же он всё-таки… А правда, какой? Нахальный, самоуверенный, высокомерный? Да, да и да. Красивый, интересный, таинственный...умный, сильный, сексуальный… Шесть раз «да», не задумываясь. Несвободный. Чёрт. Да что со мной такое?!
- Я уже наелась, спасибо, - я поспешила опустить глаза, чтобы взять салфетку и вытереть губы и руки.
- А как же кофе с десертом? – поднял брови Виталий, как будто удивляясь перемене в моём настроении.
- Десерт оставим на потом, - деловито сообщила я, - нам ведь предстоит ещё экскурсия? Боюсь, если мы будем рассиживаться здесь так долго, то ничего не успеем.
- Ты права, - взглянув на наручные часы, заключил Виталий, - уже почти четыре часа. Нам пора выдвигаться. Он встал со стула и оставил меня в одиночестве за столом, направившись к барной стойке у входа.
Я тяжело вздохнула. Напряжение и недосказанность, висящие между нами весь этот день, да и все предыдущие дни, периодически разряжались короткими разговорами и прикосновениями, но я чувствовала, что мне этого мало. Меня напрягало непонимание того, что он думает о произошедшем вчера, какие у него вообще планы на меня, и зачем он связался с моей скромной персоной, что побуждает его делать меня своей протеже. А то, что я – его протеже, я догнала ещё вчера. И ещё вчера мне казалось, что он хочет меня, но уже сегодня в последние три часа мне перестало так казаться – он снова вёл себя непринуждённо, спокойно, хотя и более тепло, чем обычно, даже бережно. Он явно хотел доставить мне удовольствие этой прогулкой, но пока что я ощущала от этой прогулки только нарастающее внутри меня напряжение. Виталий вернулся со своим пальто и моей курткой.
- Ну что, готова? – спросил он, отложив своё пальто на стул и оставив в руках только мою куртку, предлагая мне встать.
- А как же счёт? – удивленно приподняла брови я.
- Я о нём уже позаботился, - небрежно отозвался он, - идём, а то ничего не успеем.
- Тогда скажи, сколько с меня, я заплачу. – Встала с диванчика я, становясь к нему спиной, позволяя ему помочь мне надеть куртку. Меня всегда напягало, когда за меня платят в ресторане, даже на свидании. Не знаю, почему, но, видимо, у меня европейский склад характера, я не люблю ощущение, что моё общение «покупают». Не все с этой моей позицией согласятся, я понимаю, но так уж я устроена.
- Прошу тебя, позволь мне просто сделать вид, что я этого не слышал, - надевая мне на плечи куртку, вполголоса ответил он, находясь так близко к моему уху, что мои волосы заколыхались от его горячего от глинтвейна дыхания. По спине пробежала колючая горячая мелкая дрожь, сосредоточившаяся в итоге в моём затылке. Он прижал свои ладони к моим плечам, как бы укладывая воротник, и я зажмурилась, пользуясь тем, что он не видит моего лица. Это сладкое, почти физически болезненное, ощущение в районе солнечного сплетения целых несколько секунд не позволяло мне ни шевелиться, ни говорить.
- Ладно, - наконец произнесла я и развернулась к нему, застегивая молнию на куртке. – Но в следующий раз я угощаю тебя. Идёт? – Блин, какой ещё следующий раз? Что я несу?
- Посмотрим на твоё поведение, - усмехнулся Виталий, надевая пальто. - Я знаю, что ты крутая и всё такое, но всё-таки позволь мне иногда чувствовать себя круче тебя, о’кей? А то ты так всю мою самооценку к чертям собачьим уничтожишь. Ты ведь не поступишь так со мной, правда? – он разговаривал со мной, как с ребёнком и как со взрослой женщиной одновременно. И этот контраст действовал на меня, как афродизиак. Такое со мной было впервые. В его взгляде серьёзность перемежалась с насмешкой, и я уже даже не пыталась разобраться, шутит он или говорит всерьёз. Он – хозяин сегодняшнего дня, он здесь как рыба в воде, и я решила, что для разнообразия стоит позволить кому-то стать моим наставником хотя бы на день.
- Ладно, на сегодня я даю тебе полный карт-бланш, - усмехнулась я. – Но не обольщайся, потому что это только на сегодня, - подняла вверх указательный палец я, усиливая эффект сказанного.
Виталий улыбнулся.
-Пойдём, турист, - он кивнул головой в сторону выхода, и мы покинули этот милый ретро-трамвайчик.
После того, как мы снова вышли на Вацлавскую площадь, мы направились в неизвестном мне направлении.
- Куда мы идём сейчас? – поинтересовалась я, кутаясь в шарф поудобнее – на улице было всё так же холодно.
- Сейчас мы идём в метро, - взглянув на меня, пояснил Виталий, - и на нём мы доберёмся до Собора Святого Вита. Это одно и самых потрясающих строений Чехии, её архитектурный символ. И лучше нам сделать это, пока не начало темнеть, его нужно увидеть при свете дня.
Пока мы шли к метро и спускались в него, мой гид рассказывал мне о поразительной истории этого самого Собора, в который мы направлялись. Оказывается, его строили почти шесть веков, тридцать поколений! Строительство собора началось в четырнадцатом веке, а закончилось – только в двадцатом! Он перенёс и пожары, и разграбления, и обстрелы, и даже удар молнии.
Метро в Праге было достаточно современное, хотя и немного мрачноватое, если говорить о самой станции. Вагоны же поездов были просторными, удобными и светлыми. Добрались до нужной нам станции мы буквально за двадцать минут, и уже совсем скоро находились в районе «Пражский град».
- Мы почти на месте, - заключил Виталий, стоило нам подняться из метро в город, - посмотри вон туда, - он снова взял меня за талию и повернул на девяносто градусов. Я проследила за направлением его руки, которой он указывал мне место, куда мне нужно направить свой взгляд. Совсем недалеко виднелись острые стремящиеся в небо башенные шпили, которые я уже видела издалека, стоя на балконе своего гостиничного номера. Их ни с чем было не спутать – они были такими грозными и величавыми, что от них веяло многовековой историей.
- Башенные шпили собора Святого Вита видны из любого района Праги, - продолжил мой гид, по-прежнему полуприобнимая меня. Сладкое болезненное ощущение вернулось, и я поймала себя на мысли, что мне все сложнее контролировать свое влечение к этому мужчине с каждым его прикосновением, и мне начинало казаться, что он понимает, как его прикосновения действуют на меня. Как ни в чём ни бывало, он продолжал, держа меня за талию и слегка приблизив меня к себе, обхватив её чуть крепче: - Давай подойдём ближе.
- Тогда, может быть, отпустишь меня? – повернула к нему я своё лицо, оказавшись всего в паре десятков сантиметров от его лица. Он что, думал, он один может пытаться смутить меня, указывая на неуместность моего поведения, как в том случае с вилкой? Нет уж, сами с усами. Я думала, что моё дерзкое замечание выбьет его из колеи, но я ошибалась.
- Если ты действительно этого хочешь, - его глаза как будто издевались надо мной своим спокойствием и непоколебимостью. Только пальцы его лишь сильнее сжали мою талию. У меня перехватило дыхание. Мне казалось, что сердце моё подскочило к горлу и преградило доступ к кислороду. Никогда ещё в меня не вселяла такую неуверенность в себе близость какого-либо мужчины. Мои глаза, видимо, выражали тревогу и лёгкую панику, потому что он, глядя в них, слишком самоуверенно и даже нахально поинтересовался: - Ты меня боишься?
- Да. – Я не знаю, зачем ляпнула это. Я не смогла ему соврать. Я боялась его, боялась себя, меня пугала эта близость и пугало то, что его, кажется, эта близость совсем не пугает.
Он моментально отпустил меня. Он поменялся в лице, как будто его вывели из состояния гипноза.
- Извини. – Он отошёл на шаг. – Нам нужно торопиться, скоро начнёт смеркаться, и оценить великолепие этого места будет очень сложно. Давай ускоряться. – Он кивнул мне в сторону собора, жестом пригласил меня следовать за ним, и я подчинилась, от зябкости уткнувшись носом в намотанный на шею шарф. Жутко хотелось курить. Мы молча торопливо шагали в сторону собора, и его готические башенки прорисовывались всё чётче. Но основное великолепие предстало перед нами, когда мы вывернули из переулка на небольшую площадь перед собором. Я никогда в жизни не видела более монументального и более восхитительного архитектурного объекта. Будоражащая кровь, притягательно-мистическая и абсолютно околдовывающая готика проявлялась в каждом его элементе: резные, кружевные выступы, каменные и бронзовые рельефы и скульптуры, хищные горгульи, величественные башни, стремящиеся в небо, и огромное резное круглое окно в виде розетки между ними. Собор грозно и властно возвышался над нами, как строгий судья, осуждающий грешников на страшные муки. Я поёжилась от тягучей энергетики этого места.
- Потрясающе, - выдохнула я. Виталий стоял рядом, и, кажется, был доволен сногсшибательным эффектом, который произвело на меня это строение.
- Я же говорил, что это обязательно нужно увидеть. – Виталий стоял, так же, как и я, задрав голову вверх, и оглядывал красоты собора. – К сожалению, внутрь зайти уже не получится, он уже закрыт для посещений, но даже снаружи увидеть его дорогого стоит. Он опустил голову и взглянул на меня, после чего полез зачем-то в карман своего пальто. – Давай я тебя сфотографирую здесь? Обидно будет побывать в Праге и не привезти ни одной фотографии? – Он улыбнулся, и я увидела, что он достал из кармана свой телефон.
- Ну, вообще-то, у меня есть фото с Билли Джо, - улыбнулась в ответ я. - Но ты прав, фото с архитектурной достопримечательностью тоже не помешает, - и я пробежалась до центра площади, встав на фоне собора и улыбнувшись в камеру. После того, как Виталий сделал пару снимков и сбросил их мне в мессенджере, мы зашагали обратно в сторону метро. По пути мой гид рассказал мне ещё кое-что из истории собора, и сообщил, что в нашей экскурсии осталась ещё одна очень важная достопримечательность, которую мы посетим, пройдя по пути через другую.
Глава 14.
Posedlost
Пока мы ехали в метро и шли от станции на Вацлавской площади, на которую мы вернулись после нашего путешествия к собору Святого Вита, в сторону очередной достопримечательности, Виталий рассказывал мне о курьёзных трудностях перевода с чешского языка на русский и наоборот, обусловленных тем, что многие чешские слова, которые звучат очень похоже на русские, переводятся совершенно не так, как звучат, а иногда даже совсем неожиданным образом. Половину пути я смеялась, как сумасшедшая, представляя, как, должно быть, глупо столкнуться с этими трудностями русскому туристу, да и чешскому обывателю при общении с ним. Вы знали, например, что чешское слово Nevěstka [невестка] на русский переводится как…проститутка? Вот это был бы прикол, если бы какая-нибудь русская свекровь решила бы здесь, в Чехии, представить кому-нибудь жену своего сына!