- Вот здесь, через подъезд останови.
- Хорошо, - по его голосу было слышно, что он улыбается. Я повернулась к нему – улыбки на его губах уже не было. Чёрт, сколько можно обманывать мои ожидания?
- Спасибо, что подвёз. – Я взялась за ручку двери, как только машина остановилась.
- Нет проблем, не за что, - улыбнулся он непринуждённо и заглушил мотор.
Я знаю, знаю, что вопрос мой был неуместен, глуп, неполиткорректен и всякая прочая бурда, но я всё-таки спросила:
- И сколько своих коллег ты вот так по домам развозишь? - Осведомилась я таким тоном, будто интересуюсь качеством проданной мне банки с консервами.
Он едва заметно дёрнул бровями, как бы сдерживая всплывающее удивление, и отозвался:
- Пока вот тебя одну, - он пожал плечами. Я, пожалев о том, что у меня вырвался этот глупый и наивный вопрос, поджала губы и нажала на ручку двери. – Не опаздывай завтра. Будет трудный день. – Добавил он, когда одна моя нога уже стояла на асфальте.
- Насколько трудный? – задержавшись, спросила я, чувствуя, что в районе солнечного сплетения зарождается нехорошее предчувствие.
- Для кого как, - он растянул чётко очерченные губы в лёгкой улыбке, отчего его лицо стало походить на морду довольного кота – именно это меня и насторожило. Я немного нервно сглотнула. Не знаю, можно ли было прочесть напряжение по моему лицу, но я чувствовала его каждым своим мускулом.
- Надеюсь, не наподобие сегодняшнего, - скривилась я с недовольством и вылезла из машины. И, перед тем, как захлопнуть дверь, услышала наигранно-возмущённое:
- Что ты, ничего общего, - и, наклонившись и смерив удивлённо-невинное лицо Виталия недоверчивым взглядом, захлопнула дверь авто и направилась к подъезду.
И вот сейчас, болтая ложкой остывший чай и постоянно цепляя при этом керамические стенки чашки, я пыталась отделаться от навязчивого ощущения досады. Будто у меня что-то отняли, причём абсолютно наглым образом. И это самое «что-то» мне безумно захотелось вернуть… только вот что?..
Глава 6.
Ананасовый экспресс: сижу, курю
Белая футболка приклеилась к телу под довольно тёплой курткой, и я чувствовала, что спина моя взмокла. И что угораздило меня именно сегодня надеть тёплую куртку?! Вот почему именно в этот день температура воздуха на улице стала на шесть градусов выше, чем в прошлый?
Подходя к зданию школы, я расстегнула куртку и насладилась прохладным воздухом, проникшим под неё.
Взбежав по ступенькам, я прошла мимо колонны и невольно задержалась на месте.
Он курил, опершись плечом о колонну и смотрел прямо перед собой. Не знаю, почему я не поздоровалась. Просто решила пройти мимо. Может быть, он сейчас целиком и полностью в своих мыслях, а я вторгнусь в них своим несвоевременным: «Привет».
- Лена, - услышала я себе в спину, когда уже почти дошла до входной двери. Я обернулась.
Он очень красиво курил. Я не могла и представить, что мужчина может настолько красиво курить. И даже скорее не красиво, а завораживающе, что ли. При каждой затяжке он слегка прищуривал глаза, и каждый такой прищуренный взгляд, который он посылал в мою сторону, вводил меня в ступор. Я не знала, куда себя деть – мне казалось, что таким взглядом он будто оценивает меня или обдумывает что-то, связанное со мной, и при этом пытается найти во мне какой-то недостаток. Это и бесило, и будоражило одновременно – непередаваемое ощущение… Что-то со мной было не так – в тот момент я почувствовала это особенно остро. Причём не так не в смысле внешности или характера, а в смысле моего противоречивого отношения к этому человеку – мои инстинкты играли явно против меня, и это очень пугало. Ни разу меня не привлекал женатый мужчина. А теперь это его золотое колечко на крупном, смуглом безымянном пальце и его «запятнанная» штампом в паспорте репутация начали своё губительное действие на мою совесть…
Так вот, я обернулась.
- Да?
- Чего мимо проходишь? Не здороваешься. – Отозвался он, прищуривая глаза во время очередной затяжки. Края его серого классического пиджака, надетого поверх чёрной рубашки, чуть подрагивали от лёгкого ветерка.
- Извини, не заметила, - не моргнув глазом, соврала я. Уж что-что, а врать я умею исправно – спасибо родной школе, в которой мне постоянно приходилось врать, почему я опоздала на урок и почему от меня за километр несёт сигаретным дымом. Неужели я курила в школьном туалете? Нет, конечно нет, как я могу курить, да ещё в школе!.. Поверите? Вот и я не поверила бы. А учителя почему-то верили, ну, или делали вид, что верят.
Но нашему великому продюсеру, видимо, дорога в учителя была отрезана, потому как он, судя по скептическому выражению его лица, не поверил ни единому моему слову. Ни слову «извини», ни словосочетанию «не заметила». Ишь ты, какой прозорливый.
- Да, мне говорили, что этот серый пиджак делает меня совершенно неприметным, хотя мне он очень нравится. Надо было послушать Лару и не надевать его сегодня с утра.
Чего? А. Вот, значит, как зовут его жену. Лара…Лариса, Ларочка. Брр.
- О, что же ты жену не слушаешь? Дело говорит, между прочим. Только вот мне кажется, что тебе бы и брюки не помешало бы сменить – у них такой цвет…стрёмный. Только не обижайся. – Блин, вот знаю же, язык мой – враг мой. Ну что меня дёрнуло снова нахамить? Быдло, блин.
- Хм. А вот брюки как раз выбирала Лара, - усмехнулся он, будто бы не услышал ничего грубого в моей предыдущей реплике. Вот что за олимпийское спокойствие?
- О, так это у вас семейное, значит, - приподняла брови я в лёгкой насмешке, решив всё-таки идти до конца.
Он молчал. Молчал секунд пять, пока медленно и с удовольствием вдыхал очередную порцию никотина из тёмно-коричневой сигариллы, а я, невольно заразившись этим никотиновым вожделением, достала из кармана свою пачку. И, отведя сигариллу ото рта, он ответил:
- Лена, откуда весь этот негатив в мою сторону? Признаюсь, меня это удивляет. – Он снова прикурил и выдохнул сизый дым в по-весеннему теплый воздух, несмотря на то, что на дворе – середина декабря.
Я промолчала. Но промолчала только потому, что рот мой был занят белоснежной сигаретой, к которой я в данный момент подносила огонёк зажигалки.
- Нервная ты.
- Нервная я, - даже не пытаясь спорить, согласилась я. А что? Я, и правда, нервная. – И что?
- А то, что, кажется, я знаю, как тебе помочь, - глубокомысленно заявил он, стряхивая пепел с сигариллы. Шаркнул ногой, размазывая его по светло-бежевой плитке, которой было выложено школьное крыльцо.
На что я, не без удивления, отозвалась:
- Правда? И как же? – Мне действительно стало интересно, кем же возомнил себя этот вершитель человеческих судеб и великий знаток психологии людей. Либо он излишне самоуверен, либо я – просто дура.
Он деловито прищурил глаза, ухмыльнулся, после чего, проведя пятернёй по немного взъерошенным (жена не причесала?) волосам, ответил:
- Тебе надо его выплеснуть. – Просто и ясно изложил он.
- Всё гениальное – просто, - хмыкнула я с издевкой. – И как же я сама об этом не догадалась? Что же я, по-твоему, регулярно делаю, общаясь с тобой? – Я не смогла сдержать непроизвольной улыбки.
Он, видимо, что-то для себя поняв, улыбнулся в ответ.
- Это, Лена, цветочки. Все твои попытки задеть меня за живое – бессмысленны, и не принесут мне реального вреда, а тебе – реального удовлетворения. – Он снисходительно покачал головой. Достал уже своим снисхождением.
- И что же ты предлагаешь? – несколько язвительным тоном осведомилась я, отставив ногу в сторону и сложив руки на груди, по-прежнему держа в пальцах дымящуюся сигарету.
- Увидишь сценарий – поймёшь. Об одном только тебя хочу попросить: не увлекайся сильно, - он усмехнулся, и, оставив меня в немом удивлении и с чувством опаски где-то в груди на школьном крыльце, направился в помещение школы.
***
Господи, мне только синяков не хватало. Или носа расплющенного. Идя на площадку по коридору, я уже была ознакомлена со сценарием четырёх сегодняшних сцен с моим участием, и не могу сказать, что содержание самой объёмной из них мне понравилось. Хотя, знаете ли, в этом было что-то такое…будоражащее. Главное, действительно, - не увлекаться.
Сегодня по сценарию «мой» преподаватель химии будет по «моей» просьбе учить меня приёмам рукопашного боя в спортзале.
Необходимость этих самых «уроков» моя героиня мотивирует тем, что ей страшно одной ходить вечером домой, а провожания учителя уже странно выглядят со стороны.
Господи, какие же дешёвые, всё-таки, у неё приёмчики, а этот любвеобильный учитель либо тупо на них ведётся, либо делает вид, что ведётся – да какая, в принципе, разница – притворяется или нет, суть-то сюжета от этого не меняется.
Сегодня «любовная сцена» у меня одна. И, что странно, никаких особых чувств её наличие у меня не вызвало. Есть – значит сыграем, это, в конце концов, моя работа. Эта сцена напрямую связана со сценой «боя», так как идёт сразу за ней. Остальные две сцены у меня общие, если не сказать массовочные: буду сидеть в классе с остальными «учениками» и разыгрывать бытовые разговоры.
Постоянная жажда никотина, начавшаяся с утра, начинала меня раздражать к полудню. Создавалось ощущение, что у моей крови появилось новое тельце, без которого она течь по венам просто-напросто отказывается – никотин.
Отсняв одну массовочную сцену, я поскорее смоталась с площадки и направилась в костюмерную за курткой. Именно на пути туда меня и догнала Лерка.
- Ленка! Ты куда постоянно бегаешь каждые пятнадцать минут? Много кофе выпила с утра? – Улыбнулась она своей яркой, безупречной улыбкой, и пошла вровень со мной.
- Ха, - я усмехнулась, - да нет, курить что-то хочется. Очень. – Я похлопала себя по карманам брюк, убеждаясь в том, что спасительная пачка на месте.
Лера поправила брутальный шипастый пояс на бёдрах и снова взглянула на меня тёмно-карими глазищами:
- С чего бы это? Стресс? – Спросила она с долей иронии в голосе. – Как прошло вчерашнее выступление? – Видимо, заметив, что мой взгляд потяжелел, сменила тему она.
- Неплохо, - коротко ответила я. Не знаю, почему, но интерес Лерки к моим делам сегодня меня как-то напрягал. Хотелось, чтобы меня оставили одну, чесать языком мне сегодня совершенно не хотелось.
- М-да, - Лера, кажется, заметила, что я не настроена на продолжительную беседу, вздохнула, и добавила: - Покурить-то с тобой хоть можно?
- Можно, - с усмешкой ответила я. В груди скреб какой-то монстр, который то ли хотел, чтобы я его накормила, то ли хотел, чтобы я его выпустила погулять.
Решила сначала попробовать его накормить – кто знает, что из этого выйдет?
Взяв куртку в костюмерной, я, на пару с Леркой, вышла на школьное крыльцо и, пройдя к перилам, подпрыгнула и уселась на них, как самый распоследний гопник. Докатилась.
Лера, окинув меня непонимающим взглядом, встала рядом.
Взяв в рот сигарету, я подожгла её кончик. Сделав первую затяжку, отвела сигарету от губ и, повернув её к себе подожжённым концом, посмотрела на то, как пламя проворно поселилось и затерялось в плотно зажатом внутри бумаги тёмно-коричневом табаке.
Каждый день - разные сигареты, несмотря на то, что до ужаса люблю Davidoff. На эксперименты тянет, знаете ли. Всё хочется попробовать, ничего не хочется упустить…разные вкусы, разные ощущения, разные впечатления.
Кто знает, чего мне захочется завтра? Господи, да я даже не знаю, чего мне может захотеться в следующую минуту, не говоря уже о завтрашнем дне! В этом вся я, наверное. Кажется, это называется кризисом первой четверти жизни – когда хочется попробовать всё, когда боишься серости и унылого однообразия, когда хватаешься за всё, что только можно, а порой…и за то, что нельзя. Чёрт, не о том думаю, не то говорю, даже курю – не то. Но зато твёрдо знаю, чего хочу сейчас. Хочу навалять кому-нибудь по полной! И, представьте себе, даже знаю, кому.
Глава 7.
Контрольный удар
- Лена, партнёр твой неплохо подготовлен по части рукопашного боя, поэтому будь осторожна, - счёл должным предупредить меня Сергей, пока операторы настраивали аппаратуру, а я – разминалась.
- Это кому ещё надо быть осторожным, - услышала я за своей спиной насмешливый голос, и, без труда поняв, кто изрёк сии пророческие слова, даже не стала оборачиваться, поэтому и смогла увидеть, как на лице Сергея застыл вопрос. И всё тот же человек, находящийся за моей спиной, пояснил:
- У этой милой барышни – семь лет профессионального боя, причём не какой-нибудь девчачьей самообороны, а бокса и кикбоксинга, если не ошибаюсь. – Закончил он с вопросительной интонацией.
- Совершенно верно, - отрапортовала я не без гордости, с удовольствием наблюдая, как очки Сергея, в противоположность его бровям, сползают вниз.
- О, тогда мне не за того подопечного следует бояться, - добродушно усмехнулся Сергей, поправив очки, - Виталик, будь осторожен. – Он покачал головой и улыбнулся.
И только тут до меня дошло, что они оба надо мной смеются: ирония была слышна как в голосе уважаемого продюсера, так и в голосе, да в мимике не менее уважаемого режиссёра. Они что, сомневаются в моих способностях?! Во дают, наивные, как дети. Что ж, пусть потом не говорят, что я не предупреждала.
Если честно, я настроила себя достаточно позитивно, готовясь к тому, что наш уважаемый продюсер будет переписывать и перекраивать сценарий, как ему хочется, главное, чтобы у меня была пара часов на подготовку и настраивание себя на полный самоконтроль. Захочет переписать весь сценарий хоть в ночь перед съемками – да пожалуйста, хозяин-барин. Я даже бровью не поведу, не доставлю ему такого удовольствия – наблюдать за тем, как я стушевываюсь или смущаюсь. Поэтому, когда сегодня утром я увидела в сценарии очередную весьма интересную для отношений учителя и ученицы сцену, я почти не испытала негодования. Откуда во мне взялось это смирение? Не знаю, должно быть, взрослею.
Итак, что должно было случиться в первой части моих сегодняшних «амурных сцен»?
Моя героиня и её учитель стоят на матах в пустом спортзале, ключи от которого простодушно доверила ему учительница физкультуры, попросив сдать их на вахту после окончания занятий. Учитель просит, чтобы я схватила его за запястье, подойдя к нему сзади, и моя героиня делает это. После чего он мягко выворачивает мою руку, и я падаю на маты. Он протягивает мне руку, помогая встать. А я, вместо того, чтобы податься вслед за его рукой, напротив, со смехом тяну её на себя, и учитель падает на маты рядом с моей героиней. Они лежат на матах, их лица постепенно сближаются, и моя героиня нежно целует своего учителя.
Миленько. Ну, хоть не обжимания, и на том спасибо.
Странно, но мы даже не репетировали эту сцену, поэтому, когда я услышала крик режиссёра:
- Лена, Виталий, на площадку! – я удивилась, но всё-таки подчинилась. Подойдя к Сергею, я спросила:
- А прогнать сцену нам разве не надо?
- Зная вашу богатую спортивную историю, барышня, не думаю, что вам это необходимо, - усмехнулся Сергей. Я пожала плечами – нет так нет.
Пускай, если что, потом не жалуются.
За спиной я услышала деликатное покашливание. Обернувшись, я столкнулась нос к носу с «обожаемым» генеральным. Пронзительный взгляд его синих глаз меня даже как-то немного напугал. Он выглядел серьёзным и немного взволнованным.
- Только не покалечь меня, Андреева, - его взгляд вмиг превратился из взволнованного в смешливый – эта серьёзность была наигранной, чтобы лишний раз посмеяться надо мной, как будто он ужасно меня «боится». Честно говоря, не люблю я таких людей, общаясь с которыми не могу понятью, серьёзны они сейчас или насмехаются. Не люблю находиться в неопределённости – либо да, либо нет. Странно, почему меня задевали его насмешки, ведь я никогда не воспринимаю издёвки всерьёз, понимая, что это всего лишь способ общения с людьми, с которыми ты не готов сближаться.
- Ничего не могу обещать, иногда мне очень сложно себя сдерживать, - в тон ему отозвалась я, - поэтому всё зависит только от Вас.
Его взгляд снова претерпел необъяснимую метаморфозу. Он снова стал дико серьёзным, как будто наш продюсер вспомнил что-то очень важное, о чём в последние пару минут позабыл.
Мы встали друг против друга на матах.
- Камера…мотор! – услышали мы крик Сергея.
- Значит, так, Андреева, - с полуулыбкой произнёс учитель, - сейчас я покажу тебе, как ты должна себя вести, если на тебя нападают сзади. Хотя, «нападают» - это, конечно, громко сказано, начнём с того, что кто-то хватает тебя за руку. – Он протянул руку и взял меня за запястье. Подушечки его пальцев легонько сжали как раз то место, где должен прощупываться пульс. Не знаю, почему, но рука моя внезапно ослабела, и волна слабости постепенно дотекла до груди. Виталий на секунду замер, его речь замедлилась, как будто он забыл текст. Но, стоило мне это подумать, как он продолжил: – Хотя нет, давай лучше наоборот. Ты хватаешь меня за руку… - («Слава Богу», - почему-то подумалось мне), - а я показываю тебе… - осёкся он, оторвав свою руку от моего запястья. На запястье стал чувствоваться холодок, и я поняла, что его ладонь взмокла, пока обхватывала мою руку. Ну надо же, потные ладошки! Какой у нас странный продюсер – интересно, что у него за проблемы, раз он так переживает и волнуется? Видно было, что во время сцены он думал о чём-то своём.
- Стоп! – именно этот крик режиссёра и заставил моего «учителя» осечься и не договорить фразу, а также убрать свою руку с моей руки. – Виталик, что за вид у тебя? Ты защищаться девчонку учишь или мямлить? – кажется, Сергей совсем забыл, с кем он разговаривает, и, опомнившись, добавил: - Не обижайся, но мне кажется, что ты где-то не здесь.
- Извини, - как будто прогнал напряжение продюсер, - я задумался. Контракт важный на носу, сам понимаешь, только об этом и думаю. – И развёл руками. Но выглядел он уже решительнее, как будто действительно крик режиссёра вернул его с небес на землю.
Я подняла брови в удивлении – наш главный дяденька перед кем-то извинился, да ещё, кажется, искренне – во дела! И тут же я поймала на себе его взгляд. Пустой, ничего не говорящий, просто взгляд как будто сквозь меня. Я приподняла подбородок, как бы спрашивая: «в чём дело?», он покачал головой, как бы отвечая: «ничего». Я усмехнулась, пожав плечами. Хотя, не мне его осуждать – не он первый, не он – последний, кто на работе думает не о работе. Я вот тоже вчера со своими мыслями о вчерашнем вечернем концерте не один дубль запорола. Ну да ладно.
Мы снова встали на исходную позицию.
- …мотор! – донеслось до нас.
- Значит, так, Андреева, - с такой же полуулыбкой произнёс учитель, но голос его был уже твёрже, - сейчас я покажу тебе, как ты должна себя вести, если на тебя нападают сзади. Хотя, «нападают» - это, конечно, громко сказано, начнём с того, что кто-то хватает тебя за руку. – Он грубо схватил моё запястье, как бы демонстрируя, что это всё-таки нападение. Стыдно признаться, но это было очень болезненно, я практически поверила в то, что на меня нападают. И я, сама толком не успев оценить, что делаю (наверное, сработал рефлекс, сформировавшийся за семь лет занятий боевыми искусствами либо же пресловутый инстинкт самосохранения), мигом реализовала несложный приёмчик, вывернув ему руку и, в мгновение ока повалив его на маты, победно уселась сверху, удерживая противника на татами. Тьфу, каком, нафиг, татами? Мы же на съёмочной площадке! Это произошло в какие-то пару секунд, мой «учитель», даже не успев толком понять, что я делаю, был распластан на матах, придавленный сверху моими бедрами, между которыми был зажат его торс. Он ошалело смотрел на меня снизу, а я всё ещё сидела на нём сверху, склоняясь над ним, держа его вывернутую руку припечатанной к матам. Мой нательный крестик, висящий на цепочке, болтался у него перед носом туда-сюда, и он, как завороженный, проследил за этим маятником взглядом. Эти секунды показались мне очень длинными, сердце начало отбивать очень неровный ритм. В эти моменты я как будто вновь почувствовала, каково это – побеждать в бою.
- Стоооп! – теперь крик режиссёра отрезвил уже меня. Мой «учитель» внезапно и очень быстро ладонями приподнял мои бёдра, заставив слезть с него, и сам скоро поднялся на ноги. Сергей тем временем продолжил свою тираду: – Что ты творишь, Елена?! Что за самодеятельность? Кто-нибудь когда-нибудь будет придерживаться сценария? Я смирился с тем, что его переписывают чуть ли не каждую ночь, но то, что его переписывают прямо во время съёмок – это уже ни в какие ворота! – казалось, Сергей был зол не столько на меня, сколько на кого-то другого.
- Извините, - буркнула я, понимая, что сглупила. Но, честно говоря, я почувствовала себя немного отмщённой – хорошо надо мной посмеялись, голубки, перед съёмкой? Вот вам и привет. Но чувство собственной отмщённости длилось недолго.
Мой партнёр по съёмкам, ничего не говоря, сделал несколько шагов, спускаясь с матов и оставляя меня на них в одиночестве. Виталий подошёл к Сергею, и, мягко взяв его за плечо, увёл его куда-то вглубь съёмочного павильона.
Я, как идиотка, стояла посреди площадки, не зная, куда себя деть – уйти с неё или дождаться своего партнёра и Сергея. Первые пару минут на меня то и дело поглядывали несколько пар глаз – двух операторов, одной статистки и одного осветителя. Но скоро они потеряли к моей персоне всяческий интерес и занялись каждый своими делами – кто уткнулся в телефон, кто начал общаться с коллегой. Я вздохнула, сошла с матов и от нечего делать поплелась к окну.
Тёмно-серые облака угрожали обрушиться на землю тяжёлым проливным дождём, и, кажется, даже в павильон начинал просачиваться свежий запах озона. Вблизи окна этот запах чувствовался ещё сильнее. Я шумно вдохнула побольше воздуха поглубже в лёгкие и медленно, немного судорожно, выдохнула. Меня снедало любопытство: зачем генеральный так срочно увёл с площадки режиссёра, и одновременно беспокоила смутная необъяснимая тревога. С одной стороны, я вытворяла кое-что и покруче, и выраженьица позволяла себе и покрепче – и даже это мне обычно сходило с рук, ведь казалось, что продюсеру всё равно, а режиссёру и подавно. Неужели я их так сильно довела? Не верится, честно говоря. Особенно, после того, как сдержанно прошёл наш вчерашний вечер. Сейчас бы покурить.
Я поёжилась, чувствуя, что немного замёрзла. Наверное, это потому, что я стою тут в одной майке-алкоголичке и спортивных штанах, в то время как остальные одеты нормально: в водолазках, олимпийках, пиджаках…Холодный нательный крестик только добавил зябкости моим обнажённым ключицам и области декольте. Крестик…я опустила взгляд на него, прикоснулась пальцами к распятию и повертела его в руках. Перед глазами мгновенно возник этот потерянный взгляд, которым мой «учитель» исследовал моё лицо и шею, когда я нависала над ним, потерпевшим поражение в нашей неравной схватке.
Что я там говорила о чувстве собственной отмщённости? Так вот, совсем скоро оно сменилось недоумением и даже какой-то тонкой, скользкой обидой. А произошло это в тот миг, когда возле меня вдруг материализовался режиссёр и огорошил неожиданной новостью: генеральным продюсером только что было принято новое кардинальное изменение сценария: любовная линия моей героини с преподавателем химии была аннулирована полностью и без права на восстановление.
Глава 8.
Мимо жанра
Переодеваясь из спортивной формы в собственную одежду в костюмерной, я всё ещё ощущала ту растерянность, которая охватила меня в тот момент, когда я услышала весть о своей «отставке» от амплуа любовной героини. Натягивая рукав толстовки, я думала. Думала о том, что послужило тому причиной. И, не поверите, но, несмотря на мою выходку в «спортзале», я всё-таки не могла убедить себя, что моя невинная шалость могла настолько разозлить генерального. Или могла? Так или иначе, после того, как он увёл куда-то режиссёра для того, чтобы сообщить об изменениях в сценарии, больше в тот съемочный день его не видела. Он как будто испарился из студии. Может, раны побежал зализывать? Ха! Ну, в любом случае, не так уж и сильно ему от меня досталось. Единственное, что могло пострадать – это его эго. Ответов на этот мой вопрос, как и на многие другие, разумеется, не было, и я почти убедила себя в том, что их, богатеев, просто не поймёшь. Но одна противная, навязчивая мыслишка всё-таки плотно засела в моём подсознании: что, если я просто для него не слишком хороша?.. Знаю, звучит глупо (ну, вы понимаете, я не страдаю заниженной самооценкой), но это многое объяснило бы – и его невпечатлительность в сценах с поцелуем, и его спокойствие во всех наших перепалках, и его относительное равнодушие ко всем моим выходкам. Но каждый раз, когда эта мысль даёт о себе знать, я вспоминаю желтые орхидеи, появление которых на моём столе вчера пробудило меня от полуночной послеконцертной хандры, и его смелое признание в том, что он был практически на всех моих концертах. Это было даже мило, жаль только, что неправда. Ну не могла же я не заметить этого мужчину за девять (!) своих концертов ни разу? Я, конечно, не пытаюсь назвать его привлекательным, но незаметным я его назвать тоже не могу.
С другой стороны, весь этот год, что я выступаю и серьёзно занимаюсь музыкой, я как-то вообще потеряла интерес ко всему остальному, в том числе, к противоположному полу (даже Антон пытался клеить меня в самом начале нашего сотрудничества, а я не сразу это осознала. И это при моём-то природном чутье! Слава Богу, он вовремя понял свою ошибку, и мы остались только в профессиональных и приятельских отношениях), а также к своему образованию - сразу после школы поступив в Московскую государственную академию физической культуры, через два года достаточно успешной учёбы, всерьёз увлёкшись музыкой, взяла академический отпуск, который тянется по сей день. Сейчас середина декабря, и уже пора решать, собираюсь ли я вернуться в вуз в следующем семестре, а мне кажется, что решать я ещё не готова. Я вообще ещё очень многое не готова решать. При всём моём решительном и боевом характере, при всей моей трезвости (или циничности?) взгляда на жизнь и на этот мир, мне начинает казаться, что я иду куда-то не туда.
Я до безумия люблю музыку, люблю писать песни и делиться ими с окружающими, и известности хочу, конечно. Но чем дольше я занимаюсь музыкой, тем меньше мне нужно что-то ещё, и это пугает. Но страх ощущается не тогда, когда я занята любимым делом, а в перерывах между концертами, записями и написанием песен. Когда отбушевал творческий порыв, когда момент вдохновения выливается в новую песню, когда отзвучали последние аккорды гитары на сцене, остаётся полная опустошённость. Именно поэтому я с таким энтузиазмом начала карьеру актрисы – в съёмочном процессе есть своя магия, да и столько ролей можно примерить на себя – может быть, какая-нибудь и придётся по нраву. А вдруг мне захочется, вдохновившись образом журналистки, которую я играла в прошлом проекте, самой изучить журналистику? Вдруг это моё? Глупая позиция, знаю. Это я так, шучу. Как можно вдохновиться образом ученицы старших классов? А вдруг мне понравится – не делать же это амплуа своим жизненным призванием?
М-да, Лена, наверное, стоит вернуться в спорт.
Во всяком случае, там мои достижения были понятны и измеримы. И никаких тебе полумер: всё чётко, ясно и по делу. И никто тебе не может сказать: «ты - плохой спортсмен», если ты бегаешь быстрее всех или раздаёшь апперкоты направо и налево, отправляя одного за другим соперников в нокаут. А вот сказать тебе, что ты плохая актриса, певица или вообще, плохой человек – может каждый, потому что мерило «хорошего» и «плохого» в таких неизмеримых вещах у каждого – своё…
Так, что это я тут развела философию?
Застегнув «молнию» на толстовке, я накинула сверху куртку и вышла из костюмерной, направляясь к выходу из студии. Когда я была уже практически у двери, то услышала позади себя торопливое:
- Лена, постой-ка! – Я остановилась, обернулась и увидела торопливым шагом спешащего ко мне Сергея.
- Да, Вы что-то хотели? – будничным тоном спросила я, негостеприимно складывая руки на груди. Знаю, Сергей не виноват в том, что сценарий меняется по сто раз на дню, но я невольно проецировала своё неудовольствие от последних изменений и на него тоже.
- Я хотел сказать, что сообщил тебе не обо всех изменениях сценария. Любовной линии у тебя больше не будет, потому что не с кем. Учителя химии в сериале не будет вообще. Но хочу предупредить тебя заранее, что с тебя хорошая песня, потому что по сценарию ты у нас начнёшь заниматься музыкой. Станешь новой школьной «звездой», - легко улыбнулся режиссёр.
Я оторопела. То есть, моя роль в сериале не уменьшается, а увеличивается? Более того, увеличивается так, что мне, как реальному человеку и музыканту, формат моей роли будет только на пользу? Ничего не понимаю. Получается, за мою выходку в «спортзале» меня ещё и наградили?
Стараясь скрыть некоторое волнение от только что поступившей информации, я задала основной интересующий меня вопрос как можно более равнодушно:
- А почему убрали любовную линию? Почему учителя химии в сериале не будет вообще? – убрав скрещение рук, я засунула их в карманы чёрных джинсов.
- Я не могу назвать конкретных причин, потому что конкретизированы они не были. А общая причина такова: Виталию некогда быть и продюсером, и актёром, он просто не успевает переключаться. У него слишком много контрактов и проектов, семейные дела, опять же. А он не привык делать что-либо вполсилы. Но это ведь здорово, верно? Я не мог не заметить, что вы не очень-то ладили. – Сергей сложил руки на груди и наклонил голову вбок. Его большие, немного навыкате, глаза вопросительно посмотрели на меня из-за стекол очков.