переваривания и всасывания проходит чуть-чуть иначе, а это уже влияет
чуток на функционирование всех органов, на возбуждение центральной
нервной системы, на нужное наличие или наоборот, отсутствие
микромутаций - вот что-то в таком духе. Организм устроен сложно, сам
человек внутри себя этих микроразностей обычно не замечает.
А и гурманы, и аскеты - вырожденцы. Историю делали люди, любившие
есть вкусно и нормально. Пшеничный хлеб грубого помола, сыр (лучше
козий или овечий), мясо, оливковое масло, натуральное виноградное вино
(лучше с водой). Соль, сахар.
И еще - насчет не есть на ночь. Вы видели животное, которое
скачет после еды? Или такое, которое проснется - и ну жрать?
С утра аппетита нет ни у кого, кроме отдельных крупных жвачных -
им утробу постоянно набивать надо. Разминается, пьет воду,
расхаживается. А наевшись - всегда отдыхает. Переваривает и усваивает.
Совет насчет плотного завтрака, а ужин отдать врагу - когда утром
этот завтрак не лезет в глотку, а вечером сосет в животе - это не
лучший совет. Это совет насиловать организм для его же, значит, блага.
Человек, который заботливо и педантично поступает вопреки
физиологическим желаниям собственного организма, тщательно сберегая
здоровье (под вопросом) и зацикливаясь на этом - тем самым уже
отвлекается от сосредоточенности на главных делах жизни. Балерины не
считаются, у них профессия такая.
Черчилль неукоснительно спал после обеда, был толст и дожил до
девяноста.
......................................................................
Пищу можно рассматривать с точки зрения нужды для: здоровья и
долголетия; физической мощи; удовольствия; любовного пыла; мудрости;
максимальных свершений индивидуума; максимальных свершений народа.
|
|
Мы рассматриваем все с точки зрения доминанты существования
человечества. Давно известно: для одного надо одно, для другого -
другое (......) (лекарства, устрицы, белки и протеины, голодание для
просветления духа и пр.) Генеральная линия, генеральная нужда - чем
питались великие народы.
Еда, как говорил Мечников, это самое интимное общение с
окружающей средой, а уж он-то понимал.
Жизнь крепко меня ударила, но сейчас я ударю по жратве еще
крепче.
Государство и ландшафт
Задолго до Шпенглера и Тойнби с их теоретическими анализами люди
знали - всегда знали, собственно, тут и знать нечего, - что для
приличного, перспективного поселения нужно такое место, где есть вода,
и лес неподалеку не повредит для охоты, строительства и топлива, и
морской берег для сообщений удобен, и кусок равнины нужен для пашни, и
горы не повредят от соседей перекрыться на всякий случай. Вот
цивилизации и возникали на совмещении двух или более ландшафтов: все
государства Средиземноморья - это море, пашня, лес или тростник,
обычно - гора для крепости; славяне - река, лес, пашня; и т.д. Средь
бескрайней степи или сплошного леса много не наковыряешь.
А что означает разнородный ландшафт? Это означает его повышенную
(по сравнению с однородным) энергетичность - то есть возможность его
перемен уже самой природой, возможность произведения природных работ:
степь зарастет лесом - или наоборот, лес отступит перед степью; море
смоет и захватит берег - или наоборот, море обмелеет и берег наступит
вперед; река пересохнет - или размоет огромное русло, ветвленую пойму.
|
|
Разнородность и энергетичность - это ведь отчасти синонимы: одно может
сравняться с другим, пр и этом происходит определенная работа, и
система видоизменяется внутри себя в сторону уравнивания,
однородности, энтропия ее увеличивается, а. энергия, частью своей
произведя изменение, уменьшается. Разнородный ландшафт в этом смысле
подобен заряженной б атарее с ее разностью потенциалов на полюсах, а
однородный - разряженной батарее: потенциалы полюсов равны, и, считай,
ничего она не может.
Если прибавить климатическую разность времен года и разницу
дня-ночи в температуре и влажности, то энергетичность ландшафта
становится еще понятнее и очевиднее.
По-простому получается так: разнородный ландшафт дает человеку
больше возможностей. Начиная с того, что у него есть великая
возможность произвольного маневрирования своей энергией в любом
направлении, называемая свободой: хошь землю паши, хошь лес вали,
хошь корабли строй, скот паси, по морю плавай. А разность занятий -
это разность потенциалов цивилизации: растет ее энергетика!
Энергетика человека подключается к энергетике ландшафта-и тогда
получается прущая энергетика цивилизации; вот к чему мы гнем.
Народы однородного ландшафта - степи, гор, тундры, джунглей -
ничего круго цивилизованного создать не смогли. Глупы, вялы? -.отнюдь:
и сметливы, и горячи бывают. Условия не позволяют? - Верно, можно так
сказать. Но к чему эти условия сводятся в целом? -
К низкой энергетичности ландшафта. Хоть тепло хоть холод, хоть
степь, хоть джунгли - нет разности потенциалов. Ни в тундре, ни в
|
|
горах - не дернешься, выбор не сделаешь, туда-сюда не побегаешь из
одного в другое, и к возможности изменения ландшафта не подключишься -
нечего в нем изменять. Только вписываться, приспосабливаться. Пасет
чукча оленя, а горец - барана, вот и вся любовь.
Конечно, есть "торговля - двигатель прогресса". Торговая связь -
это как проводок от одного аккумулятора к другому; ток течет, разность
потенциалов образуется, народ однородного ландшафта становится частью
энергетической системы, самим своим наличием пов ышая ее энергетику.
Конечно, есть "Вызов-и-Ответ": ландшафт должен иметь некоторую
суровость, оказывать человеку некоторое сопротивление, чтоб тому надо
было покумекать и потрудиться, чтоб выжить; а то в райских условиях и
трудиться незачем, и думать. Европейцы на Таити час то "объедались
лотоса": на фига работать, если и так приятно.
Конечно, есть и обратный предел: на вулкане не очень проживешь,
хотя энергии в нем полно.
Но главным остается: именно разнородный ландшафт уже сам по себе
"изготовлен" и "заряжен" для самопреобразбвания - и человек использует
эту заряженность, подобно тому как использует для плавания судна
энергию стекающей в реке воды.
Человек, можно сказать, способствует выделению энергии, уже
содержащейся в разнородном ландшафте. Эта энергия ложится одним из
оснований начала и развития цивилизации.
А далее по мере развития цивилизации ландшафт "вырабатывается":
сводятся леса, истощается почва, мелеют водоемы - это обычно
называется "хищническим уничтожением природы" - и отжившие цивилизации
оставляют по себе пейзажик, где энергией не подзарядишься; но это уже
история известная и понятная. Что и сопровождается, заметим, падением
рождаемости и ослаблением государства.
Письменность и информатика
Во-первых, письменность - это накопление суммы знаний.
Во-вторых, это распространение знаний и повышение их
маневренности.
В-третьих, это повышение организации человеческого сообщества.
Передача информации позволяет координировать индивидуальные действия в
сторону их согласованности и концентрации, и тем самым коллективно
совершать большие действия, чем если бы каждый делал кто во что
горазд.
Любые средства связи можно уподобить как бы руководящему приказу,
обращенному к хаотичной толпе молекул в броуновском движении:
"Р-равнение на середину! Равняйсь! Шагом - марш!" И вместо того, чтобы
колобродить беспорядочно, молекулы целеустремленно и пр ямолинейно
движутся согласованно в одном направлении. И движение их суммарно
являет гораздо большую работу.
Средства связи - это нервы, которые координируют самосильные и
"эгоистичные" дерганья частей в мощное движение единого целого.
Долговые записи, отметки о сборе налогов, военные приказы и
сообщения о ходе войн, заметки о постройке зданий и сезонных
изменениях природы с целью собрать урожай побольше, - все это
позволяло лучше организовать дело и больше совершить в общем
результате, т. е. повышало энергетические возможности человеческого
сообщества.
Писец, машинистка, почтальон, радиооператор, компьютерщик - это
адъютант командований, скачущий на коне с приказом. (Здесь мы не
говорим пока о науке и вообще культуре, роль письменности для которых
понятна.)
Письменность и информатика - один из аспектов и средств повышения
энергопреобразовательных возможностей и действий человечества.
Государство и эволюция
Мы имеем сколько-то связные представления о человеке в Истории
только до тех глубин времен, когда была уже письменность и изрядная
архитектура, но не раньше. А ими сопровождалось существование
государства.
Человеком догосударственным занимаются этнография и этнология, и
здесь экстраполируемые результаты - к чему пришли бы народы, которые
мы застали на родоплеменном уровне - проблематичны и не бесспорны.
Отсталые народы так или иначе всунуты сторонней им ци вилизацией в
фарватер ее развития, с концом их изоляции кончилось и их
самостоятельное и естественное развитие.
Мы имеем дело с человеком государственным.
Есть ряд теорий возникновения государства, но различные
объяснения и приведение разнообразных причин не имеют принципиального
значения. Суть одна. Люди стремятся так организовать свое сообщество,
чтобы в сумме быть сильнее и иметь возможность делать совм естно
больше, чем по отдельности.
До определенного этапа государство создается по линии
целесообразности для явного и понятного блага граждан:
Безопасность? Конечно. Внешняя - отмахаться от соседей.
Внутренняя - лучше суровый закон, чем никакого, когда каждый может
резать каждого, а так договоримся о правилах и будем жить все по ним,
жмет под мышками, конечно, зато жив и сыт, а буйный головорез
выищется - укоротим вместе его на голову. Семью заведем, род
продолжим, будет нас много, и никто нас не тронет.
Сытность, производительность труда? Конечно. Хором мамонта забьем
и прокормимся, хором оросительный канал прокопаем и хлеб посеем.
Удачливый и сильный поделится в голодный час едой, а мы ему за это дом
побольше смайстрячим, в свой час лучший кусок дадим.
Воин защищает, пахарь пашет, строитель строит, а в результате
всем защищенное и сытнее. Излишком хлеба прокормим ученого, он нам
водяную мельницу изобретет, наш труд высвободит от ручной помолки, мы
еще больше всего наделаем.
Пока все элементарно, Ватсон, это проходят в школе. А нешкольным
языком - государство повышает энергопреобразовательную мощь человека.
Дальше начинаются сложности. Все государства плохие. Они
ограничивают и угнетают человека. Заботятся, конечно, как-то, - но при
этом диктуют, заставляют, угрожают карами. Налоги дерут, в армию
загоняют, правила поведения навязывают, и главное - справедли вости в
них не хватает.
Со времен Платона, а на самом деле раньше, люди строили
теоретические модели справедливого государства. Несть числа утопиям,
как "логично-научным", так и художественно-фантастическим. Но о том,
что "справедливость" в жизни недостижима в общих масштабах, мы
говорили во многих местах.
Пока тоже просто. Годится едва ли не любой пример. Вот вы завели
собаку сторожить дом. А она ест, гадит, пахнет псиной, скулит когда не
надо, спариваться ей потребно, - увы, побочные для вас следствия. А
для нее, может, сторожить ваш дом - побочное следс твие ее жизни, где
главное - кормежка и конура. Любая медаль имеет две стороны.
Народ создает законы и государственные должности для себя. А
исполняют их конкретные люди. Они самоутверждаются. Чем энергичнее и
способнее - тем могут быть честолюбивее и корыстнее. Уж как Петр
охаживал Меншикова и кулаком и дубиной за безмерное воровство - а
держал: способный.
И тогда народ создает дополнительные законы, дополнения,
поправки, - чтоб ограничить возможность государственных лиц
самодурствовать и употреблять власть во вред народу. Портит власть
человека, это давно известно. Афиняне вообще додумались до остракизма:
раз в год изгоняли на десять лет того, кто выше всех высунулся. Того,
кто, по их мнению, угрожает свободе и демократии, слишком одеяло на
себя тянет.
И плевать, что он много пользы принес. За прошлое - спасибо, а в
будущем - как бы тираном не стал.
Римляне решили: трибунам отправляться с войском вдвоем и
командовать по очереди, через день, и хорошо, если они друг друга не
любят - не сговорятся тогда с этим войском взять власть в Риме и
подмять государство под себя. В результате такой демократии Рим с
грохотом проиграл битву при Каннах и едва не погиб. Двуначалие
отменили.
То есть. Государство постоянно совершенствуется, как может.
Детали подтачиваются, шлифуются, вводятся дополнительные
предохранители и "улучшатели". Машина делается все более громоздкой.
В любом государстве происходит, с самыми благовидными целями,
бюрократический рост. И до поры до времени это действительно улучшает
и совершенствует деятельность государства. А потом оно начинает
делаться все более громоздким, задыхаться и спотыкаться.
Это одно. А второе:
Закономерности существования и развития государства те же, что и
прочие в истории и природе: государство стремится быть как можно более
мощным и значительным, повышать свою энергопреобразующую деятельность.
Оно экспансивно по сути! Оно "хочет" быть большим, сильным, богатым -
и начинает завоевывать соседей. Оттого часто и гибнет. Кир нарвался,
Александр нарвался, Наполеон нарвался. Про слабых и завоеванных и
говорить нечего.
Но вот гибель Рима очень всегда историков интересовала. Такой
большой, сильный, богатый - чего загнил, чего развалился, ведь
четыреста лет назад такую толпу вшивых варваров Цезарь или Сулла
растерли бы в грязь несколькими легионами? Тут и теория морального
упадка, и теория физического вырождения, и теория угасания энергии
этноса.
Вообще-то Рим кончился в 212 году с эдиктом Каракаллы, который
дал права римского гражданства всем свободным жителям всей территории
империи. Обитатели завоеванных провинций стали полноправными
римлянами. Что это значит? Энтропию это означает, вот что. То самое
равенство, когда между людьми и группами резко падает разница
потенциалов. Да хрен ли иберам и бриттам величие Рима, гори он ясным
пламенем. А ведь идея была хорошая. И с точки зрения морали людям
приятно было стать гражданами, и радеть, вроде, за государство больше
должны, армейские вопросы решать легче. Ан нет...
Что есть суть государства? Что делает его таковым - нужным и
мощным? Организация его, структура законов и государственных
механизмов. Что с ними всегда происходит со временем? Усложняются,
увеличиваются. К чему это ведет? К противоположному эффекту. Те самые
механизмы роста н самоорганизации, которые способствовали образованию,
росту и укреплению государства, по мере времени начинают мешать ему,
загромождать "кровеносные сосуды", виснуть тяжелым грузом, мешать на
каждом шагу. Все больше дистанцируется и абстрагируется государство от
тех отдельных людей, на которых и для которых оно существует. Люди
привыкают видеть в чиновнике не друга и защитника, а врага и
вымогателя, который занимается черт-те чем, а тебя главнее.
Закон и государство по мере усложнения из все более эффективного
и отвечающего назначению превращается во все менее эффективное и не
отвечающее своему назначению. И тогда его прожирают и загаживают
изнутри, и оно рушится от любого толчка извне, а может и без особых
толчков, как СССР в 1991 году.
Механизмы саморегуляции и коррекции могут продлить жизнь
государства, но, разумеется, не могут сделать его вечным.
Стремясь всегда быть как можно более значительным, оно в конечном
итоге само себе могильщик.
"Парадоксов" полно. Скажем, подавляющее большинство граждан
цивилизованных стран безусловно стоит за смертную казнь тяжких
преступников - террористов и всех тех; кто совершил обдуманное
убийство невинной жертвы и т. п. Народ за-а государство против!
Провести плебисцит - законы не позволяют, а избранные должностные лица
- из гуманных либо карьеристических соображений - делают обратное
тому, чего хочет избравший их для своего блага народ. О!
Или, скажем, белые страны сейчас стонут от легальных и
нелегальных иммигрантов, которые прожирают деньги налогопла-
тельщиков, хулиганят, занимают рабочие места и при этом буйно
размножаются, быстро замещая собою коренное население. А принять более
жесткие законы об иммиграции - не получается! А плебисцит провести
невозможно! А наживаются на этом предприниматели, использующие дешевую
рабсилу, чиновники, сохраняющие свои места в соответствующих
ведомствах, и политики, делающие своим "гуманизмом" политический
капитал на голосах избирателей.
Это называется "улучшенное" государство, которое безусловно
находится в стадии гибели. Культ работящести, высоконравственности,
суровости принципов (и нарушали, и куролесили, но генеральная линия
была) сменяется аморфностью, бессилием перед жестокой наглостью
чужаков, разгильдяйством - но все сыты, и грязной работой сами
заниматься не хотят. Совершенствуя государство в своих интересах век
от. века, они усовершенствовали его до того, что это государство само
себя губит как своими законами, так и реальным их проведением в жизнь.
Такова элементарная диалектика развития. А свинцовый водопровод,
который якобы отравил воду и тем погубил римлян, тут ни при чем.
Империя
1. Граница. Откуда взялись все государственные границы на свете?
А очень просто: пришли здоровые ребята с оружием и сказали: здесь
стоять будем, вот досюда наши владения - а если кто такой здоровый и
храбрый, что не согласен, - выходи, поговорим!
Все сегодняшние государственные границы установлены силой оружия.
Разнообразные мирные договоры могли быть до и после, но на той или
иной стадии вопрос решался силой - если не ее применением, то во
всяком случае угрозой. Угроза силой обычно называется "считаться с
весом государства на 'международной арене".
После хельсинских соглашений 1976 г., зафиксировавших
"незыблемость существующих границ", обывателю может показаться, что
эти границы как бы незыблемы, легитимны, священны и вечны. При этом
забывается, что границы эти утвердились так: в 45-м году Сталин,
Черчилль и Рузвельт сели в Крыму над картой Европы и после споров,
дипломатических по форме и угрожающих по существу, утвердили передел
Европы, блюдя и отстаивая при этом каждый свои интересы. Румын,
болгар, поляков и прочих при этом никто не спрашивал: победители во II
Мировой войне решали вопросы сами.
Однако если сравнить политические карты Европы через каждые сто
лет, то неизменных в течение нескольких веков границ там не найдешь.
Все течет, понимаешь, все изменяется.
В 90-е годы, с падением социалистического лагеря, тезис о
незыблемости границ сыграл скверную шутку с Югославией и бывшим
Советским Закавказьем. "Проведено по карте - сидите здесь!" - велели
"большие страны" сербам, хорватам и боснийцам, желавшим передела, что
привело к кровавой войне, которую фактически продлял контроль войск
ООН. Армения, у которой и так в 1920 г. Турция оттяпала долину
Арарата, исконную в тысячелетиях армянскую землю, пожелала вернуть
себе свой собственный Карабах, населенный армянами, - и воевала за
него с турками-азерами, населяющими Азербайджан, долгие годы. При этом
большие дяди грозили Армении пальцем и кулаком и требовали перестать,
ибо "существует граница". Что граница эта была проведена произвольно и
в советском государстве практически ничего не значила как
условно-административная, их как бы не волновало. Боялись создать
прецедент! Разреши изменить границу одним - и тут же зашебуршат многие
другие и полезут в драку!
В результате - ничего нового: свое кровное отвоевали оружием.
Можно со стопроцентной истинностью констатировать банальное: в
мире вообще нет ничего вечного и незыблемого, и вечных и незыблемых
границ в частности. Менялись, меняются и будут меняться, разумеется.
Народы увеличиваются и уменьшаются, крепчают и слабеют, идут на
спад и на подъем, меняются соотношения экономических потенциалов,
значения в мире, народонаселения. Любые договоры о границе - всегда
временны, даже если долговременны.
Из чего следует очевидное даже пьяному ежу: необходимо создать
механизм урегулирования пограничных проблем. Мирно и предельно
справедливо и объективно: эксперты международных комиссий, историки,
этнографы, политологи и экономисты, всенародные плебисциты, учет всех
плюсов и минусов, взвешивание всех за и против.
А иначе в XXI веке, судя по всему, плодовитая Азия, ее
трудолюбивый Дальний Восток и исламский агрессивный Средний, вам
такого покажут, что мало не будет! Выпрет их из границ, как тесто из
квашни, тогда отведаете горячих пирожков. Они в напоре, а из вас уже
течет тонкой струйкой на песок.
Тезис "незыблемости границ" означает, во-первых, что такое
положение устраивает когдатошние державы-победительницы, и во-вторых,
что они хотят сохранить мир на таких условиях как можно дольше.
Только и всего.
И вообще: почему, если люди хотят жить вместе, им не разрешать?
Почему, если люди хотят жить по отдельности, им не разрешать?
Любая пограничная проблема имеет всего несколько вариантов. 1).
Народ хочет отделиться, выделиться в самостоятельное государство. 2).
Народ хочет объединиться, чтоб место его проживания оказалось на
территории одного государства, а не двух (или нескольких). 3). Народ
хочет расширить свою территорию, т. е. оттяпать кусок у соседей.
Расшириться, как правило, никто не против. Особенно если можно
провернуть это безболезненно и безнаказанно. Исключение составляют
дипломатические шахматные игры: когдаполезнее иметь буферный кордон;
или когда полезнее через экономику обирать бедных соседей, заставляя
их работать на себя, чем кормить потом или уделять большую долю
прибыли; или когда можно натравливать соседей на другие страны, пусть
они ослабляют друг друга, а ты будешь жить спокойно; то есть если есть
явная выгода не расширяться.
А вот сужаться никто не хочет. И правильно делает. И ведь обычно
не понимают, почему это правильно, но инстинктивно чуют и действуют
верно, маша смешными и примитивными лозунгами вроде "Величие
Франции!", или "Величие Англии!", или "Величие Германии!", или
"Величие Америки!", или "Величие России!".
2. Суть объединения. Когда-то, давно-давно, на одной планете,
людей было сравнительно мало, а места сравнительно много. И вот люди
объединялись в государство, а места пустого вокруг было до фига, и
никому они жить не мешали, и им никто не мешал. Было хорошо. Казалось
бы. Ан ни фига подобного. Как-то у них без рабов государства не
получалось. Либо одно племя обращало в рабство соседнее, либо шли за
рабами подальше - а без войны и походов ну никак. Жить хорошо
хотелось, иметь всего побольше, позначительнее быть. Спартанцы
обратили в рабов мессенцев, римляне силком взяли жен у сабинян, и те
вынуждены были объединиться под их началом, не резать же собственных
детей, понимаешь, а торговые афиняне покупали рабов, доставленных
другими. Расширялись, и хоть ты тресни, ущемляя другие страны так или
иначе.
А если хунну, или монголы, или ирокезы создавали нехитрое
племенное государство без рабов, так их все равно несла нелегкая
завоевывать соседей, хотя земли хватало. А когда не завоевывали они -
завоевывали их, или им подобных, никак в мире прожить не удавалось. Но
без рабов эти бесхитростные люди толковую цивилизацию создать не
могли. Некому было прибавочный продукт создавать, чтоб кормить сильно
умных и искусных, которые бы все изобретали и так далее.
Какую страну ни возьми - или ее покоряли, или она покоряла, и так
всю дорогу. И если была сила покорять других - возникало государство
могучее и развитое. А нет силы - сам войдешь в чужое государство, и
если это надолго - переваришься, станешь его частью и частью общего
его народа. И на этом объединении растет производство и восходит
цивилизация.
И та самая энергия, которая подвигала народ на завоевание и
объединение соседей, вбирала и суммировала эту соседскую энергию, и
часть "объединенной энергии" шла на созидание, прогресс, цивилизацию.
Свободы и независимости нет, а прогресс есть... э?
В чем была суть безумной затеи Александра Македонского создать
Мировую Державу? Ведь не нахапать жратвы в три горла, не мир потрясти
так просто. Он был человек весьма просвещенный и имел
головокружительные идеалы! Он полагал, что много государств - это
много владык, много правительств и чиновников, много армий и
разорительных налогов, а вдобавок Восток - это отсталые и жестокие
тирании, где не ведают эллинских свобод, эллинской культуры. Если все
эти государства объединить под одной рукой - единая организация будет
гораздо целесообразнее, разумнее, гуманнее, экономичнее, все
перестанут друг с другом воевать, перестанут содержать огромные
прожорливые армии, перестанут разорять друг друга в войнах и терять в
них людей: обратят, так сказать, всю свою энергию в мирное
созидательное русло, а направлять все это будет железная рука
высококультурной Эллады. Великий был замысел. Лопнул он лишь потому,
что царь, как это случается с великими царями, попытался проглотить
больше, чем мог переварить. Энергии не' хватило на столь огромное
изменение мира: разбить в сражениях врагов еще можно, а ассимилировать
их страны в единой уже никак.
Но мысль его, повторим, была верная и простая: это направление
развития любого государства, просто доведенное до гипертрофии, почти
до абсурда.
Если мы посмотрим, из кого-чего состоит. "прекрасная Франция",
"великая Франция", то от "собственно "исконной" Франции кроме островка
Ситэ в центре Парижа мало Что останется. Бретань, Гасконь, Нормандия,
Прованс, Аквитания,- и везде элементы своей истории, своей культуры,
своих национальных отличий, своих диалектов и т.д. Про спорные вечно
Эльзас и Лотарингию говорить не приходится. Хороша и Германия с ее
Пруссией, Швабией, Баварией и пр, Но гасконец может чувствовать себя и
гасконцем и французом сразу одновременно, равно как баварец - и
баварец, и немец: часть входит в целое. Но попробуйте сказать
шотландцу, что он англичанин - еще чего, не хватало! Англия - это
Англия, а Шотландия - это Шотландия, хотя в мире это не все и знают.
Период раздробленности Руси (или Германии) на отдельные
независимые княжества был плох именно тем, что не нравилось
Македонскому: масса нахлебников и потерь, маловато можно сделать в
мире.
Итого: племена, народности и народы редко объединяются в единое
государство мирно и добровольно. В критические моменты перед лицом
общей внешней опасности - могут заключить союз. Минует опасность -
хотят обратно: владыки - владычить, народы - быть независимыми. А что
говорит им Иван IV Грозный? - Я вашему колоколу язык вырву, вече
разгоню и под мою руку вас поставлю: будете делать то, что я сказал! И