Его Святейшество Радханатха Свами был серьезен и печален во время всего этого события. Когда преданные покинули комнату и занавес задернули, Его Святейшество Радханатха Свами позволил слезам скатиться со щек, показав свидетелям этого сколь велика любовь духовного учителя к своему ученику. Затем брахмачари омыли тело Стоки Кришны Прабху, надели на него новые одежды, украсили тилакой. Около 18 часов брахмачари вынесли его тело на носилках, покрытых шафрановым Его Святейшества Радханатха Свами и шалью Гопаладжи. Он выглядел, как всегда, сияющим, мирно лежа среди лепестков роз и гирлянд. Затем с ним совершили парикраму вокруг храма. Его Святейшество Радханатха Свами и Ниранджана Махарадж шли вместе с преданными. Тело Стоки Кришны Прабху поместили во дворе, и преданные начали предлагать цветы этому преданному слуге, вдохновившему всех преданных своим примером. Затем Мадан Мохан браджабаси начал вечерний киртан, он очень мягко и сладко пел Харе Кришна мантру. Ниранджана Махарадж продолжил киртан. Всю ночь преданные пели для Стоки Кришны Прабху.
5 февраля, в 7 часов утра, в сопровождении сладкого нежного киртана, который вел Гауранга прабху, процессия отправилась к месту кремации. 3 километра шли пешком. Пришло много сотен преданных, чтобы показать свою любовь к Стоке Кришне Прабху, столь славно ушедшему.
Этот рассказ составлен и записан теми, кто ухаживал за Стокой Кришной Прабху, кто был постоянно у его постели вплоть до его ухода в духовный мир. Мы просим всех поблагодарить этих удивительных преданных, которые служили ему с такой любовью и огромным вниманием. Врачи Бхактиведанта прабху, Дваракадхиша прабху, Гирираджа прабху, Вайшнава Сева прабху, Мадхавананда прабху Вишарупа прабху, Ачьютананда прабху, Мурари Гупта прабху заботились о Стоке Кришне Прабху. В госпитале и в храме о Стоке Кришне Прабху заботились с любовью следующие преданные: Хариболананда прабху и его друзья, Садбхуцжа прабху, бхакта Авниша и два преданных из госпиталя — Санджая прабху и Рупеша Матре прабху. Мы благодарны доктору Мадхвачарье прабху, ученику Бхакти Тиртхи Махараджа, дававшему ценные советы по уходу за Стокой Кришной Прабху и, конечно же, много преданных жертвовали на оплату лечения в течение всех этих месяцев. Благодарим этих преданных за доброту и внимание к Стоке Кришне Прабху.
Славный уход Стоки Кришны Прабху Ки — Джай!
Белгамская ятра
В феврале 2006 года я с группой московских брахмачари приехал в храм Шри Шри Радхи-Гопинатхи в Бомбее (район Чоупати) по рекомендации Бхакти Вигьяны Госвами. Это было незабываемое впечатление, такая атмосфера любви и заботы царила в храме, нас встретили как почетных гостей. В общем, я утонул в этой духовной атмосфере, как и все остальные преданные.
В этот же день я узнал, что в одной из комнат храма лежит преданный Стока Кришна Прабху, который готовится покинуть этот бренный мир. У него был рак спинного мозга в последней стадии. Его привезли из госпиталя Бхактиведанты в храм, чтобы он мог уйти домой, к Кришне в удивительной атмосфере любви и заботы, которую создали любящие его духовный учитель Его Святейшество Радханатха Свами и все преданные.
Каждый мог прийти в его комнату и попеть Святые Имена для Стоки Кришны Прабху. В комнате царила умиротворенная атмосфера духовного мира. На потолке были помещены изображения Божеств Шри Шри Радхи-Гопинатхи, Гаура-Нитай, Шрилы Прабхупады и Его Святейшества Радханатхи Свами, чтобы Стока Кришна Прабху мог их видеть. Аромат благовоний, цветов и мелодичное воспевание Святых Имен Господа уносили сознание в бескрайние просторы мира, где каждый шаг — это танец, а каждое слово — песня, где есть вечная, бескорыстная любовь...
Каждый день я заходил к нему воспевать с другими преданными Святые Имена. Стока Кришна Прабху медленно вздыхал, на его лице была кислородная маска, которая помогала его телу получить необходимое количество кислорода. На лице было выражение глубокого удовлетворения и счастья. Казалось, что он ни от чего не зависит больше в этом мире, не принадлежит ему. Стока Кришна Прабху приближался к долгожданной встрече со своим возлюбленным Господом Кришной, которому он служил всю свою жизнь. В глазах преданных, которые приходили к Стоке Кришне Прабху, я видел одновременно радость и печаль. Радость, потому что он возвращается в духовный мир, и печаль разлуки с ним. У каждого преданного были свои взаимоотношения с ним. Кто-то знал его близко, кто-то так же, как я, приходил выразить свое почтение ему. Я думал, кто этот необычный вайшнав, таким удивительным образом проходящий свой последний экзамен? Ведь рак спинного мозга — это ужасная болезнь, адская боль пронизывает каждую клетку всего тела практически непрерывно. Эту боль невозможно унять никаким количеством обезболивающих наркотиков. Несмотря на такую боль, Стока Кришна Прабху излучал блаженство. Кто же он? Кого уже ничто и никто не может отвлечь от встречи с возлюбленным Господом, как воды Ганги ничто не может остановить. Царица Кунти молит Господа в Первой песне Шримад-Бхагаватам: «О, повелитель Мадху, как Ганга вечно течет к морю, не зная препятствий, так я хочу всегда стремиться к Тебе, не отвлекаясь ни на кого другого». Стоку Кришну Прабху не могла отвлечь эта ужасная боль, перед которой беспомощны даже самые мужественные и богатые люди этого мира. Ничто не может остановить любовь преданного к Кришне и любовь Кришны к Своему преданному. По непостижимой милости Кришны я стал свидетелем проявления этой любви. Кришна любил Своего преданного Стоку Кришну Прабху. Он устроил все для Своего преданного, чтобы тот покинул этот мир в обществе любящих преданных, поющих Святое Имя Кришны, в присутствии духовного учителя Его Святейшества Шрилы Радханатхи Свами в благоприятный день явления Шрилы Адвайта Ачарьи.
Его Святейшество Шрила Радханатха Свами каждый день навещал своего дорогого ученика. Милостивый Господь устроил все так, что Стока Кришна Прабху сдавал свой последний экзамен, внимая Святым Именам, которые, словно белоснежные лебеди, слетали с уст его духовного учителя и садились на лотос его сердца, который сиял, омытый слезами любви и благодарности к Господу.
5 февраля 2006 года, около 4 часов вечера, я услышал громкий киртан в комнате Стоки Кришны Прабху и помчался туда. В комнате было около двадцати поющих преданных, мне удалось протиснуться поближе, чтобы видеть улыбающееся лицо Стоки Кришны Прабху. Через несколько минут пришли Его Святейшество Шрила Радханатха Свами и старшие брахмачари. Преданных приходило все больше и больше, пока туда совсем невозможно стало зайти. Киртан нарастал, казалось, что мы сейчас все улетим в духовный мир. Все преданные плакали, провожая Стоку Кришну Прабху. Махарадж стоял рядом, взяв ладонь Стоки Кришны Прабху в свои руки. Мелодичный киртан вел Говинда прабху, один из самых старших брахмачари храма, чувствовалось радость и печаль одновременно. Около 5 часов вечера Стока Кришна Прабху стал очень редко и глубоко вздыхать, Шрила Радханатх Махарадж наклонился и стал повторять Святые Имена на ухо Стоке Кришне Прабху, положив свою ладонь на его грудь в области сердца. Через несколько минут Стока Кришна Прабху сделал последний вдох и под звук Святых Имен отправился домой, к Господу. Из его прекрасных глаз текли слезы любви, сверкая, словно бриллианты. Вдруг я стал молиться Стоке Кришне Прабху: «Пожалуйста, будь милостив ко мне, ведь ты сейчас отправляешься к Кришне, тебе уже ничто не мешает меня услышать. Передай Господу, чтобы Он простил меня, ведь я уже много миллионов жизней как ушел от Него». И я почувствовал от него ответ: «Не только я тебя слышу сейчас, но также Шрила Прабхупада, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати, и вся гуру-парампара наблюдает за всеми преданными ИСККОН, и они всегда слышат искренние молитвы своих слуг в любое время». Я был поражен.
Затем тело Стоки Кришны Прабху вынесли во двор храма, и все преданные пели Харе Кришна мантру под фисгармонь, каждый мог предложить ему лепестки и выразить почтение. Где-то через час Шрила Радханатха Махарадж представил всем пожилого вайшнава из Варшаны, он приехал только что, чтобы проводить Стоку Кришну Прабху. Махарадж сказал, что его послала Шримати Радхарани. Он запел очень красивую рагу, с таким глубоким чувством...
На следующее утро тело Стоки Кришны Прабху вынесли на паланкине и обнесли вокруг храма три раза. Затем с киртаном в несколько сотен преданных мы отправились в крематорий.
Вечером несколько часов все преданные общины и брахмачари храма прославляли Стоку Кришну Прабху Выступил Его Святейшество Шрила Радханатха Махарадж. Я узнал, что Стока Кришна Прабху несколько лет был его личным слугой. Он был смиренным и кротким преданным, никогда не жаловался и никого не критиковал, всегда радовался всем преданным и выражал всем почтение. За несколько месяцев до ухода он узнал, что у его жены скоро родится ребенок, узнал о своей болезни. Ему было тридцать с небольшим лет, и эту новость о раке он воспринял с благодарностью, как милость Господа, никого не обвиняя и не скорбя, что его ребенок останется без отца.
За неделю до ухода Его Святейшество Шрила Радханатха Махарадж сказал Стоке Кришне Прабху: «Его Святейшество Бхакти Тиртха Свами готовит сейчас все необходимое для встречи преданных в духовном мире, хочешь ему помогать?» Стока Кришна Прабху ответил: «Я Ваш слуга, я сделаю все, что Вы пожелаете». Махардж дал Стоке Кришне Прабху всю милость: «Хорошо, ты отправишься и будешь помогать Махараджу встречать преданных».
Радха-Гопинатха прабху, один их четырех президентов храма, сказал что Стока Кришна Прабху установил стандарт для нас всех, как проходить последний экзамен. Благодаря своим качествам: простоте, искренности, благодарности, смирению, своей любовью к преданным, — Стока Кришна Прабху завоевал непобедимого Господа. Этот удивительный опыт убедил меня, что Господь очень милостив к Своим преданным и преданным Своих преданных, главные качества которых: смирение, благодарность и отсутствие даже тени желания критиковать других. Я благодарен Господу и Его преданным за такую милость и надеюсь, что смогу также пройти последний экзамен, как Стока Кришна Прабху.
Я желаю всем преданным обрести такую же милость, как Стока Кришна Прабху.
Ваш слуга Доял Нитай дас (Москва)
Памяти Нирмалы
На Рождественский Марафон по распространению книг в 1993 году я приехала в Даллас, чтобы встретить трех матаджи. Одна из них была бхактин Натали (впоследствии Нирмала деви даси). У меня сразу же возникло чувство, будто я знала ее долгие годы. Мы путешествовали и, проведя несколько дней в Хьюстоне, отправились в Сан-Антонио, родной город матаджи Нирмалы. Ее мама, сестра и племянник приехали в центр города, где мы распространяли книги, чтобы сделать несколько фотографий: мы стоим с книгами Шрилы Прабхупады.
Мы остановились в простеньком индийском мотеле с номерами без кроватей, что было кстати, ибо мы постелили свои спальники прямо на пол. Спустя неделю Винода-вани деви даси и бхактин Карин вернулись в Даллас, так что еще две недели мы провели вдвоем, распространяя книги в аэропорту Сан-Антонио. Мы были хорошей командой. Одно из лучших благословений в распространении книг: иметь напарника, с которым ты хорошо ладишь. Все получается лучше, когда есть дружеские взаимоотношения. Я выяснила, что я и Нирмала во многом схожи, особенно это касалось наших нервных систем. Мы обе были довольно «живыми», энергичными и мало спали. Мы выполняли несколько упражнений из хатха-йоги по утрам, так как тяжело и много работали целый день.
Винода-вани готовила весь прасад, так что, когда она уехала, мы питались очень просто: овсянка с грецким орехом и финиками по утрам, печеная картошка или пюре с маслом на обед. Сочельник Нирмала провела со своей семьей и вернулась в мотель поздно утром, чтобы почтить особый пир (для тех, кому некогда готовить): макароны с помидорами и газированный яблочный сидр.
Отец и брат Нирмалы помогли нам загрузить книги и прочие вещи, когда мы отправлялись обратно в Даллас. Мне понравилась ее семья. Ее родители — благочестивые католики, отец — священник в церкви. Правда, я не видела всех семерых ее братьев и сестер. Она была младшей из восьми детей. Пять мальчиков и три девочки. Хотя и родом из мексиканской семьи, Нирмала совсем не любила специи. Только соль в огромных количествах. И еще лимон — почти всюду его клала. Она могла съесть лимон, как если бы это был апельсин.
В январе 1997 года она поехала в Россию, чтобы получить у Шрилы Ниранджаны Свами инициацию и благоприятное имя Нирмала деви даси, «служанка безупречного, чистого, свободного от осквернения».
Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить, что мужчины «таяли» в ее обществе, даже без ее усилий. (А что уж говорить, если она старалась!) И не только на распространении книг. Когда она пришла на помолвку моей дочери, за 12 часов ее пребывания в Денвере ко мне с мужем подошло 4 человека, спрашивая нас, могут ли они пообщаться с ней по вопросу замужества. Она была очень красива, с чудесной улыбкой.
Она поехала в Святую Дхаму, во Вриндаван, с Дханудхарой Свами и группой из десяти молодых преданных. Увлекательная программа Махараджа привлекала все ее внимание, и она смогла получить все преимущества своего паломничества.
Нирмала была такой забавной. Мне кажется, что многие не знают об ее остроумии, потому что она скрывала его от тех, с кем не чувствовала себя легко. Но Нирмала любила смешить меня, и даже за две недели до своего ухода она все еще шутила. Даже когда она испытывала ужасные боли, она все равно смешила меня. Иногда Нирмала шутила и над другими, это так, но чаще всего она смеялась над собой. Когда я пыталась повторить ее шутки, обычно люди не находили в них ничего такого уж смешного, так что, наверное, это зависит от взаимоотношений с ней. Любой, кто хорошо знал ее, понимает, о чем я. Нирмала говорила, что преданные из Восточной Европы и России не понимают ее юмор, потому что у них свой, так же не понятный нам, юмор. (Бостонский храм почти наполовину заселен преданными из России, Хорватии и их окрестностей. Нирмала была единственной американкой, живущей в храме)
Вскоре после того, как я приехала заботиться о Нирмале, я сказала, что ей необязательно развлекать меня, что она может использовать свои силы для внутреннего развития. Но она любила позабавиться, чтобы отвлечься от сильной боли, уменьшить депрессию и услышать мой смех.
Когда Нирмала ездила в Индию, она кое-что купила на будущее. Но до этого у нее почти ничего не было. Она была очень опрятной и чистоплотной, она обычно организовывала уборку в ашраме матаджи и в фойе по воскресеньям. Года полтора назад она позвонила мне и сказала: «Я поняла, почему ты так долго читаешь свою джапу (почти в два раза дольше, чем она сама). У тебя слишком много вещей, и они загромождают все твое сознание. Избавься от всего этого. Просто выброси». Особенно теперь, после переезда, я могу понять, как она была права.
Нирмала до того, как сильно заболела, читала книги Прабхупады каждый день, как минимум, пару часов. Думаю, она прочитала их все. Когда я говорила с ней по телефону, то всегда спрашивала, что она читает. Когда я узнала, что ей поставили диагноз «рак», то приехала в Бостон в сентябре, чтобы ее навестить. Хотя Нирмала похудела, и у нее из-за химиотерапии выпали все волосы, она казалась все такой же жизнелюбивой. Я пробыла у нее неделю и три дня ходила с ней в больницу на переливание крови, химиотерапию и лечение радиацией. Гитаприя деви даси так хорошо о ней заботилась, готовила, делала всю остальную работу. Я была потрясена ее самоотверженной отдачей. На Рождество мне позвонил Шрила Ниранджана Свами и спросил, могу ли я приехать и помочь в заботе о Нирмале, предлагая оплатить мой авиабилет. 13 января поздно ночью я прилетела в Бостон. Маникундала деви даси, добросердечная «старая» преданная 38-ми лет, родом из Венесуэлы, которая заботилась о Нирмале пару недель после отъезда матаджи Гитаприи, ввела меня в курс дела.
На следующее утро Нирмалу привезли в ашрам матаджи. Я немного нервничала перед этой встречей с Нирмалой, потому что ожидала увидеть ослабленную, истощенную женщину. Но вместо этого она показалась мне радостной и оживленной. Хотя она была очень худа и парализована, начиная от талии, она сидела на больничной койке, такая похожая на себя. Она немедленно заняла меня уборкой своей комнаты. Я еле управлялась. Нирмала любила находить дела для меня с Маникундалой деви даси все время. Зачастую мне казалось, что она очень требовательна. Я поняла, что она, как ребенок, нуждается в чувстве защищенности, в уверенности, что вы ее не бросите. Нирмала привязывалась к любому, кто о ней заботился. Когда я принялась выполнять эти обязанности, она стала более умиротворенной. Я называла ее теми же прозвищами, что и свою дочку: «Бэти» (на хинди это значит «дочка») и «ангелочек». Ей это нравилось. Я на 14 лет старше Нирмалы.
Она всегда хотела знать, чем я занимаюсь, когда я не с ней. «Куда ты ходила? С кем говорила? О чем вы говорили? Где вы разговаривали? Что ты ела? Это было вкусно? А кто лекцию читал? А о чем? А как были одеты Божества? Кому ты писала? А о чем было письмо?» и так далее. Ее жизнь была ограничена так, что таким образом она «жила через меня». Она была прикована к постели и даже не могла видеть солнца, земли, снега, а лишь только крыши зданий в окне и вещи в комнате. В ее комнате стояли самые красивые Божества Гаура-Нитай, которые принадлежали Садхусангананде. Они были сделаны из дерева нима, и руки Господа Нитьянанды были протянуты, как бы говоря: «Возьмите, возьмите! Забирайте любовь к Богу. Вот же, Я даю ее вам!» А у Махапрабху одна рука была воздета вверх, давая защиту, а другая — опущена вниз, даруя милость. Нирмала сшила для Них милые шелковые дхоти и чадары, обшитые по краям бисером. Темно-красные для Господа Чайтаньи, и синие для Господа Нитьянанды. У Них не было корон и украшений. Зато на Них всегда были цветы, которые присылала тетя Нирмалы, Даниэл, Рэйчел или Гитаприя.
Вайджаянти приносила маха-цветы. Ночью я иногда ставила свечу перед Божествами, и Их присутствие создавало уют и возвышало. Часто я молилась Им, чтобы быть инструментом Их любви, чтобы облегчить страдания Нирмалы, особенно когда я делала ей массаж. Маникундала и я часто часами делали ей массаж. Мы могли только представлять себе ту боль, которую чувствовала Нирмала. А насколько все ухудшалось из-за того, что она сама не могла двигаться. Разве что руки. Лежа на одном месте, не имея возможности усилить кровообращение в своих конечностях и размять мышцы, она испытывала ужасные боли в теле, особенно в спине. Ее ноги были парализованы, так что они ничего не чувствовали, но мы все равно разминали их.
Она говорила: «Я так молила Гаура-Нитай, чтобы эта боль ушла из моих ног, так и произошло. Но теперь, с 14 декабря, я парализована. Если бы я знала, что у моих молитв будет такой результат, я не думаю, что молила бы об этом. Думаю, я предпочла бы возможность ходить. Разве так многого я прошу — просто ходить? Чтобы я просто могла пойти в ванную и сама принять душ, чтобы я могла спуститься вниз в алтарную, на утреннюю программу. Раньше я всюду бегала. А теперь у меня всего четыре варианта: я могу лежать на спине, на левом боку, на правом или на животе. Да и то, если мне помогут перевернуться». А переворачиваться ей было очень больно.
У нее была очень строгая диета с тех пор, как в августе ей поставили диагноз «лимфома» и «рак костей». Ее основной пищей был «спирутеин» (белковый порошок), смешанный с соевым молоком. Она ела только кичри, приготовленное на пару, а также кое-какие легкие зерновые, изредка — немного сока из морковки и из травы пшеницы. А затем, думаю, она поняла, что, несмотря на ограничения, никаких улучшений не наступает, и решила, что будет есть все, что вздумается. Она просила нас приносить маха-прасад, даже жареную пищу и сладости. Она звонила Шачимате и просила ее сделать ей лазанью или тыквенный пирог. В тот вечер Шачимата привезла ей лазанью, а на следующее утро — тыквенный пирог. Она позвонила Даниэле и попросила ее сделать такой же пирог попозже, а также попросила ее мужа Джойа (он пекарь) испечь ей разного хлеба. А я ей сделала пирожки с горохом. Она съела все, что было на пиру на явление Господа Нитьянанды. А потом попросила Дики купить ей тостер. Пища стала ее самой сильной привязанностью, но она могла съесть лишь немного, а потом уставала.
Пищеварение у нее было очень слабым, а затем к этому добавилось воспаление мочевого пузыря. Спустя несколько дней Нирмала продолжала придерживаться своей легкой диеты и попросила меня приготовить кичри, «как Гитаприя готовила». Она любила, чтобы я ела с ней вместе, и делила со мной все ее особые «деликатесы». Она говорила: «Я так голодна, но вряд ли смогу что-то съесть. Ты ведь съешь это все? Ведь всего семь месяцев назад я ела так много. Поверить не могу, сколько я могла съесть на завтрак. Фрукты, сабджи, рис, дал, пять-шесть чапати, халаву и сладкий рис. Представь себе! Пять или шесть чапати! Я так много ела».
Я сказала ей, что она может почитать прасад в уме без болезненных последствий так же, как она может выполнять и любое другое преданное служение в уме. «Хорошо, — говорила она, — я бы сейчас съела штук шесть «Слоппи Джо», которые делает Кави. Боже, как они вкусны! А теперь я в ресторане «Говинда», в Тусконе. Я ем котлетки из тофу с соусом. А теперь я в «Говинде», в Лос-Анджелесе, ем вегетарианские бургеры, пиццу, салат и чипсы». Она часто говорила о «Слоппи Джо». Как-то я сказала ей, что могу взять рецепт и приготовить их для нее. Но она отказалась: «Да нет, ты никогда не сможешь приготовить их так, как это делает Кави. Даже не пытайся».
Недели за три до ухода Нирмала почти перестала есть. Она лишь пила воду и сок, который покупал для нее Пханамандита прабху. По утрам я спрашивала ее, не хотела ли бы она поесть, и если да, то что именно. Однажды утром я ее три раза (за полтора часа) спросила об этом, и она ответила: «Я тебе скажу, если захочу есть». С тех пор она ела всего пару раз, по большей части из приличия, как, например, когда бхакта Крезо приготовил булочки с корицей на вечерний воскресный пир, потому что она очень их любила. Я видела, что она больше не привязана к еде. Она и так уже от многого отказалась, а теперь ей пришлось отбросить свое последнее желание. По разным причинам все ее друзья были в отъезде. «У меня теперь нет друзей. Я так скучаю по ним: Манджумукхи, Мигхане, Нанданандане, Гитаприе. Для меня дружба — это самое главное». (Все они вернулись, чтобы провести с ней какое-то время) Я говорила ей, что Кришна — это ее лучший друг, который никогда ее не покинет. Иногда Нирмала погружалась в депрессию, углублялась в себя. Мы думали, что она уже собирается умирать, но всякий раз она избавлялась от этого состояния и снова была жизнерадостной. Я никак не могла поверить, что она умирает, глядя на ее проницательность, живость ее ума.
За две недели до ухода состояние ее ума начало ухудшаться, но это происходило лишь иногда. Естественно, иногда она чувствовала себя подавленно, и мы не могли включить свет или кассету. Она ничего не ела и, конечно, никого не хотела видеть. В такие моменты больше всего она хотела только массажа, поглаживания по голове. Для нее важен был физический контакт. Когда нужно было поменять одежду, и я приходила, Маникундала говорила мне: «Нирмала просила напомнить тебе, чтобы ты вела себя тихо в ее комнате. Только шепот». Мне потребовалось время, чтобы приспособиться, потому что раньше у нас с Нирмалой были очень живые взаимоотношения. Нам было легко беседовать. А бостонский храм населен в основном очень серьезными преданными, которые очень молчаливы, так что я все время чувствовала себя угнетенно.
Как-то перед тем, как войти к ней в комнату, я сказала: «Хари бол!» кому-то в коридоре. Нирмала сказала: «Шшшшш! Когда ты так громко говоришь «хари бол», мое сердце подпрыгивает. Ты так громко разговариваешь. Такая сильная, могущественная личность». Частенько она утихомиривала меня, не только голос, но и мои движения. Мне пришлось потрудиться, чтобы стать менее «страстной». За время этих шести недель я научилась извлекать пользу из тишины и даже стала получать от этого удовольствие. Я больше не чувствовала себя «в осаде», а скорее, как в «духовном уединении». Правда, не всегда Нирмала была в таком тихом настроении. Иногда я спала в ее комнате. Она всегда меня будила под каким-нибудь предлогом, вроде жажды или необходимости перевернуться, но на самом деле, она просто хотела пообщаться. Хотя без сна мне приходилось тяжеловато, я использовала малейшую возможность в любое время, чтобы обсудить серьезные темы.
Нирмала говорила, что ночью тяжело. Иногда мы разговаривали по два-три часа. Я заметила, что днем всем, с кем она беседовала (обычно по телефону), она говорила, что поправляется, что врачи не знают, что говорят, что они поставили столько ложных диагнозов, основываясь на своих неверных тестах. Она всегда говорила, что у нее нет рака. Она цитировала своего кенисиолога: «Кэрол, которая очень квалифицированна, говорит, что я скоро поправлюсь, уже через десять дней, и буду танцевать на Гаура-Пурниме. Мне нужно сохранять положительный настрой. Молись за меня». Мне она тоже так говорила, но ночью она была более открытой, чтобы обсуждать другие варианты развития событий. Я уважала ее молитвенную надежду и не возражала ее высказываниям. Я понимала, что она попала в ловушку двойственности, и ее, все равно, было не переубедить. Мне кажется, что все болезни имеют метафизический или психологический источник, поэтому я не акцентировала внимание на раковых клетках. Я знала, что внутри у нее происходит очень глубокое духовное излечение. Иногда она отдавала себе отчет о своем состоянии. Она спрашивала меня, молилась ли я за нее, за ее выздоровление. Я рассказала ей свою молитву: «Мой дорогой Господь Кришна, пожалуйста, держи Нирмалу в Своих руках, и заботься о ней. Направляй ее и дай ей то, что для нее лучше всего». Для меня улучшение ее состояния означало, что она стала бы ближе к Кришне.
Нирмала рассказывала о своем страхе смерти, о том, как это может быть мучительно и больно. Ей приснилось около двадцати кошмаров о том, как на нее нападают какие-то ужасные существа. Она пугалась таких снов. Я брала ее за руку и рассказывала о защите, которую нам дает Кришна. Несколько раз она говорила мне: «Если мне придется оставаться в таком состоянии все время, то я бы предпочла умереть прямо сейчас. Не хочу, чтобы это продолжалось три года или десять лет. Даже если я смогу подняться и пересесть в инвалидную коляску, все равно, мне до конца жизни нужна будет сиделка. Или я могу вернуться в семью. Знаю, они будут обо мне заботиться, но я этого не хочу. Лучше мне поскорее умереть. Я совсем запуталась. Я одновременно хочу и сражаться за жизнь, и умереть. Надеюсь, что смогу оставить тело умиротворенно, без большого смятения. Лишь немного боли, и все».
Мы говорили о материальных желаниях и о том, как она стала по-настоящему отреченной. «Я вынуждена. Кришна все у меня отнял. Даже если я поправлюсь, у меня никак не получится наслаждаться так, как раньше. Я вижу всю иллюзорность этого. Ведь все это лишь страдания. Больше ничего в этом нет. А я так крепко придерживалась телесного представления о жизни». Я ей сказала, что какие бы желания у нее ни оставались, можно гораздо лучше их удовлетворить в новом теле, и что она привыкнет к своему новому окружению и семье. Я сказала ей, что она начнет ходить спустя лишь год (обычно в этом возрасте дети начинают ходить) и девять месяцев (в чреве матери). И напомнила ей, что она может даже отправиться в духовный мир, что может готовиться и к этому. Она ответила, «Нет, я не готова. Может быть, я приму рождение в семье брахманов». А спустя еще две недели, 1 февраля, она сказала, что готова уходить. Я спросила: «Домой, к Богу?» И она сказала: «Да. Но я не хочу быть гопи. А то все хотят быть либо гопи, либо пастушком, но мне кажется, это не мое служение. Я буду пылью или украшением на Кришне. Я чувствую себя пылинкой. Я буду свидетельницей игр Кришны в лесу».
Мы поговорили с ней о безмерной удаче, что мы обрели милость Шрилы Прабхупады, и о том, как пуста была бы жизнь без трансцендентного знания, которое он нам дал в своих книгах. Она была благодарна за возможность открыто обсуждать смерть, страхи и привязанности. На следующее утро она благодарила меня и говорила, что это ей очень помогло. «Ты не знаешь, как сильно я тебя люблю. Какие-то люди умеют слушать, другие хорошие рассказчики, но у тебя получается хорошо и то, и другое. Ты и слушаешь, и говоришь, когда это необходимо».
За две недели до своего ухода она начала путать свои внешние и внутренние ощущения. Она переживала: «Что же происходит? Что-то не так. Я схожу с ума». Ее сознание несколько помутилось, и то, что ей снилось или виделось, она начинала принимать за реальность. И время тоже она воспринимала по-другому. Ей казалось, что то, что случилось неделю или две назад, произошло только что. Однажды я зашла к ней в комнату, а она меня начала благодарить: «Спасибо тебе за ту милую картину, что ты мне сегодня подарила». «Какую еще картину?» — удивилась я. «Картину, на которой Господь Чайтанья и Господь Нрисимхадев». «Ничего я тебе такого не дарила». «Нет, дарила». Нирмала должна была остаться правой, и так оно и было, ведь для нее не было разницы. В другой раз она спросила Маникундалу: «А я была во Вриндаване?»