Выставлять такое количество строевых казаков было довольно обременительно для войска. К примеру, в 1879 г. на пополнение убыли в строевые части было выкомандировано на службу 2.283 человека, тогда как на льготу вышло 1.506 человек.[132] Кризис мобилизационных возможностей привел к тому, что в период с 1895 по 1900 год ежегодно от ККВ высылались на действительную службу по 17% малолетков, имеющих законное основание на льготы по призыву. Такое бедственное положение вынудило военное ведомство дать разрешение на содержание частей в Кавказском военном округе по сокращенному штату, а в период с 1899 по 1900 гг. не пополнять убыль в строевых частях.[133]
Далее, необходимо учитывать, что после выхода на льготу казаки второй и третьей очереди должны были дважды в год участвовать в летних и зимних сборах, казаки второй очереди — содержать строевого коня. Несомненно, что отсутствие работника в течение 3–4 недель не могло не сказаться на казачьем хозяйстве.
Даже внутренняя служба была довольно обременительна. В соответствии с положением о воинской повинности казаков Кубанского войска, внутренняя служба приравнивалась к полевой. Естественно, что внутреннеслужащие казаки находились в более выгодном положении, по сравнению с казаками на русско-персидской границе. Однако служба в пределах области все равно оставалась тягостной, так как вырывала казака из семьи, и более тяжелой в психологическом плане. Согласно расписанию нарядов на внутреннюю службу в период с 1 мая 1881 г. по 1 мая 1882 г., казаки ККВ должны были выставить:
Таблица 2. 2. 2.
Расписание нарядов на внутреннюю службу в 1881–1882 гг.
по Кубанской области.[134]
Место назначения наряда
Количество урядников
Количество казаков
При войсковых учреждениях: штабе, к дому НА, архиве, арсенале и пороховом погребе, оружейной мастерской, школах певческого и музыкального хоров, хозяйственном правлении.
При управлениях военных отделов: Уманском, Екатеринодарском, Таманском
При войсковых тюрьмах
При уездных полицейских управлениях
—
При войсковых больницах
При войсковых лесах
При соляных озерах
При богоугодных заведениях
При военно-фельдшерской школе
При Баталпашинском и Таманском начальном училищах
—
К мостам и переправам
При смотрителе рыболовных вод
К конскому депо
При почтовых станциях и войсковых зданиях
—
При Ставропольском юнкерском училище
В караулах в г. Екатеринодаре
Итого
1.234
Таким образом, казаки ежегодно должны были выставлять более 1.300 человек для внутренней службы.
Интересно отметить, что несмотря на мобилизационные трудности при укомплектовании частей, на летних лагерных сборах, нередко казачьи подразделения использовались не по прямому назначению, а по прихотям высших лиц империи. К примеру, вел. кн. Сергей Михайлович имел обыкновение ежегодно в июне месяце охотиться в окрестностях селения Псебай. В 1903 г. управляющий делами князя в отношении на имя наказного атамана ККВ Я.Д.Маламы просит — «по примеру прошлых лет» — командировать на место охоты 1 урядника и 34 казака. В момент поступления данной «просьбы» в области не находилось свободных частей, из которых можно было бы безболезненно выкомандировать требуемое количество казаков. Начальник штаба округа приказал наказному атаману выслать команду из сотен 1-го Екатеринодарского полка, находящегося на летних сборах под г. Пятигорском. Согласно маршрутным листам, команда под командованием урядника И.Топчего должна была пройти 208 ¼ верст за 8 дней с 3 дневками к 26 августа. Казаки выступили 14 августа, значит не позднее 22–23 прибыли на место. А 23 августа на имя Я.Д.Маламы пришла телеграмма следующего содержания: «Великий князь Сергей Михайлович изволит отказать охоту, благодарен за командированных казаков и просит их вернуть. Генрал-лейтенант Гельшерсен (возможно неверное написание фамилии — А.М.)».[135]
Следует остановиться на выполнении казаками функций по наведению порядка, то есть полицейской службе. За казаками прочно утвердилась слава «душителей революции» и «полицейского кнута самодержавия». Как представляется, во многом такое отношение сложилось под влиянием политических факторов и не отражает реального положения вещей. Для казачества поддержание порядка, пресечение разбоев горцев и охрана мирных поселений было обыденным явлением на протяжении долгих десятилетий в окраинных районах империи. Фактически, казачество выполняло полицейские функции как силы правопорядка в любой стране, заинтересованной в мирном развитии жизни. В 1886 г. была командирована сборная сотня от Екатеринодарского полка (60 человек) в пос. Бузиновский при ст. Новомарьинской для водворения порядка, что и было сделано. Суть конфликта в том, что жители указанного поселка арендовали землю юрта ст. Новомарьинской, которая по размежеванию отошла в юрт ст. Воровсколесской. Жители ст. Воровсколесской отдали указанный участок в аренду купцу Фоме Николаенко, а прежние арендаторы возмутились и стали противодействовать новому пользователю. Волнения были прекращены, зачинщик выслан в г. Темрюк для внеочередной службы.[136] В 1887 г. казаки 2-ой и 3-ей сотен 1-го Урупского полка водворяли спокойствие в колонии Эйгенфельд, жители которой противодействовали филоксерной партии.[137]
На протяжении долгого времени регулярно высылалась команда из 4 урядников и 58 казаков в Ставропольскую губернию в распоряжение пристава кочующих народов для наблюдения за ногайцами, причем отбирались казаки «безукоризненной нравственности».[138]
Довольно обычной практикой были просьбы гражданских властей выслать команду казаков. К примеру, Екатеринодарская городская управа обратилась с просьбой выслать несколько казаков для ночных объездов и усиления охраны открывающейся Троицкой ярмарки в мае 1897 г.[139] В октябре месяце того же года последовало распоряжение наказного атамана командиру 1-го Екатеринодарского полка усилить ночные дозоры в ст. Крымской для предотвращения участившихся краж и других преступлений.[140] 20 мая 2 офицера, 2 урядника, 1 трубач и 40 казаков 1-го Екатеринодарского полка были откомандированы в распоряжение полицейских властей с целью поиска в области притонов профессиональных воров и прекращения коно — и скотокрадства.[141]
Как видно, ничего экстраординарного в выполнении казаками функций полиции не было. Эта была обыденная служба, не более того. В период первой русской революции 1905–1907 гг. ситуация изменилась. Казаки привлекались для подавления революционных выступлений. Расчеты Л.И.Футорянского показывают, что из общего количества рот, эскадронов и сотен, участвующих в подавлении революционных выступления, доля казачьих подразделений составляла в 1905 г. — 11,7%, в 1906–16,7%, в 1907–12,6%.[142] То есть, доля казачьих подразделений весьма невелика. Основываясь на численности казачьих частей, можно предположить, что казаки должны были сталкиваться с необходимостью противодействовать беспорядкам не чаще, чем в каждом 11–16 случае. Тогда как подсчеты Л.И.Футорянского указывают на то, что частота использования казачьих подразделений была более высокой, чем пехотных частей. Отсюда следует вывод о некой особой кровожадности казаков.[143]
Насколько подобные выводы верны? В.П.Трут отмечает, что привлечение казачьих частей обуславливалось высокой дисциплинированностью, исполнительностью, верностью воинскому долгу, благонадежностью.[144] При этом совершенно очевидно, что кавалерийские отряды более мобильны, что и обуславливало более частое использование казачьих сотен, тогда как пехота могла использоваться как стационарные посты охраны правопорядка.
Следует отметить, что в Государственной Думе в первую очередь родилась легенда об особой жестокости казаков в подавлении выступлений, прочно затем утвердившаяся в трудах советских историков. Думцы обвиняли правительство в незаконной мобилизации казачьих частей, подстрекали казаков к борьбе «против общего врага». Некий Астраханцев в своем выступлении указывал, что казаков «…сделали ненавистными для всей страны…из этих свободных защитников свободы получились такие же угнетатели».[145] Эта тактика либералов, опробованная на черносотенцах,[146] принесла свои плоды — за казаками прочно утвердилась слава «душителей революции».
Голоса истинных патриотов не были услышаны. Такие как Ф.Крюков, Васильев, пытались указать депутатам Думы на воинский долг, на присягу, на то, что казаки сами тяготятся выполняемой службой — однако их голоса не были услышаны.[147] А ведь при этом казаки, выполняя воинский долг, гибли от рук бандитов, часто прикрывающихся революционными лозунгами. 1 сент. 1908 г. на денежную почту, следующую из местечка Боржом в г. Ахалцых произошло нападение разбойников числом до 30–40 человек, в результате которого погиб казак Харлампий Гришин, ранены еще два человека. Казакам удалось почту спасти, однако разбойники пойманы не были.[148] Эта служба в годы революции почему-то осталась вне внимания и думцев-либералов и некоторых исследователей.
По трудностям выполнения задачи заселения окраинных территорий, эта повинность немногим отличалась от военной службы. На долю кубанских казаков выпало тяжелейшее испытание заселения Закубанья. В «Главе 1» упоминался вопрос о переселении казаков за Кубань в связи проводимыми преобразованиями в кавказских казачьих войсках. Следует подробнее рассмотреть процесс переселения как важнейшей составляющей совокупности повинностей кубанских казаков.
По меткому замечанию А.Зиссермана, возникновение проектов заселения Кавказа русским населением являлось прямым следствием неуспеха первоначальной тактики военных действий.[149] Многие авторы указывали, что без планомерного заселения края русским населением рано или поздно эти территории, так же как США и Швейцария от своих метрополий, отделятся от России, и никакая военная сила не удержит рост сепаратизма и национальных противоречий.[150]
Планы по заселению Закубанья возникли в конце 1830-х гг. По особому высочайшему повелению проект генерал-лейтенанта А.А.Вельяминова был рассмотрен генералами Головиным, Граббе и Зассом. Николай I приказал начать заселение с востока с целью в первый же год достигнуть р. Лабы, отделив тем самым с юга часть прикубанских ногайцев и «стать прочной ногой в середине Закубанского края».[151]
Переселять планировалось самых «буйных» казаков КЛКВ, по приговорам станичных обществ. Расчет оправдал себя — когда в 1854 г. линию предполагалось упразднить — переселенцы отказались вернуться на Кубань.
Первые станицы — Лабинская, Чамлыкская, Вознесенская, Урупская — насчитывали 6.600 душ населения. В период с1841 по 1860 переселение шло медленно, ограничиваясь районом между Лабой и Кубанью. Однако были возведены и заселены 26 станиц, три укрепления и пополнены населением несколько старых станиц. К осени 1860 г. состав населения качественно изменился — из общей численности в 345.000 было 80.000 «двусмысленно покорных» и 140.000 русских и покорных племен.[152]
Мухаджирство усилило переселенческий вопрос. Правительство рассчитывало превратить переселенцев в надежный свой оплот, укрепить обороноспособность Закубанья и Черноморского побережья. С 1859 г. был взят курс на систематическое заселение Северо-Западного Кавказа.[153]
После первоначальных неудач, связанных с проектом принудительного переселения целыми станицами и переходу к переселению на добровольной основе, с материальной помощью от правительства, льготами, процесс освоения Закубанья набирает силу. Среди факторов, привлекающих переселенцев следует выделить субсидии и земельные наделы. Переселенцам в личную потомственную собственность планировалось выделять: офицерам — от 25 до 50 десятин, казакам, урядникам и охотникам-переселенцам — от 5 до 10 десятин. [154]
При переселении о казны выделялись следующие виды пособий: а) на подъем и домашнее обзаведение для семей офицеров; б) на жалованье переселяемым офицерам; в) на первоначальное обзаведение прочим поселенцам; г) на покупку вооружения, сбрую для казачьих лошадей; д) на провиант и путевое довольствие; е) на прогоны нижним чинам и за провоз морем; ж) на покупку рабочего инструмента и постройку кордонов; з) на общественные постройки о прочее, для переселения требующееся.
В течение с 1858 по 1864 гг. (с окончанием войны вызов переселенцев было решено прекратить и пособия от казны не выдавать, поэтому ассигнованные в 1865 г. 441.653 руб. 50,5 коп. остались не израсходованы) были выделены значительные суммы. При этом остатки с прошлых лет приплюсовывались к суммам следующего года. Динамика ассигнований видна из предлагаемой таблицы.
Таблица 2. 2. 3.
Государственные ассигнования на пособия переселенцам с 1858 по 1864 гг. [155]
Год
Отпущено
Израсходовано
Остаток
Руб.
Коп.
Руб.
Коп.
Руб.
Коп.
37,5
71,5
4,5
92,5
63,3/4
19,75
57,5
31,5
Всего
23,75
Следует отметить, что рядовым переселенцам «на руки» достались более скромные суммы. Так, пособие для семей офицеров ККВ составляло 285 руб. 71 ½ коп. от казны и 150 руб. от войска; для семей урядников и нижних чинов 71 руб. 46 6/7 коп. от казны + 10 руб. на вооружение и от войска — 75 руб (также компенсация за дом, если не смогли продать самостоятельно).[156] Однако и оно выдавалось с запозданием. Возмещение переселенцам стоимости усадеб было отнесено на войсковые суммы. Станичные общества только выигрывали при перепродаже усадеб переселенцев. К примеру, из рапорта командира 3-й бригады полполковника Погуляева видно, что усадьбы казаков ст. Сингелеевской Ильи Сопнева (оцененной в 100 руб.) и Василия Епишова (оцененной в 35 руб.), были проданы за 115 руб. и 43 руб. соответственно. Прибыль от продажи шла в доход станичному обществу.[157]
Несмотря на трудности переселения, желающих было довольно много. Как видно из рапорта командира 20-го полка войскового старшины Бума от 6 июня 1862 г. № 842 на имя гр. Н.И.Евдокимова, желающих поселиться в новой станице на р. Гиаге столько, что первоначальный список в 200 семейств был увеличен до 250.[158] Немаловажным фактором было разрешение для нижних чинов кавказской армии вызывать к себе детей на поселение, принадлежащих к казенному и удельному ведомствам.[159]
Успехи в переселенческом процессе были впечатляющи. В Закубанье в течение 4 лет было водворено 69 станиц и 7 поселений, на побережье — 24 поселения.[160] Таким образом, была заселена большая часть закубанских территорий (см. «Приложение 1».). Всего же было основано 111 станиц с населением в 85 тыс. душ об. п., или 14.233 семей.[161] Основную массу переселенцев составили казаки кавказских казачьих войск — бывшие черноморцы, линейцы и терцы. Они составили примерно 60% от общей численности переселенцев.[162]
Заселение шло параллельно с «очищением» заселяемых территорий от непокорных горцев. Именно в таких терминах описывали современники процесс покорения и освоения Северо-Западного Кавказа. Авторов заметок почти не интересовали ни трудности казаков, переселяемых на новые территории, еще менее — трагедия горского населения, покидающего родные земли, лишь сухие сводки о новых поселениях.[163] В распоряжении исследователя имеются уникальные свидетельства современников, позволяющие представить ход переселения и обоснования переселенцев на новом месте. По свидетельству Салтана, перед переселенцами продвигались войска. Задача регулярной армии состояла в вырубке просек и оттеснении непокорных горцев в труднопроходимые места. Край был разделен на квадраты и проводилась планомерная «зачистка» территории. За войсками двигались поселенцы.[164] Зачастую армейские части проводили подготовку места для поселенцев. Место поселения окапывалось трехаршинным рвом, по брустверу устанавливался двойной плетень, насыпаемый землею и опушиваемый колючими растениями. На бруствере так же устанавливались 4 или 6 орудий.[165]
Для командиров полков, которые планировалось сформировать из новых станиц, командующий войсками области составил особую инструкцию по водворению поселенцев на месте. Инструкция для полковника Пистолькорса, командира 26-го конного полка предполагала следующие действия: 1) дать точные распоряжения о месте назначения, выделить конвой для сопровождения на место; 2) по прибытии — тотчас указывать места для усадеб, табором не стоять, немедленно ставить временные или постоянные жилища. Для своевременного выполнения — назначить станичного начальника; 3) тотчас наладить прием провианта на возможно долгое время, чтобы избежать назначения излишних провиантских обозов; 4) точно определить места, откуда брать строительный лес, наладить совместные выезды под надежным прикрытием; 5) указать покосные, пастбищные и пахотные места, чтобы поселенцы примерно знали пределы своих юртов и не было столкновений с соседями; 6) особое внимание обратить на вооружение переселенцев.[166]
Переселенцы из бывших Черноморского и Кавказского линейного казачьих войск старались забрать с собой все имущество, орудия труда, скот. Некоторые казаки перевозили на новое место жительство даже готовые срубы. Таким образом, казакам кавказских войск не было необходимости обзаводиться хозяйством, в отличие от переселенцев из войск Оренбургского, Донского, из внутренних губерний.[167]
На местах переселенцы столкнулись со значительными трудностями в налаживании хозяйства. Однако при этом с непонятной жестокостью уничтожалось все, что осталось от горского населения: орудия труда, сады, постройки.[168] Переселенцы 26-го полка отстроили землянки и успокоились, несмотря на наличие рядом строевого леса. Антисанитария привела к росту заболеваний. Приходилось административным порядком заставлять переселенцев строить дома, даже мыться, чтобы вши не заедали![169]
Жители новых станиц оказались не готовы к работе в условиях местных климатических условиях, поэтому часто случались неурожаи, иногда посадки вообще не давали всходов. Климат, затрудненность сообщения и отсутствие квалифицированной медицинской помощи приводили к высокой смертности. В 27-м полку с мая 1864 по янв. 1865 гг. умерло около 1.000 человек.[170] В основном переселенцы болели лихорадкой, цингою, водянкой, дизентерией. Цингою болела почти половина воинского состава частей. В июне 1863 г. в Майкопском госпитале находилось 250 больных цингой. Сводки о смертности свидетельствуют о нечеловеческих трудностях, с которыми столкнулись переселенцы. С июня 1862 г. по янв. 1863 г. в ст. Ханской умерло 69 взрослых и 81 ребенок; в Кужорской — 60 детей и 40 взрослых; в Белореченской — 109 человек. То есть, при среднем числе жителей станиц в 1.100–1.200 человек, в первые месяцы умерло 1/10 часть. В ст. Пшехской числилось к янв. 1863 г. 1297 человек, в том числе детей до 5 лет — 337. В течение года умерло 115 человек, в том числе 86 детей.[171] На Черноморском побережье смертность была еще более высокой. Представление о смертности в селениях от Геленджика до Туапсе, составляющих 629 семей или 4154 души об. пола, дает следующая таблица:
Таблица 2. 2. 4.
Численность рождаемости и смертности в поселениях на
Черноморском побережье с 1864 по 1869 гг.[172]
С 1 мая 1864 по 1янв. 1865 гг.
В 1865 г.
В 1866 г.
В 1866 г.
В 1867 г.
В 1868 г.
В 1869 г.
Всего
Родилось
Умерло
Помимо потерь от болезней, казаки гибли в схватках с горцами. При переселении казаки освобождались от строевой службы, однако были обязаны охранять свои поселения. Между станицами выставлялись посты, в зависимости от расстояния 1–2. На посту находилось 25 и более человек, пост окружали оградой и ставили 1–2 орудия. Днем совершался объезд и выставлялись часовые для предупреждения набегов. Ночью казаки залегали в секретах на местах наиболее вероятного проникновения противника. По первому сигнальному выстрелу казаки бросались либо к станице, либо в поле или на выпаса. Практически все сельскохозяйственные работы выполнялись под присмотром вооруженной охраны. Странная это была война — без постоянного врага, без правил, без линии фронта, без жалости к противнику. В стычках и перестрелках погибали казаки, угонялись скот и пленные. Летописец Кубанского полка так писал о жизни казаков: «…кубанские казаки в течение 70 лет выносили жизнь, исполненную постоянных тревог, убийств и грабежей со стороны неприятеля и не падали духом, но всегда отличались бодростью и неустрашимостью».[173]
В ответ на набеги, казаки направлялись в «поиски» и действовали так же — жгли аулы, жители которых были ответственны за набег, угоняли скот. За декабрьский поиск 1864 г. 25-му конному полку командующий войсками области по донесениям полковника Макарова выслал знаки отличия Св. Георгия 4-й степени для наиболее отличившегося — казака 4-й сотни Федора Семкина.[174]
Помимо службы по месту жительства, казаки участвовали в военных экспедициях против непокорных горцев. В мае и апреле 1865 г. 27-й полк под командой подполковника Сердюкова совершил поход на северный и южный перевалы, в земли общества Наужей. В октябре того же года — в земли общества Хакучей. Казаки использовали тактику высылки разведывательных партий человек в 25–30, затем — внезапное окружение и плен, или уничтожение противника. Таким образом в аулах общества Хакучей были пленены около 200 немирных горцев.[175]
Положение переселенцев часто было совершенно невыносимо вследствие болезней, неурожаев, отсутствия медицинской помощи, невозможности заниматься полноценным трудом из-за военной опасности и несвоевременного подвоза продовольствия. Часто места под новые поселения выбирались исходя из военных соображений и совершенно не учитывались интересы хозяйственные. Главнокомандующий Кавказской армией приказал в 1865 г. осмотреть все вновь водворенные станицы, и те из них, которые еще не обустроены и находятся в гиблых местах — перенести. Комиссия под руководством генерал-майора Геймана признала необходимым перенести или упразднить 12 станиц в бассейнах рр. Шебша, Псекупса, Пшиша, Пшехи и Белой. Причины неудачи колонизации комиссия видела в следующем: отсутствие колесных сообщений, без которых невозможно само существование поселений; незнание переселенцами горной агротехники, неумение обрабатывать почву и определять сроки агротехнических работ; неумение приспособиться к новому климату и вредные свойства речной воды (горцы использовали только ключевую воду, а ключи перед уходом забили); нравственные качества переселенцев, то есть отсутствие трудолюбия и умения приспособляться. Лучшими переселенцами оказались линейцы и оренбуржцы.[176]
А.С.Бежкович указывала, что правительство стремилось селить казаков совместно с другими переселенцами с целью «оказачивания» последних.[177] Например, в ст. Псеменской планировалось поселить 35 семей линейцев, 40 — нижних чинов армии, 100 — от Донского войска; в ст. Ахметовской — 30 семей линейцев, 20 — нижних чинов, 25 — донцов, 62 — государственных крестьян.[178] Такая картина типична. Однако результат оказался весьма печальным. Различные группы населения испытывали недоверие друг к другу, отказывались вступать в брак с представителями не «своей» группы. Это, вкупе с угонами скота и высокой смертностью, отбивало всякое желание трудиться.[179]
Помимо заселения Закубанья, кубанцы участвовали в заселении Южно-Уссурийского края. Необходимость заселения приграничной полосы казачьим населением диктовалась необходимостью защиты крестьянских поселений от китайских разбойников — хунхузов. Кроме того, сосредоточение казачества на границе, давало явные военные преимущества в случае войны с Китаем. Переселение планировалось осуществить в основном из казаков Донского и Оренбургского войск. Из ККВ в Приамурский край переселилось в период с 1895 по 1901 гг. 213 семейств, а в 1902 г. — 90 семейств.[180] Численность переселенцев в сравнении с событиями 1860-х гг. довольно низка и этот эпизод не имел принципиального значения для истории войска в целом.
Таким образом, на кубанское казачество легла основная тяжесть по заселению и освоению Закубанья. Первоначальные планы переселения казаков целыми станицами встретили упорное сопротивление со стороны казаков. Вследствие данных событий в правительственные планы были внесены значительные коррективы — переселение осуществлялось на добровольной основе или по жребию, переселенцам назначались пособия от казны, в собственность передавались земельные участки.
Несмотря на то, что перед переселенцами продвигались войска, вытеснявшие немирных горцев, полного умиротворения края не было достигнуто. Эта задача возлагалась на переселенцев. Существенным просчетом было поселение в станицах и поселениях смешанного населения, что приводило к несогласованности и недоверию в новых населенных пунктах, снижало боевой потенциал сотен.
При переселении казаки столкнулись с трудностями освоения на новом месте — акклиматизации и выработки новых форм и способов сельскохозяйственной деятельности. Большинство поселенцев оказались неготовыми к ведению хозяйства в условиях горного климата. Опыт местного населения оказался недоступен и, что более печально, не востребован.
Значительная сложность для переселенцев в обустройстве на новом месте заключалась в необходимости постоянной защиты от набегов горцев. Отсутствие дорог и невозможность быстрого предоставления медицинской помощи, особенности климата приводили к высокой смертности. Местная администрация была заинтересована в заселении новых станиц полноценными семьями, поэтому, например, бездетным рядовым 19 стрелкового батальона Степану Игнатову и Трофиму Комарову, было отказано в зачислении в казачье сословие с водворением в ст. Нижне-Фарской.[181] Тогда как, например, в семьях жителей 4 бригады, желающих переселиться, как правило было двое и более детей.[182] Учитывая высокую смертность, переселение с детьми было фактически обречением их на смерть. Видимо, одной из причин, подталкивающими семьи к переселению была надежда упрочить имущественное положение через земельные наделы и пособия от казны.
Учитывая вышесказанное, можно с уверенностью утверждать, что заселение новых территорий, сопровождающееся земельными раздачами, было не привилегией, а тяжелой повинностью, сопровождавшейся значительными материальными и людскими потерями.
Следует отметить тот факт, что казаки должны были выполнять земские повинности — дорожную, подводную, постойную, содержать переправы и мосты.
Представить себе объемы выполняемых повинностей могут дать следующие цифры. В 1861 г. общая стоимость натуральных повинностей с человека в Таманском округе равнялась 30 руб. В том числе 15 руб. — подводная повинность, 10 — дорожная, 5 — квартирная. Необходимо было предоставить 2.250 подвод и столько же проводников. Общая стоимость повинностей (подводной, дорожной и квартирной) по Таманскому округу составляла 67.000 руб.[183]