Данная статья лишний раз подтверждает, что будущего для казачества как сословия не было в капиталистической России, что интуитивно чувствовали современники. При этом гораздо больший интерес вызывает то, что автора уже не смущает роль казачества как полицейской силы. Мало того, он чуть ли не гордится ролью казаков в усмирении «внутренних врагов»!
Таким образом, говоря о развитии взглядов на казачество и воинской повинности во второй половине XIX — начале XX вв. можно сделать следующие выводы. Период стремления сблизить казачество с гражданским населением и взглядов на кавказское казачество как на войска внутренние, уже потерявшие боевое значение, довольно быстро исчерпал себя. Необходимость реформирования армии осложнялась значительными финансовыми трудностями, что подталкивало правительство к более широкому использованию казачьих частей как в военное время, так и в мирное для кордонной службы, так и для наведения внутреннего порядка. Начиная с 80-х гг. XIX в. правительство предпринимает ряд мер по сословной изоляции казачества и недопущению полного слияния казаков с податными сословиями. Происходит изменение самого характера службы, все больший удельный вес занимают полицейские функции, усиливается внимание к казачеству как опоре самодержавия, принимаются меры по поддержанию в казачьей среде строевого образования и наездничества.
Несмотря на усилия правительства, казачьи войска все менее и менее становятся способными к выполнению службы наравне с регулярной кавалерией. Причины этому были как социально-экономические (дороговизна лошадей и обмундирования), так и военные (некачественный офицерский состав, трудности в комплектовании частей, недостатки общего командования и нецелесообразное использование возможностей казачьих подразделений).
Меры правительства по облегчению воинской повинности носили косметический характер, тогда как причины упадка казачества лежали в области протекавших социально-экономических процессов и связанных с развитием капитализма структурных изменениях российского общества.
————————————————————————————————————————
2.2. Участие в войнах, конвойная, внутренняя служба и другие повинности кубанских казаков
В советской историографии за казачеством утвердилось наименование «полупривилегированное сословие». Как представляется, данное определение совершенно не отражает реального положения вещей. Как известно, причиной для подобного наименования, послужило казачье землевладение и некоторые привилегии — освобождение от рекрутской повинности и государственных податей. Поскольку землеобеспеченность казаков была несопоставима с земельными наделами крестьян, особенно в центральных губерниях, делался вывод о большей зажиточности казачества, кулацкой его сущности.
Конечно, казаки обладали рядом безусловных льгот. Так, например, казаки имели право на довольствие солью из войсковых соляных озер из расчета два пуда на душу.[89] Так же каждый казак, вне зависимости от чина, имел право на заведение двух рыболовных заводов с уплатой соответствующего сбора с пойманной рыбы.[90] Однако, как представляется, абсолютная величина этих «привилегий» была весьма невелика, к тому же не каждый казак мог воспользоваться правом заведения завода.
Оценки роли льгот в историографии различны. М.Лола считал, что привилегии не имели существенного значения для казачества.[91] Тогда как Н.Л.Янчевский наоборот, указывал на значительную роль льгот в жизни казачества.[92] Эту точку зрения разделяли практически все советские исследователи. Не призывая к кардинальному пересмотру выводов историков советского периода, во многом не потерявших актуальности до сегодняшнего дня, необходимо рассмотреть положение казачества в сопоставлении с выполняемыми повинностями и службой. При таком подходе можно будет получить представлении о том, насколько в действительности положение казачества отличалось от положения крестьянства и действительно привилегированного сословия — дворянства.
Итак, обязанности казачества можно разделить на следующие категории. Отбывание воинской повинности — выставление определенного числа частей в мирное и военное время, служба в пределах Кубанской области и вне нее. К военной службе очень близко примыкала повинность по заселению окраинных территорий империи. Помимо вышеперечисленного, казаки неслужилого разряда выплачивали ежегодно 15-рублевый налог в пользу войска. Этот же сбор выплачивали с 21 года казаки-призывники, освобождаемые от него на время нахождения в приготовительном разряде, способные к труду, но не способные к службе.[93]
Также казаки выполняли ряд натуральных повинностей. В соответствии с Положениями о ЧКВ и КЛКВ казаки обязаны были выполнять почтовую повинность (в ЧКВ деньгами за счет войсковых сумм); содержать почтовые станции; при продвижении войск — обеспечивать постой, подводы и прокорм войскам; содержать дороги, мосты и переправы; сопровождать арестантов; в ЧКВ — обеспечивать дровами присутственные мест.[94] Развитие законодательства в отношении о воинской повинности рассматривалось в предыдущем параграфе. Здесь же целесообразным будет рассмотреть непосредственное участие казаков в отбывании воинской повинности, которую можно условно разделить на участие в войнах, действительную военную службу на кордонах и в отдаленных местностях, конвойную службу, полицейскую и службу внутреннюю. Деление это весьма условно и преследует цель добиться большей ясности при рассмотрении особенностей отбывания казаками воинской повинности.
С момента создания и до начала первой мировой войны Россия участвовала в двух крупных военных конфликтах: русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и русско-японской войне 1904–1905 гг. В этих войнах так же участвовали казаки ККВ. В данной работе не анализируются подробно боевые действия (участие кубанцев в военных действиях отражено в «Приложении 2»), однако следует остановиться на некоторых моментах, касающихся особенностей использования казачьих подразделений в составе регулярных армейских подразделений.
В русско-турецкой войне 1877–1878 гг. для кубанского казачества традиционно основным стал кавказский театр военных действий, второстепенный для основных сил русской армии. В Закавказье были отправлены 1-е Ейский, Кавказский, Кубанский, Полтавский, Уманский, 2-й Хоперский конные полки, одна сотня 7-го пластунского батальона и две конно-артиллерийские батареи.[95] Перед Кавказской армией была поставлена стратегическая задача связать Анатолийский корпус и не допустить его переброски на Балканы, взять крепости Карс и Батум. Возглавлял 52-х тысячный корпус генерал от кавалерии М.Т.Лорис-Меликов. В составе корпуса состояло 14 тыс. кавалерии, которая на 70% состояла из казаков Кубанского и Терского войск.
Вскоре корпус был разделен на три отряда: Ахалцихинский отряд под командованием генерал-лейтенанта Ф.Д.Девеля (15,5 тыс., в составе сводной бригады — Ейский и Полтавские конные полки); Александропольский отряд под командованием М.Т.Лорис-Меликова (27,5 тыс., 2-я конно-артиллерийская батарея); Эриванский отряд под командованием генерал-лейтенанта А.А.Тергукасова (9 тыс., Уманский, Кавказский, Кубанский полки и 1-я конно-артиллерийская батарея).[96]
Особенно казаки отличились при взятии Ахалцихинским отрядом Ардагана и Эриванским — Баязета. Не менее доблестными были действия 1-го Таманского и 1-го Полтавского полков в Ахалтекинской экспедиции под командованием ген.-адьютанта М.Д.Скобелева при взятии Геок-Тепе, переходе через Копетдаг.
В составе основных сил на Балканах состояли 2-й Кубанский полк в составе 891 казака и 16 офицеров, две сотни 7-го пешего батальона в составе 306 человек, а также два эскадрона императорского конвоя.[97] Кубанцы вошли в состав Кавказской казачьей дивизии, которая входила в отдельный отряд, называемый Журжевским (И.Тутомлин) или Передовым отрядом действующей армии (М.Д.Скобелев), куда были включены позднее и пластуны.
Следует отметить ряд моментов. На казачьи части возлагалась задачи рекогносцировки, глубокой разведки, поддержание связи между отрядами. То есть, казакам отводились вспомогательные функции и казачьи формирования рассматривались как приданные подразделения для выполнения сопутствующих тактических задач.
Весьма показательны в данной связи замечания по поводу использования кавалерии П.Н.Баженова в составе Передового отряда. Ореол исключительности и геройства прочно утвердился за передовым отрядом. Автор предлагает беспристрастно взглянуть на фактическую сторону дела. На начальном этапе боевых действий кавалерия подверглась многочисленным переформированиям, никак не оправданным с точки зрения военной необходимости. Перед передовым отрядом ставились задачи рейдов, разрушения железных дрог, а также после выдвижения в направлении Тырнова и Сельве — задача «двинуться вперед и стараться овладеть Балканским проходом», а после овладения проходом и его перехода — «поднять там население и рассеять турецкие отряды».[98]
П.Н.Баженов задается весьма уместным вопросом — как можно было силами отряда выполнить поставленные задачи? Совершенно очевидно, что задача глубоких рейдов с разрушением коммуникаций и диверсионными действиями мог выполнить сильный кавалерийский отряд, в составе не менее дивизии, с самостоятельными тактическими и стратегическими задачами. Овладеть перевалом с использованием кавалерии просто не возможно, а задача рассеивания отрядов противника может быть выполнима только как заключающий этап после действий пехоты и мощной поддержки артиллерии. Вывод П.Н.Баженова следующий: «организация нашего «передового отряда» в войну 1877 года совершенно не отвечала этому требованию, вследствие чего кавалерия его и не могла проявить самостоятельных действий за Балканами, а ограничилась только занятием Балканских проходов, т. е., отряд блестящим образом исполнил задачу не кавалерийского, а простого передового отряда, составленного из трех родов войск».[99]
Нередко в управлении отрядом наблюдалась несогласованность и просто непростительная халатность. Так, 25 июня есаул Афанасьев с полусотней казаков 30-го донского полка получил задание установить связь с Кавказской казачьей бригадой. Задание с трудностями было выполнено, есаул побывал в расположении бригады и вернулся с нулевым результатом, так как еще 21 июня бригада вышла из состава отряда.[100] Этот пример бессмысленного и использования казачьих подразделений далеко не единичен. Отмечая успехи действий казачьих частей, автор тем не менее вынужден указать на не целевое использование Кавказской бригады: «Справедливость требует заметить, что Кавказской бригаде не было поставлено никакой задачи».[101] По сути, использование казачьих сотен ограничивалось бесполезной гоньбой их туда-сюда. При этом, например, доставленные кубанскими казаками сведения о возможности занятия Плевны не были использованы.
Интересно следующее замечание автора: «Желая оправдать чем либо беспрестанное хождение сотен взад и вперед, полковник Тутомлин в своем дневнике, от 25-го числа (стр. 76), говорит, что одним из последствий, предпринятых нами поисков, успокоение и водворение болгар в своих селениях, из которых они до сей поры бежали, при малейших слухах о появлении черкесов и башибузуков».[102]
П.Н.Баженов приходит к выводу, что при существующих взглядах на кавалерию, невозможно успешно использовать этот род войск. При этом, что показательно, отмечает «…но от такого разочарования кавалеристов в самих себе, их вполне могут охранить блестящие действия в том же бою (18 июля под Плевной — А.М.) Кавказской бригады под начальством свиты Его Величества генерал-майора Скобелева…».[103]
Уроки русско-турецкой войны, как оказалось, не были приняты к сведению. В ходе русско-японской войны 1904–1905 гг., по мнению Ф.Гершельмана, кавалерия показала свои худшие качества и требовалась немедленная реорганизация кавалерийских частей, новая тактика ведения боя и использования крупных тактических кавалерийских соединений.[104]
Также военные исследователи отмечали и недостатки казачьих частей (см. «Главу 1», § 2), но при этом практически все крупные исследователи (А.Свечин, В.Букляковский, П.Краснов, А.Квиток, Ф.Ростовцев, А.Усов) отмечали тот факт, что в ходе войны практически все небольшие столкновения выигрывали казаки, тогда как крупные сражения армия проигрывала.[105] Эти выводы, как представляется, послужили основанием для некоторых современных исследователей делать выводы о высоких боевых качествах казачьих частей, что было несколько не так.[106] Как раз наоборот, участие казачьих подразделений в составе регулярных частей указали на невозможность использования их в том виде, в каком они находились в начале XX в., что, конечно, ни коим образом не принижает мужества и стойкости казаков.
Таким образом, говоря об участи кубанских казаков в войнах, можно сказать следующее. Практически во всех случаях силы кавалерии были раздроблены, казачьи подразделения использовались как приданные подразделения и не имели самостоятельного значения. Несмотря на такое положение дел, казаки проявили себя с лучшей стороны в сражениях и стычках, которые практически всегда заканчивались победой. Можно с достаточными основаниями предположить, что самостоятельное использование казачьих частей в составе отдельных тактических единиц принесло бы несомненно большую пользу. Кроме того, различия между казачьими подразделениями и частями регулярной кавалерии не препятствовали бы успешному выполнению боевых задач, не привело бы к столь критическому отношению к качеству казачьих лошадей, вооружения и обмундирования, к казачьим подразделениям в целом. В этом случае удалось бы в полной мере использовать несомненные достоинства казачьих полков, боевые приемы и навыки. Как представляется, тенденция, обозначившаяся в вначале века, на стирание различий между казаками и драгунскими была фактически «началом конца» казачества как самостоятельной военной силы.
Необходимо отметить, что для казачества основная служба заключалась не в участии в войнах, а постоянной кордонной службе. Это подтверждается в том числе статистикой потерь казаков. В период с 1860 по 1908 гг. потери ККВ составили 1408 чел. Из них в период с 1860 по 1864 гг. — на завершающем этапе Кавказской войны, погибло и пропало без вести 494 чел., или 25,9 %. В период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. потери составили 523 чел., или 27,4%. В годы русско-японской войны потери составили 153 чел., или 8%.[107] Таким образом, общие потери ККВ в ходе войн (не считая Кавказской — велась в пределах территории проживания казачества), составили 35,4 % от общих потерь за период 1860–1908 гг.
Представление о постоянной службе могут дать следующие сведения о военном составе ККВ за 1861 год. В указанном году на службе числилось 23 конных полка шестисотенного состава. В них: штаб-офицеров — 52; обер-офицеров — 423; урядников — 1.204; музыкантов — 353; приказных и казаков — 18.354; нестроевых казаков — 69; верховых лошадей — 20.225.
Указанные части в течение года находились: а)1-й и 2-й полки — на 1-ом и 2-ом участках Нижнекубанской кордонной линии. 5-й полк с 5 мая в составе Адагумского отряда за Кубанью; б) 10-й полк. 3 сони на постах и в резерве с 6 мая. 3 сотни в отрядах за Кубанью с 5 января и 10 мая; в) 11-й полк. 1 сотня на постах и резервах с 6 мая. 5 сотен в отрядах за Кубанью с 8 марта, 6 и 10 мая; г) 12-й и 13-й полки. 5 сотен в Лабинском, 5 сотен в Абадзехском отрядах. 2 сотни на Прочноокопском участке; д) 14-й и 15-й полки. 9 сотен в отряде на Урупской линии. 3 сотни — на постах ставропольского участка; е) 16-й полк. 1 сотня на Баталпашинском участке. По 1 сотне в ст. Александровской, Калиновской, Грушевской, Северской, 1 сотня в составе Абадзехского отряда; ж) 17-й полк. 4 сотни в составе отрядов, расположенных в Кубанской области. 1 сотня на Баталпашинском участке. 1 сотня в ст. Надежной; з) 18-й и 19-й полки. 6 сотен в составе Мало-Лабинского отряда. 2 сотни в Каладжинском укреплении. 4 сотни на участках Урупской линии; и) 20-й и 21-й полки. 4 сотни в Закубанском отряде. 8 сотен на участках Лабинской линии; к) 2, 4, 6–9-й полки — на льготе.
Также на службе числилось 13 пеших шестиротных батальонов. В их составе: штаб-офицеров — 23; обер-офицеров — 186; урядников — 1066; музыкантов — 237; приказных и казаков — 11960; нестроевых нижних чинов — 352.
Части эти находились: а) 1-й батальон — в Григорьевском посту на Адагумской линии; б) 10-й и 11-й батальоны — в составе Адагумского отряда; в)12-й батальон — на 2-м участке Нижнекубанской линии; г) 13-й батальон — в отряде на левом берегу Кубани; д) 2–9-й батальоны находились на льготе.[108]
Таким образом, до завершения Кавказской войны основная военная служба кубанских казаков сосредотачивалась в пределах области против непокорных горцев. Большая часть кавказских казаков всю жизнь служили на Кавказе. Например, краткая записка о службе хорунжего Горского казачьего полка Пегушина 3, желающего переселиться в 7 бригаду к брату — Пегушину 1, дает такие сведения. Указанный казак из офицерских детей, воспитание получал дома — умеет читать и писать. 12 янв. 1847 г. поступил казаком на службу в Горский казачий полк, 28 авг. 1848 г. произведен в урядники, 15 дек. 1859 г. — в хорунжие. Участвовал в военных походах против горцев в 1847, 1849, 1851, 1858 гг. Ранен, в плену не был.[109] Это довольно типичная картина периода Кавказской войны.
Однако по завершению войны ситуация изменилась. Осенью 1866 г. было принято решение о замене в Закавказье Донских полков и двух сотен ККВ в Абхазии на 30 сотен и 1 пешей ротой от ККВ и 10 конными сотнями от ТКВ. Сотни от ККВ надлежало формировать от трех округов Черномории по 6 сотен, от первых шести линейных бригад — по 2 сотни. Пешую роту — от Шапсугского берегового батальона. В составе сотни: по 3 обер-офицера, 9 урядников, 3 трубача, 8 приказных и 124 казаков; в пешей роте — 2 обер-офицера, 7 урядников, 120 казаков. Так же надлежало сформировать два дивизиона по 2 сотни от жителей 4–6-ой бригад для службы в Абхазии.[110] Сроки службы установить в 1 год, в Закавказье — в 2 года.[111]
В 1870 г. военный состав ККВ состоял из 10 конных полков, пяти конно-артиллерийских батарей четырехорудийного состава, два пластунских батальона (все части в трех комплектном составе) и двух эскадронов конвоя. Строевые части ККВ по сведениям за 1879 г. находились на службе:
1. Вне пределов Кубанской области: а) один эскадрон собственного е.и.в. конвоя в Санкт-Петербурге; б) конвой командующего войсками кавказского военного округа в г. Тифлисе; в) Хоперский, Кубанский, Уманский, Ейский, Полтавский, Лабинский, Кавказский конные полки, 1-й и 2-й пластунские батальоны, 1–2-я и 4–5-я конно-артиллерийские батареи в Закавказье на кордонной службе; г) Кубанская конно-артиллерийс4кая бригада перемещена из Кубанской области по приказу командующего войсками округа в августе 1879 г. в г. Тифлис; д) Кубанский дивизион в г. Варшаве при командующем войсками Варшавского военного округа.
2. В пределах Кубанской области: а) от пять сотен от Таманского, Урупского и Екатеринодарского полков на ордонных линиях области; б) от сотен Урупского полка 62 нижних чина состоят в командировке при приставе кочующих народов ставропольской Губернии; в) по одной сотне от Таманского, Екатеринодарского и Урупского полков на кордонных линиях Черноморского округа; г) 3-я конно-артиллерийская батарея в г. Екатеринодаре; д) 31 урядник и 178 нижних чинов для прислуги в госпиталях и больницах от трех округов; е) 95 нижних чинов от трех округов составляют мастеровую полусотню для исправления оружия строевых частей и обучения оружейному делу малолетков; ж) 1 урядник и 23 казака от Майкопского отдела в качестве прислуги и ухода за лошадьми для казачьих юнкеров Ставропольского юнкерского училища.
3. Временные командировки частей, расположенных в Кубанской области: а) сотни Екатеринодарского полка, одна Урупского полка — с 30 янв. по 24 мая на кордонной службе в Абхазии; б) штаб и четыре сотни Таманского полка в составе Ахалтекинского экспедиционного отряда; в) 3 сотни Екатеринодарского полка с 26 мая по 4 октября в Закаспийский край; г) 2 урядника и 33 казака от Екатеринодарского и Таманского полков с 27 янв. по 3 июня для преследования самовольных ловщиков рыбы; д) 1 урядник и 25 казаков от Екатеринодарского полка с той же целью — с 1 сент. по 10 нояб.[112]
География мест дислокации казачьих частей охватывает огромную территорию Европы и Азии — от Варшавы через гг. Новороссийск и Тифлис до таких отдаленных мест как укрепления Гуниб и Хунзах в Дагестанской области, местечко Пуль-и-Хатум и урочище Тахта-Базар в Закаспийской области, кордонов на русско-персидской и русско-турецкой границах.[113]
Служба вне пределов Кубанской области была, пожалуй, наиболее тяжелой. Особенно трудной была служба на границах с Турцией и Персией. Граница проходила по высокогорным районам, климат был чрезвычайно тяжелым и для людей и для лошадей — нередко по ночам и утром температура опускалась на несколько градусов ниже нуля, а днем повышалась до +4+6 градусов по Цельсию. Кордонная линия представляла из себя цепь кордонных постов и дороги, устроенные между ними. Казачьи части на кордонной службе обязаны были охранять границу от провоза контрабанды, от «прорыва хищников» и прохода «нелегалов», от внесения на территорию империи чумы и «всякой заразы из-за границы».[114] При этом особо указывалось на недопущение отвлечения казаков от непосредственных служебных обязанностей — для поддержания порядка в крае, для преследования нарушителей далее, чем 7 верст от кордонной линии.
Как представляется, следует отдельно сказать несколько слов о казачьем дивизионе в г. Варшаве. История создания дивизиона вкратце такова. По высочайшему повелению императора Николая I 1 дек. 1830 г. в КЛКВ был сформирован 10-й конный полк, наименованный «Сборным линейным казачьим полком». 14 июля 1842 г. полк двухсотенного состава был соединен с Кавказским конно-горским дивизионом такого же состава, и стал именоваться Кавказским сводно-иррегулярным полком. В 1856 г. конно-горский дивизион был расформирован и осталась часть, именуемая «Сводно-иррегулярный дивизион».[115] В 1861 г. принято решение о комплектовании указанного дивизиона казаками ККВ и именовании его Кубанским казачьим дивизионом при первой армии.[116]
Численность дивизиона оставалась примерно равной на протяжении пятидесяти лет и примерно соответствовала штатам, утвержденным в апреле 1878 г.[117] Колебания были незначительны:
Таблица 2. 2. 1.
Численность личного состава Кубанского казачьего дивизиона в г. Варшаве.[118]
Год
Кол-во сотен
Офицеров
Чиновников
Строевых чинов
Нестроевых
—
—
—
—
—
Для службы в дивизионе набирали казаков, урядников и офицеров от всех полков уравнительно, отбирая самых лучших. Находясь в дивизионе, казаки числились на действительной военной службе в командировке от своих частей. С 1870 г. пополнение личного состава производилось ежегодно.
На вооружении казаков были пистолеты, ружья, шашки и кинжалы, пик не было. Первоначально ружья были кремниевые, заряжающиеся с дула, прицельная дальность составляла 100–200 шагов со скорострельностью — один выстрел в мин. при сухой погоде. Однако с 1877 г. личный состав дивизиона был перевооружен винтовкой Бердана № 2, а в 1895 г. — трехлинейкой. Последняя винтовка имела дальность прямого выстрела — 660 шагов, максимальную дальность — 5350 шагов, при высокой пробивной силе — на 400 шагов пуля пробивала шесть двухдюймовых досок. Скорострельность — 24 выстрела в мин.[119]
Казаки проживали непосредственно в Варшаве, в старом королевском замке. Позже рядом были выстроены казармы. Практически весь личный состав постоянно дислоцировался в городе. Только летом в течение одного месяца казаки выезжали в деревню для выпаса лошадей, и в 1881 г. дивизион по высочайшему повелению прибыл в Санкт-Петербург и пробыл там с 26 апр. по 25 авг.
В основном казаки занимались сопровождением сначала главкома I-й действующей армии, затем — наместника в Царстве Польском, затем — командующего войсками Варшавского военного округа. Помимо конвоев, казаки дивизиона несли караульную службу в бывшем Королевском замке и Бельведерском дворце. В общевойсковом плане дивизион подчинялся походному атаману донских казачьих полков, с 1875 г. — начштабу Варшавского округа.
Особенностью службы в Польше было тяжелый морально-психологический климат в городе. Нередко казаки подвергались оскорблениям, даже попыткам причинить личный ущерб через бросание на головы предметов домашнего обихода. В столкновениях, носящих характер боевых действий казаки участвовали во время волнений в Польше в 1863–65 гг.[120]
Надо отметить выправку и выучку казаков Кубанского дивизиона. При смотре войск Варшавского военного округа генерал-инспектором кавалерии 4–5 сент. 1880 г., кубанцы показали себя отлично, хорошо маневрировали, быстро и качественно выполнили поставленную боевую задачу.[121]
Также вне пределов войска казаки Кубанского казачьего войска несли разнообразную конвойную службу. Если императорскому конвою уделялось внимание исследователями,[122] то о конвойной службе кубанских казаков в других местах нет никаких упоминаний. При этом кубанские казаки, по крайней мере в 1880-е гг., высылали команду казаков до 10 человек для конвойной службы при командующем войсками Кавказского военного округа,[123] служили в азиатских странах при миссиях и консульствах.
Интересно отметить конвойную службу кубанских казаков при Российской Императорской миссии в Персии. Казаки дислоцировались в Персии, Азербайджане и Афганистане в гг. Тегеране, Бендер-Бушире, Тавризе, Астрабаде, Урмии, Керманшахе, Исфагане.[124] До 1906 г. конвой миссии в г. Тегеране состоял из 5 человек, однако сложность внутриполитической обстановки и необходимость усиления охрану чиновников миссии привели к увеличению личного состава конвоя в 1906 г. до 10 человек, в 1907 г. еще на 8 человек, в 1910 г. еще на 7 человек.[125]
Служба в этой местности была чрезвычайно опасной и тяжелой. К примеру, на дороге от Бушира до Шираза постоянно орудовали банды разбойников.[126] Помимо разбойников, казаки становились и заложниками внутриполитического противостояния. 7 сент. 1911 г. 10 казаков, возвращавшихся в г. Исфаган, обманом захватил в плен сын Наиб-Хуссейна Машала-Хан. Вскоре прибыл сам Наиб-Хусейн и указал, что вреда казакам не причинит, но будет удерживать их в захваченном им г. Кашаре до освобождения шахским правительством одного из своих сыновей. Чрезвычайный посланник и полномочный министр России в Персии С.Поклевский предпринимал решительные меры для освобождения казаков, однако имели ли его действия успех — не известно.[127]
Помимо военной опасности, гораздо больший вред и урон казакам доставлял климат и санитарные условия. При генеральном консульстве в Азербайджане, к примеру, 7 февр. 1910 г. умер от скоротечной чахотки казак 1-го Уманского полка Лука Мосьпан. Сергей Лашко, казак 1-го Уманского полка при консульстве в г. Урмии заболел тифом. Из г. Тавриза сотрудники миссии были вынуждены отослать домой фельдшера Игната Коношевского. Некоторые даже не доезжали до места службы — казак 1-го Хоперского полка Лаврентий Бурьба заболел по дороге в Тавриз.[128] И это была типичная картина.
Как видно, конвойная служба кубанцев сосредотачивалась не только в Санкт-Петербурге и Ливадии, но охватывала Тифлис и многие города Азии. Вопрос о конвойной службе казаков Кубанского казачьего войска нуждается в дополнительном исследовании.
Говоря о военной службе казаков можно сделать следующие выводы. С 1860-е гг. служба кубанских казаков в основном заключалась в охране от набегов горцев территорий Кубанской области. В 1870-е гг. происходит географическое перемещение казачьих подразделений, однако характер службы существенно не меняется и основной задачей для кубанцев по-прежнему остается пограничная стража и поддержание порядка. Участие в войнах для казачества было не основной задачей и казачьи части не воспринимались как самостоятельные боевые единицы.
Надо отметить, что к началу XX в. ежегодное выставление на службу одиннадцати полков и шести пеших батальонов, двух эскадронов императорского конвоя и дивизиона в Варшаве, плюс пять конно-артиллерийских батарей, плюс семь местных команд — было довольно обременительно для войска. Получить представление о количестве ежегодно находящихся на службе можно, обратившись к штатам строевых частей Кубанского казачьего войска (см. «Приложение 3»). Простые арифметические действия показывают, что ежегодно на действительной военной службе, без учета второй о третьей очереди и малолетков, находилось около 16.500 казаков. Всего казачьи войска в мирное время выставляли 63.106 казаков и офицеров,[129] то есть доля казаков ККВ составляла примерно 23%. Численность мужского населения в возрасте от 17 до 21 года, скажем, в 1910 г., составляла 42.603 человека.[130] Учитывая сроки смены всего полевого состава в течение четырех лет — срок полевой службы — можно подсчитать, что за 10,2 года вся казачья молодежь должна была бы побывать на военной службе — без исключений. Е.В.Руккосуев в данной связи отмечает, что если для гражданского населения доля служащих в армии составляла 1% то доля казаков ежегодно выходящих на службу составляла 3% от населения казачьих войск.[131]