Также в последней трети XIX в. произошли существенные изменения, заключающиеся в даровании права выхода из войскового сословия. Уже в 1862 г. по Положению о заселении предгорий западной части Кавказского хребта предполагалось продавать земли в частную собственность, оставшиеся в станицах по выселению, преимущественно лицам казачьего звания.[46] В случае приобретения указанных земель лицами казачьего звания (офицерами с потомственным дворянством — не менее 200 дес.; с личным дворянством — не менее 60 дес.; урядникам и казакам — не менее 50 дес.) после 22 лет выслуги или отставки по увечью — им даровалось право выхода из казачьего сословия. Потомственным дворянам без ограничений. Личным дворянам — с женами и дочерьми, сыновьями, родившимися после 22-летней выслуги. Остальные сыновья должны были оставаться в составе войскового сословия до выслуги установленного срока или отставки. То же самое касалось урядников и казаков.[47]
В 1869 г. на генералов, штаб — и обер-офицеров распространились общеармейские правила выхода в отставку. Перечисленные лица получили право поступления на службу вне своих войск, право перечисления из одного войска в другое и право выхода из казачьего сословия. При этом права эти распространялись на всех войсковых граждан, отставных урядников и казаков и всех лиц м.п., не состоящих в служилом разряде. В случае нахождения в служилом разряде — указанные права распространялись только при производстве в офицеры или по увольнению в отставку. Однако сыновья лиц, воспользовавшихся указанными правами, по достижению 19-летнеого возраста обязаны были возвратиться в станицы для жеребьевки по выходу на службу.[48]
В 1883 г. право на службу вне войска, выхода из сословия распространили на лиц, числящихся в служилом разряде. Но только в том случае, если во всех разрядах войска оставалось достаточное число нижних чинов для исполнения лежащих на войске обязанностей.[49] Но порядок перехода в другое войско или совершенного выхода из казачьего сословия несколько усложнялся. Кандидат должен был быть не менее 17 лет от роду, отказаться от права пользования землями станичного юрта, уплатить стоимость всех причитающихся повинностей, не состоять под следствием и судом, обеспечить выход на службу своих детей и родственников, предоставить согласие родителей (если проживает с ними) и приемный приговор того общества, в которое намерен вступить.[50] П.П.Матющенко отмечал, что принятые ограничения фактически сводили на нет «фарисейскую формулировку «о беспрепятственности выхода», объявленную законом от 29 апреля 1869 г.»[51]
Несмотря на указанные сложности, следует констатировать, что приоритетного права выхода из казачьего сословия у дворян не было. Конечно, механизм использования предоставляемых прав для дворянства был несравненно более легким, особенно после распространения общеармейских правил выхода в отставку, но право выхода сохранялось и для рядового казачества.
Одним из важнейших факторов, качественно изменивших социальный состав населения области, стал приток иногородних. Отмена крепостного права в России привела к значительным миграциям населения во второй половине XIX — начале XX вв. Начало массовому притоку иногороднего населения в Кубанскую область положил указ от 29 апр. 1868 г. «О дозволении русским подданным не войскового сословия селиться и приобретать собственность в землях казачьих войск».[52] В соответствии с документом, лица не казачьего звания получили право приобретения земли в постоянное пользование с уплатой посаженной платы (5 коп. за сажень), право пользования общественными выгонами для скота.
Помимо права покупки земли с уплатой посаженной платы, практиковалась передача земель в потомственную частную собственность без посаженной платы. В 1870 г. тем, кто владел недвижимой собственностью в прилегающей к пристани ст. Таманской местности, между крепостями Турецкой и Фанагорийской вглубь на одну версту, приобретенной у переселенцев в Закубанье или через женитьбу на казачках-вдовах и девицах — даровалось право полной потомственной собственности на землю под усадьбами без пошлин.[53]
Численность иногороднего населения в Кубанской области постоянно росла. В процентном соотношении динамика увеличения доли не казачьего населения области выглядела так: в 1878 г. — 17,8%; в 1880 г. — 43,8%; в 1890 г. — 38,7%; в 1897 г. — 56,8%.[54] Таким образом, феодальную военно-казачью колонизацию, контролируемую и организуемую правительством, сменил стихийный крестьянский переселенческий процесс. Абсолютное большинство переселенцев из других районов России в Кубанской области осели в сельской местности. По подсчетам В.Н.Ратушняка, % неместных уроженцев в сельской местности Кубанской области в 1897 г. был равен 31,5%.[55]
Оценивая социальные процессы в Кубанской области можно сказать следующее. Во второй половине XIX в. предпринимались меры по сокращению притока лиц не казачьего звания в состав войска. Несмотря на это, увеличение казачьего сословия зачислением продолжался постоянно за счет зачисления казаков других войск, крестьян и нижних чинов Кавказской армии при заселении Закубанья; зачисления по усмотрению местного начальства лиц, могущих «принести пользу казачьему обществу»; женщин-иногородних, вышедших замуж за казаков.
Можно отметить прирост дворянства в составе войска, но незначительный. В отношении права получения образования, прав выхода из сословия, войсковые дворяне пользовались определенными преимуществами, отличающимися скорее количественно, нежели качественно.
Во второй половине XIX в. происходит качественное изменение состава населения области за счет иногороднего населения. Источник для массового переселенческого процесса обеспечила отмена крепостного права. Важнейшую роль в процессе крестьянской колонизации Кубани сыграл закон 1868 г., разрешавший лицам постороннего звания приобретать недвижимую собственность без согласия войскового начальства. В итоге к концу XIX столетия более трети населения области составляли лица не казачьего звания, причем абсолютное, подавляющее большинство из них осели в сельской местности.
В связи с социальными изменениями следует рассмотреть структурные изменения в казачьем землевладении, как следствие — изменения в структуре экономики области и влиянии этих факторов на казачье хозяйство.
До второй половины XIX в. в законодательстве не было исключений в отношении земельного надела для казаков, определяемого в 30 дес. на душу. На практике оказалось, что уже на первых этапах существования ЧКВ в руки зажиточной верхушки попали значительно большие участки земли, чем даже офицерские наделы по положениям о ЧКВ и КЛКВ (в зависимости от чина от 200 до 1.500 дес.). Поэтому, естественно, важнейшей задачей было упорядочение казачьего землевладения и размежевания земель.
М.И.Венюков, прибывший на Кавказ в конце 1861 г., весьма саркастично описывал черноморских старшин, высмеивая их обширные земли, занятые «самохватом», и неумение ими распорядиться. При этом автор упоминает записку некого офицера из г. Ставрополя (видимо, из 19-ой пехотной дивизии), в которой этот офицер предлагает обмежевать земли 93 черноморских дворян, подавших прошении гр. Н.И.Евдокимову (см. «Главу 1»). Предложение это Н.И.Евдокимов отклонил.[56]
Следует отметить, что казачье землевладение в части российского общества вызывало негативную реакцию. В сент. 1867 г. в газете «Одесский вестник» была помещена заметка по поводу размежевания казачьих земель. Статья не была подписана, следовательно, выражала мнение редакции. Автор указывал на странный парадокс — при наличии богатейших земель на Кубани нет ни малейшего свободного «клочка» на продажу, и земля эта используется крайне непродуктивно. Причины просты: «особенно щедрый надел земли и как последствие того — малолюдство, а главное, неосуществление до сих пор обмежевания».[57] Автор указывает, что 30-десятинный надел приведет к тому, что и самим казакам скоро земли станет не хватать (что уже произошло — А.М.), не говоря о продаже «остатков». Опыт подсказывает, что при занятии хлебопашеством даже 5 дес. одному хозяину обработать сложно. Для успешного ведения хозяйства достаточно по 2 дес. на одного жителя. Таким образом, необходимо проведение скорейшего размежевания для определения прав собственности, как следствие — развития аренды, более продуктивное использование кубанских земель.[58]
Надо отметить, что уже в 1858 г. земли в Черномории для наделения казаков 30-десятинным наделом не хватало, поэтому решено было уменьшить размер надела и включить в состав «удобной земли» 1/3 часть солончаков и камышей. В 1864 г. приступили к таксации земель бывшего ЧКВ. Общее количество земель бывшего ЧКВ определялось в 2.410.486 дес. удобной земли. То есть при населении 85.311 душ м.п. приходилось по 24 ½ дес. на душу. В действительности ситуация была иной — душевой надел колебался от 3 до 128 дес.[59]
В землях бывшего КЛКВ в некоторых станицах ситуация также была плачевной. В рапорте к исполняющему обязанности наказного атамана КЛКВ генералу Попандопуло командир 2-ой бригады подполковник Демидовский указывал, что ст. Некрасовской, Новолабинской, Тенгинской, Воздвиженской малоземелье достигло таких размеров, что при размежевании межа ст. Некрасовской пройдет по палисаду ст. Новолабинской, а межа ст. Новолабинской — по палисаду ст. Тенгинской и т.д.[60] Наделить же станицы дополнительными наделами не было возможности, так как земли 2-ой бригады к тому моменту все еще были не размежеваны.[61]
На момент создания ККВ численность казачьего населения равнялась 213.624 душам; численность генералов, штаб — и обер-офицеров — 1.381. Из расчета по 25 дес. на душу земли в наделы казакам необходимо 5.340.600 дес.; в наделы офицерам и чиновникам по норме — 321.200 дес.; для вдов и сирот необходимо — 25.00 дес.; для станичных причтов — 42.900 дес. всего же необходимо земли — 5. 720. 700 дес. В наличии было всего 7.132.509 дес., в том числе удобной — 6.123.341 дес. таким образом, даже после наделения всех необходимым наделом, оставался запас в размере 393.641 дес. удобной земли.[62] Совершенно очевидно, что размежевание земель необходимо было провести в кратчайшие сроки.
В 1869 г. 21 апр. был принят закон о поземельном устройстве в казачьих войсках. Этот законодательный акт позволял увеличивать или уменьшать 30-десятинный надел в зависимости от качества земли.[63] Фактически, это было начало законодательного оформления уменьшения казачьего надела. Уже 26 апр. того же года последовал закон о размежевании трех округов Черномории. Вместо 30 дес., закон предполагал наделение землей в зависимости от качества земель, разделенных на 5 категорий, наделами в размере 16–17,5–21,5–26–30 десятин. Проект размежевания, учитывая пожелания казаков, не предполагал переселения части казачьих семей из малоземельных станиц, а прирезку свободной земли с правом станичных обществ распоряжаться ей по своему усмотрению. При этом отмечалось, что надел для генералов доложен составлять 1.500 дес., для произведенных в генералы в отставке — 800 дес.; штаб-офицеров — 400, обер-офицеров — 200 дес; произведенным в отставке в войсковые старшины — 300, в хорунжие — 100 дес. Войсковым чиновникам IV класса — выделять надел как генералам;VIII класса — как штаб-офицерам; остальным — как обер-офицерам. Однако в малоземельных станицах для наделов офицеров и чиновников отводить не более 1/10 части земель, остальное — из войскового запаса.[64]
Комиссия для разрешения вопросов казачьего землевладения в КЛКВ просуществовала с 1820 по 1853 гг. и по нулевым результатам была метко прозвана «неживой комиссией».[65] Комиссия для наделения землей Кубанского войска, созданная еще в 1847 г. в ЧКВ, с 1861 г. находилась в подчинении начальника области, тот в свою очередь по вопросам вне его компетенции входил к главкому Кавказской армией, в конечном же итоге комиссия подчинялась военному министру.[66] Такое тройное подчинение не могло не повлиять на работу комиссии в худшую сторону, поскольку порождало безответственность и безнаказанность. В 1872 г. право утверждения проектов разграничения войсковых и станичных земель было передано наместнику Кавказскому,[67] что, однако, не ускорили межевых работ. Межевые работы в землях бывшей Черномории затянулись до 1880 г., а по остальным районам Кубанской области — вплоть до начала XX в. К 1901 г. все еще 1/6 часть казачьих земель не была размежевана.[68]
В ходе межевых работ лучшие земли предоставлялись в наделы чиновникам и офицерам (в «Приложении 4» показано примерное расположение офицерских и чиновничьих земель к 1882 г. — практически весь массив земель располагается вдоль рек области — то есть лучшие и плодородные земли), чиновники межевой комиссии допускали произвол и волокиту.[69]Такое положение было и в Донском войске — лучшие земли получили чиновники межевой комиссии, устроившие к тому же натуральную торговлю участками.[70]
Таким образом, к 1869 г. выявилось две важнейшие тенденции — наделение дворянства несравненно большими участками земли и законодательное оформление уменьшения казачьего надела.
Наряду с неравенством в количественных показателях, изменились сами принципы казачьего землевладения. Согласно принятому 1 августа 1870 г. положению о воинской повинности ККВ верховным собственником казачьих земель считалась казна, а казачьи войска считались их вечными пользователями. Однако, с 1862 г. в составе казачьих земель и земель области неуклонно возрастает удельный вес земель, находившихся в частной безусловной или ограниченной частной собственности.
Как указывалось выше, по положению 10 мая 1862 г. о заселении западной части Кавказского хребта, переселенцам в личную потомственную собственность планировалось выделять: офицерам — от 25 до 50 десятин, казакам, урядникам и охотникам-переселенцам — от 5 до 10 десятин.[71] 14 апр. 1868 г. по высочайше утвержденному положению Кавказского комитета, планировалось нижним чинам 3-го и 4-го Кавказских батальонов, водворяемых в верховьях рр. Пшиша, Псекупса, М. Лабы, Белой, Пшехи, и Шебша даровать по 30 дес. в потомственное владение, в случае обработки этой земли в течение 3-х лет и заведения хозяйства.[72] В этом же году 13 июля главкому Кавказской армии было даровано право раздачи частным лицам участков свободных казенных земель в Кубанской области.[73] В 1869 г. с целью скорейшего хозяйственного освоения нагорной полосы Кубанской области, был принят закон о наделении служащих и отавных чиновников и офицеров Кавказской армии в указанной местности наделами в потомственную собственность от 30 до 50 десятин, опять же на условии 3-летней обработки участка.[74]
Однако самый значительный рост частновладельческих земель в составе казачьих земель положило положение об обеспечении генералов, штаб — и обер-офицеров и классных чиновников ККВ в части передачи указанных участков в полную потомственную частную собственность.[75] В 1877 г. право на получение земельного надела в полную потомственную частную собственность было распространено на зауряд-офицеров Кавказских казачьих войск.[76]
Таким образом, в Кубанской области и в землях ККВ сложился значительный массив частновладельческих земель. Частные земли складывались из участков охотников-переселенцев в Закубанье, участков для нижних чинов, офицеров и чиновников Кавказской армии, наделов офицеров и чиновников ККВ. Всего в области по подсчетам К.С.Иваненко земель частного владения лиц войскового и не войскового сословия было 941.00 дес.[77] Если ранее земли ЧКВ сохраняли некоторую целостность как «войсковая земля» (несмотря на захваты старшиной значительных земельных участков), то во второй половине XIX в. земли войска входили в состав земель области, в составе же войсковой земли образовались значительные массивы частновладельческих земель. Это являлось важной предпосылкой для проникновения на казачьи земли иногороднего населения через покупку и аренду частных земель.
Другая предпосылка для хозяйственного освоения казачьих земель проистекала из возможности аренды юртовой земли. Выше указывалось, что проект размежевания земель в трех округах Черномории предполагал передачу станичным обществам права распоряжения дополнительными наделами юртовой земли. П.С.Ширский указывает, что фактически эти земли были отведены станицам на правах частной собственности.[78]
Таким образом и станичные общества и отдельные станичники получили возможность использовать наделы по своему усмотрению. А.П.Труханович в данной связи отмечает, что станичные общества и собственно казаки получали от аренды запасных станичных и паевых наделов по 2 млн. руб. ежегодно к началу XX в.[79] Важно отметить, что войсковое начальство старалось препятствовать аренде казачьих наделов. 11 авг. 1889 г. с этой целью наказной атаман ККВ издал специальный циркуляр, регулирующий сроки переделов юртов, что препятствовало бы долгосрочной аренде. В 1891 г. сроки аренды — не свыше года — подтверждались.[80] И только в 1912 г. сроки аренды увеличились до 6 лет.[81]
Как представляется, развитие аренды казачьих паев было мерой вынужденной для казаков. Структура казачьих земель существенно изменилась. По окончанию Кавказской войны параллельно размежеванию было роздано 532 тыс. десятин. Однако уже к сер. 1890-х гг. было продано 86% этих земель, или 460 тыс. дес.[82] Покупателями были преимущественно иногородние.[83] Большая часть купленных земель использовалась для земледелия.
Естественно, что после размежевания у казачьего населения не было возможности заниматься экстенсивным скотоводством, которое в станицах стремительно сокращалась, и ведущую роль в скотоводстве начинали играть крупные арендаторы.[84] Земледелие же требовало правильной агротехники, присутствия хозяина — а значительная часть казачества была занята военной службой. Другой немаловажной причиной был низкий уровень развития производительных сил в казачьих землях, отсутствие орудий труда и пахотного скота. Большая часть казачьих хозяйств обрабатывали землю в супряге, так как для пахоты требовалось до 5 пар волов. При этом каждый хозяин мог засевать озимых и яровых по 1,5 дес. на душу. Хозяйств, имеющих необходимое количество скота и могущих засевать по 5 дес. на душу было очень не много.[85] Таким образом, не избыток свободных земель толкал казака сдавать надел в аренду, а невозможность его использования, особенно если пай был в нескольких удаленных друг от друга полях. Т.А.Невская в связи с экономическим развитием верхнекубанских станиц также отмечает, что казаки предпочитали получать доход от аренды земель, нежели обрабатывать ее самостоятельно.[86] Очевидно, что подобное положение вещей приводило к сокращению доходов казачьих хозяйств и значительным трудностям в покупке снаряжения, обмундирования и коня при выходе на службу. Особенно после сравнения казачьих полков в 1875 г. с драгунскими, когда требования к снаряжению существенно возросли.
Значительный приток иногородних к 1880-м гг. в казачьей среде воспринимался крайне негативно. П.П.Короленко по поводу казачьего землевладения в 1886 г. писал: «Таким образом, главная привилегия Черноморцев: потомственное, им одним присвоенное, право владения землей, Высочайше жалованное Императрицей Екатериной II, силою сложившихся временем обстоятельств рухнуло!».[87] В бедах казачества автор обвинял саранчу, «жидов» и иногородних, приток которых необходимо было, по мнению П.П.Короленко ограничивать всеми мерами.[88] В бывшем ЧКВ войсковые дворяне всячески препятствовали проникновению на земли войска лиц не казачьего сословия. Так в 1861 г. было отказано в отводе земли некоему Адаму, собиравшемуся заниматься скотоводством и промышленном производством, по ходатайству 245 дворян ЧКВ.[89] В дальнейшем таких возможностей у казаков уже не было, поскольку распоряжаться частными землями владельцы могли по своему усмотрению
Вопрос об экономическом истощении казачества обсуждался в ходе работы комиссии Г.А.Леонова в г. Тифлисе. Интересно, что в числе причин экономического упадка, кн. А.М.Дондуков-Корсаков также говорил о притоке иногороднего населения. Князь выделил факторы «…разрушительно действующие на экономическое благосостояние казаков, из каковых обращает на себя особенное внимание в кубанском войске наплыв в казачьи станицы громадных масс иногороднего населения, органически не связанного с казаками и крайне их эксплуатирующего».[90]
При этом совершенно игнорировался тот факт, что без рабочих рук иногородних казачье хозяйство просто не смогло бы развиваться, поскольку казаки отвлекались на службу. А роль иногороднего населения в развитии ремесла, промышленности и торговли была «первостепенной». К концу XX в. в промысловом отношении Кубанская область продвинулась несравнимо вперед по сравнению с Черноморией. Численность предприятий и торговых заведений выросла значительно, при этом ведущая роль в этом процессе принадлежала иногородним.[91] К 1897 г. доля иногородних среди ремесленного населения Кубани составляла 81%, среди мастеровых — 94%, в торговле — 86%.[92]
Следует отметить, что, по всей видимости, доходность обычного казачьего хозяйства была недостаточной для обеспечения службы и жизни, найма работника во время отсутствия хозяина. В 1860-х гг. на внутренней службе в ККВ находилось 1.231 человек со средним жалованьем в год — 24 руб. 11 7/8 коп. При этом наемные работники обходились в нерабочее время от 6 руб. в месяц, во время покоса — не менее 10 руб.[93] Для сравнения можно указать на стоимость казачьей усадьбы (по оценке усадеб казаков-переселенцев в Закубанье). В ст. Спицевской было оценено более 50 усадеб. Из них стоимость в 170–220 руб. имели 9. Основная масса усадеб была оценена в среднем по 35–40 руб. Усадьба такого казака состояла из саманного дома с сенцами и чуланом, какого-нибудь сарайчика, ограды из дикого камня, и сада в 30–50 деревьев.[94]
Низкую доходность большинства казачьих хозяйств подтверждают сведения о недоимках по выплатам казаками неслужилого разряда ежегодного 15-рублевого налога. Сведения по задолженности представлены в следующей таблице.
Таблица 3. 1. 4.
Сведения о недоимках по выплатам
казаками неслужилого разряда.[95]
Отделы
За 1871–1972 гг.
За 1873 г.
Руб.
Коп.
Руб.
Коп.
Темрюкский
12.047
69 ½
21.780
Екатеринодарский
8.272
30.09
12 ½
Майкопский
7.450
54 ½
15.827
Баталпашинский
2.677
20.787
Ейский
4.116
85 ½
11.432
9 ½
Итого
34.565
9 ½
100.537
Во-первых, обращает на себя внимание стремительный общий рост недоимок — за год почти в три раза. Если поделить сумму долга на сумму налога одного неслужилого казака, получится, что казаки должны 6.702 выплаты всего за три года. При сохранении такой тенденции в скором времени все казаки стали бы должниками.
Как представляется, именно изменение структуры производства области в сторону развития земледелия в совокупности с удорожанием службы привело к ухудшению положения казачества. Земледелие требовало слишком больших усилий. Стоит обратить внимание на количество хлеба в запасных хлебных магазинах. Следующая таблица дает представление о состоянии магазинов за апрель-июнь 1872 г. в станицах Темрюкского уезда:
Таблица 3. 1. 5.
Сведения о состоянии запасных хлебных магазинов за апрель-июнь 1872 г.[96]
Станицы
Число жит.
Необх. кол-во хлеба
В четвертях
В наличии
В четвертях
Недосыпано
В четвертях
Озим.
Ярового
Озим.
Ярового
Озим.
Ярового
Ахтанизовская
— —
— —
Таманская
Новоджерелиевская
Полтавская
Петровская
Шапсугская
Холмская
Северская
Нововеличковская
Как видно, абсолютно по всем станицам существенные недоимки. То, что это не случайные цифры, подтверждают сведения по другим годам. За июнь-август-октябрь 1871 г. в ст. Ахтанизовской недоимки составляли в среднем 1.160 четвертей озимого, 775 четвертей ярового хлеба; в ст. Петровской — 3.340 и 2.318 четвертей соответственно.[97] Несмотря на предписание Темрюкского уездного начальника о погашении недоимок — ситуация с нехваткой хлеба в запасных магазинах не улучшалась.[98]
Следует обратить внимание, что сведения представлены по Темрюкскому уезду, далеко не самому худшему в отношении земельного надела и качества земли. Хронический недостаток хлеба в запасных магазинах свидетельствует о неспособности казаков предоставлять необходимое количество продукта. Это, в свою очередь, подтверждает тезис о неспособности части казаков продуктивно заниматься земледелием в силу объективных причин — недостатку времени, рабочего скота и значительных расходов на службу, которые в свою очередь приводили к невозможности накопления необходимых материальных ресурсов. Создавался своего рода замкнутый круг — при значительном количестве земли казаки не могли воспользоваться ее возможностями, поскольку тратили значительные средства на снаряжение и не имели времени на обработку земли. При этом возможностей для занятия скотоводства у казаков не было, поскольку все большая часть земель использовалась для распашки.
При этом с проведением Владикавказской ж/д вывоз хлеба из области постоянно увеличивался. В период с 1886 по 1897 гг. вывоз увеличился в 12 раз, в среднем в год — по 40.463 тыс. пудов. В 1886 г. вывоз хлеба составил 11.889 тыс. пудов, повышался вплоть до 1893 г. до 59.603 тыс. пудов (1892–1893 гг. называли временем «хлебной горячки») и начал несколько снижаться к 1897 г. — 21.077 тыс пудов.[99]
Необходимо остановиться на состоянии скотоводства, особенно коневодства, в Кубанской области, поскольку от него в значительной степени зависела способность казаков к отправлению воинской повинности.
В КЛКВ было три общественных табуна. При создании ККВ два из них (при 1-ой бригаде — 361 лошадь, и при 4-ой бригаде — 872 лошади) были переданы Кубанскому войску. Однако войсковое начальство посчитало обременительным содержание конских рассадников, и было принято решение о продаже табунов и образовании специального капитала для поддержания частного коневодства в войске.[100]
Уже в 1866 г. для создания конского депо, улучшения и поддержки коневодства в ККВ был командирован подполковник Дитрих по рекомендации главноуправляющего государственным коннозаводством. Указанный подполковник прибыл в г. Екатеринодар 16 июля 1866 г.[101] Вскоре подполковник Дитрих нашел место для устройства депо — вверх по течению р. Белой от г. Майкопа, на меже города и ст. Егуркаевской, куда и были пригнаны купленные 25 жеребцов и 25 кобыл.[102] Указанные жеребцы-производители сдавались в «аренду» представителю станичного общества, отвечающего за состояние жеребца во время нахождения в «пользовании». За год производители покрыли 330 кобыл.[103]
В соответствии с положением 1870 г. ежегодно на действительную военную службу должны были командироваться несколько тысяч конных казаков. Совершенно очевидно, что 330 жеребят (в лучшем случае) в год было крайне недостаточно для обеспечения казаков строевыми лошадьми. Таким образом, большинство казаков было вынуждено обращаться к другим источникам приобретения строевого коня. По мере сокращения свободных земель в области стоимость лошадей возрастала, значит, стоимость службы тоже. Это также было важным фактором оскудения казачества.