Вопрос этот активно обсуждался на страницах периодических и продолжающихся изданий. Автор заметки о положении коневодства в казачьих войсках, помещенной в «Военном сборнике» в 1877 г. справедливо указывал на прямую зависимость коневодства от душевого надела и сокращения данной отрасли сельскохозяйственного производства в связи с развитием земледелия.[104]
Чрезвычайно интересен в данной связи очерк Н.Краснова. Автор совершенно справедливо отмечает, что «на скотоводство вообще следует смотреть, как на главнейшую экономическую, производительную силу казачьих поселений».[105] При снаряжении на службу казак может безболезненно продать часть скота и оставить хозяйство в порядке. При преимущественном занятии земледелием, остающиеся дома малолетки и женщины просто не могут заниматься обработкой почвы в необходимых масштабах, что ведет к разорению казачьего хозяйства.[106]
Однако автор считает, что за период с 1845 по 1875 г. численность скота в казачьих войсках (без учета войск Восточной Сибири) выросла как относительно, так и абсолютно, поскольку прирост рогатого скота «превзошел увеличение народонаселения».[107] При этом сведения самого Н.Краснова свидетельствуют об обратном. В Кавказских казачьих войсках численность лошадей в пересчете на 10 душ м.п. в период с 1845 г. по 1875 г. сократилась с 7 до 4 голов; овец с 69 до 59 соответственно; и только поголовье рогатого скота незначительно увеличилось — с 23 голов в 1845 г. до 26 в 1875 г.[108]
В отношении скотоводства в 1870-е гг. М. Хорошхин приводит следующие цифры, представленные в таблице.
Таблица 3. 1. 6.
Состояние скотоводства в ККВ в период с 1870 по 1879 гг.[109]
Войско
Параметры
Лошадей
Рогат. скота
Овец и коз
1870 г.
1879 г.
1870 г.
1879 г.
1870 г.
1879 г.
ККВ
Всего тыс.
На 100 жит.
Следует отметить, что на 43.153 казака в 1879 г., могущих быть вызванными на службу, в ККВ в том же году годных лошадей находилось 20.896, то есть более чем в два раза меньше. Вывод М.Хорошхина прост и очевиден: «Причину упадка коневодства … следует искать в развитии хлебопашества».[110]
Таким образом, по данным М.Хорошхина, несмотря на абсолютный рост поголовья скота в области, относительная численность в пересчете на душу населения неуклонно снижалась. Причина — развитие земледелия, следствие — снижение материальных мобилизационных возможностей казаков Кубанского войска.
Несмотря на сложности обзаведения строевой лошадью, право не иметь коня предоставлялось в исключительных случаях по приговорам станичных сходов. Например, право не иметь строевого коня было предоставлено казакам ст. Константиновской Лабинского полкового округа на сходе 1 марта 1876 г. Семену Ситникову и Петру Стетонину. Указанные казаки по достижению возраста были зачислены в Лабинский льготный полк, так как были сиротами и личного имущества не имели. На этом же основании сход удовлетворил их просьбу не иметь коня.[111]
Естественно, войсковое начальство пыталось оказывать помощь казакам в приобретении лошадей. В 1878 г. по предписанию наказного атамана было роздано беднейшим жителям войска 150 лошадей безвозмездно.[112] Это было весьма «щедро» со стороны наказного атамана, учитывая реальную потребность в тягловой силе и строевых конях.
Постепенно войсковые институты начитают играть роль органов контроля и принуждения казаков в отношении исполнения воинской повинности. Если обратить внимание на положение об управлении отделами области по военной части 1870 г. и общественном управлении станиц в казачьих войсках 1891 г., то эта тенденция становиться очевидной. Эволюция от 1870 к 1891 г. заключалась в наделении атаманов отделов права требовать от казаков исполнения всех повинностей в связи с воинской службой, вплоть до распространения круговой поруки в станицах. С 1891 г. станичное общество обязано было следить за исполнением казаками воинской повинности, имело право принудительной аренды паевого надела и распоряжения имуществом.[113] Высочайшим повелением от 8 февр. 1899 г., объявленном в приказе по ККВ в 1894 г. № 90 п. 2 наказному атаману было присвоено право высылать на внеочередную службу казаков и урядников строевого разряда и отставных за неисправное снаряжение на службу, умышленную утрату строевого коня и снаряжения, нарушение правил чинопочитания и дисциплины.[114]
Казаки были недовольны необходимостью содержать строевого коня на льготе, что было достаточно обременительно. При этом природа недовольства уже заключалась не только в неспособности покупать и содержать строевого коня. Часть зажиточных казаков стали превращаться из казаков-воинов в казаков-фермеров и для них расходы на службу были ничем не оправданной, чуждой необходимостью, от которой они всеми силами стремились отказаться. Например, в Таманском и Полтавском полковых округах в 1890-е гг. покупка строевых лошадей и замена негодных, несмотря на дисциплинарные взыскания, шла крайне медленно. В рапорте от 17 марта 1891 г. наказной атаман ККВ на имя Войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск докладывал следующее. Жители ст. Новонижестеблтевской Полтавского полкового округа (одна из самых зажиточных) выставляла штатную сотню второочередных казаков. Лошади данной сотни были низкого качества, однако казаки не вняли увещеваниям ни атамана отдела, ни командующего 2-м Полтавским конным полком о замене лошадей. Помимо этого, станичный сход 27 янв. 1891 г. отказался от принудительной продажи части имущества зажиточных казаков для покупки строевых коней, выдачи ссуды неимущим для той же цели, отказался от общественной запашки. Особенно активно агитировал казак Терентий Александрович Фисенко.[115]
Таким образом, можно сделать вывод, что помимо роста неспособной к снаряжению на службу части казачества, в ККВ сформировалась группа казаков — зажиточных хозяев, которые стали тяготиться службой. Они представляли собой возможный источник формирования предпринимателей фермерского типа.
Что касается войска как административной единицы и хозяйственного института, то последней трети XIX в. оно стало превращаться в тормоз для социально-экономического развития как казачьего населения, так и области в целом. Интересно в данной связи рассмотреть структуру доходов и расходов по войсковому капиталу. В период 1889–1891 гг. основные статьи доходов войска были следующие: субсидии государственного казначейства за питейные сборы и право торговли — 48% доходов; аренда войсковых земель — 20%; проценты на войсковые капиталы в % бумагах — 12,8%; плата за освобождение от службы — 11%; рыбный промысел в войске — 4,25%; остальные статьи доходов сравнимы с доходами от добычи угля, нефти и соли — 1,7%.[116] Таким образом, основной доход войска по прежнему составляли доходы с продажи вина (отошедшие в государственное казначейство, а войску выделялась соответствующая сумма), ссудный процент и сборы с казаков неслужилого разряда. Очевидно, что в финансово-экономическом смысле войско получало доходы экстенсивным путем и через фактическое ростовщичество. Учитывая контрольно-принудительные функции администраций различного уровня, войско можно охарактеризовать как аппарат принуждения, экстенсивный финансово-экономический институт ростовщического толка, тормоз социально-экономического развития области и казачества.
Анализируя структурные изменения в социально-экономическом развитии Кубанской области и Кубанского казачьего войска в последней трети XIX в. можно сказать следующее. В развитии социальных процессов можно выделить следующие факторы, игравшие значительную роль в указанный период — попытки ограничения роста численности казачьего сословия и дарование права выхода из состава войскового сословия. Указанные меры носили скорее демонстрационный характер и в большей степени были ориентированы на войсковое дворянство. В отношении рядового казачества можно выделить два этапа в развитии прав по выходу из войскового сословия — первый ограничивается 1860–1870-ми гг., когда право выхода только начало регламентироваться. Второй совпал с реформой Кавказских казачьих войск кн. А.М.Дондукова-Корсакова и заключался в усложнении процедуры выхода из состава войскового сословия.
При этом в социальной политике гораздо большее значение играли мероприятия по отношению к иногороднему населению, заключающиеся в развитии прав по переселению и приобретению права оседлости в области и войсковых землях. Этот процесс был тесно связан (в отношении развития экономики) с изменением землевладения казачьего войска. Войсковые земли перестали представлять единое целое, и в их составе образовался значительный массив частновладельческих земель, составивших потенциальный земельный рынок, который и был востребован в процессе крестьянской колонизации Кубани.
Вышеуказанные процессы протекали параллельно с межеванием казачьих земель, приведшим к еще большему разрушению целостности войсковой земли как института, уменьшению пая казаков, сокращению земельных площадей, пригодных для скотоводства.
Все вышеперечисленное привело к значительным структурным изменениям в экономике области — переходу к земледелию как основной отрасли хозяйства. Эти изменения привели к ускорению имущественной и социальной дифференциации в среде казачества, выделению зажиточного слоя казаков, потенциальных фермеров. Рассматривая имущественное положение казачьего хозяйства, необходимо учитывать расходы на военную службу и выполняемые казачьим населением натуральные повинности. Без учета вышеперечисленного невозможно представить себе реального потенциала казачьих хозяйств, могущих значительное время существовать за счет экстенсивной эксплуатации земельного надела — сдачи в аренду. Однако, как представляется, развитие арендных отношений в станице было вызвано скорее неспособностью значительного числа казачьих хозяйств обрабатывать надел и вести продуктивное земледельческое хозяйство, тогда как для скотоводства земли явно не хватало.
В отношении войска можно сделать вывод о крайне непродуктивных и экстенсивных источниках финансирования войскового бюджета, превращения войсковых институтов управления и самоуправления в принуждающий аппарат, контролирующий исполнение казаками исполнение воинской и иных повинностей.
Итак, основные тенденции в социально-экономическом развитии кубанского казачества в последней трети XIX в. были следующие — сокращение скотоводства и увеличение зернового производства за счет аренды земли иногородним населением; увеличение расходов на службу и снижение экономических мобилизационных возможностей казачьих хозяйств; расслоение в среде казачества и складывание прослойки зажиточного казачества, тяготившегося выполняемыми повинностями, особенно воинской.
————————————————————————————————————————
3.2. Социально-экономическое положение кубанского казачества в конце XIX — начале XX вв.
В конце XIX — начале XX вв. выделенные тенденции в развитии казачьего хозяйства углубляются и ускоряются. Продолжается приток иногороднего населения, численность казачьего сословия растет, что приводит к сокращению душевого надела с катастрофической быстротой. Процесс расслоения казачества также набирает силу. В целом в социально-экономическом плане надвигался глубокий кризис.
По подсчетам Л.Македонова к 1897 г. население Кубанской области составляло 1.979.595 душ об. п.[117] Самыми заселенными были Темрюкский и Лабинский отделы — наиболее привлекательные для переселенцев в смысле наличия пахотных земель. Представление о проживающих на землях казаков и других коренных жителей иногородних может дать следующая таблица:
Таблица 3.2.1.
Число семейств различных категорий населения области
в 1897 г. по отделам.[118]
Отделы
Семейств казаков
Семейств корен. жит. друг. сословий
Приписанных хозяйств посторонних жителей
Екатеринодарский
13.667
13.200
Ейский
22.708
17.784
Кавказский
19.149
24.576
Лабинский
22.070
1.688
31.245
Майкопский
14.618
3.141
18.874
Темрюкский
24.992
1.048
27.225
Баталпашинский
9.462
1.931
8.570
Всего по области
126.666
8.646
141.474
Как видно из таблицы, количество семей иногородних, которые можно рассматривать как хозяйствующие субъекты, превышало количество семей казаков. Таким образом, уже к концу XIX в. тенденция к сужению роли казаков в социально-экономическом развитии региона отчетливо проявилась и закрепилась. Следует также отметить соотношение работников в семьях казаков и иногородних (мужского пола, без учета женского труда). О подобном соотношении дает представление следующая таблица:
Таблица 3.2.2.
Численность работников мужского пола в семьях казаков
и пришлого населения.[119]
Отделы
Числ..
Екатери—
нодарский
Ейский
Кавказский
Лабинский
Майкопский
Темрюкский
Баталпа-шинский
Итого
Казаки
40.164
70.761
57.780
66.212
40.942
77.038
27.738
380.635
Посторонние жители
37.663
45.997
63.048
79.899
58.958
71.886
24.649
382.100
Очевидно, что значительного преобладания работников м.п. у иногороднего населения не было. Однако, учитывая занятость значительной части казаков военной службой, можно с большой долей вероятности считать, что по количеству работников иногородние также преобладали над казаками. Л.Мельников указывал на то, что в семействах коренных жителей активность мужчин-работников была несколько выше, чем у пришлого населения — на семью коренных жителей приходилось в среднем по 1,4 работнику, у пришлого населения — по 1,3.[120] Однако этот показатель, как представляется, обусловлен исключительно тем, что пришлое население не имело прочной оседлости, и, как следствие, большой семьи, с приобретением которой этот показатель немедленно изменился бы. То есть эта характеристика обусловлена конъюнктурными причинами.
Надо отметить, что в начале XX в. численность невойскового населения относительно казачьего оставалась практически неизменной, в период с 1900 по 1904 гг. — 55,4%.[121]В период с 1908 по 1910 гг произошло незначительное увеличение доли невойскового населения — в среднем 55,7%, а к 1914 г. доля невойскового населения в области составляла примерно 55,8%.[122]
Таким образом, можно сделать вывод, что к началу XX в. некая стабильность в сословной структуре населения области была достигнута, и до начала первой мировой войны значительных изменений не происходило. Демографический приоритет был, безусловно, за не казачьим населением. Подобный приоритет являлся одной из предпосылок преобладания в экономической жизни не казачьего населения. В связи с данным вопросом целесообразно рассмотреть распределение земельных угодий в области.
В литературе о казачьих проблемах начала XX в. был широко распространен тезис о «малоземелье» казаков, о засилье иногородних и притеснении ими казачьего населения. Насколько этот тезис соответствовал действительности? К 1899 г. распределение земель Кубанской области выглядело следующим образом:
Таблица 3.2.3.
Общие сведения о распределении земель в Кубанской области
к 1899 г.(в тыс. дес).[123]
Отделы
Войсковые
Казенные
Городские
Сельские
Частные
Всего
Екатеринодарский
Темрюкский
1.455
1.535
Майкопский
1.106
1.469
Лабинский
—
1.103
Баталпашинский
—
1.550
Ейский
1.250
—
—
1.260
Кавказский
—
—
Итого
6.805
8.625
Таким образом, войсковые земли охватывали 79% земельных угодий области, казне принадлежало 7,5%, сельским обществам — 7%, частным владельцам — 6%, городам — менее 0,5%. Следовательно, подавляющее, абсолютное большинство земельных площадей принадлежало казакам.
Распределение войсковых земель по отделам области представлено в следующей таблице:
Таблица 3.2.4.
Распределение войсковых земель по отделам области к 1899 г.
(в тыс. дес.).[124]
Отделы
Станичные
Войск. запас
Офицерские наделы
Участки охотников-переселенцев
Всего
Екатеринодарский
Темрюкский
1.016
1.455
Майкопский
1.1–6
Лабинский
—
Баталпашинский
—
Ейский
—
1.250
Кавказский
—
Итого
5.230
1.071
6.805
Из таблицы видно, что 77% войсковых земель находились в пользовании станиц, то есть в наделах казаков. Распределение юртовой земли на одну душу м.п. в некоторых станицах отделах области выглядело следующим образом:
Таблица 3.2.5.
Распределение земель в отделах области на душу м.п. коренного населения к 1899 г.[125]
Отделы
Корен.
населения душ м.п.
Землевладение (в дес.)
На 1 д.м.п. корен. насел.
Удобной
Неуд.
Всего
Удобной
Неуд.
Всего
Екатерино—
дарский (25 ст.)
42.185
316.845
110.329
427.174
7,5
2,6
10,1
Темрюкский
(41 ст.)
83.538
601.300
414.530
1.015830
7,2
12,2
Майкопский
(45 ст.)
43.231
469.964
119.920
589.884
10,9
2,7
13,6
Лабинский
(33 ст.)
68.225
654.201
258.224
912.425
9,6
3,8
13,4
Баталпа-шинский
(12 ст.)
24.561
197.145
37.364
234.509
11,6
2,2
13,8
Итого в 214 ст. войска
409.688
4.725.170
1.503.641
5.228.811
9,1
3,7
12,8
Несмотря на неполные данные, видно, что средний душевой надел был довольно велик в конце XIX в. Причем большая часть надела состояла из удобной земли, пригодной для земледелия. Для примера можно отметить, что по данным Главного управления земледелия и землеустройства за 1905 г. 10 млн. крестьянских дворов России в 44 губерниях в среднем на двор имели по 8,7 дес., то есть около 3,1 дес. на душу м.п.[126] Таким образом, землеобеспеченность казачьего населения была в четыре раза выше, чем крестьянства российских губерний, не говоря о неказачьем населении Кубанской области.
Почему же в начале века обсуждался вопрос о малоземелье казачьих станиц? Б.Воробьев, указывая на средний душевой надел в Кубанском войске в 13,6 дес., в том числе 9,4 дес. удобной земли, тем не менее, писал, что прогрессирующее малоземелье в Донском и Кубанском войсках приводит к «полной пролетаризации части казачества, весьма внушительной как по абсолютной, так и относительной численности».[127] При этом автор отмечает, что Военный совет «замечательно добросовестно копирует дореформенного «немца-управителя», все хозяйственные усилия которого направлены, выражаясь деликатно, к наивысшей эксплуатации сил казачьего хозяйства и рабочей силы, как самого казака, так и его семьи».[128]
Тот же мотив «утраты» казачеством своих земель звучит в статье Л.Мельникова «Призрак «малоземелья» на Кубани». Автор сетует о «безвозвратной утрате» казачеством 1.190.998 дес. земли, находящихся в частной собственности, в пользовании сельскими общинами, аулами, железнодорожными компаниями и пр.[129] Л.Мельников отмечает, что проблема малоземелья встала перед войсковым начальством уже в 1870-е гг., когда войску были пожалованы Махошевская и Белореченская дачи — около 600.00 дес.[130] Следует отметить, что о казачьих «потерях» Л.Мельников пишет с известной долей сарказма. Он задает вопрос — почему любой мужик из южнорусских губерний был бы несказанно рад подобному «малоземелью», а казаки — нет? Ответ прост — «все дело заключается, по крайней мере, на много еще лет вперед, в умении получить от земли максимум того, что она может дать, не истощая себя».[131] На Кубани практически не применяется трехполье, глубокая вспашка, удобрение навозом, а казаки в оправдание своей лени уповают на «волю божью». Казаки не занимаются огородничествам, смешно смотреть, когда казак продает хлеб, чтобы купить воронежскую картошку, свеклу или капусту.[132] О неумении использовать землю, высочайше дарованную охотникам-переселенцам в Закубанье, писал и Н.С.Иваненко.[133]
Естественно, возникает вопрос, почему одни авторы указывают на недостаточный надел в казачьих областях, другие — указывают на неумение казаками использовать то, что имеют? По положениям о ЧКВ 1842 г. и КЛКВ 1845 г. надел казакам определялся в 30 дес. на душу м.п. В процессе размежевания земель в ККВ была проведена таксация и размер надела стал колебаться в пределах от 16 до 30 дес. в зависимости от качества земель. Несмотря на это, С.А.Скворцов отмечал, что, например, в Майкопском отделе душевой надел был в два раза меньше, чем в Ейском.[134] Н.Т.Михайлов, составивший статистическое описание станиц Кубанской области, практически обо всех станицах Майкопского отдела говорил как о самых нуждающихся. Например, в ст. Дагестанской — душевой надел составлял 30 дес., однако почва в основном суглинок и песок. Поэтому запашек почти нет, жители в большей части нуждающиеся.[135] В Закубанском уезде в среднем на двор приходилось по 70–75 дес., из них под запашку использовалось 1,5–2 дес.![136]
Каков был реальный надел в отделах области в начале XX в. дает представление следующая таблица:
Таблица 3.2.6.
Сведения о среднем наделе казаков в отделах области.[137]
Отделы
На 1 душу м.п.
1902 г.
1910 г.
1 янв. 1914 г.
Всей
Удоб.
Неуд.
Всей
Удоб.
Неуд.
Всей
Удоб.
Неуд.
Екатеринодарский
9,6
5,2
2,05
9,7
5,8
3,9
7,59
4,49
3,1
Майкопский
12,1
5,4
6,3
15,6
8,4
7,2
14,35
7,31
7,04
Темрюкский — Таманский
11,8
5,7
1,3
9,3
6,1
3,2
9,22
6,38
2,84
Баталпашинский
12,9
7,2
1,0
10,1
8,4
1,7
9,93
8,35
0,82
Лабинский
12,9
8,9
0,3
9,5
8,6
0,9
8,65
8,47
0,18
Кавказский
12,6
9,8
—
9,4
9,3
0,1
7,81
7,53
0,28
Ейский
12,85
9,85
—
10,8
10,4
0,4
8,89
8,54
0,34
Представленные цифры свидетельствуют, что с 1902 по 1914 гг. шло неуклонное сокращение душевого надела казаков Кубанского войска. Исключение — сведения по Майкопскому отделу за 1910 г., потому что в 1906 г. этим станицам были выделены дополнительные земли. На первой Кубанской казачьей раде 1–17 ноября 1906 г. было принято решение о наделении беднейших закубанских станиц 32.000 дес. из земель бывшей Черномории, и 20.000 дес. из земель старолинейных станиц[138] Таким образом, от гарантированного надела в 30 дес. положениями о войсках первой половины XIX в. к 1914 г. осталось в среднем по 9,5 дес. на душу м.п., в том числе хорошей земли — по 7,37 дес. При этом в некоторых станицах запашной земли было менее десятины на душу м.п. (см. выше).