[166] Кирилов П. Кубанская старина. К истории колонизации Закубанского края (Первый командир 26-го полка — от 12-го апреля 1863 г. по 1-е октября 1864 г. — полковник Пистолькорс)//КОВ. 1899. 17 нояб. № 246.
[167] Каменев Н. Несколько слов о колонизации Западного Кавказа вообще и Псекупского полка в особенности// КВВ. 1867. 7 окт. № 39.
[168] Там же.
[169] Кирилов П. Указ. соч.//КОВ. 1899. 19 нояб. № 248, 250.
[170] Захаров С. О населении 27 (ныне 25) конного полка Кубанского казачьего войска//КВВ. 1867. 28 окт. № 42.
[171] Пантюхов И.И. Влияние малярии на колонизацию Кавказа// Кавказ. 1897. 17 дек. № 334.
[172] Там же.
[173] Краткий исторический очерк Кубанского полка (ныне 2-я бригада)//КВВ. 1868. 18 мая. № 19.
[174] Раковский. История 25 (ныне 23) конного полка Кубанского казачьего войска//КВВ. 1867. 18 нояб. №45; 2 дек. № 47; 16 дек. № 49.
[175] Захаров С. Указ. соч.
[176] Гродеков Н. Указ. соч. С. 56–57.
[177] Бежкович А.С. История заселения Кубани//Доклады географического общества СССР. Отделение этнографии. Вып. 2. Л., 1966. С. 37–38.
[178] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 380. Л. 4–5.
[179] Гродеков Н. Указ. соч. С. 57.
[180] Столетие Военного министерства. 1802–1902. Т. 11. Ч. 1–2. С. 698.
[181] ГАКК. Ф.252. Оп. 2. Д. 381. Л. 7.
[182] Там же. Д. 164. Л. 53–54.
[183] Там же. Д. 162. Л. 281.
[184] Там же. Л. 288 об.
[185] Там же. Д. 381. Л. 286.
[186] Там же. Д. 162. Л. 290.
[187] Там же. Ф. 252. Оп. 1. д. 11. Л. 66; Там же. Д. 1480. Л. 40–40 об; Там же. Ф. 252. Оп. 2. Д. 412. Л. 59 об.
[188] ПСЗ 2. Т. 46 (1871). СПб., 1874. Ст. 49641.
[189] ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 294. Л. 7 об-8.
[190] Там же. Л. 8 об-9.
[191]»Горячий ключ» и его окрестности Кубанской области:(фотоальбом). Б/м, б/и., 1896. С. 14.
[192] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 128. Л. 5–7.
[193] Там же. Ф. 454. Оп. 1. Д. 294. Л. 59–61 об.
[194] Сборник циркуляров Начальника кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска, и Кубанского областного правления. С 1879 по 1900 г. включительно/Сост. П.Г.Шенцов. Екатеринодар, 1901. С. 737.
[195] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 217. Л. 17 —18.
[196] Ратушняк В.Н. Казачество Кубани накануне октября//Кубанское казачество: проблемы истории и возрождения (к 200-летиюоснования города Екатеринодара и 43 кубанских станиц). Краснодар, 1992. С. 40–43.
[197] Об устройстве земских повинностей и введении государственного поземельного налога в Кубанской области// КОВ. 1894. 29 окт., № 83.
[198] РГИА. Ф. 932. Оп. 1. Д. 324. Л. 10 об.
[199] Об устройстве земских повинностей и введении государственного поземельного налога в Кубанской области// КОВ. 1894. 26 окт., № 82.
[200] Об устройстве земских повинностей и введении государственного поземельного налога в Кубанской области// КОВ. 1894. 26 окт., № 82.
[201] То же// Там же. 5 нояб., № 85.
[202] Рукосуев Е.В. Казачество: права и обязанности сословия//Вопросы истории. 1998. № 5. С. 143.
Глава 3. Социально-экономическое развитие войска и казачьего хозяйства
Необходимость ясного представления реального социально-экономического положения казачьего хозяйства, представления о причинах столь распространенного в дореволюционное время тезиса об упадке казачества, диктует потребность в рассмотрении казачьего землевладения и доходности казачьего хозяйства. Однако задача составления картины имущественного положения казачества требует рассмотрения данного вопроса в контексте и совокупности стоимости воинской и иных повинностей.
В данной главе сделана попытка рассмотреть структурные изменения в социальном и экономическом развитии Кубани в середине XIX в., их влияния на казачье хозяйство, углубления указанных процессов в начале XX в. Как представляется, среди факторов, влияющих на имущественное положение казачьего населения, наибольшее значение имели: приток иногороднего населения и социальная политика правительства по отношению к казачьему сословию, изменения структуры землевладения и порядка землепользования, изменения в соотношении отраслей хозяйства.
3.1. Структурные изменения в социально-экономической сфере
во второй половине XIX в.
Для более ясного понимания произошедших изменений в Кубанской области во второй половинеXIX в., необходимо бегло обрисовать социально-экономическое положение казачьих областей накануне создания Кубанского казачьего войска.
Специфика региона заключалась в особенностях землевладения, отсутствия свободной рабочей силы, занятостью значительной части населения долгосрочной военной службой.
Накануне объединения численность казачьего населения КЛКВ приблизительно равнялась 300 тыс. душ обоего пола, ЧКВ — около 180 тыс. человек. При этом количество не казачьего населения, как на Линии, так и в пределах войска Черноморского было крайне невелико — 2,2% и 1,5% соответственно.[1]
Практически на протяжении всей первой половины XIX в. в пределах Черномории имелись значительные площади свободной земли. Уже при переселении казачья старшина начала захватывать земельные участки, которые, несмотря на отсутствие юридически закрепленной частной собственности на землю, фактически находились в собственности войсковых старшин. Ф.А.Щербина отмечал, что «Порядок общей пользы», а именно пункт 23 о выдаче «открытых листов», положил начало захвату старшиной земли в ЧКВ.[2] В дальнейшем этот способ землепользования, охарактеризованный В.Н.Ратушняком как «захватный», утвердился. Но наличие огромных территорий не приводило к каким либо осложнениям в вопросах землепользования. Обычной практикой было выселение зажиточного казака на хутор и использование, в меру возможностей, окрестной земли, не захваченной уже кем-либо. В дальнейшем произошло законодательное закрепление права пользования землей. По положению 1842 г. офицерам полагалось от 400 до 1500 десятин, нижним чинам по 30 десятин. На самом деле к тому времени черноморские дворяне и духовенство владело гораздо большими участками.[3]
Однако интенсивное использование захваченных земель было невозможно. Во-первых, на Кубани было довольно слабо развито крепостное владение крестьянами. В Черномории, например, процент крепостных крестьян по отношению к казачьему населению в период с 1810 по 1859 гг. колебался в пределах 0,5–1,5%.[4] Также на землях Черномории было запрещено селиться лицам не казачьего сословия, что приводило к отсутствию потенциальной наемной рабочей силы. Все это было одной из важнейших причин того, что в хозяйствах казаков, даже зажиточных, земледелие было крайне слабо развито в дореформенный период. В Черномории из пригодных под пашню 2 млн. десятин в 1859 г. Использовалось 404.000 дес., или 18%.[5]
Следует отметить, что организационной формой хозяйствования в Черномории было поселение на хутора, что было возможно при наличии свободных земель. Причем если у линейцев в 1951 г. насчитывалось 45 станиц, 127 хуторов и 203 зимовника, то в Черномории на 1859 г. станиц числилось 63, поселков — 9, зимовников — 86, а хуторов 3186.[6] К середине века свободной земли стало не хватать, и зажиточные казаки стали захватывать казачьи куренные земли. К 1 янв. 1861 г. в ККВ числилось: городов — 1; станиц — 152; «населков» — 8; хуторов — 3454; крепостей — 3; зимовников — 344; всего 3962 населенных пункта.[7] Число всех населенных пунктов войска увеличилось по сравнению с 1860 г. на 421, из них станиц — 89 или 21,1%, хуторов — 69 или 16,4%, зимовников — 261 или 62%. Как видно, экспансия «хуторян» активно продолжалась и после создания ККВ. Захваты земель приняли столь значительные масштабы, что войсковые власти вынуждены были в 1868 г. циркулярным предписанием запретить выселение на хутора в связи с предстоящими межевыми работами.[8]
Значительную часть времени казаки Черноморского казачьего войска проводили на службе — охране кордонов, военных экспедициях. Естественно, что занятие земледелием требовало правильного севооборота, определенной последовательности агрономических мероприятий, то есть присутствия земледельца. А поскольку казаки не имели возможности присутствовать круглогодично, или выходить на службу в удобное для себя время — то основной отраслью сельского хозяйства Черномории было экстенсивное скотоводство.
Динамика роста численности скота в Черномории выглядит следующим образом: в 1804 г. в войске было 16.6 тыс. лошадей, крупного рогатого скота — 43,1 тыс., овец — 156,2 тыс. В 1859 г. поголовье лошадей равнялось 47, 3 тыс., крупного рогатого скота — 197,1 тыс., овец — 470,4 тыс.[9]
Следует отметить, что положение значительной части казаков и офицеров в Черномории и на Линии было весьма плачевное. В 1855 г. генерал-адъютант Хомутов (наказной атаман Донского войска) составил записку о Черномории, в которой указывал чрезвычайную бедность Черномории, войскового города, отсутствие зданий и ужасную грязь.[10] При этом автор указывал на крайнюю скудость содержания офицеров войска, которые за редким исключением бедны.[11]
Сходные мысли высказывал главнокомандующий Кавказской армией в том же 1855 г. при обсуждении вопроса о назначении пенсий и пособий гражданским чиновникам из казачьего сословия. В КЛКВ крайне малы земельные наделы, дефицит земли около миллиона десятин. Офицеры, находясь на службе, не могут извлечь выгоды даже из своих малых наделов, а, увольняясь, остаются совсем без средств к существованию. Говоря же о свободных землях, главком писал: «Так в обоих казачьих войсках на Кавказе… по особому положению их на рубеже враждебных нам народов, хозяйственный быт казаков не может не может находиться в цветущем состоянии, постоянная тревожная жизнь и беспрестанная служба отвлекают руки от труда производительного и оставляют в пусте обширные пространства».[12]
Помимо этого, как отмечал кн. А.И.Барятинский, у казаков не было стимулов к более продуктивному использованию земель — без права частной собственности офицеры не уверены в завтрашнем дне, потому капитальных строений не ставят, занимаются скотоводством.[13]
Что касается промышленности, то в основном оно носило кустарный характер. В 1857 г. число кустарных предприятий в Черномории равнялось 201. Естественно, что в каждой станице имелись свои кузнецы, плотники, столяры и пр. Крупные промышленные предприятия в основном были связаны с рыбным промыслом, скотоводством и обмолотом зерна. В Черномории заводы в основном сосредотачивались в городах — в 1850 г. их насчитывалось: 5 салотопенных, 27 кожевенных, 67 маслобойных, 42 кирпичных, 3 гончарных, 1 пивоваренный.[14]
Структура хозяйства Черномории прослеживается в том числе и по структуре доходов и расходов войскового капитала. Из общего дохода 631.714 руб. 28 коп. и расходов в 613.635 руб., статьи распределялись следующим образом:
Таблица 3. 1. 1.
Доходы войскового капитала ЧКВ.[15]
Статьи
Всего
Продажа вина
Процентов капитала
Рыболовный промысел
Соляной промысел
Нефтяные источники
Пошл. от скотовод.
Торговые сборы
Торговые пошлины огородних
Иные статьи
Жалование от казны
Руб. и коп.
631.714 р.
28 к.
400.000р.
60.000р.
82.000р.
25000р.
1000р.
8000р.
8000р.
12000р.
30000р.
5714р.
28 к.
%
63,31
9,49
0,16
1,3
1,3
1,9
4,75
0,9
Таблица 3.1. 2.
Расходы войскового капитала ЧКВ.[16]
Статьи
Всего
Содерж. управл.
Провиант для войск
Артилл.
Почта
Переправ.
Войск. музыкант.
Больницы и приюты
Войс. сад
Войск. пенсии
Иные расходы
Руб. и коп.
613635р.
330000р.
100000р.
12000р.
60000р.
9000р.
2300р.
40000р.
335р.
10000р.
50000р.
%
53,8
16,3
9,75
1,45
0,4
6,5
0,05
1,6
8,2
Как видно из таблицы, важнейшими статьями расходов войскового капитала было содержание внутреннего управления и администраций, содержание кордонов и постов. На благотворительные цели войско тратило чуть более 7%, что в процентном отношении довольно много.
Бюджет войска в основном складывались из доходов с продажи вина и процентов с войскового капитала. Выводы Ф.А.Щербины о преобладающем значении винной монополии в финансовой жизни войска очень точны.[17] Доходы от промышленности и торговли крайне не велики.
Таким образом, практически все хозяйство Черномории — и казачье и войсковое, развивалось экстенсивным путем, что обуславливалось объективными причинами: занятостью значительной части казачьего населения на военной службе, отсутствию наемной рабочей силы, возможностью для казачьей старшины захватывать значительные земельные участки и получать прибыль за счет расширения эксплуатируемых земель. В.Н.Ратушняк отмечает в данной связи, что господство заимочной формы землепользования обуславливалось многоземельем и низким уровнем развития производительных сил, поэтому примитивное выгонное скотоводство доминировало над всеми остальными отраслями сельского хозяйства.[18] Вплоть до 1862 г. зажиточность казачьего хозяйства определялась наличием скота. Житель войска считался богатым, если имел рогатого скота от 36 до 100 голов, лошадей от 13 до 100, овец от 167 до 1000, свиней от 10 до 24. Среднего достатка хозяйство считалось при наличии рогатого скота от 14 до 30 голов, лошадей от 5 до 113, овец от 41 до 190, свиней от 4 до 8. И бедным хозяйство сталось при наличии рогатого скота от 1 до 4 голов, лошадей от 1 до 2, овец от 1 до 20, свиней от 1 до 2. Однако были хозяйства и вовсе без скота.[19]
Войсковой капитал складывался практически исключительно за счет винной монополии, процентной ставки, рыбного промысла, пошлин за вывозимый скот и платы за аренду пастбищ, пошлин с торговли. Однако совокупный доход от последних трех статей не превышал 5%. Таким образом, можно сделать вывод о низком уровне развития этих отраслей хозяйства. Следует отметить, что объяснение А.С.Собриевского упадка торгового дела в Черномории, в отличие от Линии, психологическими особенностями и «традицией Запорожья» выглядит несколько наивно.[20] Скорее дело было в том, что весьма немногие желающие торговать имели необходимый капитал в 1.500 руб.
Если в центральной России была возможность эксплуатации крепостного труда и это сдерживало интенсификацию производства,[21] то в казачьих районах Северного Кавказа сдерживающими факторами было коллективное землевладение, военная служба, бедность офицерства, отсутствие свободного населения и капиталов.
В пореформенный период произошли значительные структурные изменения. В первую очередь, следует остановиться на социальных процессах, происходящих в 1860–1890-е гг. в Кубанском казачьем войске.
Численность казачьего населения в пореформенный период возрастала постоянно. Источники пополнения были следующие: зачисление в состав сословия лиц «постороннего звания», переселение в Закубанье казаков других войск и солдат, браки между лицами казачьего и не казачьего сословия.
Зачисление в состав войскового сословия было обычной практикой. Особенно интенсивно этот процесс протекал в связи с заселением Закубанья. Как видно из рапортов командиров 6-ой и 7-ой бригад 1861 г., к ним обращались крестьяне Екатеринославской, Воронежской, Курской губерний с просьбами о зачислении навечно с потомством в казачье сословие с водворением в одной из новых станиц. Обычно к коллективному прошению прилагались расписка о добровольном желании зачисления, отзывы Палаты государственных имуществ губернии выхода со сведениями о недоимках и копии ревизских сказок. Также необходимым было представить приговоры о согласии на водворение станичных обществ.[22] В целях облегчения вызова семей переселенцев на новые места, было высочайше позволено наказному атаману войска лично входить с представлениями по данным вопросам к губернским правлениям и Палатам государственных имуществ.[23]
Желающих переселиться на Кубань с зачислением в казачье сословие было настолько много, что в 1865 г. было принято решение о приостановлении зачисления лиц всех сословий в состав войска, кроме тех, чьи просьбы уже приняты к рассмотрению.[24] В 1869 г. право зачисления лиц не казачьего сословия в состав войска было передано на усмотрение местного Кавказского начальства, причем оговаривалось, что производить зачисление можно только по «очень уважительным причинам». Если желающий зачислиться в состав войскового сословия имел гражданские или военные чины, то его зачисление могло осуществиться только с разрешения военного министра.[25]
В 1865 г. было принято решение об устройстве беспаспортных людей в пределах войска. Тех из них, кто явился бы добровольно в течение 3-х месяцев, предполагалось либо отправить на прежнее место жительства, либо зачислить с потомством в состав войска с водворением на северо-восточном берегу Черного моря. При этом не имеющих семей — водворять немедленно, с семьями — с разрешения сельских обществ.[26] Официальная статистика по таким людям невелика. К примеру в станицах округа 6-ой бригады за сентябрьскую треть 1860 г. насчитывалось 163 человека (предположительно реальная численность было на 60–80 чел. больше), в том числе люди по временным паспортам, по указу об отставке, по бессрочным билетам. В округе 4-ой бригады число таких лиц достигало 273, в том числе 6 калмыков.[27]
Одним из самых мощных потоков пополнения численности ККВ было организованное зачисление в состав войска переселенцев в Закубанье. Согласно проекту, планировалось переселить от Азовского казачьего войска (далее — АКВ) 8 офицерских и 800 семей казаков; от Донского войска — 1.200 семей; семей малороссийских крестьян и казаков — 2000; нижних чинов Кавказской армии — 600 семей. При этом число семей от АКВ планировалось либо увеличить, либо переселить все войско.[28]
Азовское казачье войско составляли около 5000 запорожцев, перешедших за Дунай. Поселены они были на западной стороне Азова между Бердянском и Мариуполем. После войны 1828 г. по проекту адмирала М.П.Лазарева на азовских казаков была возложена задача охраны черноморского побережья от контрабандистов.[29]
На протяжении длительного времени разрабатывались проекты переселения азовцев. В 1830-е гг. — проект Раевского о создании войска береговых казаков. Вопрос о переселении возбудил военный министр граф Чернышев в 1843 г., однако азовские казаки не захотели переселяться и государь, с целью избежать дробления войска не дал хода проекту. В 1844 г. начальник Черноморской береговой линии представил проект переселения азовцев в р-он Анапы с наименованием Закубанским войском. Проект отложили сначала временно, затем совсем. Тот же вопрос вновь возбуждался в 1851 г., после Крымской войны в мае 1857 г., то есть вопрос переселения был вопросом времени. К тому же «правительство находило неуместным поселение Азовского казачьего войска внутри империи».[30]
Весной 1862 г. прибыла первая партия переселенцев АКВ на Кубань в составе 206 семей. Расселили их в ст. Новороссийской, Анапской, Благовещенской и Анапском поселке. В 1863 г. переселились 5 офицерских семей и 504 казачьих. В 1864 г. — 339 семей.[31]
11 октября 1865 г. Азовское казачье войско было упразднено, с причислением оставшегося числа офицерского состава к дворянству Екатеринославской губернии, урядников и казаков к сословию крестьян-собственников.[32] При этом 29 семей изъявили желание переселиться на Кавказ.
Всего при заселении западных предгорий главного Кавказского хребта в период с 1861 по 1864 годы переселилось: от Терского войска 51 семья (0,35%), от Донского — 1008 (8%), от Азовского — 1051 (8%), от Оренбургского — 425 (2,95%), от Уральского — 83 (0,59%), нижних чинов Кавказской армии — 1014 (8%), охотников разных сословий — 651 (4,52%), государственных крестьян — 1338 (9,29%), других переселенцев — 288 (2%). В 1865 г. еще переселилось 1500 семей.[33]
Помимо прямого зачисления в казачье сословие, пополнение казачьего населения происходило за счет зачисления вступивших в брак с казаками иногородних женщин. Надо отметить, что с последней трети XIX в. приток в состав казачьего сословия был незначительным. В 1908 г. число зачисленных в казачье сословие равнялось 4618 чел., что составляло 0,4% от численности казачьего населения области. В 1909 г. это число равнялось 5015 чел. В том числе женщин, вступивших в брак с казаками в 1908 г. — 2804, в 1909 г. — 3219.[34]
Таким образом, можно сделать вывод, что после заселения Закубанья доступ лицам других сословий в состав войска был ограничен, около 0,5% ежегодно от общей численности казачьего населения, однако не прекращался никогда.
Необходимо сказать несколько слов о политике по отношению к казачьему дворянству в рассматриваемый период. По данным на 1 янв. 1862 г. в Кубанском войске числилось потомственных дворян обоего пола — 2103, в том числе владельцев крепостных людей с землей — 11, без земли — 2336. Личных дворян насчитывалось 2336.[35] К 1876 г. дворян потомственных насчитывалось 3901 об п., личных — 5103 об. п.[36] К 1 янв. 1882 г. число потомственных дворян равнялось 4637 душ об п., личных — 4887.[37] К 1897 г. — 8.185 и 6.340 соответственно.[38] То есть, численность дворянского сословия в войске росла, несмотря на приостановление производства в дворянское звание по высочайшему манифесту 1856 г. Обычно, зачисление происходило на основании личных прошений. К примеру, казак 8-го конного полка Степан Перекрест — сын отставного полковника, указывал в прошении, что он законный сын своего отца, получившего обер-офицерский чин после уравнения чинов войска с чинами армии в 1802 г., и до высочайшего манифеста 9 дек. 1856 г., поэтому на основании Свода военных постановлений часть 2 кн. 1, 3-го примечания в ст. 1608 его следует «показывать по спискам из дворян».[39]
В 1861 г. были рассмотрены прошения казаков 4-го полка Михаила Белого, 8-го полка Григория Магана, казака 2-го эскадрона лейб-гвардейского Черноморского казачьего дивизиона Григория Шуть, 5-й бригады Виктора Булавинова, а всего 23 человека. При этом, например, казаку 4-й бригады Алексею Ткачеву было отказано в утверждении в дворянском звании, поскольку родился он, когда его отец находился в чине сотника. То же самое произошло с Михаилом Камышаном. А, например, бомбардиру 12-й конно-артиллерийской бригады Марку Заводовскому было отказано по указу Сената, поскольку он не приложил к прошению копий необходимых документов и не указал места жительства.[40]
Несмотря на меры по замедлению роста численности войсковых дворян, правительство принимало решения, прямо свидетельствующие о проведении узкосословной политики в отношении дворянства. Но в основном эти решения касались материального обеспечения, в первую очередь через наделение офицеров земельными участками в потомственную частную собственность (об этом ниже) и получении материальной помощи.
Обычной практикой было назначение пособий и пенсий. Выше указывалось, что, по данным И.Д.Попки, на эти цели в ЧКВ расходовалось до 10.000 руб. В 1865 г. было принято решение об изменении порядка назначения пенсий и пособий беднейшим офицерам ККВ и их семьям, вдовам. Если ранее пособия назначались из процентов с капитала общественного призрения, то теперь войсковому начальству было предоставлено право вносить в смету специальные суммы на эти цели. В 1865 г. на пенсии и пособия было отчислено 10.000 руб.[41] Насколько велика была эта сумма, можно понять исходя из стоимости скота. В 1862 г. казачья лошадь стоила 34 руб. 66 коп.; лошадь конского завода — 55 руб.; овца — 2 руб. 93 коп.; свинья — 4 руб. 43 коп.[42] Таким образом, если общее число дворян в 1862 г. равнялось 4.439 душ об. п., то на каждого из выделенных средств приходилось примерно по 2 руб. 25 коп. Естественно, что число нуждающихся в пособии было значительно ниже, а пособия — выше.
В 1880 г. были утверждены правила выдачи ссуд из войскового капитала жителям войска. Ежегодно на эти цели предполагалось вносить 25.000 руб. Беспроцентные ссуды выдавались пострадавшим от стихийных бедствий, для общественных нужд станицам, для покупки снаряжения при выходе на службу. При этом размер ссуды для офицеров не должен был превышать размера годового жалованья, дли нижних чинов — не более 75 руб. Условия выплаты ссуды были довольно жесткими.[43] В циркуляре Кубанского областного правления 1888 г. № 1488 специально разъяснялось, что преимущественным правом на получение ссуд пользуются вдовы и сироты привилегированных сословий ККВ.[44] Таким образом, для рядового казачества получение ссуды было проблематичным и в конечном итоге могло в случае форс-мажорных обстоятельств привести к принудительной продаже имущества для погашения долга.
По другим вопросам выделить особую «дворянскую» направленность в социальной политике не представляется возможным. Конечно, за дворянством оставался естественный приоритет, но не более того. Рассмотрим, например, образование и право выхода из войскового сословия.
Начальное образование было всегда развито в Черномории. Но лишь в получении более качественного образования приоритет был за дворянами. Представление о количестве учащихся детей области в учебных заведениях дает следующая таблица.
Таблица 3. 1. 3.
Сведения о числе детей в области, обучающихся в учебных заведениях
за 1861–1862 гг.[45]
Параметры
Численность ККВ на 1 янв. 1862 г.
Число дворян
Всего обучается детей в 15 учебных заведениях области
В том числе детей дворян
В российских учебных заведениях
Всего учащихся детей дворян
Численность
% соотношение к числу жителей войска
1,15
0,24
О,0165
0,0245
0,04
Данные таблицы свидетельствуют, что в сер. XIX в. количество дворянских детей, получающих образование, было примерно в 5,3 раза меньше, чем количество обучающихся детей казаков. Однако качество образования дворянских детей было несравненно выше, чем в гимназиях и училищах области. Пока не удалось обнаружить сведений об обучении детей рядовых казаков в тех учебных заведениях, где обучались дворянские отпрыски, а именно в 1-ом Московском, Новгородском графа Аракчеева, Михайловском Воронежском кадетских корпусах, Императорском Харьковском университете и т.п. Естественно, что детям рядовых казаков получить такое образование было практически невозможно, за исключением использования войсковых квот на обучение в российских учебных заведениях. К тому же, судя по цифрам, дворяне не стремились получать начальное образование в училищах и гимназиях области, видимо предпочитая домашнее обучение. Таким образом, можно с достаточной долей уверенности констатировать, что получение начального образования не было прерогативой дворянства. Напротив, в получении высшего образования приоритет оставался за дворянами ККВ.