Данные показатели весьма интересны для сопоставления. Видно, что количество казачьих хозяйств, прибегающих к наемному труду и имеющих 4 и более голов (в расчетах В.Н.Ратушняка под «одной головой» подразумевается рабочая пара) очень близки — 12,5% и 13,8 % (как представляется, значительное увеличение количества хозяйств, использующих наемную силу в 1916 г. объясняется отсутствием значительного числа казаков дома, и этот найм был вынужденным, под влиянием конъюнктурных причин. Хотя нельзя исключать и роста хозяйств предпринимательского типа, особенно в условиях возможной аренды станичных паев, хозяева которых отправились на войну). При этом число хозяйств без рабочего скота и с 1 парой равнялось 39,5%, то есть практически столько же, сколько бедняцких хозяйств указывает И.Кулиш.
При этом В.Н.Ратушняк приводит интересные данные, свидетельствующие о наличии зависимости между размером паевого надела, количеством скота, количеством арендованной земли, наличием рабочего инвентаря, количеством своих и наемных работников. Чем больше в хозяйстве рабочего скота, тем больше размеры используемых земель (в т.ч. арендованной), больше приходится сельскохозяйственных орудий, больше своих и наемных работников.[167]
Указанные сопоставления и соответствия свидетельствуют о том, что применяемые указанными исследователями методики и сравнительные характеристики довольно точно отражают степень и характер имущественной дифференциации казачьих хозяйств. Б.А.Трехбратов указывает, что в основном в хозяйствах, использующих наемный рабочий труд, численность наемных работников колебалась от 10 до 50 человек.[168] Именно такое хозяйство можно с полным правом причислить к хозяйству предпринимательского типа.
Однако насколько категории, имеющие важнейшее значение при оценке уровня социально-экономического развития крестьянства, могут быть использованы для оценки тех же показателей в казачьей среде? Выше отмечалось, что практически у всех историков советского периода исходной установкой при исследовании социально-экономического положения казачества было определение последнего как полупривилегированного сословия или привилегированного крестьянства. Как представляется, более корректно будет оценивать положение казачества с существенной корректировкой, исходя из величины стоимости усиленной воинской повинности, отбываемой казаками. Таким образом, необходимо исходить из других показателей, которые А.И.Козлов удачно охарактеризовал как «прожиточный минимум». Исходя из этих показателей, ученый выделил в среде южнороссийского казачества 51,6% середняцких хозяйств; бедняцких — 24,6%; кулацких 23, 8%. В данной связи обращает на себя внимание градация, предложенная Л.И.Футорянским, проведенная на основе количества скота в хозяйстве и засеваемых площадей. Сведения следующей таблицы отражают указанные показатели:
Таблица 3.2.11.
Расслоение казачьих хозяйств Кубани по количеству рабочего скота
посевам в 1917 г.[169]
По рабочему скоту
По количеству посевов
Беднота
28,1%
40,5%
Середняки
55,3%
44,2%
Богатые
16,6%
15,3%
Выше указывалось, что обследование казачьих хозяйств Дона показало, что в войске только 22% хозяйств могут безболезненно снарядить для выхода на службу одного члена семьи, 45% теряют хозяйственную устойчивость и 33% не могут без внешней помощи снарядить казака на службу. Следует обратить внимание, что показатели обследования казачьих хозяйств Дона весьма близки показателям градации, предложенной А.И.Козловым. и Л.И.Футорянским. Таким образом, следует скорее согласиться с предлагаемыми характеристиками А.И.Козловым.
В начале XX в. в среде казачества проявило себя и нарастало новое явление, связанное с выделением части казачьих хозяйств, ведущих довольно крупное производство — сельской буржуазии. Л.И.Футорянский указывает, что отличием кулацкого хозяйства от предпринимательского, или фермерского, является способ организации производства. Кулак в основном занимается не расширением производства, но спекуляцией, ростовщичеством, прибегает к кабальным формам эксплуатации бедняков. Тогда как предприниматель, или фермер вкладывает в производство капитал, стремиться к усовершенствованию орудий труда, интенсификации производства и «цивилизованному» использованию наемной рабочей силы. Критерий для выделения такого хозяйства — не менее 10 голов рабочего скота и от 25 дес. посевов. На Кубани ученый выделяет 5,3% таких хозяйств.[170]
Эта была та группа казаков, которая тяготилась службой, общинными порядками и стремилась к изменению порядка землепользования. Во второй главе уже рассматривалось изменение отношения в среде казачества к службе. В данной связи интересно привести цитату из «Обзора Кубанской области», составленного П.Орловым. Автор-составитель писал: «Кубанские казаки и до сих пор сохранили под своей военной кавказской оболочкой славный дух своих предков, стяжавший им громкую славу…. будучи в общей массе проникнуты одними взглядами и убеждениями, казаки представляют из себя прекрасный материал для военного дела».[171]
На самом деле это было несколько не так. Военные качества казачьих подразделений проанализированы в предыдущей главе, единство же казаков было довольно сомнительным. Кроме того, стремления и интересы, прежде всего в социально-экономической сфере, далеко не были едины. В казачьей среде довольно прочное место занимала идея бесспорного права на владения занимаемыми землями. В ответах на казачью анкету 1928 г. приводятся такие высказывания. С.М.Топорков пишет: «казачье звание и земли, которые казаками завоеваны, будут отстаиваться всеми силами».[172] При этом вопрос владения землей не связывался со службой. С.Макеев указывает, что будущее России и казачества — в «свободе, равенстве, братстве», но при этом казачество сохранится как «отдельная каста, сословие» и вольности казачьи «никто никогда не посмеет отнять».[173]
В приведенных высказываниях ясно видна идеологема, безусловно, сложившаяся гораздо ранее — стремление к освобождению от службы с сохранением земли. Главным препятствием на пути реализации данных устремлений были существующие порядки отбывания воинской повинности и землепользования и общине. Нельзя не согласиться с выводами В.И.Ленина об искусственном перенаселении в земледельческих областях и тем, что главным тормозом социально-экономических процессов в деревне являлась община[174] Н.И.Лебедик также указывал, что в начале XX в. казачья община являлась тормозом в развитии производительных сил, и в Государственной Думе обсуждался вопрос о переходе к подворному и отрубному землепользованию.[175] Однако главная цель агарной политики царизма в рассматриваемый период состояла в том, «чтобы притупить аграрные противоречия, сохранить частное и казачье землевладение и землепользование».[176] Цель простая — сохранение военного потенциала и опоры трона в казачьих войсках, что прямо указывалось в отзывах атаманов отделов.[177]
При этом решение казачьих проблем — прогрессирующее малоземелье, неопределенность юртовых границ, частые переделы и неопределенность прав на земли — попросту игнорировались, либо предпринимались косметические меры.[178] Проблему малоземелья предлагалось решить за счет переселения казаков на Дальний Восток.[179]
В общественном мнении также не было единства по поводу дальнейшего развития и устройства казачьего землевладения и землепользования. Определенной, если можно сказать, идеологической поддержкой мероприятий войсковых властей по поддержанию общинного землепользования (запрет на долгосрочную аренду, межевание и переделы земель) можно встретить в работах Л.Тмутараканского, который безоговорочно выступал за сохранение общинного землевладения, гарантировавшее выход на службу, окончательное разорение беднейших казачьих хозяйств.[180] По поводу владельческих прав станичных обществ на используемую землю И.Иваненков писал, что изначально войску даровалось право пользования землей за службу, содержание границы в безопасности и местных административных учреждений.[181] При заселении Закубанья был нарушен «принцип права первоприобретателей земли» — Черноморцев, когда в частную собственность стали передаваться участки охотников-переселенцев. Однако тогда казаки не думали об ущемлении своих прав, так как всякий зажиточный черноморец стремился избавиться от «чести исполнить великую государственную задачу» заселения Закубанья. И.Иваненков задается вопросом — полное ли право собственности на земли у казаков? Автор считает, что — нет, казаки выступают лишь пользователями, так как «принцип полной собственности на землю разрушал бы основную идею казачьей общины».[182]
В данном случае вышеуказанные авторы выступали за сохранение существующих порядков землевладения и землепользования, феодальных в своей основе, тормозящих развитие производительных сил в казачьей среде, имущественной и социальной дифференциации. Такая позиция обеспечивала сохранение казачьей общины как источника военной и полицейской силы, гарантировала исправный выход на службу через круговую поруку. Вопрос же оскудения казачества в таком случае просто нельзя было решить иначе, как только через перераспределение земли в пользу казачьих общин, которые продолжали бы использовать малопродуктивные экстенсивные формы хозяйствования, получать доход за счет сдачи земли в аренду, платы за усадьбы с иногородних и пр.
Существовали другие предложения и подходы в решении аграрных проблем казачества. В данной связи несомненный интерес представляет документ, не датированный и без заголовка, отложившийся в материалах Ф-970 РГВИА. Поскольку документ находился в материалах военно-походной канцелярии главной императорской квартиры, то можно предположить, что его содержание использовалось в поисках решения земельных проблем казачества. Судя по соседним документам, приблизительное время составления — 1909–1910 гг. документ представляет собой итоговое заключение некоего сбора сельских хозяев, обсуждавших земельный вопрос. В редактировании представленного заключения участвовали Ф.А.Топорнин, А.П.Мещерский, С.С.Бехтерев, Н.А.Павлов, П.П.Мигулин, А.А.Шульц. Никаких сведений о данных лицах не обнаружено. Само заключение содержит положения, некоторые из которых уместно привести: а) современный сельскохозяйственный кризис не может быть связан с необходимостью перераспределения сельскохозяйственных земель; б) перераспределение земель не может привести к повышению урожайности, напротив, понизит и без того низкий уровень урожайности в настоящее время; в) малоземелье — явление частное, а землеобеспеченность крестьян России намного выше, чем в соседних странах; г) «Все меры по урегулированию земельного вопроса в интересах народо — государственных должны быть направлены главнейшим образом в сторону увеличения производительности сельского хозяйства. А это может быть достигнуто: а) увеличением обрабатываемой ныне земельной площади; б) улучшением приемов хозяйства (интенсификации и рационализации) уже занятой обрабатываемой площади»; д) все предлагаемые меры должны проводится комплексно, но при этом «…никакая мера не будет в этом отношении действительной до тех пор, пока населению не будет дана
п о л н а я с в о б о д а (разрядка в тексте документа — А.М.) от опеки и в умах его не будет водворено начало частной собственности, ибо в отсутствии сознания совершенного права собственности, систематически вытравлявшегося нашим фальшиво-попечительским режимом бюрократии и общества, лежит главная причина всех наших современных бедствий и полного разорения и приниженности всего земледельческого промысла населения».[183]
С большей частью положений данного документа нельзя не согласиться. Интересно отметить, что мысль о праве частной собственности казачьих общин на отведенные им земли имела место на Кубани и пропагандировалась. Еще в 1902 г., в докладе Екатеринодарскому юридическому обществу П.С.Ширский обосновывал указанное право. В частности, автор указывал, что в Черномории землевладение носили служилый характер, то есть земля жаловалась за службу. Однако с созданием ККВ ситуация кардинально изменилась. Если прежде собственником земель выступало государство в лице войска, которое являлось также и государственным учреждением, то с размежеванием земель — отмежеванные земли отходили станицам на правах собственности. В противном же случае, это «было бы совершенно противоречащим всей законодательной политике правительства, если бы реформа эта (размежевание — А.М.) не предоставляла права собственности на отведенную землю».[184]
В среде самого казачества к идее перехода к частной собственности на землю отношение было негативное, поскольку подобный переход привел бы к немедленному исчезновению войска как института и казачества как военной силы. Но уже вызревали мысли о необходимости изменения существующего порядка землепользования. В.П.Колесников отмечал, что при переделах земля эксплуатируется хищнически, поскольку казак не заинтересован в правильных агротехнических мероприятиях на временном участке. В данной связи он предлагал «так изменить порядок землепользования, чтобы всякий казак имел бы возможность всю свою жизнь пользоваться трудами своих рук, приложенными к земле, и чтобы результаты своего труда мог бы передать своему потомству».[185]
Понятно, что в данном случае В.П.Колесников выражал интересы зажиточной части казачества, стремившихся к освобождению от ограничений общинного землепользования. Пока мысль о необходимости перехода земель в частную собственность не звучит, однако дальнейшую эволюцию и взглядов, и порядка землевладения и землепользования предугадать не сложно. Совершенно очевидно, что подобные взгляды и предложения отражали существующую и набирающую силу тенденцию к расширению бессословного землевладения.
Казачье хозяйство не могло нормально развиваться в силу невозможности совмещения продуктивного земледелия и отбывания воинской повинности. Нормальное существование казаку могло обеспечить отгонное скотоводство, для которого не было условий в начале XX в. В предвоенный период посевные площади на Кубани занимали 70% земледельческих земель. Рост зернового производства вызвал рост коневодства — как тягловой силы, прирост которого в период с 1904 по 1914 гг. достиг 29%. Зерновое производство повлекло и увеличение свиноводства на 9%. Но при этом скотоводство в целом сокращалось — крупный рогатый скот на 18%, овцеводство — на 35%.[186] Таким образом, отрасль, могущая обеспечить казаку существование и выход на службу, неуклонно сокращалась.
Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что в начале XX в. система обеспечения казаков пришла к глубокому кризису. Меры по поддержанию казачьего благосостояния в рамках существующих порядков обеспечения казака наделом в обмен на службу не могли решительным образом повлиять на решение проблемы. В казачьей среде все большее место занимают хозяйства, не могущие выполнять весь объем повинностей, не имеющие средств и потребностей для интенсификации хозяйства. Вопрос о существовании казачества как сословия был фактически предрешен всем ходом социально-экономического развития империи в целом и области, для которого казачья община являлась помехой и тормозом.
В отношении войска можно сказать следующее. Как финансовый институт войско продолжало существовать в основном за счет государственных субсидий (50,2% бюджета 1910 г.), но при этом значительно снизились относительные доходы от процентов на капитал (до 3,8%) и повысились доходы от пошлин за использование и аренду сольных, нефтяных, угольных промыслов (до 14,4%).[187] Таким образом, финансирование войска продолжало носить экстенсивный ростовщический характер.
В целом существование Кубанского войска как административной единицы и пользователя земли было сдерживающим фактором в развитии экономики области. Иногороднее население владело незначительными, по сравнению с войсковыми, участками земель, но при этом умудрялось, по словам Л.Я.Апостолова, жить «весьма недурно», занимаясь торговлей и промышленностью.[188]
Выше указывалось, что общая численность промышленных предприятий в Черномории была в 1850 г. равна 151 (в т.ч. 5 салотопенных, 27 кожевенных, 67 маслобойных, 42 кирпичных, 3 гончарных, 1 пивоваренный). На первое января 1914 г. в Кубанской области числилось 30 чугунолитейных заводов, 12 котельных, 7 винокуренных, 158 кожевенных, 5 салотопенных, 25 мыловаренных, 1 шерстомойный, 10 сыроваренных, 570 маслобойных, 160 гончарных, 653 кирпичных, 17 лопатных, 3 солеваренных, 95 кирпично-черепичных, 30 пиво — и медоваренных, 2 ваточных, 8 воскосвечных, 35 известковых, 6 цементных, 25 лимонадных, 12 лесопильных, 6 табачных, 8 консервных, 12 капсюльных, 488 паровых мельниц, 927 — водяных, 30 — конных, 1335 ветряных, а всего — 4.652 промышленных предприятий![189] Можно смело утверждать, что в подавляющем большинстве столь значительный рост — заслуга иногороднего населения. Та же картина в торговле — в период с 1895 по 1904 гг. доля казачьего населения в общем числе торговавших в среднем равнялась 9,35%.[190]
О тенденциях социально-экономического развития Кубанского казачьего войска и казачьего хозяйства можно сказать следующее. Кубанское казачье войско как хозяйственный организм исчерпал себя уже в последней трети XIX в. Существование феодального института, основанного на феодальном принципе наделения землей за службу не имело дальнейших перспектив развития в условиях превращения региона во внутреннею территорию России, развития капитализма. Причины консервации войска и принятия мер по поддержанию его существования заключались в конъюнктурной необходимости расширения социальной базы царизма и использования военных возможностей населения казачьих областей при трудностях финансирования современной армии. Развивающийся капитализм неизбежно разрушал систему хозяйственно-экономического обеспечения отправления казачеством воинской повинности, стирал искусственные сословные рамки и ограничения. Казачье хозяйство в новых условиях было не в состоянии полностью обеспечить потребности казаков как военно-служилого сословия. Структурные изменения в экономике области привели к сокращению традиционных отраслей хозяйства казаков — скотоводства, а интенсивно развивающееся земледелии было невозможно успешно развивать в условиях усиленной военной службы. Таким образом, наблюдался кризис экономических мобилизационных возможностей казачьего хозяйства и без глубоких реформ система самообеспечения казачества существовать не могла.
————————————————————————————————————————
Примечания:
[1] Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. Краснодар, 1996. С. 220–221.
[2] Фелицын Е.Д., Щербина Ф.А. Кубанское казачье войско. Репринтное издание. Краснодар, 1996. С. 91.
[3] Шевченко Г.Н. Черноморское казачество в конце XVIII — первой половине XIX вв. Краснодар, 1993. С. 44.
[4] Там же. С. 36–37.
[5] Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. С. 222.
[6] Там же. С. 221.
[7] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 162. Л. 138.
[8] Там же. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2764. Л. 3–4.
[9] Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. С. 221.
[10] РГВИА. Ф. 643. Оп. 2. Д. 19. л. 2 об-4.
[11] Там же. Л. 11 об.
[12] Там же. Ф. 330. Оп. 1. Д. 27. Л. 79–80 об, 88–89 об.
[13] Отношение ген.-фельдм. кн. Барятинского к военному министру ген.-адьют. Сухозанету, от 2-го апреля 1861 года, № 514//АКАК. Т. 12. Ч. 3. Док. № 764. С. 1051–1052
[14] Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. С. 225–226.
[15] Составлена по сведениям: Попко И.Д. Черноморские казаки в их военном и гражданском быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях. Репринтное издание. Краснодар, 1998. С. 91–92.
[16] Составлена по сведениям: Попко И.Д. Черноморские казаки в их военном и гражданском быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях. Репринтное издание. Краснодар, 1998. С. 92–93.
[17] Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. В 2-х т. Т. 2. История войны казаков с Закубанскими горцами. Репринтное воспроизведение изд. 1913 года. Краснодар, 1992. С. 723.
[18] Ратушняк В.Н. Эволюция землепользования и систем земледелия на Кубани (конец XVIII в. — 1914 г.)//Актуальные проблемы истории и историографии Северного Кавказа. Краснодар, 2000. С. 27.
[19] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 162. Л. 269–269 об
[20] Собриевский А.С. Торговое общество казаков в Черноморском (Кубанском) казачьем войске//Кубанский сборник. Т. 4. Екатеринодар, 1898. Паг. 14. С. 143–144.
[21] Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. Изд. 3-е, перераб. и доп. М., 1968. С. 9.
[22] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 227. Л. 1–1 об, 4–4 об.
[23] ПСЗ 2. Т. 39 (1864). СПб., 1867. Ст. 41094.
[24] Там же. Т. 40 (1865). СПб., 1867. Ст. 42815.
[25] Там же. Т. 44 (1869). СПб., 1873. Ст. 46998. П. 10.
[26] Там же. Т. 40 (1865). СПб., 1867. Ст. 41887.
[27] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 148. Л. 54–69, 71–101 об.
[28] ПСЗ 2. Т. 37 (1862). СПб., 1865. Ст. 38256. § 4.
[29] Короленко П.П. Азовцы//Киевская старина. 1891. Т. 34. № 7 (июль). С. 56, 71.
[30] То же//Там же. № 8 (авг.). С. 182.
[31] Там же. С. 190–192.
[32] Об упразднении Азовского казачьего войска//Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. (С 1 января 1865 по 1 января 1866 года). Т. 1. СПб., 1870. С. 191–205.
[33] Бентковский И. Заселение западных предгорий главного кавказского хребта//Кубанский сборник. Т. 1. Екатеринодар, 1883. Паг 2. С. 15–16.
[34] Мартыненко Д.М. О состоянии области и войска за 1908–1909 год. Извлечение из отчета Начальника области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска//Кубанский сборник. Т. 15. Екатеринодар, 1910. С. 6–7; Т. 16. Екатеринодар, 1911. С. 6–7.
[35] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 162. Л. 96.
[36] Памятная книжка Кубанской области на 1876 год. Екатеринодар, 1876. Отд. 2. С. 9.
[37] Кубанская справочная книжка 1883 года. Екатеринодар, 1883. С. 31.
[38] Первая всеобщая перепись населения Российской Империи. Т. 65. Кубанская область/Под ред. Н.А.Тройницкого. СПб.: Изд. Центр. Стат. Комитета, 1905. С. 34–35.
[39] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 101. Л. 1.
[40] Там же. Л. 10–11, 14–15, 35–36.
[41] ПСЗ 2. Т. 40 (1865). СПб., 1867. Ст. 41878.
[42] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 162. Л. 280.
[43] ПСЗ 2. Т. 65 (1880–1881). СПб., 1884. Ст. 61488.
[44] Орлов П.П. Справочная книжка для Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1910. С. 664.
[45] Составлена по сведениям: ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 162. Л. 96, 121, 124–124 об, 95–97.
[46] ПСЗ 2. Т. 37 (1862). СПб., 1865. Ст. 38256.§ 118.
[47] Там же. § 140.
[48] Там же. Т. 44 (1869). СПб., 1873. Ст. 46998.
[49] ПСЗ 3. Т. 3 (1883). СПб., 1886. Ст. 1317. П. 2.
[50] Там же. П. 7.
[51] Матющенко П.П. Аграрные реформы в кубанском казачьем войске в 60–70-е гг. XIX в.//Из дореволюционного прошлого кубанского казачества. Краснодар, 1994. С. 114.
[52] О дозволении русским подданным не войскового сословия селиться и приобретать собственность в землях казачьих войск //Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. (С 1 января 1868 по 1 января 1869 года). Т. 4. СПб., 1871. С. 62–64.
[53] ПСЗ 2. Т. 45 (1870). СПб., 1874. Ст. 48640.
[54] Фелицын Е. Сравнительные таблицы численности народонаселения, браков, рождаемости и смертности в Кубанской области за 5 лет, с 1871 по 1876 годы//ПККО на 1877 год. Екатеринодар, 1877. Отд. 2. С. 147–154; Его же. Статистические таблицы народонаселения в Кубанской области за 7 лет, с 1871 по 1877 гг.//ССОК. Т. 7. Тифлис. 1880. С. 537–570; Движение населения в Кубанской области и Черноморском округе за пятилетие с 1888 по 1892 гг.//КСК на 1894 год. Екатеринодар, 1894. Паг. 2. С. 88; Первая всеобщая перепись населения Российской Империи. Т. 65. Кубанская область/Под ред. Н.А.Тройницкого. СПб.: Изд. Центр. Стат. Комитета, 1905. С. 28–29, 34–35.
[55] Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в конце XIX — начале XX века. Ростов н/Д, 1989. С. 14.
[56] Венюков М.И. К истории заселения Западного Кавказа, 1861–1863 гг.//Русская старина. 1878. № 6. С. 267–270.
[57] Значение размежевания земель у Кубанских казаков//Одесский вестник. 1867. 20 сент. № 205.
[58] Там же.
[59] Столетие Военного Министерства. Т. 11. Ч. 4. Землеустройство казачьих войск/Сост. Н.А.Чернощеков. СПб., 1911. С. 152–157.
[60] ГАКК. Ф. 252. Оп. 2. Д. 13. Л. 1–2.
[61] Там же. Д. 208. Л. 25–26 об.
[62] Там же. Ф. 318. Оп. 1. Д. 517. Т. 2. Л. 58–59 об.
[63] ПСЗ 2. Т. 44 (1869). — СПб., 1873. — Ст. 46996.
[64] Там же. Ст. 47011.
[65] История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. — 1917 г.). М., 1988. С. 125–126.
[66] ПСЗ 2. Т. 36 (1861). СПб., 1863. Ст. 36947.
[67] Там же. Т. 47 (1872). СПб., 1875. Ст. 50654.
[68] Иваненко К.С. Землевладельцы кубанской области и раздел земель. Екатеринодар, 1901. С. 3.
[69] Матющенко П.П. Указ. соч. С. 118–119.
[70] Из Донского войска//Голос. 1871. 8 (20) апр. № 96.
[71] ПСЗ 2. Т. 37 (1862). СПб., 1865. Ст. 38266. §67.
[72] Там же. Т. 43 (1868). СПб., 1873. Ст. 45711.
[73] Там же. Ст. 46120.
[74] ПСЗ 2. Т. 44 (1869). СПб., 1873. Ст. 47346.
[75] Положение об обеспечении генералов, штаб — и обер-офицеров и классных чиновников Кубанского и Терского казачьих войск//КСК на 1891 год. Екатеринодар, 1891. С. 280–281.
[76] ПСЗ 2. Т. 52 (1877). СПб., 1879. Ст. 57191.
[77] Иваненко К.С. Землевладельцы кубанской области и раздел земель. Екатеринодар, 1901. С. 2.
[78] Ширский П.С. Поземельные права станичных обществ. Екатеринодар, 1902. С. 8–9.
[79] Труханович А.П. Аренда казачьих общинных земель в Кубанской области в пореформенной период//Из дореволюционного прошлого кубанских казаков. Краснодар, 1993. С. 133.
[80] Сборник циркуляров Начальника кубанской области и Наказного Атамана кубанского казачьего Войска и Кубанского областного правления. Екатеринодар, 1901. С. 1075–1077, 708.
[81] ПСЗ 3. Т. 32 (1912). Пг., 1915. Ст. 37511.
[82] Шацкий П.А. Пореформенная колонизация Кубанской области и развитие земледелия на Кубани//Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1961 г. Рига, 1963. С. 503.
[83] Басханов А.Н., Басханов М.Н., Егоров Н.Д. Линейцы. Очерки по истории станицы Лабинской и Лабинского отдела Кубанской области. Никосия, 1996. С. 121.
[84] Шацкий П.А. Сельское хозяйство Предкавказья в 1861–1905 гг. (Историческое исследование)//Некоторые вопросы социально-экономического развития Юго-Восточной России. Ставрополь, 1970. С. 152–163.
[85] Его же. Пореформенная колонизация Кубанской области и развитие земледелия на Кубани/ Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1961 г. Рига, 1963. С. 502.
[86] Невская Т.А. Особенности развития верхнекубанских станиц в конце XIX — начале XX вв.//Краснодару — 200 лет. (Тезисы краевой научно-практической конференции). Краснодар, 1993. С. 105.
[87] Короленко П.П. Поземельный вопрос в Кубанском войске//Казачий вестник. 1886. 20 фев. № 15.
[88] Его же. То же//Там же. 23 фев. № 16; 27 фев. № 17; 2 марта. № 18.
[89] ГАКК. Ф.252. оп. 1. Д. 143. Л. 5–10 об.
[90] РГВИА. Ф. 330. Оп. 61. Д. 2093. Л. 1–1 об.
[91] Кубанская область: Города, станицы, села и слободы. Общие выводы относительно промысловых занятий Кубанской области//СМОМПК. Вып. 8. Тифлис, 1889. Паг. 3. С. 387–389.
[92] Шацкий П.А. Сельское хозяйство Предкавказья в 1861–1905 гг. (Историческое исследование)// Некоторые вопросы социально-экономического развития Юго-Восточной России. Ставрополь, 1970. С. 33–35.