Что остается делать в подобных условиях, кроме как спасать свои кости и их упаковку?
Сан‑Антонио. Слепые тоже видят, глава 18
По дороге в отель я рассказала Артюру, что именно произошло после того, как я поднялась на Эйфелеву башню.
– Тебе надо бежать, – сказал он. – Макс будет искать тебя, спецслужбы тоже захотят знать, где ты. Этот Саразен – очень упорный малый, он никогда не оставит тебя в покое. – Он поморщился. – Впрочем, зачем я все это говорю, ты ведь уже наверняка сталкивалась с ним?
Я промолчала, не пытаясь его разубедить. Я даже не протестовала больше против обращения на «ты».
Машина затормозила возле «Аллегры». Мимо нас, тревожно подвывая, пронеслась вереница полицейских автомобилей с включенными сиренами.
Мы с Артюром посмотрели друг на друга.
– Вот видишь, – сказал он. – Нельзя терять ни секунды.
Я подхватила чемоданчик и вышла. Артюр, заперев машину, последовал за мной.
В холле к нам бросилась вчерашняя служащая, сияя улыбкой.
– Ах, мадам! Ваш жених наконец‑то приехал?
Надо отдать должное Артюру, он не растерялся в этой дурацкой ситуации.
– Да, я ее жених. А в чем дело?
После чего, крепко схватив меня за локоть, двинулся вперед с такой скоростью, что служащая на своих каблуках не могла за нами поспеть.
– Месье, месье! – кричала она.
– Я спущусь через полчаса, – объявил мой спутник. – Только выясню у невесты, с кем она провела прошлую ночь.
На лице служащей, как только она осознала смысл его слов, застыло выражение безграничного ужаса.
– Но, месье, в королевском люксе очень дорогая мебель, уникальная! Я бы попросила вас…
– Мебель тоже включите в счет, – отозвался Артюр.
Я едва могла удержаться от смеха.
– Королевский люкс? – спросил мой спутник вполголоса. – Ого!
– Не к этому лифту, – сказала я, доставая карточку, – а вон к тому.
– Да? А в чем разница?
– У королевского люкса свой собственный лифт.
Тут Артюр посмотрел на меня с совершенно непередаваемым выражением.
– Я смотрю, вы не теряли времени даром, дорогая… невеста, – сказал он и надел темные очки.
– Интересно, как этот факт будет выглядеть в твоей статье? – поинтересовалась я.
– Никак, – усмехнулся он. – Иначе мне придется по полной отвечать за то, что я тебя не выдал.
– Ну, у тебя были смягчающие обстоятельства – я же могла просто тебя убить, – ехидно заметила я.
– Если ты думаешь, что я так просто бы дался… – начал мой собеседник, но тут дверцы лифта раздвинулись.
– Сюда.
– Зачем вообще надо было возвращаться? – проворчал Артюр, недружелюбно разглядывая старинную мебель. – Не проще ли было…
– Нет. У меня здесь все вещи.
«И эти вещи, – добавила я про себя, – достались мне слишком дорогой ценой».
– Прекрасно, – сказал Артюр. – Тогда собирай их, а я пока посмотрю, что это за чемоданчик.
Я кивнула и исчезла в спальне.
– Ну что? – спросила я через минуту, возясь с замком сейфа.
– Ты была права, – отозвался Артюр из гостиной. – Эта штука – пульт управления взрывом. Без нее Макс ничего не сможет сделать.
– О! А мы можем как‑то ее отключить? Ну, чтобы окончательно ее обезвредить?
– Нет, – крикнул Артюр. – Тут пароль. Для того чтобы запустить механизм взрыва, нужен пароль, для отключения – тоже.
Вот черт! От злости у меня даже потемнело в глазах, и я села в первое попавшееся кресло – причем так удачно, что приземлилась прямиком на телевизионный пульт, который лежал там же. Плазменная панель на стене ожила.
– Скажите, мсье Боннар, что вы думаете о ночной перестрелке на территории заброшенного завода?
Титр на экране гласил: «Артюр Боннар, журналист, специалист по международному терроризму». И тут, надо сказать, у меня потемнело в глазах по‑настоящему.
Дело в том, что мсье Боннар, выступавший на экране, не имел решительно ничего общего с тем человеком, которого я знала под этим именем. В телевизоре красовался кудрявый тип в очках, которому было хорошо за сорок, с кисло‑надменным выражением лица, присущим людям, которые считают (как правило, ошибочно), что они все знают и только им известна истинная подоплека всех происходящих событий. Он ни капли не походил на стройного сероглазого брюнета, который возился в соседней комнате с пультом адской машинки.
Поморгав несколько раз, чтобы убедиться, что зрение меня не обманывает, я вынуждена была сделать вывод, что это совершенно разные люди. Как‑то мгновенно на память пришло то, что, хотя статья Артюра Боннара висела в квартире сероглазого на самом видном месте, фотография автора из нее была вырезана. Вспомнилось и странное нежелание раненого ехать в больницу, и его дерзкие – чересчур дерзкие даже для журналиста – замашки. Отсюда следовало, что…
«Так я и знал, что ты ни на что не годишься, как сказал паук, подавившись мухой». Но как, как я могла довериться типу, о котором совершенно ничего не знала? Только потому, что он назвал известное имя?
А труп? Второй труп там, в башне? Боже мой!
Я позеленела. Теперь я наконец вспомнила, где я видела эти светло‑серые глаза, которые меня так тревожили. Я приписывала это тому, что их обладатель – симпатичный молодой человек, которому я спасла жизнь, но на самом деле я уже видела эти глаза прежде. Такие глаза были у убийцы, с которым мы схватились возле задрипанной гостиницы, название которой вылетело у меня из головы.
И это он, конечно же, был снайпером на башне. Водитель Филиппа ранил его, а потом в башню пробрался один из людей Макса. Стрелок убил его, но сам был ранен и не смог уйти. Поэтому, когда я пришла, он назвался вымышленным именем в надежде, что я помогу ему выбраться. И я помогла, да еще как!
– Вероника, поторапливайся! – донеслось до меня из гостиной.
Что же мне делать, боже мой, что мне делать? Ведь этот гад наверняка убьет меня. Хотя минуточку, с какой такой радости? Ведь в сейфе лежит не только чемодан с деньгами, но и пистолет.
Я глубоко вдохнула, поднялась с кресла и открыла сейф. Все было на месте.
Каюсь, на мгновение у меня мелькнула мысль прихватить мои кровные (в прямом смысле слова!) девятнадцать с чем‑то миллионов и сбежать, но я тотчас же пересилила себя. Главное – добыть тот, другой, чемоданчик, от которого зависят жизни стольких людей. Нельзя, никак нельзя оставлять его в руках этого человека!
– Вероника! Где ты?
– Я сейчас! – фальшиво проверещала я в ответ.
Благоразумно дрожа от страха, я взяла пистолет и, пряча его за спину, вышла в гостиную.
– Отойди от пульта.
Я сама не узнала свой голос – настолько тяжелым и неприятным он стал. Впрочем, я сразу же убедилась в том, что гангстер, сказавший, что добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем просто добрым словом, был абсолютно прав. Мой собеседник, едва увидев оружие, молча поднял руки.
– Черт побери, – промолвил он скорее с досадой, чем со злостью.
– Вот именно, – сказала я. – Наверное, у меня что‑то с головой, но я только сейчас сообразила. Ты не Артюр Боннар.
– Нет, – сказал он. – А ты не Вероника Ферреро.
– С чего это ты взял? – осведомилась я иронически.
– Если бы ты была ею, ты бы ни за что не оставила меня в живых, – ответил этот странный человек. – Кроме того, Вероника Ферреро никогда не стала бы подвергать себя такой опасности, чтобы предотвратить гибель других людей. Кто ты такая? Кто тебя послал?
– Никто.
Он усмехнулся.
– Что‑то не верится.
– Мне тоже не верится, что я разговариваю с тобой вместо того, чтобы просто тебя прикончить, – съязвила я. – Ты‑то кто такой и почему охотишься за мной?
– Не за тобой. За Вероникой Ферреро.
– Почему?
– Потому что мне заплатили за ее голову. Я наемный убийца, – объяснил он так просто, словно занимался продажей леденцов. – Два года назад Макс, Вероника и некто Хайме Серра захватили пассажирский аэробус. Конечно, у них были сообщники, но именно они возглавляли это нападение. Там случилась перестрелка, и несколько человек погибли. Среда них оказалась дочь Джозефа Рейнольдса, строительного магната. Она торопилась к своему жениху и села на этот самолет. Отец очень переживал ее смерть. Какое‑то время он крепился, но под конец не выдержал и решил отомстить. Именно он, как я полагаю, заплатил мне через посредника, чтобы я нашел и уничтожил эту троицу, потому что только ему под силу заплатить такой гонорар. Теперь их осталось всего двое.
– Как трогательно, – сказала я, бездарно имитируя лучезарную улыбку. – Но при чем тут я? Почему ты ходишь за мной, если знаешь, что я не та, кто тебе нужен?
Он пожал плечами.
– Признаться, из‑за тебя я сбился со следа.
– Ты чуть не убил меня, – холодно поправила я его. – Причем не один раз. Я уверена, ты принял Моник за меня тогда ночью. Поэтому она и получила пулю в голову.
– А ее звали Моник? – бесстрастно спросил лже‑Артюр. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по‑моему, вы с ней далеко не дружили.
Он был прав, и тем не менее я вспылила.
– И все‑таки я не понимаю, что тебе от меня надо.
– Ничего, – проговорил он. – Весь вопрос в том, что нужно тебе. Зачем ты все это делаешь?
– Зачем? – Я почесала голову под париком, который мне безмерно надоел. – Не знаю. Но иначе я не могу. Это трудно объяснить. Все произошло совершенно случайно… И теперь я никак не могу выпутаться из всего этого.
Мой сероглазый убийца недоверчиво смотрел на меня.
– И ты не работаешь ни на Саразена, ни на Интерпол, ни на…
– Нет. Я – сама по себе.
И тут он расхохотался, после чего уже без всяких церемоний опустил руки.
– Э, э, – угрожающе начала я.
– Пистолет разряжен, – спокойно ответил мой собеседник. – Так что можешь не стараться.
Я несколько раз нажала на курок. Бесполезно: выстрела не последовало. Теперь в моем арсенале оставались только добрые – и не очень – слова, а я почему‑то не верила, что они могут помочь, когда имеешь дело с наемным убийцей.
– Когда ты успел… – пробормотала я.
– Когда ты спала, конечно. Может быть, ты положишь пистолет и поговорим? Я же вижу, тебе неудобно его держать. – Я заколебалась. – Слушай, если бы я хотел тебя убить, я бы уже сто раз это сделал. И тогда, когда ты оказалась в моей квартире, и до того… да и после тоже.
Я смущенно кашлянула.
– Ладно, тогда поговорим, – легко согласилась я и оглянулась, ища, куда бы сесть. Краем глаза я заметила на столике роскошную фарфоровую вазу и сделала шаг в ее сторону. Севрский фарфор? Или не севрский? Интересно, сколько он весит?
– Как тебя на самом деле зовут?
– Вероника.
– Шутишь?
– Какие шутки, это мое собственное имя. А тебя как зовут?
– Феникс.
– Очень приятно, – сказала я и с этими словами метнула вазу ему в голову. Он отскочил назад, и, воспользовавшись этим, я схватила заветный чемоданчик и быстрее ветра бросилась к выходу.
– Подожди! – неслось мне вслед.
Но я не собиралась ждать. Я имела все основания полагать, что от этого ожидания мое самочувствие могло ухудшиться.
Я выскочила на служебную лестницу, пробежала два или три этажа и бросилась в первую попавшуюся дверь. Миновав длинный, как язык светской сплетницы, коридор, я свернула один раз, затем еще, спустилась на несколько ступенек и оказалась возле лифтов. Здесь было полно народу, и я отдышалась, уверенная, что тут уж меня никто не посмеет тронуть.
– Привет, Вероника, – прозвенело над самым моим ухом, и тотчас в бок мне уткнулось что‑то жесткое, подозрительно напоминающее дуло пистолета.
Я подняла глаза и увидела возле себя красавицу Лейлу. На ее скуле алела ссадина, оставшаяся от моего удара.
Глава тридцать пятая
Он считает, что наикратчайшее расстояние между двумя точками – это пуля.
Картер Браун. Наваждение, глава 1
Есть такая французская пословица: броситься в реку, чтобы укрыться от дождя. По‑моему, она наилучшим образом описывает сложившуюся ситуацию. Стоило удрать от наемного убийцы, чтобы попасться сообщнице террориста!
Сопротивляться было бесполезно. Нас окружила компактная группа из нескольких соратников Лейлы. Один из них быстро ощупал мою одежду, проверяя, нет ли при мне оружия.
– Ничего, – доложил он Лейле по‑английски.
– Надо же, какая шустрая, – сказала красавица, пристально глядя на меня своими удлиненными, как у лани, глазами. – Думала, что раз отель принадлежит Максу, тебя в нем никто не будет искать?
– «Аллегра» принадлежит Максу? – повторила я в оцепенении.
Вот это номер! А как же владелец, миллионер с безупречной репутацией, который… который…
– Ну ладно, хорош притворяться, – бросила Лейла и крепко подхватила меня под локоть. – Будто ты не знала, что настоящий хозяин здесь – он! Держи чемоданчик как следует и не вздумай его уронить, не то твои мозги окажутся на этом полу. Идем!
– Куда? – слабо поинтересовалась я, чувствуя дуло проклятого пистолета возле своих ребер. Боевики шли за нами, не отставая ни на шаг.
– К Максу, – прозвучал ответ. – У него есть о чем поговорить с тобой, дорогуша.
По тону Лейлы я поняла, что предстоящая беседа с Максом не сулит мне ничего хорошего. Красавица тащила меня к лестнице, но по ней поднималась группа охранников отеля, громко обсуждавших недавний футбольный матч. Чертыхнувшись, Лейла повернула обратно к лифтам, и тут я заметила на противоположной площадке, двумя или тремя этажами ниже нас, сероглазого брюнета в джинсах и черном джемпере. Он стоял на галерее возле лифтов, озираясь по сторонам.
Я молила бога, чтобы он меня заметил. Если бы Феникс пришел мне на помощь или хотя бы отвлек внимание на себя, я бы могла еще рассчитывать выбраться из этой передряги.
Боевики затолкали меня в кабину лифта, и Лейла нажала кнопку первого этажа. Феникс внизу, устав искать меня, тоже вошел в лифт, который медленно поплыл вдоль стены наверх.
Как я уже говорила, кабины лифтов были стеклянные, чтобы постояльцы могли в полной мере насладиться интерьерами отеля. В какое‑то мгновение наши взгляды, мой и Феникса, встретились.
Он сунул руку в карман, извлек оттуда темные очки и надел их. Я была разочарована. Я полагала, что могу на него рассчитывать, коль скоро он не бросил меня возле Эйфелевой башни, хотя и знал, что я не та, кто ему нужен. Но, наверное, я только зря обманывала себя. Никто не мог помочь мне в этой ситуации, никто и пальцем не пошевелил бы ради того, чтобы меня спасти.
Наша кабина опускалась, кабина Феникса стремительно уходила вверх. В следующее мгновение он выхватил из‑под джемпера автоматический пистолет и, почти не целясь, выстрелил.
Лейла без звука повалилась на пол. Пуля Феникса попала ей в голову.
«Бывают минуты, когда я восхищаюсь профессионалами», – как выразился один наследник, когда начинающий парашютист свалился на его богатую противную тетку, раздавив ее в лепешку. И, по правде говоря, я полностью присоединяюсь к мнению наследника.
Сообщники Лейлы на мгновение растерялись, но уже в следующее начали действовать. Один из них швырнул меня на пол, другой достал автомат и стал поливать очередями лифт, в котором находился Феникс. В холле заметили перестрелку, и началась паника. Люди заметались, как зайцы, испуская душераздирающие крики. Я видела, как моя соотечественница, которая мозолила всем глаза своим дорогим телефоном, упала, и по ней пробежало несколько человек, спеша укрыться от выстрелов. Стеклянная кабина Феникса разрушалась на глазах, но он выхватил второй пистолет и теперь отстреливался с двух рук. Делал он это мастерски, судя по тому, что после каждой его очереди кто‑то в моей кабине падал с пулей в голове. Лифт остановился на первом этаже. Оглушенная грохотом выстрелов, потерявшая парик, но все еще невредимая, я выскользнула из кабины, прижимая к себе чемоданчик. Феникс доехал до самого верха и теперь мчался по галерее. Он крикнул мне что‑то, указывая на выход, но я поняла, что он имеет в виду. Спотыкаясь, скользя по осколкам стекла, я бежала к дверям, за которыми меня ждала свобода, но тут в эти двери ввалился человек с бритым черепом, державший в поднятой руке пистолет. За ним шел целый отряд полицейских и людей в штатском, и я поняла, что они не дадут мне уйти.
* * *
Кабинет майора Саразена три часа спустя
– Итак, начнем с самого начала, – сказал Саразен, откидываясь на спинку стула. – Так как его звали?
Молодая женщина с усталым лицом, сидевшая напротив него, только тихо вздохнула.
– Кого? – спросила она.
– Вашего чудо‑стрелка, вашего, – Саразен адски усмехнулся, – ангела‑хранителя.
– Я понятия не имею, как его зовут, – сказала его собеседница. Она передернула плечами и добавила: – По крайней мере, мне он не представлялся.
– Ангел‑хранитель без имени, – задумчиво изрек Саразен, потирая подбородок. – Бесстрашный рыцарь, который приходит на помощь слабым и угнетенным. Сказка! – Он умолк и поглядел на Лероке, который уткнулся в газету и, казалось, ничего не слышал. – Как близко вы его знаете?
Его собеседница немного растерялась.
– В смысле? – спросила она.
– Это очень простой вопрос, – вкрадчиво промолвил Саразен. – Повторить?
– Я вообще его почти не знаю, – раздраженно отозвалась Вероника. – Чего вы от меня добиваетесь?
Казалось, Саразен олицетворял собой все долготерпение мира.
– И вы хотите, чтобы я поверил, что такой хладнокровный убийца, как Феникс, стал помогать вам из чистого человеколюбия? Сначала он выручает вас возле Эйфелевой башни, потом затевает перестрелку в «Аллегре», не боясь ни террористов, ни охраны отеля, и все ради чего? Вы – не его цель. Лейла тоже не была ею. Если вы ему не нужны, почему тогда он помогал вам и прикрывал вас?
– Понятия не имею, – сказала Вероника, глядя куда‑то в сторону.
– Ладно, – покладисто согласился Саразен. – Допустим, по каким‑то причинам ему было важно не упускать вас из виду. Допустим, вы интересовали его как приманка, на которую могли клюнуть Вероника Ферреро и Принц, и поэтому вы были нужны ему живой. Но есть в этой истории кое‑что, чего я решительно не понимаю.
– Да? И что же это?
– Ваше поведение. Вы – сообразительная молодая женщина, у которой все в порядке с головой и которая к тому же хорошо говорит по‑французски. Почему, когда заварилась вся эта каша, вы сразу же не обратились в полицию?
– С документами Вероники Ферреро, с ее внешностью? И что бы я им сказала?
– Вы могли хотя бы потребовать, чтобы у вас сняли отпечатки пальцев. И по ним сразу же стало бы понятно, что вы не имеете к ней никакого отношения.
Вероника молчала. Что она могла сказать? Что в России к чиновникам, врачам и полицейским стараются обращаться в последнюю очередь, а еще лучше – не обращаться вообще? Что она совершенно растерялась и вообще не знала, что ей предпринять?
– Нет, вы все‑таки что‑то от меня скрываете, – скорбно промолвил Саразен, качая головой, – и это что‑то, скорее всего, связано с вашим приятелем, с этим Фениксом. – Вероника бросила на него укоризненный взгляд, и Саразен почувствовал, что вот‑вот взорвется. – Ладно. – Он хлопнул ладонью по столу. – Опишите нам его приметы, и покончим с этим.
Молодая женщина немного подумала.
– Не думаю, что я это сделаю, – честно призналась она.
– Почему? – спросил Саразен с таким видом, будто ответ на этот вопрос действительно очень его интересовал.
– Он слишком хорошо стреляет, – лаконично ответила Вероника Бессонова, – а я не могу бегать быстрее пули. И потом, в отеле наверняка есть камеры слежения, и если вы посмотрите записи…
– На этих камерах слежения запечатлен обыкновенный человек из толпы, – отмахнулся Саразен. – И хотя мы нашли, где он живет…
– В самом деле?
– Именно, Вероника. Но он уже исчез. Владелец квартиры, известный специалист по бабочкам, полгода назад уехал в экспедицию куда‑то к черту на рога и с тех пор не возвращался. Мы связались с его сестрой, и она была категорична: ее брат квартиру никому не сдавал. Тупик.
– А машину, на которой ездил Феникс, вы нашли? – быстро спросила Вероника.
– Нашли, – признался Саразен, мрачнея, – но сразу же выяснилось, что номера на ней – липовые, а сама машина по описанию похожа на тачку, угнанную месяц назад.
– Надо же, – сказала Вероника удивленно. И неожиданно прыснула озорным смешком. – Вот он, значит, какой! Что же, я не могу его осуждать за то, что он уклоняется от встречи с вами.
– Да, этому парню палец в рот не клади, – согласился Саразен, не сводя с нее тяжелого взгляда. – И мне почему‑то кажется, что вы ему под стать… хоть и очень убедительно изображаете простую домохозяйку.
– Послушайте, – сказала Вероника уже сердито, – я не понимаю, чего вы хотите. Башня не взорвана, так ведь? Большинство террористов убиты или схвачены, чемоданчик с пультом тоже у вас. Вы стали героем дня. Разве вам этого мало?
Саразен скривился так, словно ему только что сообщили, что его лицо будет фигурировать в рекламе мешков для морга.
– Все это чепуха, семечки, – бросил он снисходительно. – Ну, достали мы с вашей помощью этот чемоданчик, ну, разминировали башню, под которую этот мерзавец по запасным туннелям метро ухитрился подвезти чуть ли не тонну взрывчатки, ну, хлопнули подружку Принца, однако сам он все еще на свободе, вот что меня бесит. И месье Феникс, – злобно выпалил он, косясь на лицо невозмутимого Лероке, – который посылает волшебные пули, с черт знает какого расстояния попадающие в цель, тоже где‑то разгуливает.
– Я не виновата, что ему удалось сбежать, – подала голос Вероника.
– Разумеется, вы не виноваты, – снисходительно согласился Саразен. – Никто не виноват. Однако я привык не останавливаться, пока не доведу дело до конца, зарубите себе это на носу.
– А я? – спросила Вероника. – Что будет со мной?
Саразен хмыкнул, потирая щеку.
– С вами, дорогуша? Ничего. Поживете пару дней на охраняемой квартире, пока не будет готов ваш паспорт, а потом отправитесь к себе домой. Вы же не собирались надолго у нас задерживаться, верно? Так за чем же дело стало?
Глаза у Вероники Бессоновой вспыхнули, и майор даже вздрогнул. Точно так же, помнится, они блестели и у некоей Вероники Ферреро, которую он хорошо знал.
– Ладно, – сказал он уже сердито. – Довольно болтовни. Инспектор Миртиль позаботится о вашей безопасности. По‑моему, этот болван к вам неравнодушен, он считает вас замечательной личностью и всякое такое, так что, я уверен, вам понравится его общество. Будьте паинькой, Вероника, и постарайтесь не создавать нам больше проблем.
– Какие проблемы, месье, – ответила Вероника, поднимаясь с места.
Возможно, если бы она догадалась в этот момент постучать по дереву, ничего бы и не произошло. А возможно, результат был бы тот же самый, но в любом случае знать это наверняка нам не дано.
Глава тридцать шестая
Возможно, событий было столько, что я стала бессердечной.
Дэшил Хэммет. Проклятье Дэйнов, XXIII
После стольких треволнений, покушений, приключений и бесчисленных опасностей, которых мне удалось избегнуть лишь чудом, наступило затишье, и оно оказалось скучнейшим из всего, что мне довелось пережить. Казалось бы, именно оно должно было радовать меня больше всего, но странным образом оно угнетало меня. Даже допросы и те были куда интереснее, хотя я не могла похвастаться, что бритоголовый Саразен был приятным собеседником. Он по сто раз заставлял меня повторять одно и то же, радовался, ловя меня на мелких неточностях, и сбивал с толку каверзными вопросами. Двадцать миллионов, оставшиеся в чемоданчике в моем номере, его заинтересовали невероятно, и он дал приказ найти их. Но чемоданчик с деньгами испарился, словно его там и не было. Надеюсь, что он все же оказался у Феникса, а не у какой‑нибудь горничной или служащего отеля. В отличие от них Феникс вполне заслужил эти деньги, потому что спас мне жизнь, и не один раз.
– Ваша симпатия к этому мошеннику представляется мне необоснованной, – изрек как‑то Саразен, почесывая нос указательным пальцем.
Я только пожала плечами. Саразен принадлежал к тому типу людей, которые, обнаружив у кого‑то намек на чувства, стремятся во что бы то ни стало выставить их в смешном свете. Я, например, никогда не думала, что буду испытывать симпатию к наемному убийце, но в этой жизни лучше ни от чего не зарекаться, ведь неизвестно, что принесет нам завтрашний день.
Пока в российском посольстве делали мне паспорт взамен украденного, я жила под присмотром Миртиля и его людей. Надо отдать полицейским должное, я ни в чем не испытывала недостатка. Врачи осмотрели рану в плече и заштопали ее наилучшим образом, после чего я попросту забыла о ней. На еду жаловаться не приходилось, на обращение – тоже. Миртиль, которому я пересказала историю моих приключений, выслушал меня с восторгом и заявил, что я новая Жанна д’Арк, – трудно было найти сравнение, которое бы мне больше польстило. Вообще, с Миртилем у меня установились отличные отношения, хотя порой он выводил меня из себя. В первый день нашего знакомства он рассказывал мне, как ловил маньяка в Мюлузе, на второй – как обезвреживал банду похитителей детей в Кольмаре, а на третий – как ему пришлось в одиночку преследовать в Вогезах типа, который ограбил банк, пристрелил подельников и скрылся в неизвестном направлении. Вне всяких сомнений, Миртиль серьезно относился к своей работе, однако, общаясь с ним, я сделала вывод, что он совершенно не умеет ухаживать. Он был славным парнем, но я ни за что бы не согласилась выслушивать каждый день истории об убийствах, грабежах и похищениях.
У Миртиля была своя тень по имени Клеман. При первой встрече этот здоровяк, бывший кем‑то вроде заместителя Миртиля, показался мне каким‑то пришибленным. Я узнала, что Саразен подбил его на какую‑то гнусность, но на какую именно, Клеман упорно не хотел признаваться. Он из кожи вон лез, пытаясь вернуть себе расположение начальника, и первым бросался выполнять все его распоряжения. Помимо него и Миртиля, возле дома, где я находилась, крутилось не меньше полдюжины полицейских и людей в штатском, которые все время сменялись. Необходимость круглосуточной охраны Саразен объяснил следующим образом:
– Ну мы же не хотим, чтобы с вами что‑нибудь случилось…
Я несмело заметила, что теперь, когда все вроде бы кончилось, я могу рассчитывать на то, что меня наконец оставят в покое. Саразен покачал головой.
– На вашем месте я бы не стал так на это надеяться.
– Вы имеете в виду… – начала я, холодея.
– Именно так, – согласился он. – Поймите наконец, что вы встали поперек дороги не кому‑нибудь, а самому Принцу. На вашем месте, – прибавил этот зловредный малый, – я бы очень внимательно переходил через дорогу, а то мало ли что.
– Да бросьте вы! – недоверчиво сказала я.
Однако его слова запали мне в душу, и много раз, просыпаясь ночью, я вскакивала в холодном поту, потому что мне казалось, что я не одна в комнате. Наконец я набралась смелости и рассказала о своих страхах Миртилю.
– Перестаньте, Вероника, – сказал он. – Ничего с вами не случится, по крайней мере пока я здесь. Просто Саразен зол, что вы посадили его в лужу, и, зная вас, сказал именно то, что может вас напугать.
– Это точно, – подтвердил Клеман с глубоким вздохом. – Эта сволочь людей насквозь видит.
Однако слова Миртиля вызвали у меня недоумение.
– Когда это я посадила в лужу Саразена? – спросила я. – Честно говоря, я что‑то не припомню такого.
– Вы предотвратили тот взрыв, – начал загибать пальцы Миртиль. – Вы, а не он достали чемоданчик. Вы ухлопали Бергера, до которого сам Саразен мечтал добраться, и из‑за вас же погибла Лейла, которая расстреляла тех, кто сопровождал Принца на военную базу. Вы все время были звездой, а он – всего лишь статистом, а для Саразена такое неприемлемо.
– Точно, – подтвердил Клеман, с готовностью кивавший на каждое слово своего шефа.
– Поэтому он не мог отпустить вас просто так, – закончил Миртиль.
Однако, несмотря на его заверения, я все же чувствовала себя неспокойно. Что, если Принцу и в самом деле придет в голову мысль посчитаться со мной за все неприятности, которые он претерпел по моей вине? Так что до самого последнего дня моего пребывания во Франции я нервничала.
Но вот настала пора прощаться. Представительный господин Пивоваров, сияя улыбкой, вручил мне бумаги, подтверждавшие мое возвращение в ряды цивилизованных граждан. Он произнес что‑то о моем героизме и даже ухитрился поцеловать мне руку, хотя я его об этом совсем не просила. Впечатление было точно такое же, как если бы к моей руке присосалась холодная устрица.
– Счастливого пути, – заключил он.
Я пожала руку Миртилю, который от смущения не знал, что говорить. Клеман был тут же и переминался с ноги на ногу. Все это происходило в здании аэропорта, и при желании я могла видеть за окнами громадный авиалайнер, которому предстояло унести меня на родину.
– Надеюсь, вам понравилось у нас, – сказал Клеман невпопад и сконфузился, поняв всю двусмысленность своих слов.
Я заверила его, что была очень рада познакомиться с ним и его коллегой. Клеман подхватил мои вещи, и Миртиль проводил меня до самого выхода на посадку.
– Если вы как‑нибудь еще приедете во Францию, мы будем вам рады, – шутливо сказал Клеман. – Только постарайтесь никого не убивать и ничего не взрывать, хорошо?
Миртиль сурово оглянулся на него, и здоровяк в смущении прикусил язык.
– Прощайте, Вероника. Всего хорошего – и удачи.
Я помахала ему рукой и отправилась на посадку. Любезная стюардесса показала мне мое место. Все шло как по маслу, и я знала, что через несколько часов буду дома. Самолет оторвался от земли и взмыл в небо. Выглянув последний раз в иллюминатор, я увидела внизу облака. Они почему‑то напомнили мне подушки, из которых выпустили пух.
Глава тридцать седьмая
Философия – это искусство усложнять себе жизнь в поисках ее простоты.
Сан‑Антонио. Смертельная игра, глава I
Меня разбудили пронзительные крики каких‑то птиц. С немалым усилием я повернула голову и попыталась открыть глаза.
Веки мои отяжелели, затылок ломило – наверное, сказывалось нервное напряжение этих нелегких дней. Я сладко зевнула, прикрывая из приличия рот рукой, и, встряхнув головой, окончательно проснулась.
– Мы уже прилетели? – сонным голосом пролепетала я.
Я больше не слышала шума моторов, стало быть, самолет уже приземлился. Птицы снаружи надсаживали глотки. В глазах у меня словно стоял туман, и я яростно протерла их.
Тут в поле моего зрения возникла мужская фигура, сидевшая в кресле напротив меня. Говорят, если хочешь побольше узнать о мужчине, стоит сначала посмотреть на его руки. Я уставилась на руки того парня и, честно говоря, не узнала ровным счетом ничего. От рук я медленно подняла взгляд к лицу, и тут уже сон слетел с меня окончательно.
В кресле сидел Принц, он же Макс, он же лучший друг Вероники Ферреро.
– Этого не может быть… – простонала я в слабой надежде, что сейчас проснусь окончательно и кошмарный сон развеется.
– Вы так думаете? – осведомился знакомый вкрадчиво‑бархатный голос, который я уже слышала не один раз.
В панике приподнявшись на локте, я обнаружила, что лежу на каком‑то диванчике. На стене напротив красовалась великолепная картина – портрет улыбающейся женщины в темном платье. Манера исполнения очень напоминала рембрандтовскую. Мебель в комнате была такая, какую можно увидеть лишь в старинном замке, который давным‑давно превратили в музей. За окнами простирался какой‑то лазорево‑аквамариновый колышущийся ковер, и я не сразу сообразила, что этот ковер не что иное, как море, а птицы, разбудившие меня своими криками, наверняка чайки, реющие над водой.
Значит, я уже не в самолете, а на чьей‑то яхте, и не надо иметь две головы, чтобы догадаться, кому она принадлежит. Присутствие Макса исключало всякие сомнения на этот счет.
Облизнув разом пересохшие губы, я поглядела на знаменитого террориста. На нем был костюм, наверняка скроенный парнем, который никогда не умрет в бедности, ибо костюм сидел на его хозяине бесподобно. В жизни Макс выглядел еще лучше, чем на своих фотографиях, но странным образом это открытие ничуть меня не обрадовало. Чем больше я смотрела на этого непринужденного плейбоя, тем меньше мне хотелось его видеть.
– Вас были нелегко найти, – промурлыкал бархатный голос. – Вы из тех женщин, которые любят, чтобы за ними бегали.
– Я? – пролепетала несчастная Вероника Бессонова, на глазах превращаясь в испуганную курицу.
– Именно вы, – подтвердил Макс и улыбнулся.
Ко мне начало возвращаться спокойствие. Я не была связана, а у Макса, насколько я могла видеть, не было при себе никакого оружия, которым он мог бы мне угрожать. Грех было не воспользоваться таким положением вещей и не попытаться переиграть ситуацию в свою пользу.
– Знаете, – откровенно призналась я, – я ничего не понимаю. Я же летела в самолете… И тут…
– Видите ли, – разъяснил он снисходительно, – когда самолет взлетел, через некоторое время обнаружились технические неполадки. Пришлось пилотам сделать вынужденную посадку в Праге, а вы к тому же – такое вот невезение – выпили чего‑то во время полета и потеряли сознание. Словом, вас отправили в больницу, а самолет вновь взлетел, но уже без вас.
– И вы смогли это организовать? – слабым голосом спросила я.
Макс пожал плечами.
– За деньги люди готовы на все, дорогая мадемуазель Бессонова. Я правильно произношу вашу фамилию?
От его вежливости по моему позвоночнику заструился холодный пот. Это было еще хуже, чем если бы он кричал на меня или дал волю своему гневу.
«Полно, – сказала я себе, – возьми себя в руки! Он на это и рассчитывает, что ему удастся запугать тебя. Не поддавайся! Держись как стойкий оловянный солдатик (это была моя любимая сказка в детстве) и думай, как бы выбраться отсюда».
Взгляд мой упал на картину. Честно говоря, я бы предпочла в это мгновение увидеть что‑нибудь более боевое, чем эта женщина со своей безмятежной, хоть и немного усталой улыбкой. Макс перехватил мой взгляд.
– Да, это подлинник, – сказал он. – И да, я заплатил за него сорок миллионов. Рад, что вам нравится Рембрандт. Некоторые находят его мрачноватым.
– Я больше люблю импрессионистов, – сказала я больным голосом.
– Ну надо же! Как и я.
Хотя мы всего лишь беседовали о картинах, и беседовали вроде бы непринужденно, я, набравшись смелости, посмотрела ему в глаза и поняла: мне конец. Он меня уничтожит. Сейчас он просто забавляется со мной, как кошка забавляется с пойманной мышью, прежде чем окончательно ее придушить.
Звать на помощь? Бесполезно. Просить о пощаде? Немыслимо. Попытаться его обольстить? Да вы, похоже, насмотрелись фильмов, любезный читатель! Какое там обольстить, когда у меня руки чешутся свернуть ему шею – и он, разумеется, это понимает и забавляется моим полным, ослепительным бессилием!
– Значит, вы… э‑э… знаете, кто я, – начала я, чтобы потянуть время.
– Я все о вас знаю, – ответил он спокойно, хотя в глубине его глаз сверкнули молнии. – Знаю, как вас нашла Вероника, как вы бегали от нее и как вас в конце концов нашел этот бешеный.
– Простите? – глупо спросила я.
– Это прозвище Саразена, – бесстрастно пояснил Макс. – Кстати, куда девались двадцать миллионов, которые мой человек был должен заплатить за вас?
Я собрала все свое мужество.
– У меня