1.7. Русский фольклор метрополии, "периферии" и диаспоры. Русский фольклор Украины
Прежде всего, мы должны указать на разное содержание понятий "русский фольклор" и "российский фольклор". Второе означает совокупность устных традиций народов, живущих на территории России – кроме русских, это украинцы, белорусы, евреи, татары, башкиры, калмыки, карелы, большое количество северных и кавказских народов и этносов. Понятие "российский фольклор" возникло, конечно, на почве скорее географической и политической, однако и в фольклористической перспективе его нельзя назвать ни чисто формальным, ни полностью абстрактным: долгие века исторического взаимодействия привели к взаимовлияниям среди составляющих его устных традиций.
Однако ж и современный объем понятия "русский фольклор" достаточно сложен. Опять-таки, речь идет о явлении синтетическом, об устном творчестве не только русских (и иноэтнических носителей традиционной русской культуры), живущих на территории России, но и тех, кто, пребывая за ее пределами (в диаспоре), сохраняют свой язык и фольклор. Целесообразно обратиться к более сложной, триадной классификации, предложенной зарубежный украинистом Ю. Тамашем: он различает "материк" (или метрополию), "периферию" и собственно диаспору 45.
В нашем случае "периферию" составляют носители традиционного русского фольклора, находящиеся в пределах компактного расселения русского народа, однако в районах, исторически оказавшихся за государственными границами России. Русскую же диаспору, как и у других народов, составляют потомки переселенцев в другие страны.
Структура фольклора диаспоры весьма неоднородна. В тех регионах, куда русские переселялись компактно, как, например, донские казаки-некрасовцы в Турции (до середины XX в.), или старообрядцы в Эстонии и Грузии, они создавали хотя и отделенные от метрополии, однако естественные анклавы русского фольклора, принципиально не отличающиеся, например, от фольклора "семейских" или нижегородского. Когда же собираются вместе переселенцы из разных регионов, как это происходило, например, в Калининградской области или в русских колониях в Нью-Йорке или Лос-Анжелосе, тогда из разнорегиональных компонентов образуется новое, принципиально, – в частности, и в диалектном отношении – мозаическое фольклорное единство 46.
Однако и тогда, когда речь заходит о фольклоре "материка", мы как-то мало задумываемся над тем, что понятие "русский фольклор" есть всего лишь научная абстракция, намного удобнее приложимая к тому причесанному и подвергнутому цензуре словесному и музыкальному "фольклоризмусу" (см.: 1.4), которым нас потчует радио, телевидение и профессиональные "фольклорные" ансамбли, нежели к реальному конгломерату региональных устных традиций 47.
Вообще же этнографы и лингвисты доказывают реальное существование не единого русского народа, а двух русских народностей – севернорусской и южнорусской. Этнограф и фольклорист Д. К. Зеленин утверждает: "Южнорусское население (т. е. русское население Рязанской, Тамбовской, Воронежской, Курской, Тульской, Орловской и Калужской губерний) этнографически и диалектологически отличается от севернорусского (в Новгородской, Владимирской, Вятской, Вологодской и др. губерниях) значительно больше, чем от белорусов. Поэтому с полным правом можно говорить о двух русских народах: севернорусском (окающий говор) и южнорусском (акающий говор)" 48. Лингвистическую аргументацию после фундаментальных исследований А. А. Шахматова обновил Н. С. Трубецкой, доказывавший "в "период 1164–1282" распад общерусского языка на различные восточнославянские наречия (украинское, белорусское, севернорусское + южнорусское" 49.
Фольклоры севернорусской и южнорусской народностей отличаются и своим жанровым составом: былины, например, сохранились к XIX в. только в устной традиции севернорусской народности. В каждом из конкретных регионов наблюдаются своеобразные наборы песенных сюжетов и свои формы взаимодействия с фольклором иноэтничных соседей. Да и что уж говорить о регионах, когда даже календарные ритуалы в одном и том же регионе видоизменяются от села до села.
Все сказанное здесь, однако, не означает, что необходимо отбросить эту абстракцию, "русский фольклор" и перейти к изучению региональных фольклоров по отдельности. Теоретическое решение проблемы: рассматривать национальный фольклор как надрегиональный инвариант, а региональные – как его конкретные варианты. Тогда – как это происходит и в случае с фольклорным произведением (см.: 1.2) – все отличия между региональными вариантами (в том числе и в жанровой структуре) можно было б интерпретировать по той ж модели естественного, биологического аналога, как результат определенной пульсации или мутации сложного организма.
Что же касается русского фольклора Украины, то его структуру составляют компоненты, относящиеся и к "периферии", и к "диаспоре" национальной устной традиции. В первом случае речь идет о фольклоре русского населения двух северных областей Украины, Черниговской и Сумской. Русские живут здесь и компактно, в деревнях с преимущественно русским населением, и в смешанных поселениях, вместе с украинцами и, частично, белорусами. Такое же положение и в соседней Воронежской области России, и с этой этнической ситуацией связаны и взаимные диффузии между русской и украинской устными традициями, неплохо изученные на материале украинских влияний на русский фольклор Воронежской области 50. И в русских селах с украинской стороны этого этнического и фольклорного приграничья (как, например, в селах Новая Слобода и Бояро-Лежачи Путивльского района Сумской области, обследованных в 70-х гг. XX в. экспедициями кафедры истории русской литературы Киевского университета) популярны украинские песни "На городі верба рясна", "Розпрягайте, хлопці, коні", "Посіяла огірочки", "Ой під вишнею", а из баллад – "Ой під дубом, під дубиною" (гибель четы голубей). Соответственно и в песенном репертуаре населения украинских сел этого края наблюдалось несколько русских народных лирических песен, среди которых особым успехом во время указанных экспедиций пользовалась "Ой мороз, мороз, не морозь меня".
Русское население этих северных приграничных регионов Украины принадлежит к южнорусской народности, и их фольклор поэтому вполне закономерно является особой, несколько обедненной версией её устной традиции: не наблюдается старшая эпика (былины и исторические песни), нет и северных жанров частушек, например, "нескладух", историческая проза сводится к топонимическим преданиям и осмыслению местных исторических реалий.
Что касается русской "диаспоры" в Украине, то ее состав достаточно пестр. Наиболее цельным, органичным и архаическим оказывается фольклор старообрядческих поселений на Житомирщине, в Западной Украине (Белая Криница) и на границе с Молдавией. Устная традиция русских старообрядцев Украины нуждается в изучении и в научной фиксации. О богатстве, архаичности и своеобразии фольклора замкнутых старообрядческих анклавов свидетельствуют записи, сделанные в середине XX в. от возвратившихся из Турции казаков-некрасовцев.
Иные качественные характеристики присущи современной устной традиции русского населения Крыма, образовавшегося, как известно, в результате переселений сюда русских крестьян, особенно активно и насильственно проводившихся после сталинской депортации крымских татар. Русские съезжались в Крым из разных регионов метрополии, рвали связи с прадедовскими региональными устными традициями, поэтому среди новоселов функционировала обедненная версия русского фольклора, состоящая из фрагментов (личный и, реже, семейный репертуар) различного регионального происхождения, лишенная архаических жанров и основных ритуалов, а потому быстро редуцировавшаяся до уровня так называемого "современного" русского фольклора.
Своеобразная ситуация сложилась в русской устной традиции Донбасса. На селе здесь, за исключением некоторых регионов (в частности, Старобельского и Новопсковского районов Луганской области) господствует украинская устная стихия, в городах и шахтерских поселках – русский городской фольклор со своеобразными чисто шахтерскими вкраплениями (верования и обряды шахтеров, их мифологические рассказы о Шубине и пр.).
Наконец, нельзя обойти молчанием еще одну, наиболее аморфную, разобщенную и неорганизованную, а в последнее десятилетия, после законодательного провозглашения украинского языка единым государственным в Украине, и весьма психологически уязвимую группу носителей и потребителей русского фольклора, рассредоточенную по городам Надднепрянской, Слободской и – в гораздо меньшей степени – Западной Украины. Это украинцы, в силу тех или иных причин говорящие на русском языке, а также русскоязычные евреи, болгары, поляки, немцы, армяне. Одни из них, пользуясь русским языком в быту и, по возможности, на работе, за праздничным столом поют отечественные народные песни и не прочь ввернуть в свою речь украинскую (польскую и т. д.) идиому. Иными словами, к традиционному русскому фольклору отношения они не имеют, а с произведениями его знакомились только в русской школе. Но существует и другая группа русскоязычных украинцев (евреев, греков и пр.), которые к отечественному фольклору уже не обращаются, но являются носителями (в большей степени – потребителями) городского русского фольклора. Среди этих горожан функционируют русские анекдоты, "современные легенды" (contemporary legends), страшилки, садистские стихи, туристские и блатные песни, матерные и обсценные тексты и других произведения современной русской городской устной традиции.
Итак, содержанием понятия "русский фольклор" является не механическая сумма региональных устных традиций, а определенное их обобщение. Его образует диалектическое единство мировоззренческих, социально-психологических, эстетических констант и ярко своеобразных региональных их реализаций, к одной из которых – многообразному и разноликому русскому фольклору Украины мы не раз еще будем обращаться в этой книге.
Цитата подраздела: "Севернорусские староверы, переселившиеся в Уфимскую губерние (Белебеевский уезд) из Нижегородской, долгое время не соглашались признавать русскими своих новых южнорусских соседей из Тульской губ.: они считали их особой нацией и даже дали им новое имя надызы (от южнорус. слова надысь, т. е. недавно). Д. К. Зеленин
Вопросы Посмотрим, как ты понял...