Накануне Манетт сочла, что отец не сказал ей всей правды о Вивьен Талли. Она также решила, что только собственная трусость помешала ей нажать на него. Конечно, это было глупо, но суть была в том, что Манетт не желала выказывать даже малейшие признаки слабости в присутствии отца. Она во многом продолжала оставаться той маленькой девочкой, которая верила, что может заменить Бернарду Файрклогу желанного сына, если как следует постарается. А большие мальчики не плачут, значит, и она не должна. И потому всё то, что грозило взрывом эмоций на глазах внимательно наблюдавшего за ней отца, было недопустимым.
Но тема не была закрыта. С чего бы? Если Ян в течение многих лет ежемесячно переводил деньги на счёт Вивьен Талли, Манетт не желала забывать эту историю; дело ведь касалось не только её самой, но и её матери. В конце концов, именно её мать являлась настоящей владелицей «Файрклог индастриз». И это было наследство Манетт. Отец мог достаточно долго успешно управлять компанией, но всё равно это была частная компания, с небольшим, но могущественным советом директоров. И не отец Манетт, а её мать была председателем правления. Отец самой Валери вовсе не был дураком. И хотя Берни Декстер превратился в Бернарда Файрклога, это не значило, что в его венах стала течь кровь Файрклогов. А старший Файрклог ни за что на свете не стал бы рисковать тем, что «Файрклоги» может оказаться в руках человека, который не является урождённым Файрклогом.
Манетт решила обсудить всё это с Фредди. К счастью, у него накануне вечером не было свидания с Сарой, хотя он долго говорил с ней по телефону, и его приглушённый голос звучал весело и нежно. Манетт стиснула зубы, слушая всё это, а когда у неё уже заболели челюсти, но разговор всё не заканчивался, она просто ушла в гостиную и забралась на тренажёр, и топталась на беговой дорожке до тех пор, пока не промокла насквозь от пота. Наконец явился Фредди; лицо у него слегка разрумянилось, а кончики ушей порозовели. Манетт пришла к выводу, что парочка занималась сексом по телефону, чего она никак не ожидала от Фредди.
Манетт бежала на дорожке ещё пять минут, чтобы её тренировка не выглядела нарочитой. Фредди изобразил губами восторженное «О!» и отправился в кухню. Там она его и нашла – склонившимся над журналом с кроссвордами, задумчиво постукивавшим по щеке шариковой авторучкой.
– Сегодня никуда не уходишь? – спросила Манетт.
– Надо немножко передохнуть, – ответил Фредди.
– Устал старый петушок, да?
Фредди вспыхнул.
– Ох, нет. Он вполне трудоспособен.
– Фредди Макгай!
Глаза Фредди расширились, только теперь он понял игру слов.
– Боже… Я совсем не то хотел сказать. – Он засмеялся. – Мы решили…
– Ты и леди или ты и твой инструмент?
– Мы с Сарой решили немножко снизить темп. Просто взаимоотношения между людьми не ограничиваются тем, что они срывают друг с друга одежду через десять минут после того, как поздоровались.
– Рада это слышать, – не подумав, сказала Манетт.
– Вот как? Почему?
– Ох, ну… Я… – Она на мгновение задумалась и закончила: – Не хочу, чтобы ты совершил ошибку. Чтобы страдал. Ну, ты понимаешь.
Фредди уставился на неё. Манетт почувствовала, как у неё в груди вскипает жар и поднимается к шее. Необходимо было срочно менять тему разговора, и тут как раз кстати оказался Бернард.
Фредди выслушал всё так, как умел только он: с полным и абсолютным вниманием. Когда Манетт закончила, он сказал:
– Думаю, мы оба должны поговорить с ним об этом.
Манетт и сама удивилась чувству признательности, переполнившему её. Она ведь знала, что есть только один способ узнать что‑то от её отца – поговорить с ним в присутствии Валери. Конечно, Миньон явно как‑то сумела разузнать что‑то о нём – то ли благодаря своему незаурядному искусству поиска в Интернете, то ли ловко воздействуя на чувство вины отца. Миньон никогда не сомневалась в том, что их отец отдаёт предпочтение Николасу. Просто она сумела воспользоваться этим предпочтением для собственной выгоды, с каждым годом становясь всё более опытной в этом деле. Но ни Манетт, ни Фредди не умели манипулировать людьми. Так что Манетт рассудила: только с помощью Валери можно воздействовать на Бернарда, только рассказав ей об утечке денег. Слишком многое ставилось на карту – и для начала крах самой фирмы, – чтобы оставить всё так, как есть. И если отец Манетт не желает упорядочить финансовую ситуацию, прекратить опасные расходы, то это сделает её мать.
Они отправились в Айрелет‑холл поздним утром. Вскоре начался дождь. В конце осени он всегда лил в Камбрии как из ведра. Ещё месяц – и выпадет снег. Там, где жили они с Фредди, в Грейт‑Урсвике, его будет не слишком много. А вот дальше к северу узкие крутые тропы через холмы закроются до следующей весны.
Когда Фредди остановил машину перед огромной парадной дверью Айрелет‑холла, Манетт повернулась к нему.
– Спасибо, Фредди, – сказала она.
– А? – недоуменно откликнулся он.
– За то, что поехал со мной. Я весьма это ценю.
– Ну, ты… Мы в этом заодно, старушка. – И прежде чем Манетт успела что‑то сказать, он выскочил из машины, обошёл её и открыл дверцу для Манетт. – Давай поскорее дёрнем льва за усы, пока не растеряли храбрость. Если дело пойдёт совсем плохо, мы можем позвонить твоей сестре и попросить её отвлечь страшного зверя.
Манетт хихикнула. Фредди отлично знал её родных, разве не так? Конечно, знал. Он ведь был членом их семьи почти половину своей жизни. И Манетт вдруг неожиданно для самой себя сказала:
– А какого чёрта мы вообще развелись, Фредди?
– Ну, насколько я помню, кто‑то постоянно забывал завинчивать колпачок на тюбике с зубной пастой, – беспечно ответил он.
Они не стали стучать в дверь, потому что та была не заперта, и просто вошли в длинный прямоугольный холл, где царил осенний холод, говоривший о том, что пора уже и разжигать огонь в гигантском камине. Манетт выкрикнула приветствие, и звук её голоса, казалось, породил эхо в холодной пустоте. Фредди тоже дал о себе знать, громко произнося имена Бернарда и Валери.
Откликнулась на их зов Валери. Они услышали её шаги в коридоре наверху. Через мгновение она уже спустилась вниз. Улыбаясь, Валери сказала:
– Какой приятный сюрприз! Рада видеть вас вместе.
Последние слова она произнесла так, словно ожидала услышать объявление о счастливом воссоединении пары. «Ну, такое вряд ли возможно», – подумала Манетт. Её мать ведь не знала о последних приключениях Фредди и о его чрезвычайно успешных поисках подходящих дам в Интернете.
Впрочем, предположение Валери Манетт сочла чрезвычайно удобным для данного момента. Она взяла бывшего мужа за руку и сказала с напускной скромностью:
– Мы надеялись поговорить с тобой и папой. Он дома?
Валери, похоже, это доставило немалое удовольствие. Она сказала:
– Как это мило… Да, должен быть дома. Подождите, попробую его отыскать. Фредди, дорогой, ты не разожжёшь огонь? Мы можем посидеть здесь, или вы предпочтёте…
– Здесь очень хорошо, – поспешно сказала Манетт. Она слегка сжала пальцы Фредди и кокетливо посмотрела на него: – Ведь так, Фредди?
Тот тут же порозовел, чего и хотела Манетт, поскольку это выглядело очень мило и намекающе. Когда Валери вышла из холла, он сказал:
– Ну, ты даёшь, старушка!
А Манетт ответила:
– Спасибо, что подыграл. – И, быстро подняв его руку, запечатлела на ней нежный поцелуй. – Ты славный парень. Давай займёмся огнём. Проверь, открыта ли вытяжка.
К тому времени, когда Валери вернулась с Бернардом, в камине ревел огонь, а Манетт и Фредди стояли перед ним, греясь. По выражению лиц родителей Манетт сразу поняла, что те успели уже коротко переговорить о том, зачем бы могли явиться их дочь и Фредди. И Бернард, и Валери явно были полны ожиданий. Оба они просто обожали Фредди с того самого дня, когда Манетт впервые представила его им.
Бернард предложил кофе. Валери предложила сухие печенья, шоколадный торт и бисквиты – все из пекарни в Уиндермире. Манетт и Фредди вежливо отказались.
– Давайте‑ка сядем, – предложила Манетт и подтолкнула Фредди к одному из диванчиков, стоявших перпендикулярно к камину.
Её родители сели напротив. Причём оба они, что было интересно, уселись так, словно готовы были вскочить и убежать в любое мгновение. То ли опасались каких‑то провокаций, то ли собирались рвануть за бутылкой шампанского. «Надежда умирает последней, – подумала Манетт, – когда дело касается того, что люди считают в принципе возможным».
Она вопросительно произнесла:
– Фредди?
Это было сигналом к тому, чтобы схватить быка за рога.
Фредди заговорил, переводя взгляд с её отца на мать и обратно:
– Бернард, Валери… это касается Яна и финансовых дел.
В глазах Бернарда вспыхнула тревога. Он бросил взгляд на жену, как бы заподозрив её в том, что она участвует в заговоре вместе с дочерью, но Валери просто смотрела на Фредди с любопытством, ничего не говоря и явно ожидая продолжения. Манетт не знала, заметил ли это Фредди. Да это было и не особенно важно, потому что он принялся выкладывать всё как есть.
– Я понимаю, что вопрос не из лёгких, но мы должны разобраться с ежемесячными выплатами Миньон и заметно их сократить. А лучше – прекратить вообще. И мы должны наконец разобраться с этой историей с Вивьен Талли. Речь о тех суммах, которые уходят в Арнсайд‑хаус, и на счёт Миньон, и на счёт Вивьен… Мне, конечно, приятно думать, что у «Файрклог индастриз» денег просто море, но, по правде говоря, если собрать все, включая стоимость садов для детей здесь, мы можем плохо кончить. И скорее рано, чем поздно.
«Да, – подумала Манетт, – это всё тот же старый добрый Фредди. Он был таким же пылким и правдивым и таким же простодушным и бесхитростным». В такой ситуации её отец просто не мог заявить, что все эти утечки денег не касаются Фредди. Тот ведь не обвинял его в чём бы то ни было. И никого это на самом деле не касалось больше, чем Фредди, который тщательно разбирался во всех финансовых потоках после смерти Яна.
Манетт ждала, что ответит отец. Фредди тоже ждал. И Валери. Огонь потрескивал и шипел; одно из поленьев упало на решётку, выгорев снизу. Бернард воспользовался этим, чтобы выиграть время. Он встал, взял щипцы и щётку и аккуратно вернул полено на место, пока трое остальных наблюдали за ним.
Когда он вернулся на место, Валери сказала:
– Расскажи‑ка мне о деньгах, что переводятся Вивьен Талли, Фредди.
Но, говоря это, она внимательно смотрела на мужа.
Фредди вежливо ответил:
– Ну, это выглядит довольно любопытно. Ясно, что деньги перечисляются в течение многих лет, и суммы постоянно возрастают. Я извлёк ещё не всю документацию из компьютера Яна, но из того, что я уже собрал, видно, что вроде бы на её имя через банк была переведена очень крупная сумма несколько лет назад, потом был перерыв в несколько лет, когда она ничего не получала, а потом начались ежемесячные переводы.
– И когда это началось? – ровным тоном спросила Валери.
– Примерно восемь с половиной лет назад. Конечно, насколько я знаю, она заседает в правлении фонда, и…
– Бернард?.. – Валери повернулась к мужу и произнесла его имя, в то время как Фредди продолжал:
– Но это ведь не должно оплачиваться, как и во всех благотворительных фондах, разве что в случаях возмещения каких‑то расходов, конечно. Но она тем не менее получает большие суммы. Ну, может быть, конечно, – тут он хихикнул, и Манетт захотелось расцеловать его за истинную невинность его смешка, – она каждый вечер ужинает с потенциальными инвесторами, причём в очень дорогих ресторанах. В общем, это не тот случай, когда…
– Я уже поняла в целом, – перебила его Валери. – Ты ведь тоже понял, Бернард? Или суть ситуации до тебя всё ещё не дошла?
Бернард смотрел на Манетт. Конечно, ему хотелось знать, что именно она рассказала Фредди и какую игру они затеяли с ним здесь и сейчас. И наверняка он чувствовал себя преданным. То, что отец говорил дочери накануне, он говорил доверительно. Но ведь если бы он рассказал ей всю правду, думала Манетт, она могла бы и оставить его откровения при себе. Но он этого не сделал, разве не так? Он рассказал ровно столько, чтобы успокоить её в тот момент; по крайней мере, ему так казалось.
Бернард решил воспользоваться прежним объяснением и сказал:
– Я понятия не имею, почему Вивьен перечислялись деньги. Может быть, Ян чувствовал, что должен это делать… – Он запнулся, ища подходящую причину. – Возможно, он хотел таким образом защитить меня?
– От чего именно защитить? – спросила Валери. – Насколько я припоминаю, эта Вивьен приняла предложение занять более высокую должность в какой‑то лондонской фирме. Её не увольняли. Или всё‑таки уволили? Тут есть что‑то такое, чего я не знаю? – Она повернулась к Фредди: – О какой конкретно сумме мы говорим?
Фредди назвал сумму и банк, через который осуществлялись переводы. Рот Валери сам собой открылся. Манетт увидела её белые зубы, которые тут же нервно сжались. Валери пристально посмотрела на Бернарда. Тот отвернулся.
– И как бы ты хотел всё это интерпретировать, Бернард? – спросила она.
Бернард промолчал.
– Видимо, мне следует предположить, – продолжила Валери, – что эта женщина чем‑то шантажировала Яна? Может быть, он занимался махинациями со счетами, а она как‑то узнала об этом, и, чтобы продолжить жульничать, он стал ей платить? Или, может быть, она обещала ему молчать и ничего не рассказывать Найэм о его сексуальных отклонениях, пока он ей платит? Хотя в таком случае непонятно, почему он продолжал платежи после того, как ушёл от Найэм к Кавеху, ведь так, милый? Так что лучше вернёмся к первой идее. Фредди, ты нашёл какие‑то признаки того, что Ян жульничал со счетами?
– Ну, если только считать жульничеством увеличение выплат Миньон. Но в остальном – ничего подобного.
– Миньон?!
– Да. Её содержание вдруг основательно увеличилось, – пояснил Фредди. – Проблема в том, что, насколько я разобрался, это увеличение никак не связано с необходимыми расходами, если вы меня понимаете. Конечно, была операция, но это единовременная выплата, ведь так? А учитывая то, что она живёт здесь, в вашем имении, и не платит за жильё, то зачем такие суммы? Я знаю, что она очень любит покупать всякую всячину через Интернет, но всё равно сколько это может стоить? Похоже, что она набирает вещей на целое состояние, такое случается с шопоголиками, и тем не менее…
Фредди наконец сбился и замолчал. Манетт понимала, что он ощутил напряжение, возникшее между её родителями, и она знала, что от волнения он всегда начинает говорить слишком много. Ему вообще‑то следовало заранее видеть, что они с Манетт вступают на минное поле, говоря с обоими её родителями о Вивьен и Миньон, но он в своей наивности просто не догадывался, какое количество мин здесь спрятано, которые ждут неосторожного шага, чтобы взорваться.
После этого наступило долгое молчание. Валери не сводила глаз с Бернарда. Тот провёл ладонью по волосам и решил сделать очередную попытку уйти в сторону, обратившись к Манетт:
– Не ожидал, что ты на такое способна.
– На что именно? – спросила Манетт.
– Ты прекрасно знаешь. Я думал, между нами совсем другие отношения. Ошибся, как вижу.
На это Фредди быстро возразил:
– Бернард, всё это не имеет к Манетт никакого отношения.
Он произнёс это так решительно, что Манетт удивлённо посмотрела на своего бывшего мужа. Фредди взял её руку и сжал, продолжая:
– Её опасения вполне обоснованны, учитывая все обстоятельства. И она знает об этих выплатах только потому, что я ей рассказал. Это семейный бизнес…
– А ты не член семьи, – рявкнул Бернард. – Был, но теперь ты в другом положении, и если ты думаешь…
– Не смей, – вмешалась Манетт, – говорить с Фредди в таком тоне! Тебе повезло, что он у тебя есть. Нам всем повезло! Он, похоже, единственный честный человек, который работает действительно на благо предприятия.
– И ты тоже? – спросил её отец.
– Я со всем этим не связана, – возразила Манетт. – А вот ты – да.
Возможно, думала она при этом, позже она пожалеет о сказанном, ей ведь не хотелось так сильно огорчать матушку. Но она решила, что отец зашёл слишком далеко, сказав такое Фредди, хотя она и не совсем понимала, почему ей так показалось, отец ведь сказал чистую правду: Фредди больше не был членом их семьи. Осознав это, Манетт обратилась к матери:
– Наверное, папе есть что сказать, как‑то он хочет объяснить свои отношения с Вивьен Талли.
– Я тоже так считаю, Манетт, – ответила Валери. И посмотрела на Фредди: – Немедленно прекрати перевод денег Вивьен. Свяжись с ней через банк, который осуществляет переводы. Попроси их сообщить ей о моём решении.
Бернард открыл рот:
– Но это не…
– Меня не интересует, что это или что это «не», – отрезала Валери. – И тебя не должно интересовать. Или у тебя есть причины платить ей и ты готов их сообщить?
Лицо Бернарда исказилось. В другой ситуации Манетт пожалела бы его, она была уверена в этом. Она мельком подумала о том, какое всё‑таки дерьмо эти мужчины, и ждала, что отец постарается как‑то вывернуться из неловкой ситуации, что он явно собирался сделать, в надежде, что дочь не упомянет об их разговоре накануне и о тех отношениях, в каких он состоял с Вивьен Талли.
Но Бернард Файрклог всегда был самым везучим ублюдком в мире, и в этот момент удача снова не оставила его. Потому что, пока все ожидали его ответа, входная дверь внезапно распахнулась, в холл ворвался ветер. Манетт обернулась, подумав, что они с Фредди неплотно прикрыли дверь, но тут в дом стремительно вошёл её брат Николас.
Ланкашир, Ланкастер
Дебора знала, что с этой особой, Алатеей Файрклог, она может заговорить только одним способом. Ведь если она действительно не ошиблась в своих предположениях о том, что именно происходит с Алатеей, и что та собирается сделать, чтобы обзавестись ребёнком, то вряд ли Алатея захочет это обсуждать, в особенности с человеком, который оказался не тем, кем представился. И уж тем более она не станет откровенничать с репортёром из жёлтой газеты. А значит, у любой женщины оставалась только одна возможность докопаться до причин странного поведения Алатеи и выяснить, имеет ли оно отношение к смерти Яна Крессуэлла.
Она позвонила Зеду. Тот рявкнул:
– Ты там чертовски долго болтаешься! Где ты? Что там происходит? Мы договорились, и если ты…
Дебора быстро сказала:
– Они вошли в здание научного центра.
– Ну, это нам ничего не даёт. Может, она там просто лекции слушает. Перезрелый студент, а? И вторая тётка тоже.
– Я должна с ней поговорить, Зед.
– Мне казалось, ты это уже пробовала, и безрезультатно.
– Я не об Алатее. Она уж точно не захочет говорить со мной, а тем более – с тобой. Я имею в виду вторую женщину, которую Алатея забрала из приюта для инвалидов войны. Вот с ней перемолвиться словечком необходимо.
– Зачем?
Вот тут Дебора уже не могла говорить откровенно.
– У них, похоже, довольно близкие отношения. Они всю дорогу от парковки так доверительно беседовали… Похоже, они подруги, а подругам многое доверяют.
– Но подруги вроде бы не должны выдавать тайны товарок, а?
– Конечно. Но я знаю, что вдали от Лондона упоминание о Скотленд‑Ярде производит на людей впечатление. Скажи «Скотленд‑Ярд» и покажи жетон, и тебе вдруг начинают выкладывать то, что было доверено по секрету.
– Ну, с журналистами тоже такое случается, – заметил Зед.
Дебора не поняла, пошутил Зед или нет. Скорее нет. Она сказала:
– Я тебя понимаю.
– Тогда…
– Думаю, я покажусь им не такой страшной.
– Почему это?
– Это же очевидно. Тут два момента. Первый: будут разговаривать две женщины, совершенно незнакомые друг с другом, и упомянуть о каких‑то делах подруги в таком случае не покажется опасным. Второе… Ну, Зед, уж слишком ты большой, один твой вид может многих напугать.
– Да я настоящий ягнёнок! Она это сразу поймёт!
– Может, и поняла бы. Но не забудь о прочем. Она захочет взглянуть на наши документы. Представь результат. Я показываю ей свои, ты – свои, и что она подумает – не говоря уж о том, как поступит, – если обнаружит, что Ярд объединился с «Сорс»? Нет, такое не пройдёт. Единственный способ – мне одной осторожно поговорить с этой женщиной, посмотреть, куда это приведёт, а уж потом я поделюсь информацией с тобой.
– Интересно, и откуда мне знать, что ты расскажешь всё? Я тут вижу чертовски хорошую возможность увильнуть.
– Да? Притом что ты можешь в любой момент выдать присутствие здесь Скотленд‑Ярда, тиснуть статейку на первой странице? Уж поверь, Зед, мне совсем не хочется играть в такие игры.
Бенджамин некоторое время молчал. Дебора отошла на безопасное расстояние от научного центра. Ей был виден вход, но она не хотела рисковать оказаться замеченной, случись вдруг Алатее Файрклог с её знакомой прямо сейчас выйти наружу. Дебора рассудила, что самым безопасным будет сейчас вернуться к приюту для инвалидов войны и подождать там, пока не вернутся Алатея с её приятельницей. Конечно, это могло занять несколько часов, но другого выхода Дебора просто не видела.
И об этом она сообщила журналисту. Она сказала также, что, если у него есть ещё какие‑то идеи, она будет рада их услышать.
К счастью, других идей у него не нашлось. Он совсем не был глуп. И понимал, что прямое столкновение с двумя теми женщинами прямо в университетском городке, скорее всего, ни к чему не приведёт. Более того, женщины сразу преисполняя подозрениями. «А что это вы тут делаете вместе?» – такой будет их реакция. И результатом станет заявление: «Не лезьте не в своё дело».
Зед всё это понимал, хотя и дал Деборе понять, что ситуация ему не нравится. Не в его стиле, пояснил он, просто сидеть и ждать. Журналисты докапываются до сути, говорят с людьми и пишут статьи. В этом сама суть журналистики. Это часть профессиональных традиций.
Деборе захотелось посмеяться над таким заявлением, но она лишь что‑то невнятно пробормотала в ответ. Да, конечно, совершенно верно, я отлично понимаю… Вот только в данный момент им неизвестно даже имя той женщины, с которой Алатея явилась в университет, а это тот минимум, без которого ни один из них не сможет до чего‑то докопаться.
В итоге Дебора склонила Зеда к своей точке зрения, хотя и не без труда. Он наконец заявил, что будет ждать её на том самом месте, где она недавно выскочила из машины. Они вернутся к приюту для инвалидов войны, а там уже дождутся возвращения Алатеи Файрклог и её компаньонки. А пока будут ждать, разработают дальнейшие планы. А план необходим, сержант Коттер. Он не собирается что‑то упустить в своей статье, несмотря на всё её двурушничество.
– Нет никакого двурушничества! – возразила Дебора. – Я прекрасно осознаю, что будет, если я откажусь с тобой сотрудничать, Зед.
Репортёр хихикнул:
– Вот в чём прелесть газетной работы.
– Да, это я уже поняла, – ответила Дебора.
Они закончили разговор. Дебора подождала ещё несколько минут, следя, не выйдут ли Алатея и её подруга. Они не вышли. Но изучение доски с информацией в вестибюле здания дало Деборе понять, что лекционных аудиторий в этом здании нет. Здесь были только офисы и лаборатории. А это значило, что Алатея и вторая женщина пришли сюда вовсе не в качестве великовозрастных студенток, как то предположил Зед Бенджамин. И поскольку тема воспроизводства рода являлась здесь одной из основных, то Дебора была уверена: она вышла на след того, что пыталась скрыть Алатея Файрклог.