— Ой, да иди ты нах*й, сучка! — рявкает Иксай и исчезает.
Я пытаюсь уложить в голове это ужасающее открытие, вспоминая сцену во дворе Зимы. Я говорила себе, что масштабы жестокости — это всего лишь сочетание древних обид и колоссальной силы. Но в их нападениях была свирепость, носящая личный характер — тогда это не давало мне покоя, а теперь оказалось абсолютно логичным. Они вспомнили свои обиды и прочувствовали их в полной мере.
Азар тяжело вздыхает.
— Иксай может быть проблемной.
— Ты так думаешь? — мой голос сочится сарказмом. — А что насчёт тебя? Почему ты остался?
— Я прошу предоставить мне право говорить от имени Иксай. От имени всех фейри.
— Где другая смертная, которую вы похитили? — требую я. — Её зовут Дэни.
— Мы забрали лишь одного. Других людей у нас нет.
— Я тебе не верю. Дэни исчезла из Честера раньше, чем мой отец.
— Я могу лишь заверить тебя, что Икс и я не похищали её. Как ты видела в Зиме, наши дворы неспособны на рациональные действия. Остаётся только Северина, принцесса Лета — она могла похитить твою смертную, и пусть красота Сев ослепляет, её тепло ошеломляет, но её умственные способности намного уступают её физическим данным. Намного.
— Ты не считаешь её достаточно могущественной.
— Она достаточно могущественна. Достаточно умна. Недостаточно мотивирована. Северина рассеянная, легко отвлекается на лучик солнечного света, на обещание удовольствия, и чуть ли не постоянно ленится в ступоре летнего опьянения. Мало что пробивается сквозь этот ступор.
Как по мне, звучит как идеальная версия лета: солнечный свет, удовольствие, опьянение. Или, как минимум, идеальная версия лета для Мак, которой я была когда-то. Хотя мне недостаёт детектора лжи, как у Кристиана, я не чувствую вранья в словах Азара.
|
|
— Что насчёт других принцев и принцесс? — настаиваю я.
На его смуглых, царственных чертах лица промелькивает скорбь.
— Они мертвы, — он умолкает на мгновение, затем говорит: — Я печалюсь из-за их гибели. Непросто вынести эмоции, когда они порождаются столь обширными воспоминаниями. Наша способность чувствовать постепенно угасала на протяжении долгого периода времени вместе с нашей способностью производить потомство. Когда ты теряешь что-то по малейшим частицам, ты почти не замечаешь. Пока это не исчезает. Потом ты уже даже не понимаешь, что ты потерял.
Я костьми чувствую правдивость его слов и склоняю голову.
— Ты можешь говорить.
— Я не верю, что фейри могут принять человеческую королеву, узнав, что нас давно обманывала человеческая королева и Невидимый, маскирующийся под одного из наших принцев Видимых. Добавь к этому предательству возвращение эмоций и воспоминаний, и получишь расу, доведённую до предела. Ты видела, что происходило в Зимнем Дворе. Мы просим о даре. Моя королева, — он падает на колени и прижимает кулаки к груди в жесте преданности, — нам нужен дар, если мы имеем хоть какую-то надежду избежать войны, которая приведёт лишь к нашему истреблению, как проницательно заметил твой страж. Если только Иксай не говорит правду, и ты не желаешь нашего истребления.
За всё то время, что мы с Бэрронсом впустую потратили в Фейри, я никогда не оказывалась один на один с фейри. Они всегда осаждали нас толпами, отвлекая хаосом и зрелищами, тщательно избегая всех разговоров, пока они изучали нас и планировали наше уничтожение. Это моя первая возможность на осмысленный диалог с представителем королевской знати.
|
|
— Я не желаю вашего истребления. Я желаю найти мирное решение, которое даст достойную жизнь и людям, и фейри.
— И как ты представляешь себе воплощение подобного?
— В идеале я бы пропела Песнь и подняла обратно стену между мирами. Вы получили бы свою часть Земли, а смертные — свою.
— Возвращение к старым порядкам, которые большинство представителей нашей расы считало невыносимыми. Мало кому такое придётся по душе. Те, кому это понравится, будут изгоями.
— Новые порядки, при которых вы охотились на смертных, были такими же невыносимыми для смертных, и никто такого не потерпит. Ни одна раса не может охотиться на другую. Это не обсуждается.
— А что обсуждается?
— Моё невмешательство, как только миры будут разделены. Я позволю вам самим править своей расой, — с радостью. Надёжно запечатав за стенами. Если только я разберусь, как восстановить эти стены.
— Чтобы хотя бы попытаться провести такие переговоры, нам нужен дар.
— Чего вы желаете?
Клочок пергамента материализуется в воздухе передо мной и плавно опускается на землю. Я не наклоняюсь, чтобы подобрать его, а читаю стоя. Светлый Двор хочет, чтобы я вернула несколько предметов и согласилась на множество уступок. Не один дар, а множество.
Предметы — это четыре Светлых Дара: котёл, камень, копьё и меч. Все Видимые объекты силы, которые ныне находятся в музеях или частных коллекциях. Все эликсиры и зелья, находящиеся в распоряжении королевы.
|
|
Вдобавок я должна согласиться, что никогда не надену официальную корону Верховной Королевы Фейри, не буду носить скипетр или горностаевый плащ. Все драгоценности из коттеджа королевы будут подарены Иксай. Конюшня сверхъестественных существ, которые несут Дикую Охоту, будет передана Азару. Королевство, принадлежащее Верховной Королеве, сравняют с землёй и по четверти его территории достанется каждому двору. Я открою тайное местоположение Дома Королевы и уступлю его Иксай. Все остальные предметы в моём владении, которые принадлежали фейри и остались неназванными или неизвестными, также будут возвращены. А когда придёт пора моей смерти, я верну Истинную Магию полнокровной принцессе фейри.
Я хмурюсь, изучая пергамент. Я знаю, они не ожидают, что я исполню все их требования. Они покрыли торт глазурью из множества запланированных жертв.
Чего они хотят на самом деле?
Я мысленно вычеркиваю вещи, которые, как они знают, я им не отдам точно так же, как не передам Иксай Истинную Магию.
Ни один из даров.
Я не осмеливаюсь вычеркнуть королевские атрибуты моего положения. Корона, скипетр и плащ могут обладать властью, которая может понадобиться мне в будущем.
Конюшни я отдам. Дикая Охота больше никогда не пустится вскачь. Не под моим надзором.
Драгоценности ничего не значат для меня, если они не предоставляют необходимую силу. Я тщательно осмотрю каждый предмет прежде, чем решить.
Эликсиры и зелья не имеют значения. Я не планирую использовать...
Ясность пронзает мой мозг опустошающим ударом и трескучей болью разряда молнии, врезавшегося в мой череп. Грибовидное облако расцветает в моём сердце, угрожая немедленным взрывом.
Иксай заявила, что скажет мне, как спасти моего отца от яда, который она использовала.
Она также заявила, что противоядия нет.
Я знаю, чего она хочет.
В чём она нуждается.
Если Песнь Созидания восстановила воспоминания и эмоции, с чего бы ей останавливаться на этом?
Я не вижу никаких оснований для этого. Похоже, она посчитала Видимых несовершенными и начала исправлять их, медленно, но неизбежно, отменяя всё в них, возвращая древних Туата де Дананн к тому, какими они были до того, как украли зелье у другой расы.
Фейри становятся смертными.
О нет, они ими ещё не стали, что подтверждается Зимним Двором, но это случится скоро. Слишком скоро для существ, привыкших к вечности.
Из всех вещей в списке Иксай по-настоящему хочет лишь одного. Я не сомневаюсь, что как только она это получит, она немедленно развяжет войну со мной за всё остальное.
Единственная причина, по которой Азар пытается вести со мной диалог, единственная причина, по которой он готов покорно встать передо мной на колени — это то, что фейри умирают.
И чтобы заставить меня принести то, что им нужно, они создали ситуацию, где близкий мне человек нуждается в том же самом.
Мне уже не надо, чтобы Иксай сказала мне, как спасти Джека Лейна.
Ему придётся выпить Эликсир Жизни. Тот самый напиток, который превратил фейри в бессмертных монстров, которыми они являются. Напиток, который отчаянно необходим для их возвращения в то же состояние.
Напиток, от которого Танцор отказался, даже зная, что он умирает, и по весомой причине.
Потому что в конечном счете он уничтожит бессмертную душу моего отца и сотрёт все эмоции, сделав его точно таким же дикарём, как те, которыми мне предстоит править.
Я прищуриваюсь, в моих венах бушует ярость.
Затем в мою голову приходит новая мысль. Я слегка улыбаюсь.
Я могу просто позволить им умереть.
И формально я даже не убью их.
Они истребят друг друга, очистят мир от своей скверны, продолжая деградировать.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Я остаюсь могущественной королевой. Земля и люди в безопасности. Круус по-прежнему будет проблемой, но я с этим разберусь.
Я поднимаю взгляд от пергамента и смотрю на Азара.
Как только наши взгляды встречаются, он вскакивает на ноги, забывая про свой жест подобострастия.
Должно быть, это из-за адского пламени в моих глазах в сочетании с весельем, от которого изгибаются мои губы.
— Ты сказала, что не желаешь нашего истребления! — шипит он.
— Это было до того, как я осознала, что вы приговорили моего отца к выбору между ужасной смертью и ничтожным существованием.
— Иксай говорила правду — ты считаешь нас отвратительными! Твой отец стал бы таким же, как мы, а ты считаешь это благородное вознесение ничтожным существованием, — горько произносит он. — Я требую, чтобы ты вернула нашу силу и оставила нас в покое!
— Вы никогда не оставите нас в покое. Я — всё, что стоит между нашими расами, и я никогда не передам Истинную Магию. Я ваша королева. Смиритесь. С. Этим, — скрежещу я. — На тот короткий период времени, что вам остаётся.
Я беру Бэрронса за руку и просеиваю нас оттуда, пока не сделала того, о чём пожалею.
Или хуже того, о чём совсем не пожалею.
Глава 29
Я последую [37]
Кэт
Я стою у окна башни, смотрю на улицу и прижимаю ладонь к губам, наблюдая за Шоном и Рэй, пока они разговаривают снаружи на парапете.
Она уговорила его взять её полетать. Это было несложно. Этому ребёнку надо лишь запрокинуть голову, улыбнуться, и люди тают. У неё такой солнечный характер, такой хороший и любящий нрав, что сложно поверить, что она происходит от Тёмного Двора.
Но так и есть.
Мой разум пребывает в шоке.
Этот день осчастливил меня колоссальным даром и колоссальным проклятьем.
Мой Шон вернулся. Лёд вокруг его сердца растаял, когда Рэй обхватила своими крошечными ручками его ноги. Его зловещие глаза принца Невидимых расширились, метнулись к моим, и я видела, как осколки льда в них стали таять, превращаясь в жидкое серебро, а потом его радужки вновь приобрели тёплый, насыщенно-карий цвет.
Я впервые за многие годы вновь посмотрела в глаза своей возлюбленной второй половинки.
Затем эти очаровательные тёмные ирландские глаза увлажнились слезами, когда он изумлённо уставился вниз на ребёнка, которого считает своей дочерью.
— Я не пугаю тебя, девочка? — спросил он у Рэй.
— Ой, папочка, какой ты глупый! Ты очень красивый! У тебя есть крылья! И все эти красивые цвета под кожей!
Затем он встал перед ней на колени, и она уставилась на него с восхищением и любовью, прикасалась к его лицу, гладила по крыльям, проводила ладошками по калейдоскопичным татуировкам на его запястье, а он рассматривал её с таким ошеломлением и любовью, что мне казалось, будто моё сердце взорвётся от счастья.
Потом Шон встретился взглядом со мной, беззвучно говоря в моём сознании: «Спасибо, что сказала ей, будто я её па. Я буду её па, Кэт, и я буду грандиозным, — он на мгновение медлит, затем добавляет с нотками стыда и сожаления: — Я тратил время впустую. Я прогнал её из своего разума, не мог вынести мысли о ней, а она уже такая большая! Я столько всего пропустил. Ты была права. Круус мёртв, и неважно, кто её отец. Я сочту за честь занять эту роль. Прости, что я был таким засранцем. Я никогда не переставал любить тебя, Кэт. Это единственное, что помогало мне держаться».
Шон обожает детей. Когда-то мы мечтали нарожать шестерых.
Но проклятье... если у меня оставались какие-то сомнения, они все исчезли, когда Шон сказал, что прогнал Рэй из своего разума.
Это не Шон посещал её во снах, планируя встречу.
Это делал другой принц. Видимо, Шон достаточно похож на Крууса, чтобы Рэй приняла его за своего отца. Может, Круус посещал её в очень смутных снах. Она лишь мельком видела крылья, высокого тёмного мужчину с калейдоскопом татуировок и пронизывающими глазами. Принцы Невидимых похожи друг на друга, особенно в глазах ребёнка, ошарашенного экзотичностью крыльев.
Отец Рэй — Круус. Он до сих пор жив, и по какой-то причине выжидал, не показываясь, что приводит меня в ужас. Коварный принц Войны — непревзойдённый разделитель, безупречный манипулятор. Он ничего не делает без причины.
Если он сказал, что скоро увидится с Рэй, так и будет.
И это оставляет меня в чрезвычайно затруднительном положении. Если я скажу Шону, что Круус жив, и он её отец, то снова потеряю его во льду и тьме. Я не могла до него достучаться. Это сделала Рэй. Потеря её вновь повергнет его в глубины отчаяния.
Круус придёт за Рэй. В этом я не сомневаюсь.
Я должна сообщить Шону. Я не могу защитить её в одиночку. Мне понадобится помощь двух человек-превратившихся-в-принцев-Невидимых, Шона и Кристиана, чтобы была хоть какая-то надежда уберечь мою дочь от древнего могущественного принца.
Трепет движения на парапете привлекает моё внимание обратно к настоящему. Шон аккуратно держит Рэй на руках; они примостились на краю стены, и он расправляет свои огромные чёрные крылья, готовясь к полёту.
Он оборачивается ко мне, на его тёмном лице сверкает яркая улыбка, затем брови вопросительно приподнимаются.
Я киваю. «Всё хорошо, идите», и он посылает мне воздушный поцелуй и отворачивается.
Меня пугает, что она в его руках и вот-вот окажется в воздухе. Но я хочу, чтобы она парила каждым возможным способом и ничего не боялась.
Когда они взлетают, я быстро выхожу на дорожку вокруг башни и стою, сжимая каменный подоконник и наблюдаю за ними. Шон хорошо меня знает и вместо того чтобы взлететь высоко в небо на их первом воздушном приключении, он скользит медленными широкими кругами над лугом внизу. Рэй восторженно смеётся, когда они плавно опускаются вниз. Он ставит её на ноги, берёт за руку, и они шагают по почерневшей земле — гигантский, тёмный, крылатый и татуированный мужчина и крохотный, сияющий курчавый ребёнок.
Как я мечтала увидеть их такими. Её ручка полностью поглощена его ладонью, её глаза искрятся, щёки порозовели от восторга.
Рэй без устали и остановки тараторит что-то Шону, и я тихо смеюсь. Она умеет говорить. И говорить, и говорить. Несколько минут он выглядит озадаченным, затем становится задумчивым. Он останавливается и опускается на корточки посреди выжженной земли, повернувшись к ней лицом, пока она продолжает доказывать что-то своё. Его крылья высоко изогнуты, задевая кончиками землю.
Он прекрасен. Крылья идут ему, когда его глаза тёпло-карего оттенка. Милостивый Боже, я не хочу снова терять его! Я хочу заниматься с ним любовью, планировать наше будущее, бродить по берегам и полям цветов, держась за руки, вести все эти разговоры о чём угодно, как мы делали это раньше. Я хочу вернуть своего лучшего друга.
Мгновение спустя Рэй берёт его и за вторую руку, и они оба закрывают глаза.
Я задерживаю дыхание, отчаянно желая услышать, что она говорила. Я знаю свою дочь. Ею движет желание исцелить любое несчастье, которое она чувствует. В аббатстве бывают дни, когда она бродит по коридору и наобум прикасается к людям, и я замечала, что их улыбки сохраняются через много часов после её ухода. Бесс говорила мне, что с тех пор, как Рэй начала посещать детский сад, ссоры и драки между детьми сократились почти до нуля, а когда они всё же случаются, то быстро прекращаются.
У неё на спине есть пятнышки там, где однажды будут крылья. Она дочь самого могущественного принца Невидимых из ныне существующих.
Она будет изумительной женщиной.
Я прищуриваюсь. Они не шевелятся, держась за руки. На что она уговорила Шона?
Слабое сияние света начинает исходить от кожи Рэй. Её головка запрокидывается, очаровательные кудряшки (которые сводят меня с ума, когда я пытаюсь расчесать их после купания) рассыпаются по спине, и она улыбается, и я смотрю, как свет переходит с её крошечных ручек в ладони Шона. Свечение медленно поднимается по его рукам, плечам, по груди, наполняя и наполняя его, пока даже его сумеречные крылья не начинают мерцать светом. Я никогда прежде не видела, чтобы она такое делала. Как она этому научилась?
Я ахаю.
Внезапно от чёрной земли остаётся лишь воспоминание. Луг становится зеленеющим и роскошным всюду, где видит глаз. В мгновение ока разрушение почвы обращено вспять. Неужели у моей малышки Рэй имеется так много власти? Или их объединённые силы воплотили такое чудо?
Тёмные грозовые облака, которые грузно и кисло нависали над замком всё то время, что я приходила с визитами, расходятся и отступают на края горизонта, оставляя бескрайнюю ширь синевы и первые лучи солнца, что эта земля видела за долгие годы.
Как только тепло солнечного света касается их кожи, они оба открывают глаза, и Шон ошеломлённо смотрит по сторонам. Его лицо озаряется улыбкой, он подхватывает Рэй на руки, поднимается с земли и начинает кружить её.
— Ты это сделал, папочка! — восклицает она. — Я знала, что ты сможешь!
— Это сделала ты, Рэй. Ты меня освободила, — отвечает он с искрящимися глазами. — Если бы не ты, я бы и не знал, что со мной не так.
Вернётся ли он в прежнее состояние? Почернеет ли вновь земля, накатит ли новая буря в момент, когда он узнает правду?
Я принимаю быстрое решение.
Я хочу один день.
Один счастливый день с семьёй, которая могла бы быть у меня. Один день, который будет согревать меня на протяжении остальной жизни. Один день, который буду заново прокручивать в своей голове, когда стану старой и утомлённой. И скорее всего, бесчисленное количество раз до наступления тех последних лет.
Я подставляю лицо лучам солнца, улыбаясь и решительно настроившись наслаждаться той радостью, которую дарит этот момент.
Сейчас ничего не болит. Сейчас Шон — тот мужчина, которого я знала когда-то. Сейчас они думают, что мы семья, и они счастливы.
Я тоже.
Я возьму от этого дня максимум.
Проблеск движения привлекает моё внимание обратно к лугу.
Я смотрю вниз, думая, что Шон, должно быть, расправил крылья, готовясь к ещё одному полёту с Рэй.
Но это не так. Шон и Рэй стоят спиной к источнику движения и даже не догадываются.
Я пытаюсь закричать, предупредить их, но мои лёгкие сжались и отказываются работать, хотя рот широко распахивается. Я всей своей мощью силюсь сделать вдох, но не могу.
«Нечестно! Слишком рано!» — беззвучно визжу я. Я хотела всего один день... разве это так много? Один. Чёртов. День.
Но не бывать этому. Круус, должно быть, почувствовал их воссоединение, а может, шпионил за нами всё это время. Минуты. Нам достались лишь минуты семейного счастья, которого я так отчаянно жаждала.
Когда третий принц Невидимых просеивается и присоединяется к Круусу на лугу, я всё ещё не могу издать ни звука и лихорадочно гадаю, почему охранные чары Кристиана не сработали. Он нужен нам здесь — немедленно! Как может существовать три принца?
Значит ли это, что все Невидимые живы? Песнь их не убила? Они просто залегли в укрытие?
Мой страх приобретает тёмный поворот.
Я не чувствую этого нового принца своими способностями ши-видящей.
Если бы я не смотрела на него в упор, я бы понятия не имела, что он здесь. Если бы он закрылся гламуром, я бы даже не узнала в нём Невидимого. Как это возможно? Кто этот третий принц? Его голова опущена, и я не вижу его лица. Мне нужно увидеть его, запомнить, описать другим ши-видящим.
Такое чувство, будто я застыла на долгие часы, не имея возможности дышать, но должно быть, прошло лишь несколько секунд, и Шон с Рэй всё ещё не догадываются, что позади них стоят два принца.
Затем Круус поднимает взгляд на меня.
По моей душе проносится дрожь.
Его тёмный взгляд выражает триумф, и я осознаю, что он планировал всё с самого начала.
Он позволял мне воспитывать её, пока не счел достаточно взрослой или интересной, чтобы принести пользу.
Круус с плачущим ребёнком? Да ни за что.
Круус с новым могущественным инструментом, который можно использовать? Само собой.
Вот что для него Рэй, и она всегда будет лишь этим. Я презираю его. Я хочу его смерти. Мак нужно убить его.
Склонив голову, он одаряет меня тёмной, насмешливой улыбкой.
Они вчетвером исчезают.
Мои лёгкие уже не сдавлены.
Я кричу и кричу.
Глава 30
Я не любимица Америки [38]
Мак
Я просеиваюсь обратно в Честер в побитом и ожесточённом настроении.
Когда я вернулась в замок Иксай, её там не оказалось.
Мой отец тоже пропал, не оставив никакого следа, кроме крови на снегу. И мы по-прежнему не имеем ни единого чёртова понятия, где Дэни.
Отвергнув возражения Бэрронса, я воплотила то, что мне казалось изумительной идеей, и попыталась просеяться к моему отцу, решив, что если Иксай хочет поиграть в прятки, то она устанет намного раньше меня, потому что я набралась сил в последнем мире.
К сожалению, принцесса Зимы хорошо знакома с тем фактом, который я узнала совсем недавно.
Нельзя просеяться в МЭВ.
Сука.
Меня снова вышибло оттуда, и я лежала, парализованная болью и дрожащая на полу замка Зимы, пока не набралась сил, чтобы просеять нас оттуда.
Я также узнала, что никакие королевские силы в моём распоряжении не могут определить местоположение МЭВ, в которой находится мой отец. Эти беспрецедентные фрагменты Фейри не существовали, пока наши миры не столкнулись на Хэллоуин.
У Зимы имеется преимущество.
Пока что.
Где-то там, в отколовшемся фрагменте Фейри, мой отец умирает. Если она продолжит пытать его, я сожру её живьём, как Джо, только полностью осознавая всё как Мак, а не пребывая в слепых тисках злобной Книги. Я не сомневаюсь, что она скоро пошлёт весточку, сообщив мне, куда доставить Эликсир Жизни в обмен на него. И лучше бы он находился в таком же состоянии или даже поправился.
Я сильно сомневаюсь в том, что сумею уговорить своего отца выпить Эликсир. Чтобы Джек Лейн выпил зелье, которое в конечном счёте разрушит его способность чувствовать любовь к жене и дочери, а вместе с тем и все шансы на загробную жизнь?
Не представляю. Он мужчина сильной веры, и семья для него всё. Я не уверена, что хоть попытаюсь убедить его. Возможно, я попробую отговорить его от этого, в процессе рыдая и выплакивая своё сердце. Без эмоций или души он уже не будет моим отцом или мужем Рейни Лейн.
Это всё моя вина.
И мне надо как-то сообщить моей матери.
Некоторое время спустя мы сидим в конференц-зале на одном из самых глубоких уровней Честера. Риодан извечный бизнесмен, и в его логове имеются помещения для собраний, которые обладают той же стильной смесью мощи и элегантности, что и остальная часть Честера. Помещение обставлено современной мебелью чёрного и угольного цветов, а также длинным эбонитовым столом с разводами, за которым мы разместились. Здесь всё безупречно и со вкусом, хотя не помешало бы позвать горничных, чтобы они смахнули те липкие паутины, которые в последнее время появляются всюду.
Узнав, что в замке Иксай нет ни следа Дэни, и что Видимые утверждают, будто не похищали её, Риодан сообщил нам, что мы отсутствовали всего один день, и мы с Бэрронсом приходим к выводу, что услышанные Кристианом слухи о том, что Песнь убирает временную разницу между мирами, верны.
Пока мы отсутствовали, Риодан заново поставил охранные чары на Честер на случай, если фейри каким-то образом разрушили основные заклинания, затем сосредоточил свои усилия на защите одной комнаты в клубе, которую он считает непроницаемой.
Бэрронс, Риодан и я сейчас сидим в этой комнате. Лор и те из Девятки, что не охраняют мою мать, отправились на поиски Дэни и Шазама.
Урбанистичный владелец Честера откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и под его накрахмаленной рубашкой вздулись мышцы. Его серебристые глаза смотрят сурово, холодно. Когда я встретилась с Кэт в Дрохечт, она лишь кратко пересказала мне, что случилось с Дэни за время моего отсутствия, но я знаю, что Дэни и Риодан наконец-то пришли к долгожданным, хрупким, но практически идеальным отношениям вопреки колоссальным препятствиям, из-за которых они уже думали, что никогда не будут вместе. Я также знаю, что им удавалось перехватить лишь краткие периоды вместе в человеческом обличье. Теперь Дэни пропала, украдена из его постели, и он сотрёт всё на своём пути, пока не вернёт её назад. Мы все это сделаем. Дэни — это семья.
— Видимые снова становятся смертными, — бормочет он. — Мы можем догадываться, как скоро это случится?
Я резко качаю головой влево, неосознанно сжимая и разжимая кулаки.
Он прищуривается.
— Ты знаешь, где Эликсир Жизни, Мак?
Я снова качаю головой.
— Нет. Мне нужно поискать в своих файлах. Я не владею воспоминаниями королевы. У меня имеются бесконечные заметки в бесконечной системе, в которой практически невозможно разобраться, — когда я в последний раз забиралась в своё внутреннее хранилище информации по вопросу тоника, который сделал Видимых бессмертными, я нашла десятки тысяч файлов, и все они были озаглавлены названием того, что фейри больше всего ценили в этом файле. Ну очень помогло. Королева — это ходячее вместилище для... ну, в моём понятии, абсолютно хаотичного потока обломков, словно часть её долга как лидера — это нести в себе всю историю фейри. До последней чёртовой детали. Если жизнь когда-то вернётся в норму, я применю новую систему организации и избавлюсь от устаревшего.
Нет никакой возможности спросить «Где королева хранила Эликсир Жизни?». Я могу лишь сделать поиск по самому названию зелья, а потом начать просматривать каждый чёртов файл и надеяться, что мне повезёт.
Риодан говорит:
— Мы найдём Дэни и твоего отца, и позволим этим Видимым мудакам сдохнуть. Мы ни за что не станем делать их снова бессмертными.
Аминь.
— Круус по-прежнему жив. Я хочу, чтобы он тоже умер, — все фейри должны умереть. Указ Королевы.
— Ты знала, что Круус жив? — восклицает Кэт позади меня. — Как давно ты узнала? Почему ты не сказала мне? Возможно, я сумела бы защитить Рэй!
Я резко разворачиваюсь в направлении её голоса. Кристиан, Кэт и библиотекарь только что просеялись сюда и стоят возле двери.
Риодан резко вскакивает на ноги, рыча:
— У тебя возникли хоть какие-то сложности с просеиванием?
Кристиан пожимает плечами.
— Я ничего не почувствовал. Решил, что ты по какой-то причине убрал свои охранные чары.
Во взгляде Риодана вспыхивает кровавое пламя.
— Это была искуснейшая работа. Охранные чары на этой комнате должны были зашвырнуть тебя обратно в Дрохечт и вырубить. Для этого потребовалось больше крови, чем я готов потратить впустую.
— Убери её отсюда, — говорю я Кристиану, рывком головы указывая на библиотекаря. — С ума сошёл? Это дочь Крууса. — Как он смеет вновь приводить Лирику в Честер?
— Я в курсе, — холодно отвечает Кристиан. — Он похитил Рэй и Шона с моего луга в Дрохечт. Видимо, мои чары тоже не работают. Как и мой сигнал о нарушении периметра. Этот ублюдок может нейтрализовать или пройти сквозь что угодно.
Я закрываю глаза. Становится всё хуже и хуже.
— Дальше хуже, Мак, — озвучивает Кэт мою мысль.
— Иисусе, серьёзно? — мои глаза распахиваются.
— С Круусом был принц, которого я никогда прежде не видела и не смогла почувствовать своими способностями ши-видящей. Если бы он был укрыт гламуром, я бы не узнала, что он фейри, Мак, — продолжает она торопливо. — Где-то там есть Невидимый, которого ши-видящие не в силах распознать. Ты знаешь, как много урона даже один такой принц Невидимых может нанести нам?
Да. Если он умён и решительно настроен, он может за раз уничтожить весь наш орден ши-видящих. Мой мир рушится на глазах.
Видимые стали эмоциональными, смертными и получили знания о чарах и силах, которыми мы не обладаем.
Появился новый Невидимый, которого мы не можем почувствовать и/или держать на расстоянии.
Ещё больше моих людей похищено, и мы не знаем, где они.
Нахмурившись, я сжимаю пальцами переносицу и думаю. Как возможно существование Невидимого, которого не улавливают силы ши-видящих? Король Невидимых создал нас для этой самой цели: иметь возможность почувствовать всех фейри, и Светлого, и Тёмного двора.
Я вновь закрываю глаза, и моё сердце опускается в пятки.
Есть лишь одно объяснение.
Эта аномалия создана не королём Невидимых.
Это сотворил кто-то другой; это новый тип Невидимых, и мы не откалиброваны на то, чтобы чувствовать его.