Гуру замедлил шаг, затем всё же уверенно проскочил между двумя хранителями. Встретившись взглядом с едва сдерживающим испуг учеником, он схватил его за рукав и рванул, вытягивая из окружения. Ньютон пригнулся, и всё же на миг ощутил над макушкой лапу стража – она едва не коснулась его. И на этот миг шёпот сделался невыносимо громким, ноги стали ватными, перед глазами поплыло. Но Гуру вновь дёрнул его за рукав, приводя в чувства, а затем поманил за собой. Они торопливо зашагали по коридору. Тёмный дымчатый шлейф потянулся за ними, как хвост кометы.
Учитель и ученик набирали темп, пока первый не бросил через плечо:
– Не отставай.
Гуру повернул влево, и стена перед ним неожиданно ожила. Посыпалась штукатурка, за которой кирпичная кладка перекладывалась и расступалась, образуя проход в тёмную пустоту.
Учитель шагнул вперёд. Ошарашенный Ньютон последовал за ним. Хранители за спиной возмущённо застонали, и, обернувшись, Ньютон ужаснулся от вида раскрывшихся безразмерных ртов. Но стена вновь перестроилась, запечатав проход. Лишь две тени успели проскочить внутрь и тут же исчезли, как и всё остальное.
Ньютон оказался в темноте, где не было ничего, кроме его дыхания и уверенных шагов Гуру, за которыми он слепо спешил, стараясь оторваться от страха, облизывающего затылок.
– Просто иди, – спокойный голос учителя раздался так громко, что Виктору показалось, словно он прозвучал у него в голове, и панические удары сердца стихли.
Вновь заскрежетала кирпичная кладка. По глазам ударил свет. Ньютон не успел ничего разглядеть, как крепкая рука схватила его за шиворот и буквально вырвала из тьмы в коридор, залитый холодный светом люминесцентных ламп.
|
|
Не удержав равновесия, Ньютон упал на чистый зелёный кафель. Гуру же встал напротив прохода, готовясь к появлению хранителей. Рваный шёпот из тьмы усилился, и в проёме возник огромный, намного больше остальных хранитель. От его густого рёва кишечник Ньютона беспощадно задрожал, и на миг сноходец увидел в пасти чудовища отражение знакомого лица, похожего на его собственное. Ньютон зажмурился от внезапного гула в ушах, задержал дыхание, но через миг всё стихло. Он выдохнул, открыл глаза и увидел учителя, стоявшего перед вновь запечатанной стеной.
– Как вы это сделали? – спросил Ньютон, поднимаясь с пола. – Как прогнали хранителя?
– Не прогнал, а переместил, – хмуро ответил Гуру и встревоженно обернулся на шелестящий звук слева.
По стерильно чистому больничному коридору, оскверняя ровный холодный свет, к сноходцам приближалась новая стая.
Гуру едва слышно выругался и побежал навстречу хранителям, доставая что-то из кармана. Ньютон оторопел, но когда учитель остановился около массивной стальной двери и вставил в замочную скважину длинный ключ, похожий на зазубренный клинок, тоже подбежал к нему.
Ключ уверенно повернулся, дверь поприветствовала благородным рокотом смазанных механизмов и отъехала в сторону. Сноходцы ступили через высокий стальной порог, прожорливая дверь плавно встала на место, и треск сотен шестерёнок за их спинами сошёлся в единый мощный щелчок.
* * *
Подсознание Гуру больше походило на бункер, чем на комнату – никаких признаков внешнего мира. Куб из четырёх металлических стен, на них тусклые аварийные лампы. В одном конце помещения – меловая доска, перед ней – старый деревянный стол, заваленный кипой бумаг и странных карт. Другой конец бункера освещался хуже. Там стояли одинаковые бронированные сейфы, а за ними виднелась ещё одна металлическая дверь с запорным вентилем. Судя по горе всевозможного хлама, в виде ветхих рукописей, доисторической глиняной посуды, диковинной утвари, сваленных у порога, можно было подумать, что эта дверь давно не использовалась.
|
|
Гуру дёрнул рубильник, и под бетонным потолком зажглись длинные лампы. Бункер заметно посветлел и стал просторнее.
– Я думал, – заговорил учитель. – Аня преувеличила, когда сказала, что хранители слетаются к тебе как пчёлы на мёд.
– Аня сказала? Но откуда она…
– Видела, – Гуру прошагал к столу. – Видела, как ты несколько раз появлялся в коридоре, пытался обмануть хранителей и каждый раз нарывался.
Гуру сел, и Ньютон, помня прошлую встречу, последовал его примеру.
– Знаешь, почему это происходит? Почему их так тянет к тебе? – спросил учитель.
– Я знаю, что хранителям не нравится своевольство и перемены во сне. А ещё, когда мы приносим собственные проекции. Даже если это выходит случайно.
– Это верно. А как ты заработал свой шрам, который так любезно продемонстрировал в прошлый раз? Расскажи.
Ньютон замялся, не желая вспоминать о том дне.
– Слушай, – чуть раздражённо протянул Гуру. – Я не собираюсь выпытывать из тебя в час по чайной ложке. Ты здесь, потому что хочешь учиться. И чтобы у нас всё с тобой сладилось, я должен знать, с чем буду работать.
– Да, конечно. Извините, – искренне проговорил Ньютон. – Хранители атаковали меня, а я пытался с ними бороться… Пытался сжечь их.
|
|
– Удалось? – Гуру хитро улыбнулся, точно знал конец истории.
– Они обратили огонь против меня, и я проснулся с ожогами, – Ньютон отвёл взгляд, нервно потирая бёдра ладонями. – В общем, я уже показывал.
– Насилие порождает насилие, – назидательно произнёс Гуру. – Это главный закон разума. Никогда не забывай его при общении с хранителями. Когда ты используешь что-то против них, ты идёшь против мира снов. Так что, любое противодействие обернётся против тебя же троекратно.
Ньютон слушал с серьёзным видом и кивал.
– Но это ты уже усвоил. Теперь ответь, почему ожоги, которые ты получил во сне, появились на твоём теле в реальности? – Гуру сощурился и посмотрел на ученика проницательным взглядом. – В день, когда это случилось, ты что-то принял, я полагаю?
Вопрос застал Ньютона врасплох и заставил на несколько секунд перенестись в то, казалось, уже такое далёкое весеннее утро, когда разбитым и опустошённым вернулся он в свою квартиру в Новосибирске после недолгой поездки в Иркутск.
За окном тогда всё распускалось и оживало, и даже цветы на подоконнике ещё были зелены и только начинали подавать признаки обезвоживания. Однако внутри Виктора в то утро уже всё безвозвратно омертвело, и даже чувство вины за оставленную в трауре мать не терзало нисколько. Единственное, чего он хотел, сидя на кровати, бессильно склонившись и обхватив себя единственной рукой, это перестать существовать. Осознав это, он разрыдался. Всё, что копилось в нём с той ночи, когда семнадцатилетний Артур сбежал из дома во мрак, и до того злосчастного телефонного звонка, когда мать захлёбываясь в плаче сказала только два слова: «Его нашли », всё выплеснулось наружу единым горестным потоком.
А потом, немного придя в себя, Виктор умылся, полил цветы и стал разбирать сумку с вещами. И тогда среди вороха одежды нашлось нечто, ему не принадлежавшее – аптекарская склянка с надписью «КОНТРОЛЬ». Это слово, несомненно, оставила рука его брата. Виктор понял это по наклону влево и кривизне букв. В сумке обнаружилось кое-что ещё. Скупая записка без адресата и подписи. Почерк значительно отличался от почерка Артура в лучшую сторону:
«Стимуляторы сна. Для повышения уровня сознания. Одна таблетка! Остерегайся теней».
Он не был уверен, что записка адресовалась ему – жёлтый клочок бумаги был изрядно потаскан, чернила растеклись от неоднократного намокания. Однако кто-то специально подсунул Виктору таблетки, без сомнения те самые таблетки, что сгубили его брата. И в качестве инструкции сунули записку, которую, быть может, Артур долго хранил при себе, скитаясь по окраинам города, ночуя вместе с другими бездомными в старых подвалах и глотая по убивающей разум таблетке каждый раз перед сном. Видя всё это, как наяву, Виктор крепко сжал склянку, осторожно положил на язык одну таблетку, но рука дрогнула, и высыпались ещё несколько.
– Это были стимуляторы, – признался Ньютон учителю. – Стимуляторы сна.
– Вот это да, – Гуру изумился. – И где же ты, новичок, сумел их достать?
– Мой брат был сноходцем, – помедлив, нерешительно ответил Ньютон. – Это были его таблетки.
Глаза учителя расширились от удивления, и он улыбнулся:
– Так значит, дар снохождения у вас в крови?
Ньютон хотел сказать правду. Сказать, что, по крайней мере, у него точно нет никакого дара. Ведь несмотря на старания Артура, он не мог пробудиться слишком долго. И, наверное, никогда бы не смог, если бы не таинственно попавшие к нему таблетки. Но портить впечатление о себе ему не хотелось, и потому он только неопределённо пожал плечами, скромно улыбаясь.
– Это очень интересно, – искренне произнёс Гуру. – Такой дар редко передаётся по наследству. У вас с братом общие родители?
– Да. Но у нашей матери нет никаких способностей.
– А что же отец?
– Не знаю. Я его никогда не знал.
– Ну что ж, – не заостряя внимание на семейной драме, бодрее сказал учитель. – Значит, ты уже в курсе, что такое стимуляторы сна, как они работают, и почему из-за них остаются шрамы на физическом теле?
– Нет, – признался Ньютон. – Я только знаю, что этот препарат помогает удерживать контроль над сознанием. Но я был бы благодарен, если бы вы объяснили мне, что это конкретно такое.
Ньютон боялся, что Гуру спросит что-то вроде: «Почему твой брат тебе не объяснил», но учитель не был из тех, кто допытывался до чужого прошлого. Он ответил спокойным энциклопедическим тоном:
– Стимуляторы сна – это препараты, которые чаще всего являются смесью снотворного на основе полыни и чего-то, что активизирует работу мозга и нервной системы. Например, кетамина или амфетамина. Стимуляторы помогают погрузиться на более глубокий уровень сна без потери сознания. Но при этом, осознание самого процесса сознания притупляется. Поэтому передозировка стимуляторами может вызывать коллапс самосознания. Когда всё, происходящее с тобой в мире снов, отражается на твоём теле в реальности. Это происходит, потому что разум отожествляет тонкое тело с физическим. Ты можешь сохранять контроль, различать, где что умом и вниманием, однако разум становится мечущейся собакой, которую ты спускаешь на какое-то время с поводка.
Ньютон невольно коснулся рукой того места на шее, где в реальности носил шрам.
– Теперь понимаешь, почему это произошло?
Виктор проглотил горсть наркотиков и упал почти замертво, но очнулся в мире снов. И впервые понял, что тьма, доводившая его до ужаса и бессонницы прежде, теперь обрела конкретную форму. Толпы хранителей бросались на него, желая порвать или поглотить, а он же теперь был спокоен. Он осознал себя, увидел свою руку, затем свою вторую руку, вспомнил имя, вспомнил Артура и все те сны, в которых являлся брат. Он понял, о чём тот твердил так долго. И тогда его одолела небывалая злость, и в голове родилась безумная мысль – «во всём виноваты эти твари». И он стал жечь их. Потоки пламени обрушались на тёмное войско со всех сторон. Всё полыхало и ревело. Но огонь лишь множит тени. Скоро тьма впитала в себя всё, до последнего оранжевого языка, и наступило ничто. А затем возникли яркая ослепительная вспышка и кричащая боль в шее.
– Твой разум поверил в это! – Гуру коротко указал Ньютону пальцем, видя в его глазах понимание. – Ты оказался слишком глубоко. Можно сказать, что впечатление и реалистичность происходящего в тот момент была для тебя настолько велика, что восприятие разума так обострилось, что он получил опыт воспламенения, и твоё физическое тело обожглось, – учитель выдержал паузу и заговорил спокойнее. – Иногда стимуляторы в нашем деле действительно необходимы, и всё же лучше обходиться без рисков. Впрочем, ты в этом уже убедился… Ты знаешь, почему хранители продолжают на тебя нападать?
– Нет, не знаю.
– Они злопамятны, если так можно выразиться, – пальцы Гуру с густыми волосками на широких фалангах сплелись и образовали подобие сферы. – Более того, хранители имеют общую память.
– То есть, сознание?
– «Сознание» – громко сказано! Едва ли у этих существ есть сознание. Они, как ты уже знаешь, смотрители мёртвой области мира снов. Они её неотъемлемая часть. А что мертво, то не имеет сознания. У них нет логики, эмоций. У них одна задача – оберегать энергию, из которой состоит всё в мире снов и не позволять сноходцам преобразовывать её, воровать, переносить в своё подсознание. Просто запомни, что эти товарищи очень консервативны и ничего при них не меняй. А если поменял – верни на место. И чем скорее, тем лучше.
– Как вы делали это со стенами?
Гуру кивнул:
– Менять что-либо в мёртвой территории опасно, но иногда это единственный способ избавиться от преследования, не покидая локации.
– Выходит, от хранителей можно прятаться?
– Недолго, – Гуру сжал «сферу», и его пальцы сцепились замком. – Как я уже сказал, у них безупречная память и все они – единое нечто. Если ты попался одному хранителю, знай, что остальные уже в курсе. И рано или поздно они достанут тебя, как бы ты не хитрил.
– Я никак не могу понять, вы сказали, у них единая память. Они помнят меня, потому и нападают. Но ведь я каждый раз изменяю внешний облик, изменяю ход мыслей! – Ньютон втайне надеялся произвести положительное впечатление. – А они всё равно узнают меня. Как?
– Ты говоришь о технике имитации, – сказал Гуру с видом человека сведущего, но высокомерного, и скучающе почесал бакенбарды. – Хорошая техника. Ты отточил её до сносного уровня. Но одного притворства мало, чтобы обмануть хранителей. Ведь они не только считывают частоту нашего сознания, но ещё и видят и узнают потоки нашей внутренней энергии. Она похожа на ту, из которой состоит весь мир снов, только она живая, подвижная, лёгкая, и питает наши тонкие тела. И энергия эта, как губка, впитывает всё, что ты переживаешь, и тяжелеет, как песок, впитавший воду. Энергия внутри тебя, – он кивнул Ньютону. – Утрачивает былую гибкость и становится легко различимой среди прочих сноходцев. Поэтому, несмотря на все твои театральные старания и страсть к переодеваниям, – Гуру язвительно ухмыльнулся. – Хранители помнят кто ты, и как им докучал раньше.
Ньютон смотрел себе на грудь и спросил:
– Моя энергия так тяжела, что её можно увидеть?
– Энергию любого человека можно увидеть, как и тонкое тело. Хоть в реальности, хоть во сне. Но это потом! Сейчас же ты можешь ощущать, как медленны твои потоки, по переутомлению разума, и тела в реальности: потеря веса, недосып, депрессия, бессонница…
Ньютон действительно не помнил, когда в последний раз не испытывал всего перечисленного.
– И что же делать? – спросил он, снова взглянув на наставника.
Тот откинулся назад и улыбнулся:
– А что делают нормальные люди, когда устают? Отдыхают. В мире снов ты должен иногда отдыхать, как и в реальности. Для этого тебе нужно иногда заглядывать в свою комнату. Так ты будешь сбрасывать старую энергию, и подпитываться свежей. Словом, будешь обновляться.
– Но у меня нет своей комнаты.
– Комната есть у каждого, просто свою ты ещё не нашёл.
Ньютон виновато улыбнулся и пожал плечами:
– Если честно, я и не знал, что нужно искать.
– Ты почти нашёл её, – равнодушно произнёс Гуру. – Ты ведь добрался до коридора дверей. Это локация, соединяющая все входы и выходы. Через это место сноходцы попадают в свои комнаты… В свои уютные, или не уютные, кому как угодно, гнёздышки в общежитии мира снов, – учитель как-то мечтательно задумался и вновь заговорил грубее. – Ты бы понял это, если бы меньше шлялся по коридорам и считал звёзды.
Звёзды? Но откуда он… Неужели Аня…
Учитель вышел из-за стола и, не задвинув стул, зашагал к выходу, доставая из кармана нож-ключ. Ньютон тоже поднялся.
– Пошли, – скомандовал Гуру. – Найдём твою комнату. Заодно посмотрим, на что ты способен.
* * *
– И как же её отыскать? – спросил Ньютон, когда они вышли из бункера, но уже не в стерильный больничный коридор, а в потрёпанный коммунальный.
Учитель не ответил, потому что мимо них проходили двое: пожилой мужчина, шагающий задом наперёд прямо по потолку и что-то бурчащий в газету, и весело хохочущий мальчишка, следующий за первым лягушачьими прыжками.
– Скольких людей ты видишь? – тихо спросил Гуру, глядя вслед чудному явлению.
– Двоих, – ответил Ньютон.
– А если посмотреть внимательнее?
Ньютон наклонил голову вбок и прищурился.
– Смотри не глазами, а разумом, – произнёс учитель. – Только не старайся залезть к ним в головы. Помни, что ты – невидимка для них. И лучше чтобы так оно и оставалось.
– Сновидцы нас не замечают?
– Нет, пока ты сам не начнёшь привлекать их внимание. Чего делать не стоит ни при каких обстоятельствах.
– Почему же?
– Ты об этом ещё узнаешь. Так сколько же их на самом деле? – нетерпеливо спросил Гуру.
Ньютон постарался собраться.
– Как это – «смотреть разумом»? – спросил он.
– Как глазами, только внутрь… Представь, что глаза закатились назад и смотрят внутрь головы, прямо на мозг. Здесь так же, только вместо мозга – разум, а вместо глаз – сознание. Направь сознание внутрь, сконцентрируйся на том, что внутри тебя – на разуме! Он подскажет ответ, ведь орган этот чувствительнее и надёжнее любых физических. В реальности пользоваться им трудно из-за плотского бремени, а здесь, в тонком теле…
– Их двое, – твёрдо ответил Ньютон, и на лице учителя отразилось приятное удивление.
– Уверен?
– Да. Эти двое как-то связаны между собой. Может, отец и сын, или учитель и школьник…
– Продолжай.
– У каждого из них индивидуальная частота сознания, отличная друг от друга, я вижу это! – у Ньютона дух перехватывало от восторга, ведь он, действительно, видел в тонких телах сновидцев энергию, закрученную и вращающуюся в области груди точно волчок. У мальчика волчок был красным и вращался в несколько раз быстрее серебристого, слабо бьющегося волчка мужчины. – Они точно как-то связаны друг с другом... Ведь сновидцы обычно не видят групповые сны. Так подсказывает разум. Но эти двое нашли друг друга, хоть и не понимают этого... и, скорее всего, даже не вспомнят об этом.
– А ты не так безнадёжен, – сказал Гуру таким чёрствым тоном, что Ньютон не сразу распознал похвалу, а когда распознал, учитель уже шагал прочь в полумрак.
– Это первый и самый простой урок, который нужно усвоить, – заговорил Гуру, когда Ньютон нагнал его. – Ты – сноходец, а, значит, поиск – это твоя сильная сторона. Всё здесь соткано из единой энергии, которая постоянно преобразуется, и ты тоже состоишь из этой энергии. Мы – части единого информационного поля. Мир снов – его воплощение. Так что, если хочешь узнать о чём-то, просто загляни внутрь себя и хорошенько поройся в разуме. Вся нужная информация в тебе, нужно только сконцентрироваться на том, что ты ищешь. В первую очередь, это поможет находить местонахождения определённых локаций. Поможет также проникать в сновидения сновидцев, – Гуру ухмыльнулся. – Бесполезное занятие, но, порой, довольно забавное.
О последнем Ньютон знал и уже находил сны нескольких своих однокурсников.
– А сноходцев?
– Исключено, – твёрдо ответил Гуру и покосился на Ньютона. – Хочешь знать, можно ли читать мысли других сноходцев?
Ньютон боялся сказать «да», ведь он уже пытался читать мысли Гуру и опасался, что тот догадается, и поэтому он лишь лукаво улыбнулся.
– Когда сновидец становится сноходцем, – холодно продолжал учитель. – Его сознание само по себе включает защиту, блокирует все входы в разум. Со временем ты научиться их открывать.
– А для чего?
– Например, для взаимной телепатии.
– Это возможно? – Ньютон не мог сдержать восторга.
– Возможно. Но позже, – Гуру вдруг остановился и взглянул в упор на ученика. – Ну, что, самоучка. Где твоя комната?
Ньютон посмотрел вперёд, где в алом полумраке пребывали в консервации перекошенные двери. Позади – то же самое, только ещё парочка хранителей притаилась под потолком. Молодой сноходец попытался посмотреть внутрь, и вдруг ощутил под самой макушкой туго вращающийся с неровной вибрацией волчок, от которого по всему тонкому телу синей паутинкой растекалась энергия.
– Подумай о доме, – тихо подсказал Гуру, следя за тенями. – Почувствуй место, где тебе хорошо и спокойно. И помни, что это место внутри. Оно всегда было внутри.
Ньютон прикрыл глаза и почувствовал давно забытое умиротворение, которое с самого детства находил только в одном месте – в читальном зале библиотеки, в окружении потрёпанных книг, куда никогда не заявлялись ни хулиганы из детства, ни особо докучливые однокурсники. Даже назойливые мысли о прошлом словно давились здесь книжной пылью и отступали прочь.
– Это твоё подсознание. Визуализируй его, а затем представь дверь.
– Какую?
– Любую, – пробурчал Гуру, заметив движение хранителей в их сторону. – Только давай без изысков, иначе…
И тут она возникла. Старинная и несокрушимая дубовая дверь под самый потолок: две тёмно-рыжие створки, золотые замочные скважины, хрустальные ручки в виде глобусов. Исполинские косяки внушали почти угрожающее чувство защиты.
Гуру неоднозначно нахмурился, Ньютон открыл глаза и тоже увидел это чудо. Рядом с его дверью все остальные смотрелись жалко, терялись, точно пытались слиться со стенами от стыда.
– Без изысков, да? – учитель чуть слегка смягчил взгляд.
Самодовольный Ньютон пожал плечами.
– Пойми, это важно, – слова Гуру полнились терпением. – Твоя дверь: её вид, её царапины, её секреты и изыски – это всё равно, что твой домашний адрес в реальности. Чем проще дверь, тем лучше, потому что так сложнее будет отыскать и опознать её среди других дверей. А значит, сложнее найти тебя.
– Кому найти? – удивился Ньютон.
– Недоброжелателям, – сухо ответил Гуру и, заметив внезапную детскую грусть в глазах ученика, терпеливо добавил. – Ну, в конце концов, это уже дело твоё личное. Теперь загляни внутрь, осмотрись там, и давай назад. Я подожду тебя здесь.
Ньютон кивнул, потянулся к ручкам-глобусам и, помедлив, спросил:
– Вы не зайдёте со мной?
– Нет, – молниеносно ответил Гуру, словно услышал нечто непотребное. – Запомни ещё одно правило – чем меньше людей ты впускаешь в своё подсознание, тем лучше, – он смерил ученика проницательным взглядом. – Это ведь не место для званых ужинов. Это твоя комната, и только твоя. Гавань и крепость.
* * *
Внутри новообретённой комнаты Ньютон ощутил лёгкость и прилив сил, каких не испытывал никогда. Энергия внутри него обновлялась. Откуда-то извне она проникала в его тонкое тело, а старая загустевшая словно утекала из его конечностей. Волчок разума стал вращаться ровнее и быстрее и засиял ярким голубым светом. Ньютон почувствовал себя так, словно много лет просидел в душной комнате, где впервые открыли окна.
Но когда он оторвался от созерцания сияющей «паутины», окутавшей тело, и огляделся вокруг, эйфории и след простыл.
Это была не библиотека, как ожидал Ньютон. Он стоял на краю глинистого котлована, полного мутной стоячей воды, из которой торчала носовая палуба давно затонувшего ржавого катера и прочий металлический мусор. Где-то вдалеке послышались детские голоса. Чем пристальнее Ньютон вглядывался в серо-зелёный омут, тем шире он разрастался, обволакивая всё его существо призрачными шёпотками и озорным смехом мальчишек. Сноходец узнал это место. Почувствовав, как его тянет к пропасти, он буквально отдёрнул взгляд, и голоса исчезли.
Ньютон развернулся и пошёл прочь, оглядывая выжженную солнцем равнину, со всех сторон «усеянную» местами из прошлого и горами самого различного хлама – от игрушек из детства, до вещей, которые, казалось, совершенно никогда не завладевали его вниманием настолько, чтобы оказаться здесь – в музее прошлого.
Под ногами хрустели разбитые двери и оконные рамы, гнили под солнцем бесхозные машины и строительная техника.
Увидев заброшенный строительный кран, по которому маленький Виктор лазал вместе с Артуром и другими мальчишками, Ньютон остановился у гусениц, задрал голову вверх и улыбнулся. В реальности он бы не смог забраться на вершину крана, однако здесь у него имелись обе руки.
Забравшись по ненадёжной металлической конструкции, Ньютон влез в тесную кабинку крановщика, сел в кресло, сложил руки на панель приборов, подался вперёд, к разбитому окну, и окинул взглядом долину.
Городские безлюдные улочки, полные частных и многогоквартирных домов, врастали в дикие, полные сочной зелени джунгли, в которых Виктор «бывал» мальчишкой, читая «Маугли». Посреди знойной саванны шеренгой развернулось множество школ, в каждой из которых они с братом учились. И бесконечные лабиринты самых разных дворов, в которых неизменно познавалось одно и то же – боль, унижение, и сила. За речной заводью, покрытой кувшинками, гудел космодром, где готовая к отлёту ракета ожидала своего создателя. Ньютон смотрел на всё это, и его захлестывали волны воспоминаний, из которых, точно призрак, внезапно явился он.
Ньютон ощутил сердце в физическом теле Виктора. Оно забилось сильно и глухо, когда внизу, у подножия крана показался подросток. На миг Ньютон решил, что видит самого себя в обличие однорукого ребёнка, но быстро смекнул, что этот взъерошенный мальчуган в порванной грязной одежде – левша, в то время, как Виктор – правша. На лице мальчишки ярко мигнули два зелёных глаза, зубастая улыбка, больше похожая на оскал волчонка. Это был Артур.
Мальчишка помахал сидящему в кабине Ньютону рукой, и тот захотел отвести взгляд и зажмуриться, надеясь, что наваждение исчезнет, но быстро взял себя в руки.
Это не Артур, сказал про себя он, успокаивая одновременно своё подсознание и тревожащееся сердце Виктора. Это даже не его призрак. Это всего лишь проекция. Пережиток прошлого.
Но мальчишка, казалось, не соглашался, и продолжал махать ещё усерднее. Однако черты на его лице стали стираться, и глухие удары пошли на спад.
Это не может быть он, успокаивал Виктора и сам себя Ньютон. Ты сам видел, что с ним сделали. Затем он ещё несколько долгих секунд смотрел на угасающего, как пламя догорающей свечи, однорукого мальчишку холодным скорбным взглядом и тихо проговорил:
– Здесь не место призракам.
Артур исчез.
Ньютон сидел и всё ещё думал о котловане, оставшемся позади. Слишком чужим было то место, слишком обречённым на неизбежное разложение, о котором настойчиво напоминала мутная застоявшаяся вода. Он едва сдержался от попытки стереть котлован из своего подсознания, но знал, что на этом не остановится и продолжит стирать всё подчистую. Теперь это не кладбище воспоминаний Виктора. Теперь это комната Ньютона. Моя комната.
Решив заняться генеральной уборкой позже, Ньютон покинул кабину крановщика, вернулся к двери, по-прежнему стоявшей на краю плато, и вышел.
* * *
– Ну как? – спросил Гуру.
– Бардак, – пожав плечами, ответил Ньютон.
– Меня не интересует – что там, – обречённый взгляд учителя застал ученика врасплох, но тень улыбки смягчила его. – Меня интересует – как ты себя чувствуешь?
– Легче. Как гора с плеч, – довольно вяло произнёс Ньютон, всё ещё думающий о котловане и призраке, но, к счастью, учителя ответ устроил.
– Так и есть. А ещё и «зрение» улучшилось, а!?
Ньютон понял, что и впрямь стал видеть гораздо дальше, и чувствовать глубже. И хранители больше не следили за ним, а дремали, растянувшись вдоль деревянных плинтусов едва различимыми теневыми полосками.
– Теперь, когда за наших «друзей» можно не беспокоиться, – заговорил Гуру. – Мы можем…
Внезапно он замолчал, и в его глазах сверкнула сосредоточенность.
– А вот и второй, – прошептал он, неожиданно широко улыбнувшись.
Ньютон тоже почувствовал присутствие ещё одного сноходца. Он вгляделся всем сознанием, однако в пыльном, шероховатом пространстве коридора никого не было. Но вдруг в воздухе показалось нечто маленькое, стремительно летящее прямо Ньютону в лицо. Он увернулся и обнаружил, что это камешек, когда тот отскочил от груди Гуру. Учитель будто и не заметил этого. Только улыбнулся ещё шире, так что зубы хищно обнажились.
– Эй ты, громила, – раздался в тишине хрипловато-визгливый подростковый голос.
Ньютон обернулся, и от удивления вскинул брови. В проходе, где до этого не было никого, теперь стоял смуглый низкорослый человечек. Жилистые ноги в потрёпанных кроссовках были властно расставлены широко друг от друга. Безразмерные мешковатые шорты болтались на тощих бёдрах. Оголённый крепкий торс украшали мелкие шрамы и ссадины. На шее – ожерелье, похожее на дешёвые бусы с мелкими разноцветными ракушками. Черты лица напоминали индийские – гордо вскинутый гладкий подбородок, неуклюжий рубленый нос с широченными ноздрями, жирные чёрные брови нахмурены смешным, слишком брутальным для такого мальца, зигзагом, и узкие глаза, с ярко-оранжевыми, как яичный желток, зрачками. Над узким лбом притаилась дюжина чёрных лоснящихся змеек. Ньютон не сразу понял, что это косички.
Маленький индеец замер в некоем вызове, так что ни одна его мышца не двигалась. Только высушенная рука подкидывала и ловила следующий камень.
– А ты кто ещё такой? – настороженно спросил подросток, заметив Ньютона, и камень замер в его руке.
Совершенно растерянный, Ньютон только вопрошающе посмотрел на учителя, и тут же почувствовал безболезненный толчок в плечо.
– Вам меня не взять, чёртовы прихвостни режима! – торжественно воскликнул мальчишка и пустился наутёк.