Пустыня осталась позади. Теперь путь сноходцев пролегал через холмистую долину, усеянную песчаными соснами. Впереди возвышались скалистые горные отроги. Окутанные утренним туманом, они морили путников своей недосягаемостью. И всё же к обеду сноходцы вошли в тенистое ущелье.
Жару единогласно решили переждать у небольшого озера, которое гостеприимно встретило их в полукруглом скалистом кармане. Озерцо походило на колодец, выдолбленный прямо посреди ровной каменной площадки, окружённой серыми стенами, состоящими из наваленных друг на друга булыжников и спрессованной земли. Вода в нём была пресной, однако мутный коричневый цвет и странный тугой запах немного отталкивали путников.
Лишь Аня, оставив вещи, принялась расстёгивать пуговицы на шерстяной рубашке. Она многозначительно посмотрела на удивившихся спутников и сказала:
– Наверное, глупо просить вас оставить меня здесь минут на десять в полном одиночестве.
– Ты права, милая, – ответил Гуру, разгружаясь. – Но мы не будем смотреть. Купайся.
Ньютон с Хосе обалдело переглянулись, и на лице малыша возникла озабоченная улыбка. Лицо Корвича не выражало ничего.
– Ну и ладно, – произнесла Аня. – Кто желает избавиться от песка в ушах – присоединяйтесь.
– Будь осторожна, – сказал ей учитель – Не поскользнись.
Хосе продолжал ухмыляться. Ньютон неодобрительно покачал головой ему в ответ, чувствуя, что сам краснеет. Хосе сдавленно хитро захихикал, затопал на месте и покосился в сторону раздевающейся Ани, но тут же отвернулся, получив от Ньютона лёгкий подзатыльник.
– Ай! Чего ты?
– Не глазей, – тихо потребовал Ньютон. – Давай лучше Корвича развяжем.
– А он дёру не даст? – с высокомерной озабоченностью спросил Хосе, будто речь шла не человеке, а животном.
|
|
– Слушай, амиго, – с усталым дружелюбием заговорил Корвич. – Куда я денусь?
– А кто тебя знает, серый чёрт! – ответил ему Хосе, смачно плюнул под ноги, и повернулся к Гуру. – Эй, маэстро! Может не стоит его развязывать после вчерашнего, а?
Ньютона внезапно одолела злость и желание врезать малышу посильнее и напомнить, кто на кого набросился. Но вместо этого он только серьёзно посмотрел на учителя, стоявшего в стороне с флягой в руках, и сказал:
– Под мою ответственность.
Гуру равнодушно промолчал и едва заметно кивнул. Тогда Ньютон расстегнул наручники, малыш развязал путы.
– Спасибо, – не ясно кому конкретно сказал пленник, потирая запястья.
Раздался плеск воды. Воспользовавшись моментом, Хосе бросил верёвку Ньютону и удрал раздеваться.
Сматывая верёвку вокруг ладони, Ньютон, словно против воли, покосился на озеро и увидел Аню. Она блаженно лежала на поверхности воды и с улыбкой смотрела в небо, изящными движениями рук разгоняя ленивую коричневатую муть. Её лёгкое тело обволакивала мокрая белая футболка. На лице, в свете солнца, сияли капли воды. Чёрная коса утонула в темноте. Белые бёдра чуть показывались из воды, дразня наготой. Ньютон отвернулся и от волнения стал накручивать верёвку ещё усерднее.
– Как я мечтала об этом, – блаженно произнесла Аня. – Спасибо тебе, создатель этого места! И прости, что проклинала тебя вчера целый день, – говорила она проплывающему над скалами облачку. – Просто я думала, что кроме песка и солнца ты в жизни ничего и не видел.
|
|
Гуру посмотрел на девушку открыто и смело, как отец на купающуюся дочь, от чего Ньютона даже кольнула глупая зависть и ревность.
Аня запрокинула голову и полностью скрылась в воде. А затем вынырнула, приняла вертикальное положение и окинула взглядом молчащих отдельно друг от друга мужчин: задумчивого Гуру, устало сидевшего на камне и почесывающего бакенбарды, раздевающегося Хосе – малыш помахал ей чёрной рукой и подарил «обольстительную» улыбку, поникшего Корвича, и усердно возившегося с запутанной верёвкой Ньютона.
– Вы чего? – удивлённо спросила Аня. – Хотите сказать, я одна чувствую себя так, словно три дня шла по пустыне и совсем не мылась?
Все промолчали. Только Гуру снова улыбнулся девушке и устало потёр лоб. Раздевшийся до трусов Хосе побежал к берегу с криком:
– Бегу к тебе, Энни!
Но Гуру без труда поймал его своей огромной рукой, точно щуплого цыплёнка.
– Обожди, – тихо, но внушительно, сказал он.
Хосе обиженно надулся и всё же отступил от берега.
– Ну вот, – снова заговорила Аня. – Теперь я чувствую себя свиньёй среди благородных белых рысаков. Обидно, – она отвернулась и поплыла к противоположному берегу, одновременно распуская волосы.
– Боюсь, – произнёс Гуру ей вслед. – Толку от этой купальни будет чуть, если все мы начнём плескаться в ней одновременно. Так что, мы пока подождём. Купайся на здоровье.
Ньютон оглядел себя с ног до груди и прислушался к тактильным ощущениям. Не воспользоваться шансом смыть с себя грязь действительно глупо. Рубашка, пропитанная потом, то и дело вгрызлась в кожу. Песок был везде – в голове, в стёртых до крови и горящих огнём промежностях. Пальцы ног находились в плену окаменевших носков. Собственного запаха Ньютон не чувствовал, но был уверен в его «сногсшибательности».
|
|
Пока Аня мыла голову на другом берегу, придерживаясь одной рукой за камни, Гуру вскрывал консервы, Корвич помогал Ньютону разжечь костёр, а недовольно причитающий Хосе ушёл за хворостом.
В какой-то момент Ньютон снова скользнул взглядом к озеру и увидел, как Аня ловко сняла футболку, обнажая играющие на солнце лопатки, острые плечи и тонкую шею. Корвич заметил, как лицо юного сноходца налилось пунцом, и, поджигая сухую траву, понимающе улыбнулся.
– Окунись, – произнёс пленник над самым ухом. – Тебе нужно остыть.
Но Ньютон опустил взгляд и, поняв, что имел в виду пленник, лишь пристыженно отвернулся.
Скоро Аня вылезла из воды и прошла к своему рюкзаку, оставляя мокрые следы на камнях. Она отыскала в рюкзаке сухие вещи и ушла переодеваться за деревьями.
Поставив жестяные банки с тушёнкой на огонь, Гуру тоже оголил покатый от возраста, и всё же могучий торс, и пошёл к воде. В этот же момент вернулся Хосе и, небрежно бросив скупую горсть сухостоя возле костра, рванул к берегу, обгоняя учителя, резво оттолкнулся и с визгом и плеском ушёл в мутную воду.
Ньютон посмотрел на поверхность озера с внезапно замершим сердцем. Его словно отбросило в прошлое, в давно забытый сон, который когда то держал его взаперти, не давая пробудиться и выйти в мир снов. Лишь когда малыш вынырнул, струйкой выпустил воду изо рта и захохотал, наваждение ушло, и Ньютон задышал свободнее.
Корвич подложил ещё пару дровишек, поднялся на ноги и осторожно, чуть кряхтя от боли, стянул свитер. Ньютон тоже стал торопливо раздеваться, надеясь успеть до возвращения Ани и стараясь не смотреть в сторону «ожившего» стараниями счастливого Хосе, озера.
Пленник осторожно отодрал бинт от шрама вместе с кусками засохшей крови, встал на колени над водой и принялся осторожно умываться.
Гуру остался в одних трусах и, осторожно держась за скользкие камни, медленно погрузился в воду с головой несколько раз.
– Давай, Ньютон! – завопил Хосе. – Я тебе не дам утонуть, если что!
Ньютон хотел бросить ему «заткнись», но промолчал, с болью стягивая обувь. Он раздевался быстро и неуклюже, нервно поглядывая на кусты и думая, что в мире снов он бы не только отрастил руку, но и непременно преобразил своё тело до атлетических форм. А здесь, в этом дурацком месте, ему грозит предстать перед Аней худосочным дылдой с торчащими ото всюду костями. Изуродованный Корвич и тот выглядел лучше – под свитером оказалось крепкое спортивное тело. Кто бы мог подумать, что на дне мира снов можно попасть в ещё одну дурацкую, не поддающуюся метаморфозам реальность.
Ньютон прошагал к воде, ощущая неуютную шершавость камня под ногами, затем присел у берега и на примере пленника стал черпать воду и обмываться. Из-за того, что он не мог толком склониться над тревожной тёмной рябью, почти вся вода утекала сквозь пальцы раньше, чем он доносил её до тела, и всё же, это было лучше, чем ничего. Влажная прохлада приятно успокаивала стёртую кожу, синяки на коленях и ключицах, опухоль на лбу. Можно было бы взять флягу или кружку для удобства, но Ньютон слишком торопился.
– Эй, гринго, – Хосе подплыл к нему и посмотрел снизу вверх хитрыми выразительными глазками, чуть прикрытыми мокрыми ресницами. – Боишься намочить пёрышки?
Тощая загорелая рука малыша неожиданно прыгнула из воды в попытке схватить трясущегося на берегу Ньютона, но тот успел отклониться назад и неожиданно громко выпалил:
– Отстань!
Остальные бросили на них недоумённые взгляды.
– Да чего ты? – Хосе словно обиделся, но тут же снова рывком преодолел метровое расстояние, цепко схватил Ньютона за голень и потянул так сильно, что тот больно шлёпнулся на землю.
Ньютон впился в камни побелевшими пальцами. Ногу, обхваченную Хосе, поглотила холодная вода. Лёгкие вдруг сжались, и по всему телу пронёсся болезненный заглушающий импульс.
– Купаться, гринго! Купаться! – довольно протянул Хосе, продолжая тянуть, и лишь когда Ньютон заорал, словно ошпаренный, малыш отпустил его и ошеломлённый отпрянул назад.
– Пусти! Пусти! Пусти! – прокричал Ньютон, даже когда Хосе отплыл от берега на несколько метров.
– Ты чего, друг?
Ньютон подскочил на ноги и почти бегом вернулся к вещам. Он дышал так глубоко и часто, словно только что две минуты просидел под водой. Во рту откуда ни возьмись появился привкус тины.
Гуру, обтирающийся коротким полотенцем, озадаченно посмотрел вслед ученику. Корвич промолчал.
– Я просто… я же пошутил, – растерянно заговорил Хосе. – Чего такого то? Это же просто вода… Эй, Ньютон. Ну, прости, друг.
Вместо Ньютона ему ответил учитель, спокойно и одновременно сочувствующе:
– Давай вылезай, лягушонок.
Переодетая и посвежевшая Аня вернулась, когда мужчины покончили с водными процедурами, и с улыбкой спросила:
– Ну, как проходит банная вечеринка?
– Было бы лучше, если бы вода не воняла, – ответил Хосе, лежащий на нагретых солнцем камнях.
– Не думала, что ты такой чувствительный, – Аня сняла одну из банок с тлеющих углей.
– Я то – нет, – протянул Хосе. – Но вот мой нос… – он поглядел на озеро. – Кстати, почему вода стала такой… мутной и ароматной?
– Вы перебаламутили её, вот и всё. Со дна поднялись ил, тина, и прочие органические останки, – девушка насадила на вилку кусочек говядины, объятый паром, и с аппетитом отправила его в рот.
– Какие-какие останки? – малыш напряжённо нахмурился.
– Эй, Ньютон, – обратилась Аня к сноходцу, понуро сидящему в стороне ото всех. – Может, ты объяснишь?
Ньютон отрицательно покачал головой. Он мог бы объяснить, но сейчас ему совершенно не хотелось ни о чём говорить.
– Ну ладно, – девушка повернулась к Хосе. – Это озеро-колодец, по сути – затопленная пещера. Так что в её недрах наверняка немало перегнивших трупиков летучих мышей и каких-нибудь грызунов. Отсюда и специфический запах.
Хосе рывком приподнялся и брезгливо всмотрелся в коричневатую муть озера.
– Да ладно тебе, – усмехнулась Аня. – В давние времена такие озёра считались волшебными и даже полезными. А некоторые любители народной медицины и сейчас ими не брезгуют. Считается, что такая вода лечит травмы, благотворно сказывается на регенерации. Говорят, даже переломы заживают быстрее, если пару дней посидеть в таком вот озерце, – Аня посмотрела на Корвича, сидящего на берегу. – Правда, от приёма внутрь лучше воздержаться.
Раздетый по пояс пленник сидел у озера, не шевелясь, словно пытаясь разглядеть в воде собственное отражение или что-то ещё.
– И мочить открытые раны я бы тоже не стала, – предупреждающе добавила девушка.
Корвич не обернулся, но отвесил благодарный кивок.
– Завтра к вечеру, думаю, выберемся, если не будем задерживаться, – сказал Гуру, закончив с переодеванием и присоединяясь к трапезе.
– А откуда вы знаете, куда идти, маэстро? – спросил его Хосе.
– Мы идём к границе этой локации.
– А откуда вы знаете, где эти границы?
– Я ведь изучал это место, прежде чем притащить нас сюда, – добродушно ответил Гуру.
Малыш недолго подумал и снова спросил:
– А кто вообще создаёт эти самые границы локаций?
– Любая локация имеет те же границы, что и имела будучи комнатой, – ответил учитель. – А границы комнаты создаёт тот, кому она принадлежит. Бессознательно, если это комната сновидца, и сознательно, если комната сноходца. Сновидец почти не контролирует свои границы. Они расширяются и сужаются, изменяются по форме, как амёбы, в зависимости от того, что снится и что испытывает в этот момент сновидец. Границы комнаты сновидца могу истончаться и рваться в определённых местах. Поэтому сновидцы иногда покидают пределы своей комнаты и выходят на общую территорию, даже не понимая этого. Вернее, внешние перемены их не смущают. Потому что всё происходящее в мире снов для них просто мультик, в котором от них ничего не зависит.
Ньютон подсел к кострищу, но к еде не притронулся.
– А что происходит с границами комнаты, когда сновидец становится сноходцем? – спросил он.
– Они становятся прочнее. Принимают стабильную форму, которая отныне будет зависеть исключительно от воли сноходца. Но только тогда, когда он научится их контролировать. А до тех пор его инстинкт будет поддерживать их неизменяемость, чтобы защитить от хранителей. Ведь хранители агрессивнее всего к сноходцам-новичкам. Они чувствуют в них угрозу для мира снов и пытаются подавить её ещё, так сказать, в зародыше, – Гуру замолчал и хмуро поглядел на Корвича. – Ты что там, опять фантазируешь? Выдвигаемся через семь минут. Не успеешь поесть, пойдёшь голодным. Ньютон, ты тоже ешь давай.
– Да, иду, – спокойно ответил пленник и не спеша поднялся на ноги.
Ньютон всё же потянулся за своей порцией, от которой аппетитно пахло лавровым листом и мясом.
– А почему сновидцы пробуждаются именно на мёртвой территории, а не у себя в комнатах? – спросил Хосе.
На этот раз ответила Аня:
– Потому что нет более подходящего места для пробуждения, чем общая территория. Комната сновидцев, это ведь спроецированная реальность, по сути. Им снятся либо очень хорошие сны, либо такие буднично-серые, что когда они просыпаются, даже не помнят, что им снилось. Когда же они забегают на общую территорию, здесь многое им не подвластно, и они чувствует свою обособленность от всего, что творится вокруг, – она облизнула вилку и посмотрела в неё на своё растянутое отражение. – Пробуждение во сне, это ведь прогресс для человека, а человек прогрессирует, только выходя из зоны комфорта. Считай, комната – это лазурный пляж с девицами. Пустая территория – дремучий лес полный хищников.
Корвич натянул свой грязный свитер. Ньютон с жалостью посмотрел на него и понадеялся, что Гуру смилуется и даст ему хотя бы чистую майку из своих запасов. Но учитель лишь с призрением посмотрел на бывшего ученика, быстро доел и бросил пустую банку в пепелище.
– А как сноходцы находят свои комнаты после пробуждения? – спросил Ньютон у Ани.
– Обычно после того, как они учатся удерживать контроль, либо интуиция приводит их в подсознание, либо они просто телепортируются в него в экстренных ситуациях.
– Но почему же тогда я не мог вернуться в свою комнату?
– Вообще, это действительно интересный вопрос, – Аня задумчиво посмотрела в сторону, а затем с улыбкой махнула на Ньютона ложкой. – Возможно, тебя слишком влекло непознанное? И ты больше стремился познать его, чем найти укрытие?
Ньютон задумчиво улыбнулся и почувствовал согревающее лестное чувство, которое тут же потушил Гуру:
– А может, ты просто тугодум, – учитель усмехнулся и тут же переключился на Корвича, который прошёл мимо костра и присел возле груды вещей. – Эй! Ты что там делаешь?
Пленник вздрогнул от неожиданности, но не обернулся, а только стал быстрее что-то перебирать руками, будто что-то ощупывая. Хосе вскочил и вытянул шею, как настороженный пёс. Ньютон тоже обернулся и с ужасом осознал, что Корвич обшаривал его штормовку, оставленную без присмотра. Сердце его ушло в пятки.
– А ну стой! – приказал Гуру, подскочив на ноги, и выхватил из-за пояса пистолет.
Но Корвич оказался проворнее. С низкого старта, с Ньютоновым ножом в руках, он в три широких шага достиг берега и нырнул в озеро вниз головой, рассекая тёмный омут вытянутыми руками. Пленник полностью исчез в чёрной мути до того, как Гуру успел прицелиться.
Сноходцы побросали столовые приборы и подбежали к берегу. Гуру сжимал пистолет и зло рычал, до скрипа стискивая зубы. Его ноздри раздулись, глаза налились красным гневом. Все растерянно смотрели в воду.
– Мой пленник! – закричал Хосе и приготовился нырнуть, но учитель схватил его за шею так больно, что тот завизжал, а когда освободился, то упал и заплакал.
На коленях малыша проступила кровь.
– Это я виноват! – выпалил Ньютон, вставая между Хосе и учителем, и в следующую секунду ему самому стало страшно от гневного взора Гуру. – Это я освободил его и нож оставил. Хосе не при чём. Я виноват.
– Учитель, – простонал из-за Ньютона Хосе. – Я достану его, только позвольте! Достану проклятого!
– Маленький идиот! – по-медвежьи низко прорычал учитель. – Он этого и хочет! Чтобы кто-то нырнул за ним. Попробуй, и он живо перережет тебе глотку!
Ньютон помог Хосе подняться. Гуру нервно зашагал вдоль берега, высматривая пленника и часто приговаривая:
– Это точно… Глупец только и ждёт, что мы полезем за ним. Тактик из него всегда был никудышный…
Аня с Ньютоном встревоженно переглянулись. Гуру продолжал «гипнотизировать» озеро, лихорадочно сжимать рукоять пистолета и тихо размышлять вслух:
– Ничего, ничего… Ты не сможешь задержать дыхание надолго… Сейчас ты вынырнешь… И сам выползешь на берег, как миленький. Сейчас, да, сейчас…
Минуты тянулись, и, выждав около десяти, Аня произнесла вслух мысль, которая крутилась и в головах остальных:
– Кажется, он уже не вынырнет.
– Конечно вынырнет! – раздражённо рявкнул Гуру.
На поверхности озерца-колодца вновь стоял штиль, будто ничего и не произошло.
– Но прошло уже много времени, – нерешительно поддержал Аню Ньютон.
– И куда он мог, по-твоему, деться? – неожиданно набросился на него Гуру.
– Такие озёра образуются ведь не просто так, – хладнокровно ответила за него Аня, привлекая внимание учителя. – Вода холодная, значит, колодец наполняется подземными водами. А значит, внизу могут быть пещеры, через которые вода сюда и попадает. Корвич мог добраться до дна и если там есть такая пещера, достаточно широкая, он, возможно, продвигается сейчас по ней и ищет выход на поверхность.
– Ты в этом абсолютно уверена? – спросил Гуру. – Уверена, что там есть эти лазы?
– Нет, это всего лишь предположение. Возможно, я ошибаюсь, и он просто запутался в водорослях и захлебнулся.
– Тогда бы его тело всплыло, наверное? – неуверенно предположил Ньютон. – Нет?
– С чего ты это взял? – Аня бросила на него недоумевающий взгляд.
– Ну, мёртвые рыбы же всплывают… вроде бы… Нет?
– Господи! – Аня сокрушённо схватилась за голову. – Вы оба вообще хоть что-нибудь знаете о реальном мире?
Хосе, радостный остаться в стороне от немилости девушки, наконец, оживился и весело шмыгнул носом.
– Господи! Какие вы… – Аня запнулась, нервно сжимая кулаки. – Глупые! Если он нахлебался воды, он не всплывёт, пока его не раздует от газов! Да и как он всплывёт, если его за ноги держат водоросли! – она вцепилась обеими руками Ньютону в кисть и грубо затрясла ей из стороны в сторону, а затем отпустила и принялась расхаживать возле пепелища. – Философствовать о чём-то неземном вы мастаки! Но как дело доходит до банальных вещей, так вы кажетесь глупее первоклашек! А ещё, один – «Гуру», другой – «Ньютон»! Господи! Как я от вас устала! Тоже мне – учёные мужи!
Девушка села на булыжник, подпёрла голову руками и сердито надулась.
Ещё с минуту простояв на берегу, Хосе снова осторожно предложил:
– Может, я всё же нырну и проверю? Если он утонул, он меня не прирежет. А если он уплыл через пещеры, мы хотя бы не будем зря ждать.
Гуру, приятно удивлённый рассудительности мальца, молча кивнул ему, давая добро, но Аня остановила обоих:
– А вот этого лучше не делать.
– Почему? – спросил Хосе.
– Есть ещё один вариант, – она выпрямилась и постаралась вернуть прежний рассудительный тон. – Предположим, он не нашёл выхода, но нашёл воздушный карман. Это что-то вроде выемки в скале, где скапливается воздух. Может он затаился в таком месте и действительно ждёт, когда кто-то из нас спустится к нему, чтобы прикончить.
– Но ведь там темно, – малыш указал на воду. – Как же он меня увидит?
– А как ты его увидишь? У него всё равно больше шансов заметить тебя первым. Он же услышит, когда ты нырнёшь, и будет начеку. К тому же, если запутаешься в водорослях и… В общем, не стоит этого делать.
Хосе удручённо, но с некоторым облегчением выдохнул и, извиняясь, посмотрел на Гуру.
– Анечка права, – спокойно согласился учитель и подошёл к девушке. Он спрятал оружие и присел перед ней. – Права, как всегда, – Гуру одарил её мягкой улыбкой. – Прости нашу глупость и мою вспыльчивость. Поэтому ты и бесценна. Ты всегда смотришь шире и глубже, чем кто-либо из нас.
– Если бы не я, ты бы давно сгинул, да? Скажи, что всё ещё жив благодаря мне, и я перестану злиться.
– Так оно и есть.
Ньютон стоял у колодца, держась за голову от нависшего над ним чувства вины.
– Что теперь делать? – спросил он, обернувшись к Ане и Гуру.
– Подождём, – сухо ответил учитель. – Сколько он может там просидеть? – спросил он у Ани.
– Зависит от размера кармана. Может час, а может пять минут.
– Значит, ждём час, на случай, если он отправился по пещерам, но те его никуда не выведут и он вернётся назад.
– Вообще, я почти уверена, что он сгинет, даже если ходы есть. Представь абсолютную тьму, под ногами вода, вокруг толща скал, которые могут провалиться от любого неверного движения. Или под ногами может оказаться пропасть, или зыбучий песок… А ещё там холодно… Думаю, зверски холодно… И кислород может кончиться… Это не мир снов, где тьму можно превратить в свет, и сделать проход там, где его нет.
Ньютон представил всё это отчётливо и на мгновение посочувствовал беглецу, но тут же отмахнулся от этих мыслей и угрюмо зашагал к своим вещам, сжимая кулак. Глупо сочувствовать человеку, который обокрал тебя, выставил идиотом, и сбежал, после того, как ты из человечности развязал ему руки. Ньютон вспомнил дружелюбную, пусть и уродливую, улыбку Корвича, и плюнул в сердцах.
– Всё равно подождём, – Гуру поднялся и обратился ко всем сразу. – Но не расслабляйтесь. Мало ли что выкинет этот упырь. Нельзя, чтобы он снова застал нас врасплох.
– Давайте разделимся, – предложила Аня. – Кто-нибудь покараулит здесь, а остальные разделятся и изучат окрестности. Вдруг выход из пещер окажется неподалёку?
– Нет. Мы не будем разделяться. Будем все здесь. Ждать.
Сноходцы собрали вещи на случай скорого ухода и какое-то время пребывали в молчании. Редко поднимался ветер, шуршал ветвями деревьев.
– Гуру? – спросила Аня, когда тени от утёсов протянулись и поглотили колодец.
– М? – учитель по-прежнему глядел в воду.
Ньютон сидел чуть в стороне и прислушался. Хосе бродил по берегу.
– Зачем тебе Корвич?
– Затем, что его люди могут быть где-то неподалёку.
– Почему же они ещё не напали?
– Кто бы знал. Возможно, они подготовлены хуже нас и не знают, как выбраться из этой дыры. Ждут, когда мы покажем им путь.
Аня задумалась и вновь спросила:
– Но я так и не поняла, зачем тебе Корвич?
– Я же сказал, на случай, если остальные нападут. Они ведь могут выследить нас до самых границ, а затем напасть, чтобы отбить артефакты. В этом случае мы бы использовали Корвича, чтобы уйти без боя.
– Понятно… А что бы ты сделал с Корвичем, если бы, в конце концов, оказалось, что он и правда один, и что за нами нет никакого хвоста? Что бы ты с ним сделал, когда бы мы выбрались?
– Ничего, – спокойно ответил Гуру. – Пригрозил бы, да и отпустил на все четыре стороны.
– То есть, ты бы не стал его убивать?
– Без необходимости – нет. Это было бы равносильно, если бы я убил беспризорника, который уже раз десять пытался стащить у меня кошелёк на улице, да всё никак у него не выходило, – Гуру мрачно хохотнул. – Потому что бездарный он вор. Не наказывать же его за безнадёжность?
Аня перехватил взгляд, подсматривающего через плечо Ньютона, и с улыбкой кивнула ему. «Я же говорила» – читалось в её глазах. Ньютон равнодушно отвернулся и швырнул мелкий камень в чёрную воду, по поверхности которой тут же разошлись ровные круги.
– Ай ты! Гринго, не баламуть воду, – зашипел на него Хосе. – Теперь же ничего не видно!
– Было бы что баламутить, – пробурчал Ньютон и швырнул ещё один камень. – Или ты боишься, что я могилы летучих мышей потревожу?
Они испытующе смотрели друг другу в глаза, а затем Хосе тихо захихикал, и Ньютон тоже улыбнулся.
– Только я никак не могу понять, – снова заговорила Аня с Гуру. – Почему Корвич тебя так боится, что предпринял такую дурацкую попытку побега. Ведь это просто самоубийство.
– Может он надеялся выбраться, встретиться со своими людьми и отбить артефакт.
– Не слишком ли отчаянно? Да к тому же, ты сам говорил, что он труслив. Разве трус способен на такое?
– Возможно, на этот раз его безрассудство оказалось сильнее трусости.
– Нет, – протянула Аня и покачала головой из стороны в сторону. – На такое человека может толкнуть только страх зверя, загнанного в угол, но никак не жажда отбить какой-то дурацкий артефакт. Он точно сомневается в твоём благодушном настрое.
Гуру мрачно усмехнулся:
– Значит, он всё же не такой дурак, каким прикидывается.
Выждав установленный час, Гуру в последний раз подошёл к озеру-колодцу, с минуту пристально всматривался во мрак омута, но, так ничего и не увидев, объявил об уходе.
Глава 24. Муссон
К закату сноходцы спустились к ущелью, в низовье которого бурлила река. Вода разбивалась о камни, закручивалась в водовороты, пенилась добела, точно вот-вот закипит. Река и впрямь едва не обжигала. Но не жаром, а ледяным холодом.
Солнце скрылось за горизонтом, и небо налилось тёмным пурпуром. Над высокой острой травой, росшей вдоль русла, охотились кровососущие насекомые, похожие на больших комаров. Из-за оглушительного рёва реки писка их не было слышно. Но когда они подлетали к самому уху, возникал нарастающий звон, который вмиг сменялся болью от проникающих под кожу тонких игл.
Сноходцы пробирались сквозь заросли, шлёпали себя по открытым участкам тела и размазывали насекомых. После шлепков на лицах и пальцах оставались кровавые ошмётки.
Ньютон кутался в капюшон куртки, прятался за воротом свитера. Но кровососы и не замечали его стараний. Аня тоже скрыла лицо платком, однако облака чёрных мошек не уставали атаковать её в глаза и лоб. Гуру протаптывал тропинку, с громким дыханием шагая первым. Хосе за ним не отставал.
– Уже темно! – устало крикнула Аня Гуру, стараясь перекричать реку.
– Хочешь устроить привал прямо здесь? – закричал он в ответ.
– Может, заберёмся куда-нибудь повыше, где нет этих вампиров?
– Будем идти до полуночи, – решительно заявил учитель. – Мы и так потеряли много времени.
На лицах остальных проступили измождение и обречённость.
– Так не видно же ничего! – вновь попыталась образумить учителя Аня.
Они шагали у самого края реки. Под ноги то и дело попадались скользкие и ненадёжные камни, которые порой проваливались куда-то в темноту, плюхали об воду и исчезали в громыхающем течении.
– У меня есть фонарь, – раздражённо бросил через плечо Гуру. – Могу дать, если хотите, чтобы эти твари нас не просто выпили, но ещё и обглодали!
– Не, – простонал Хосе и шлёпнул себя по шее. – В таком случае лучше просто утопиться.
– Шагайте осторожнее, след в след! – крикнул Гуру так громко, что услышал даже Ньютон, плетущийся в конце. – Доберёмся до ровной поверхности и разобьём лагерь.
К ночи они вышли на берег, усеянный щебнем. Все, кроме Гуру, измотанные и вымокшие, припали на скинутые рюкзаки. Небо стало чёрным, и пошёл дождь. Он быстро набирал силу, бил по камням и спинам сноходцев.
Пролежав пару минут с отдышкой, Ньютон почувствовал, как земля буквально высасывает из него тепло. Он приподнялся и в темноте с трудом разглядел Аню. Она сидела перед ним, и лишь по её дыханию Ньютон понял – она тоже дрожала. Он и сам не мог остановить беспрерывно стучащие друг об друга зубы.
Затем к ним подошёл Гуру, набросил на плечи девушки одеяло и куда-то ушёл. Ньютон снова огляделся, подполз к Хосе. Малыш так же нещадно дрожал, поджимая колени к груди.
– Зам-м-ёрз? – спросил его Ньютон.
– Не-е-т, – ответил тот, стуча зубами.
– И я н-нет.
В темноте не было видно лиц, но оба они улыбнулись. Ньютон похлопал малыша по плечу.
– Хватит болтать, – устало скомандовал Гуру. – Лучше помогите с навесом.
Той ночью сноходцы не развели костра – всё кругом пропиталось влагой. Обошлись и без ужина, только кое-как установили армейский навес, чтобы укрыться от разбушевавшегося ливня. И пока они ставили упоры, натягивали верёвки, боролись с ветром, все четверо вымокли до нитки, вместе со всеми сменными вещами.