— Не приближайся ко мне с этой штукой.
Закатываю глаза и игнорирую ее. Вода быстро остывает, и у нас нет времени на это дерьмо. Медленно разворачиваю повязку и осматриваю ее рану.
— Выглядит хорошо. — Смотрю на мочалку в ее руке, изо всех сил пытаясь обойти ее пышную грудь. Это зрелище лишь усугубляет положение для моего бушующего стояка. — Дай мне это.
Я слышу, как девушка фыркает, но кладет мочалку в мою здоровую руку. Трачу время на то, чтобы окунуть ее в воду, а затем промыть ей лоб, уделяя особое внимание ране, которая, к счастью, перестала кровоточить.
— Мы должны держать ее в чистоте, но рана выглядит хорошо.
Ее глаза сосредоточены на моем лице, но я не упускаю из виду, что дыхание девушки участилось с тех пор, как я приблизился. Мне хотелось прикоснуться к Эверли в течение трех долгих лет, и вот теперь мы оказались в самой хреновой ситуации, какую только можно себе представить.
Почему-то я представлял это совсем не так.
Не то чтобы я когда-нибудь позволил бы этому случиться по-другому.
Я очищаю ее щеки, стирая каждое пятнышко крови, потом споласкиваю ткань в воде и возвращаю мочалку ей, прежде чем снова опуститься в воду на своей стороне. Эверли, кажется, находится в каком-то трансе, когда быстро моет остальную часть своего тела.
— Спасибо, — тихо говорит она, и я просто киваю, пока мою волосы шампунем из крошечной бутылочки, используя как можно меньше, и погружая голову под воду. Стараюсь не прикасаться к девушке, но мои ноги задевают ее бедра под водой.
Когда сажусь обратно и вытираю воду с глаз, я почти стону вслух, когда вижу, что Эверли, подняв одну ногу из воды и намылившись, проводит бритвой по своей гладкой коже. Ее глаза встречаются с моими, словно призывая меня что-то сказать, но я решаю не принимать вызов.
— Черт, у нас нет полотенец.
Она выглядит слегка разочарованной.
— Это действительно будет отстойно.
Эверли двигается, чтобы побрить другую ногу, и мой взгляд скользит по внутренней стороне ее бедра и ловит татуировку в виде молнии. Почему она должна быть такой горячей?
Девушка опускает ногу в воду.
— Что?
Я качаю головой.
— Ничего.
Она кивает, и я вылезаю из ванны, хватаю рубашку, которая была до этого на мне, и использую ее, чтобы вытереться, не утруждая себя тем, чтобы защитить девушку от моей наготы.
— Пойду посмотрю, смогу ли найти что-нибудь для тебя, чтобы вытереться.
Эверли ничего не говорит, и я голышом вхожу в гостиную, натягиваю свежую одежду, а затем нахожу халат, который упаковала Ария. Не уверен, поможет ли это ей высохнуть, но он пушистый и сделан из материала, похожего на полотенце.
Приношу его в ванную, а затем ухожу, чтобы дать Эверли немного уединения.
Сажусь на диван и откидываю голову назад.
Три года.
Три гребаных года пыток и стараний, изо всех сил подавить тайное влечение, которое сделало бы меня предателем в глазах лучшего друга.
Но теперь... Как, черт возьми, я собираюсь пережить это?
Глава одиннадцатая
ЭВЕРЛИ
Боже. Это только что произошло?
Я посмотрела на его член. Не просто смотрела, я таращилась на него.
«Что, черт возьми, со мной не так? У меня же есть парень».
Волна тошноты накатывает на меня, и желудок сжимается, когда я понимаю, что у меня был парень. Не есть.
Я ненавижу себя.
Заканчиваю ополаскиваться и вылезаю из ванны, завернувшись халат Арии.
Ария.
Смотрю в зеркало над раковиной. Оно старое, но я ясно вижу свое отражение, и ненависть к себе только растет.
«Да. Твоя младшая сестра, которая быстро влюбилась в Купера».
Совершенно голого парня, на которого я только что пялилась в ванной.
Я знала, что она влюбляется в него. Но это не останавливало меня от безумно неуместных фантазий о нем. Его глупая, великолепная улыбка и впечатляющее твердое тело время от времени проникали в мои сны в течение последних трех лет.
А теперь я увидела его член.
Его очень толстый, длинный, с разбухшими венами, твердый член, который совсем не был маленьким, сморщенным коротышкой, на что я втайне надеялась.
«Нет, все в Купере Кингстоне просто должно быть раздражающе идеальным».
Снова ругаю себя, говоря, насколько чертовски глупо я себя веду, прежде чем выйти из ванной и повернуться лицом к Купу, который закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.
Парень, должно быть, слышит, как я вхожу, потому что он наклоняет голову вперед, и мы смотрим друг другу в глаза.
— Не плохо, да?
— Далеко не спа.
«Боже, почему я должна быть такой стервой?»
«Потому что чувствую себя чертовски виноватой. Вот почему».
Я отвечаю на свой собственный вопрос, прежде чем подойти к своей сумке в поисках одежды.
— Но все же спасибо за ванную. Я чувствую себя немного лучше, не покрытая кровью.
Даже если часть меня думает, что я заслужила оставаться в крови, как напоминание о том, кому должна оставаться верной.
Я вижу, как кадык парня скользит вверх и вниз, когда он смотрит на меня с таким количеством невысказанных слов. Что это? Понятия не имею. Но могу сказать, что Куп хочет что-то сказать.
«Пожалуйста, не надо».
— Давай оденемся потеплее и отправимся на разведку, пока еще не стемнело.
— Думаешь, там есть что-нибудь еще?
— Не знаю, но мы не можем терять дневной свет. — Купер пожимает здоровым плечом, и я замечаю, что он придерживает больную руку.
— Хочешь, я помогу надеть повязку?
Он улыбается своей дерзкой полуулыбкой и качает головой.
— Нет, с ней хреново надевать пальто.
— Знаешь, тебе, наверное, не стоит так часто двигать рукой. Верно, мистер Студент-медик?
Купер ухмыляется и хватает свое пальто, морщась, когда засовывает руку, вот упрямый осел. Я качаю головой, но бросаю ему улыбку, возвращаясь в ванную, чтобы переодеться в свитер и черные леггинсы.
Когда выхожу обратно, нахожу пару носков Лиама, натягиваю их, прежде чем влезть в пару ботинок.
— Зима — отстой.
Купер посмеивается над этим, надевая свои собственные ботинки.
— Поддерживаю. Если мы выберемся отсюда, я перееду куда-нибудь в теплое место.
Я улыбаюсь, но эта мысль причиняет боль.
«Если мы выберемся отсюда...»
Мы выходим на улицу и бредем по плотному снегу. Осматриваем все вокруг, как вдруг моя нога проваливается вниз. Я думаю, что это яма, но неожиданно нахожу опору на чем-то твердом. Купер обхватывает мой бицепс, поддерживая меня. Потом мы оба опускаем взгляд. Лестница.
— Лестница? Снаружи?
Он смотрит вниз по лестнице, припорошенной снегом, но каждая ступенька различима.
— Это погреб.
— Что?
— Погреб. Что-то вроде подвала, но не под домом. Это просто маленькая комнатка под землей.
— Мы должны проверить что там.
Купер отступает.
— Ни за что. Там могут быть похоронены мертвые тела.
Я смеюсь над его нелепым комментарием.
— Кто знал, что ты такой ребенок?
— Я не ребенок.
— Неважно. — Я начинаю спускаться по ступенькам и чувствую, как парень неохотно следует за мной, пока мы не спеша шагаем по снегу и добираемся до деревянной двери.
Мы оба останавливаемся, и он кивает в сторону двери.
— Что ж, вперед.
Я закатываю глаза и открываю дверь. Сначала меня поражает запах, но, к счастью, это не разлагающиеся тела, а скорее затхлый запах земли. Мы заходим внутрь, и я оглядываюсь вокруг. Мои глаза расширяются, когда я вижу кучу стеклянных банок, все полные.
— Боже мой, это что, еда? — ахаю я.
Купер подходит к полкам и достает одну из банок.
— Да. Соленые огурцы.
— Вкуснятина.
Купер хихикает и копается среди других банок.
— Сальса[1]. Персики. Помидоры. Салаты. Варенье.
Я смотрю на банки и беру одну в руки, рассматривая ее.
— Этого года.
— Черт. Нам все время везет во всем. — Он выглядит виноватым, опуская плечо. — Я имею в виду... кроме всей этой ужасной истории с аварией.
У меня пересыхает в горле, когда я сглатываю и киваю головой.
— Давай перенесем немного в дом.
Купер соглашается, и мы тащим несколько банок в дом. Я счастлива, что меня окутывает тепло от огня, когда мы входим в дверь. Снимаем верхнюю одежду и перчатки, прежде чем занять место на диване. Открыв банку с вареньем, я нахожу несколько крекеров и пальцами готовлю приличную закуску.
Я ожидаю, что Купер скажет что-нибудь о том, что это отвратительно, но парень просто молча ест, уставившись в огонь.
— Может быть, мы сможем продержаться месяц или два, — говорю я, пытаясь хоть раз быть позитивной.
Куп откусывает кусочек, его глаза пугающе пусты, когда он смотрит на пламя.
— Да. Может быть.
— Ты в порядке?
— Я чувствую себя полным придурком. На минуту... — Я наблюдаю за его горлом, когда он проглатывает болезненные слова, но затем, кажется, заставляет себя продолжать: — На минуту я забыл, что Лиам и Ария мертвы.
Эти слова пронзают меня насквозь, но я знаю, что он имеет в виду.
— Это почти невероятно.
Куп кивает и берет еще один крекер, покрытый джемом.
— Я был ужасным гребаным другом.
Мне не нравится эта серьезная сторона Купера. Она вызывает неловкость. Мне хочется, чтобы парень отпустил какую-нибудь глупую шутку, но он этого не делает.
— Нет, это не так. Он любил тебя. Мне все время приходилось соревноваться с тобой, — улыбаюсь я, молясь, чтобы он повеселел.
Его глаза встречаются с моими, стальной взгляд пронзает мою душу, заставляя меня дрожать.
— Он бы выбрал тебя. Бесспорно.
Я тяжело сглатываю, почти задыхаясь от его пристального взгляда.
— Я не так уверена.
Купер не колеблется, оставаясь серьезным.
— Он любил тебя, Эверли.
«Почему ему так больно от этой мысли? Что происходит?»
— Я тоже его любила.
— Я знаю. — Его губы плотно сжаты, а глаза пристально смотрят на меня.
— Он и тебя тоже любил. — Они были очень близки, как братья.
— Я любил его. — Купер откидывает голову на спинку дивана и тяжело вздыхает. — Боже, я так чертовски сильно любил его.
Я поджимаю ноги под себя.
— Что происходит? Ты любил его больше, чем друга?
Купер улыбается на это и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.
— Нет. Лиам был мне как брат. Я бы сделал для него все, что угодно.
Я киваю, ни секунды не сомневаясь в этом.
— Я знаю. Он чувствовал то же самое. — Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему, хотя бы для утешения, но не хочу переходить эту черту. — Ты не смог бы спасти его, Куп. Мы ничего не могли сделать.
— Мне следовало сесть за руль.
— Ты действительно думаешь, что все закончилось бы по-другому, если бы ты был за рулем?
Боль, пляшущая в его глазах, говорит мне все, что мне нужно знать.
— Возможно. Может быть, вместо этого там было бы мое замерзшее тело. Он был хорошим парнем, Эверли. Он должен был быть здесь.
Мой желудок скручивается в узел, когда я думаю о Лиаме и Арии, их телах, вероятно, похороненных в снегу.
— Не говори так. Он бы этого не хотел.
Его губы изгибаются в улыбке, которая далека от счастливой или дразнящей.
— Скажи мне, что ты бы не хотела такого исхода.
Я пристально смотрю ему в глаза, пытаясь понять, откуда это взялось.
— Что? Я этого не говорила.
Купер усмехается и встает.
— Да, верно.
— Куп... — Я не знаю, что сказать, и он обращает свой сердитый взгляд на меня.
— Просто забудь об этом. Я просто устал. Пойду принесу еще дров.
У нас их много, но я чувствую, что парню просто нужно побыть подальше от меня, и не спорю, когда он надевает пальто и выходит на улицу.
Что, черт возьми, происходит?
Глава двенадцатая
КУПЕР
Мне нужно собраться с мыслями, иначе чувство вины съест меня заживо. Лиам был моим лучшим другом. Всегда был рядом. Когда моя мама умерла, он был рядом со мной. Когда отец стал полным придурком и женился на ком-то менее чем через три месяца после ее смерти, мой лучший друг был рядом. Когда отец развелся с ней и через год снова женился, Лиам снова поддерживал меня.
Мой лучший друг всегда был рядом со мной, а теперь он мертв. А я, черт возьми, вожделею его чертову подружку.
Мне нужно остановить это. Нужно сделать все, что в моих силах, чтобы держать свои гребаные глаза и руки при себе. Но то, как глаза Эверли загорелись надеждой, когда она увидела эти банки?
Черт, не думаю, что когда-либо видел что-то настолько прекрасное.
Возвращаюсь в подвал, оглядываюсь, но на самом деле мне просто нужно на минутку уйти от Эверли. Последние три года мы ни разу не позволили себе остаться наедине, и сейчас это почти удушающе. Сидим и разговариваем, как настоящие человеческие существа.
Просматриваю консервированные и упакованные продукты, нахожу вяленую говядину и много сухофруктов и ореховых смесей. Эти люди были готовы к апокалипсису.
Когда выхожу из подвала, вижу, что солнце начинает садиться за горизонт. Возвращаюсь в дом. Эверли сидит на диване с мобильным телефоном в руке, и ее красивые глаза встречаются с моими.
— Все еще нет сигнала. — Девушка выключает его и кладет рядом с собой на диван. — Подумала, что не помешает проверить.
Обычно я бы сделал саркастический комментарий, но во мне больше нет этого. Сажусь рядом с ней, складывая найденные припасы между нами.
— Нашел еще.
— Отлично.
Она насторожено смотрит на меня и прикусывает нижнюю губу, желая что-то сказать. Я взглядом умоляю ее не делать этого. Не хочу об этом говорить.
— Итак, вяленая говядина, орехи и консервированные фрукты на ужин? Неплохо.
Я слегка улыбаюсь и киваю.
— Да. У меня бывало и похуже.
— Да, вы, ребята, не ели бы ничего, кроме пиццы, если бы не я.
Эверли действительно любила готовить и даже позволяла мне тоже пробовать еду.
— В пицце нет ничего плохого.
Она улыбается и открывает банку соленых огурцов, вытаскивает один и облизывает сок. Мне приходится заставить себя отвести взгляд, потому что это не должно быть эротично, но это так. Это чертов трындец. У меня не было секса почти три месяца, и я заперт в заброшенном доме с девушкой, которую сегодня видел почти голой.
«Горячая, идеальная девушка. С изгибами, татуировками и норовом, чтобы держать меня в тонусе».
— Ты в порядке? — Ее голос нежен, а я хочу, чтобы она вернулась к ярости.
— В порядке.
— Я бы не хотела, чтобы это ты умер. — Мой взгляд встречается с ее, и я наклоняю голову в сторону, умоляя ее не продолжать. — Я имею в виду... Мы ненавидели друг друга с первого дня, но я не хочу твоей смерти.
Непроизвольно закрываю глаза, а затем снова открываю.
— Это неправда, и ты это знаешь.
Эверли ставит банку с маринадами на стол и поворачивается ко мне с недоверчивым смехом.
— Я не хочу твоей смерти.
— Не в этой части. О ненависти друг к другу.
Теперь она ерзает на месте, выглядя неловко.
— О чем ты говоришь? Да, так и было.
Я качаю головой, слишком уставший для всей этой чуши.
— Нет. Ты вошла на той вечеринке, наши глаза встретились. Потом улыбнулась. Я никогда не забуду ту улыбку.
Сейчас улыбки нет на ее лице. Вместо этого девушка выглядит чертовски напуганной моими словами.
— Ты улыбнулась и оглядела меня с ног до головы, и я сделал то же самое. И мне понравилось то, что я увидел.
Эверли закатывает свои красивые глаза, в которых в вечернем свете, смешанном со светом от камина, появляется зеленый оттенок.
— Ты сумасшедший.
Я качаю головой, вспоминая тот день. Первый курс. Мы с Лиамом занимаемся своими делами на вечеринке братства и отлично проводим время. Эверли вошла с несколькими друзьями. Я их не заметил, но заметил ее. Она была одета в короткие джинсовые шорты и черную майку. Мне понравилось, что на ней не было тонны макияжа, а волосы были просто распущены и прямые. Было похоже, что она не слишком старалась, но все равно была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
А потом ее глаза встретились с моими, и она улыбнулась, осматривая меня. Я знал, что ей тоже понравилось то, что она увидела.
— Лиам подошел ко мне тем вечером. Между нами ничего не было.
Лиам позже заметил ее и поскольку был моим лучшим другом, я ничего не сказал о своей симпатии к девушке. Я сказал ему, чтобы он подошел к ней познакомиться.
— Да, подошел.
— А потом ты вел себя так, будто ненавидел меня. И всегда пытался уговорить его пойти куда-нибудь без меня. Чтобы изменить мне.
— Я не хотел, чтобы он, блядь, изменял тебе. — Мой голос слишком резок, но, черт возьми, я ненавижу, что она так думает. Мне никогда не хотелось, чтобы ей было больно.
— Тогда почему?
— Потому что я, блядь, завидовал. — Наклоняюсь к ней ближе, хотя это опасно. Я знаю, что это так. Но вместо того, чтобы отстраниться, Эверли придвигается ко мне, огонь, пылающий в ее глазах, сводит меня с ума. Всегда так было.
— Кому? — Ее глаза опухли от усталости и слез за последние двадцать четыре часа, но все еще такие красивые. Ярко-голубые, как у ее сестры. Они — грозовое облако огня и эмоций, запертых внутри. — Мне? Или ему?
Рукой тянусь к ее голове, пальцами скольжу по ее шелковистым волосам. Мы сейчас невероятно близки на диване.
— Ему. Всегда ему.
Эверли задыхается, ее губы приоткрываются в шоке, и я не теряю времени даром. Спустя три года я перестаю бороться с этим и прижимаюсь губами к ее рту. Девушка не сопротивляется. Она издает тихий стон у моих губ, когда мой рот атакует ее.
Пальцами сжимаю ее волосы, удерживая ее голову на месте. Ее руки лежат на моей груди, не отталкивая меня. Вместо этого Эверли хватает меня за рубашку, притягивает ближе, когда целует меня в ответ с ураганом яростных эмоций, которые слишком долго сдерживались.
Мой язык скользит в ее рот, переплетаясь с ее языком. Девушка стонет, притягивает меня ближе к себе и ложится на диван. У меня болит плечо. Мы устали и расстроены, и у нее вкус соленых огурцов, но все равно это лучший поцелуй в моей жизни.
Не хочу, чтобы это заканчивалось. Моя рука остается в ее волосах, пока Эверли покусывает мою нижнюю губу, тянет ее, а затем целует, чтобы унять легкое жжение. Она сосет мой язык, и я наслаждаюсь ощущением ее мягких губ, прижатых к моим, и ее тела подо мной, заставляющего мой член твердеть. Я вжимаюсь между ее раздвинутых ног.
Было так легко продолжить, сорвать с себя одежду и поддаться желанию, которое тлело годами.
Нас больше ничто не останавливает.
Мы здесь одни. Оба одиноки. В обстоятельствах, вызванных ужасной трагедией.
Эта мысль отрезвляет. Похоже, Эверли, должно быть, думает о том же, потому что ее губы перестают двигаться, как и мои.
Она смотрит на меня со слезами на глазах, отчего они блестят и становятся еще красивее.
Отстраняюсь, и ни один из нас не произносит ни слова, когда я помогаю ей сесть, увеличивая расстояние между нашими телами.
Мы не можем этого сделать.
Даже с призраком Лиама.
Даже после смерти его счастье значит больше.
Глава тринадцатая
ЭВЕРЛИ
Не могу поверить, что это только что произошло. Я поцеловала его. Или он поцеловал меня. На самом деле не имеет значения, кто кого поцеловал.
Мы поцеловались. Страстно. Яростно. Мы оба этого хотели, и этого нельзя отрицать.
Завидую ему. Всегда ему.
Я не знаю, что делать с его признанием и с болезненным чувством, скручивающимся глубоко в животе.
Лиама больше нет, но это все равно похоже на предательство. Все равно это было неправильно.
Но в тот момент это не казалось неправильным. Это казалось очень, очень правильным.
Купер не смотрит на меня сейчас, когда грызет наш импровизированный ужин и смотрит на огонь.
Я знаю, что он чувствует то же самое, что и я. Что мы предали Лиама.
— Купер... — Мой голос звучит слабо и неуверенно. На самом деле, я понятия не имею, что сказать дальше, но это не имеет значения, потому что парень останавливает меня.
Его обезумевшие, усталые глаза встречаются с моими.
— Не надо.
Я с трудом сглатываю, наблюдая за ним, ища ответы, которых, знаю, у него нет.
— Я тоже помню тот день, когда мы встретились.
Парень откусывает кусок вяленой говядины, отворачивается от меня и жует.
Он ничего не говорит, но это нормально.
— Я помню, что увидела тебя первым. — Это правда. Мы встретились взглядами, и я подумала, что он самый потрясающе красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Помню, как подумала, что парень выглядит великолепно. И что он, безусловно, доставляет неприятности. — Я действительно улыбнулась тебе. — Стягиваю волосы в узел на макушке, закрепляя резинкой. — И я действительно строила глазки. — Мои глаза встречаются с его, когда Купер поворачивается ко мне. — Но ты не подошел.
— Нет. Он тоже увидел тебя.
Он? Лиам?
— И?
— И он мгновенно захотел тебя.
— Так ты просто сдался? Не похоже на тебя.
Купер поворачивается ко мне лицом, слегка морщась и держась за больную руку.
— Нет? Тогда ты плохо меня знаешь, потому что, когда дело касалось Лиама... Не было ничего, от чего бы я не отказался ради него.
— Почему? — Мой вопрос едва слышен, но я не отступаю.
— Потому что Лиам был мне как брат. Он был всем, что у меня было, Эверли. С тех пор, как я себя помню, только он и его родители.
— Значит, ты просто отдал меня ему? — Я складываю руки на животе, чувствуя себя уязвимой.
Куп криво усмехается мне.
— Не веди себя так, будто у тебя не было права голоса. Ты не из тех девушек, которой можно манипулировать или передать. Ты хотела его. И сделала свой выбор.
Лиам мне сразу понравился. Он был хорош собой, с доброй улыбкой, и когда подошел ко мне вместо своего опасного на вид друга, я почувствовала облегчение, потому что Лиам был безопасным выбором. Тем, от которого мои родители не пришли бы в ужас. Тем, кто не причинил бы мне вреда. Он был безопасным.
— Да, сделала.
Я смотрю, как Купер проглатывает еще кусочек, а затем поворачивается к огню.
— Ты сделала правильный выбор, но не говори, что мы ненавидели друг друга с самого начала.
— Хорошо. — Я не спорю с ним по этому поводу, потому что полагаю, что он прав.
После этого мы оба спокойно едим, используя камин в качестве нашего единственного источника развлечений, пока я снова не открываю рот, не в силах вынести тишину и любопытство.
— Почему моя сестра?
Купер пьет из бутылки с водой и поворачивается ко мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Почему ты начал встречаться с моей сестрой? Почему Ария? На самом деле она не в твоем вкусе. — Вздергиваю подбородок вверх. — Ты сделал это, чтобы досадить мне?
Купер хмурится, пока изучает меня.
— Ты что, шутишь?
— Нет. Я хочу знать.
Парень встает, подходит к окну и смотрит на закат. Ему не удаться уйти от этого вопроса. Мне хотелось поговорить с ним об этом с тех пор, как они начали встречаться. Но Ария была так счастлива, и я оставила эту тему в покое, хотя и вела себя с ним, как стерва.
Я встаю и подхожу к нему.
— Скажи мне.
Купер поворачивается, чтобы посмотреть на меня, волнение отражается на его красивом лице.
— Нет. Я встречался с твоей сестрой не для того, чтобы досадить тебе. Ты встречалась с Лиамом, чтобы досадить мне?
— Что? — Я удивлена его вопросом, и знаю, что это заметно. — Зачем мне это делать? Я даже не знала тебя.
— Тебе не кажется самонадеянным предполагать, что кто-то будет встречаться с кем-то только для того, чтобы досадить другому человеку?
— Это разные вещи. Когда ты встретил Арию, у нас было три года пререканий за плечами.
— Ты так хочешь это называть? — Его большое тело теснит мое, и я понимаю, что отшатнулась только для того, чтобы он заполнил пробел.
— А как бы ты это назвал?
— Три года прелюдии.
Мой рот открывается, а затем закрывается, когда я пытаюсь заставить свой мозг сотрудничать со мной. Чтобы сформировать слова.
«Боже, как хорошо от него пахнет».
Даже в глуши и без нормального душа, парень так чертовски хорошо пахнет. И чувствуется хорошо. Его тело так близко от моего, возвышающееся надо мной.
— Пфф. Все эти три года у меня был парень.
— И все же... — Купер вторгается в мое пространство. — Ты все еще смотрела на меня так же, как в ту первую ночь.
Я пристально смотрю на него сейчас, скрестив руки на груди, пытаясь освободиться от наваждения и сосредоточиться.
— Я смотрел на тебя только с презрением.
— Презрение... возбуждение. Неважно.
Я быстро закрываю глаза, внезапно вспомнив, как сильно он меня раздражает.
— Ты встречался с моей сестрой для того, чтобы разозлить меня?
— Боже, приди в себя, Эверли. Ария была прекрасна. — Я сглатываю. Так больно вспоминать о моей прекрасной белокурой сестре. И я знаю, что чувство внутри меня — ревность, что вызывает у меня отвращение к самой себе. — Она была умной и забавной. И видела мир по-другому.
Слушать, как Купер описывает мою сестру, убивает меня по стольким причинам. Она была чудесным человеком, но, слыша, как он это говорит, я только больше завидовала ей. Чувство вины разрывает меня на части.
— Да, так и есть.
Купер изучает меня, его глаза смотрят в мои, когда он наклоняется ближе, и я знаю, что парень видит, что его слова делают со мной.
— Но я флиртовал с ней на той вечеринке, чтобы досадить тебе.
Мои глаза расширяются, а челюсть отвисает.
— Что?
Куп не отступает.
— Я хотел, чтобы ты разозлилась. Хотел, чтобы ты ревновала.
— Ты. Мудак.
Он не спорит.
— Хотел твоей злости. Знал, что тебе не понравится, если я буду рядом с твоей младшей сестрой.
Отталкиваю его и двигаюсь, чтобы пройти мимо. Но парень хватает меня за запястье, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него с презрением.
— Ты свинья.
— Я лишь сказал, что флиртовал с ней, чтобы разозлить тебя. Но я встречался с ней из-за всего остального. Встречался с ней не для того, чтобы досадить тебе. Я сделал это для себя.
Выдергиваю свою руку из его и пристально смотрю ему в глаза, не уверенная в том, что чувствую по этому поводу.
Купер отворачивается от меня и снова смотрит в окно.
— Ария мне нравилась. Мне нравилось, что она заставляла меня чувствовать.
Не знаю, что еще сказать. Я чувствую тошноту и сажусь на диван, обхватив себя за талию.
Думаю о своей маленькой идеальной сестренке.
Она была именно такой.
И часть меня обижалась на нее за это.
Глава четырнадцатая
КУПЕР
Прошлая ночь была полной катастрофой. За гранью. Я признался слишком во многом, и мог видеть это в ее глазах... Ее темные секреты были раскрыты для меня.
Мы не должны были делать ничего из этого.
Нам не следовало целоваться. Не следовало разговаривать. Мы должны были позволить всему этому умереть.
Прошлой ночью Эверли оставалась на своей стороне дивана. Не сказала мне ни слова. И я не пытался нарушить молчание.
Тишина безопасна. Мы шли по тонкому льду в течение трех лет, и, конечно же, одна маленькая трещина привела бы к полному провалу.
Просыпаюсь рано и надеваю новую одежду, прежде чем отправиться в сарай. Сегодня солнечно, но все еще очень холодно. Снег никуда не делся.
Дверь в сарай открывается, и я издаю громкий стон. Поворачиваюсь и вижу, что Эверли одета в пальто, с надвинутой на волосы шапочкой, и пристально смотрит на меня.
— Что ты здесь делаешь?
— Не знаю. Смена обстановки.
Она закрывает за собой дверь, оглядываясь по сторонам.
— Ты случайно не нашел здесь спрятанный грузовик, не так ли?
— Ага. И забыл сказать тебе об этом.
Девушка фыркает, но не выглядит такой раздраженной.
— Прости. Прошлой ночью я перешла черту.
Я в шоке смотрю на нее.
— Что?
Она делает глубокий вдох и садится на охапку сена.
— Я не должна была спрашивать об Арии. Конечно, тебя влекло к ней, и именно поэтому вы встречались. Я знала, что это не имеет ко мне никакого отношения.
Не совсем правда, но я не говорю этого, когда сажусь рядом с ней.
— Я действительно заботился о ней. — Это часть правды.
Девушка кивает с легкой грустной улыбкой на губах.
— Как могло быть иначе? Она была идеальна.
Эверли не смотрит на меня. Ее внимание устремлено прямо перед собой, но мои глаза прикованы к ней. К ее красивому профилю, идеальным розовым губам, прямому маленькому носу и длинным ресницам.
— Она была моей противоположностью. Все, чего, как я думал, у меня никогда не будет. Эверли... — Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда я произношу ее имя. — Я не думал, что Ария вообще обратит на меня внимание.
Девушка фыркает коротким смешком.
— Ну, да, конечно.