– Однако все еще любит ее! – напомнила Раиса Васильевна. – Я Юленьку понимаю! Найдется для нее другой, не хуже Пети!
– Да не хочу я… никого другого! – всхлипнула Юля.
– Правильно, дочка! – одобрил Лев Ефимович. – Такие, как Петя, на дороге не валяются. И дело не в том, что и смел, и умен, и хорош собой. Не по‑современному благороден – вот что важно.
Умолк ненадолго, обдумывая ситуацию, и заключил:
– Ладно, не спешите расстраиваться! Я с Петей разберусь. Разве мы не знали, что он чуть было не женился на этой Даше? Ну, пройдет это у него как у всех проходит. Петя тебя тоже любит, Юленька!
После обеда Петр уложил сестер спать (Светлану Ивановну срочно вызвали в театр, а отец прямо из аэропорта отправился к себе в офис) и принялся разбирать деловые бумаги. Это были документы, подготовленные юристами к общему собранию акционеров «Цветмета»: предстоит избрать новое руководство завода. Уже закончил изучение всего пакета документов, когда позвонил Яневич.
– Прости, что не даю отдохнуть, но возникло обстоятельство, которое нам с тобой надо срочно обсудить, – сухо произнес Лев Ефимович. – Ты ознакомился с подготовленными предложениями для собрания акционеров?
– Да, изучил весь пакет документов, – подтвердил Петр и удивленно добавил: – По ним выходит, что все управление заводом поручается мне.
– Вот об этом нам и нужно поговорить, и не откладывая!
– Хорошо, давай встретимся прямо с утра, – предложил Петр. – К тебе подъехать или прямо на завод?
– Ни то ни другое. Откладывать нельзя, – возразил Яневич. – Завтра с утра займусь с юристами доработкой документов, а вечерним рейсом мы улетаем домой. Вернусь накануне общего собрания. – И предложил: – Давай встретимся у меня в гостинице через час! Жду тебя в ресторане, там и поговорим. Заодно поужинаем – моим принесут еду в номер.
Когда Петр появился в ресторане, Яневич уже сделал заказ, и официант ставил на стол принесенные блюда.
– Присаживайся, Петя! – Лев Ефимович предложил ему стул напротив. – У нас с тобой будет серьезный разговор.
Петр, привыкший к мягкому, свойскому тону партнера, удивился – почему так официально? – Тут что‑то не так… Но Лев Ефимович не собирался играть с ним в прятки.
– Как ты заметил, Петр, читая документы, акционерам предложена твоя кандидатура на посты президента компании и генерального директора. Надеюсь, ты понял, почему я самоустранился?
– Вроде бы мы с тобой об этом договорились, – неуверенно отозвался Петр, стараясь сообразить, куда он клонит. – Мне – руководить заводом, потому что хочу жить в Москве, а тебе – «Алтайским самородком» в Барнауле.
– Ты упустил из виду мое условие, – помрачнев, взглянул на него Яневич. – Только вот не пойму: случайно или нет?
Разумеется, Петр догадался, о чем речь, но предпочел промолчать.
– Сами по себе должности ничего не значат, если не обладаешь контрольным пакетом акций. И я подготовил оформление на твое имя, – в глазах его мелькнул упрек, – как мой подарок будущему зятю. Иначе я не согласен!
Хотя об этом условии Петр знал, столь грубая прямота возмутила его и он гневно произнес, непроизвольно переходя на «вы»:
– А вам не кажется, уважаемый Лев Ефимович, что это похоже на циничную куплю‑продажу! Неужели не ясно, что меня купить нельзя? Плохо вы обо мне думаете!
Не ожидавший такой резкой отповеди, Яневич ошеломленно уставился на него. Смягчившись, Петр примирительно сказал:
– Юленьку я люблю, и если женюсь, то не из какой‑то выгоды! Но пока я к этому не готов, и вы знаете почему.
– Никто тебя не собирался покупать! Ты меня неправильно понял, – придя в себя, холодно произнес Яневич. – И дочь я тебе не навязываю! Эти акции просто мой щедрый подарок к вашей свадьбе.
Подумал немного и заключил:
– Раз вопрос о вашей женитьбе снимается, естественно, все документы придется переделать. Управляем обеими компаниями совместно! Ужинать будешь? – спросил он, чтобы сменить тему разговора.
– Спасибо, поужинаю дома, – сухо поблагодарил Петр, вставая. – Привет и лучшие пожелания Юле и Раисе Васильевне! – И с достоинством направился к выходу.
Лев Ефимович, провожая взглядом его статную фигуру, мрачно задумался. Впервые между дружными, понимающими друг друга партнерами произошло отчуждение.
Похищение Льва Ефимовича Яневича осуществили с гениальной простотой. После смерти Слепнева новый управляющий Горного банка перестал предоставлять ему персональную машину и приходилось вызывать такси. И в это солнечное утро, когда, свежевыбритый, благоухающий дорогим одеколоном, он вышел из гостиницы, водитель – верзила в кожаной куртке – встретил его у подъезда.
– Ваша фамилия – Яневич? Такси заказывали? – И указал на стоящую неподалеку «Волгу».
– Да, заказывал, – подтвердил Лев Ефимович. Таксист услужливо распахнул дверцу, и Яневич сел на переднее сиденье.
Машина быстро отъехала от бордюра, и не успел Яневич удобно устроиться, как сзади протянулись руки прятавшегося там бандита, на лицо была накинута пропитанная анестезирующим раствором повязка и пассажир сразу потерял сознание.
Об исчезновении главы «Алтайского самородка» первыми дали знать юристы, когда он не явился на назначенную встречу, – позвонили в гостиницу и переполошили жену и дочь. Раиса Васильевна, конечно, немедленно сообщила Петру, а гот известил отца, попросив его о срочной помощи.
Михаил Юрьевич, занятый неотложным заказом, выделил в помощь сыну Сальникова. Вместе с ним Петр взял в милиции сводку городских происшествий, обзвонил все больницы и морги, даже два раза выезжал на опознание – все безрезультатно: Лев Ефимович как в воду канул! Только после того, как по заявлению родных началось следствие, стало ясно, что произошло похищение, а возможно, и убийство. Важные показания дал швейцар гостиницы.
– Жаль человека, хороший клиент был, щедрый, – охотно сообщил он оперативникам. – Убили сердешного, я это сразу заподозрил! – со вздохом добавил он. – Как увидел, в какую машину он сел. Видно, знали, что состоятельный господин.
– А чем тебе машина не понравилась? – насторожился опытный оперативник. – Что в ней особенного?
– Шашечек не было и грязная слишком! Номера заляпаны, будто нарочно. А вызывали такси!
Когда Петр и Сальников доложили обо всем Михаилу Юрьевичу, он без сомнений заключил:
– Похитили Льва Ефимовича – с целью выкупа. Скоро дадут о себе знать.
– А почему ты в этом уверен? Могли же и убить? – усомнился Петр.
– Маловероятно! У него не было наличных денег! – отрезал отец. – А судя по тому, что знаем, похищение хорошо спланировано; за ним давно следили. – Взглянул на часы и заключил: – Придется запастись терпением Раньше чем дня через два бандиты на связь не выйдут. А там посмотрим. Да вот еще что, – вдогонку бросил он сыну. – Передай Раисе Васильевне: пусть сдадут билеты и остаются в гостинице, пока не позвонят шантажисты!
Вернувшись домой, Петр еще раз обратился в милицию, узнал свежую сводку происшествий и только после этого соединился с гостиницей.
– Ничего утешительного сказать пока не могу, – честно сообщил он Раисе Васильевне. – Но и отчаиваться нет никаких оснований.
– Это почему же, Петенька? спросила она сквозь слезы, но с оттенком надежды. – Ведь до сих пор ничего не известно…
– Отец убежден, что Льва Ефимовича похитили с целью выкупа и дня через два бандиты предъявят свои требования, – Петр старался придать голосу больше уверенности. – Вам эти дни нужно дежурить у телефона.
– А мы‑то сегодня собирались лететь домой! – горько посетовала она, но плакать перестала. – Вот уж судьба наказала… За что?..
– Все будет хорошо, Раиса Васильевна! – ободрил ее Петр. – Выручим Льва Ефимовича! А билеты нужно сдать. Как только установим связь с похитителями, – мягко добавил он, – переедете с Юлечкой к нам. Так вам будет легче перенести это тяжкое испытание.
Лев Ефимович Яневич очнулся в грязной, обшарпанной квартире: он сидел на жестком стуле связанный по рукам и ногам; единственное окно комнаты зашторено. В городе он или где‑то в окрестностях? В комнате никого; болезненно стягивало рот налепленным скотчем…
Ясно – он в руках бандитов; он застонал от бессильной ярости; мужественный человек, не раз попадал в серьезные переделки, считал себя мудрым и предусмотрительным – и позволил так глупо себя провести…
Просто непостижимо: почему московские бандиты захватили именно его, – у них здесь своих богачей не хватает? Его же здесь и не знают! Кто‑то навел? А может, не местная банда? – Он терялся в догадках.
Вскоре все прояснилось. Щелкнул отпираемый замок, дверь открылась, и в комнату вошел неуклюжий с виду тип – эдакий увалень, с наголо обритым черепом и свисающими «запорожскими» усами. Бросив на связанного свирепый взгляд – тому стало не по себе – и презрительно изрек:
– Ну как, землячок: сразу поделишься бабками, что наварил на нашем золотишке, или помучить немного? Говори! – приказал он, больно отодрав скотч.
«Так вот откуда ветер дует – с Алтая! – мысленно отметил Яневич. – Ну и связи у бандитов в масштабе страны!» Пока не решил, как им противостоять, надо выиграть время.
– Само собой, лучше договориться! Чего вы хотите?
– Пол‑лимона баксов – останешься живой!
– Нет сейчас столько! Вы сами знаете! – справедливо решив, что перед ним мелкая сошка и не стоит перед ней выгибаться, резко бросил Яневич. – Это несерьезный разговор. Хочу видеть главного!
– А этого ты видеть не хочешь? – рыкнул на него Башун, делая неприличный жест. – Не нагличай! Не то фейс набок сворочу! – И поднес он к носу заложника огромный кулачище. – Нам все про тебя известно.
– Тогда должны знать: почти все, что у нас на депозите, пошло на оплату «Цветмета»! – Яневич пошел ва‑банк. – Нет у нас сейчас рублевой наличности!
На секунду прервался и, не давая бандиту опомнится, играя «на прямоту», быстро добавил:
– Передай главному: могу дать сто тысяч баксов! Больше нельзя – остановится производство. Чтобы раздобыть еще, требуется время!
– Ничего, мы ведь можем и подождать, пока твои обернутся, – издевательски ухмыльнулся Башун. – Поживешь в нашей гостинице. Или комфорту мало?
Пора припугнуть нахального пленника, – вновь принял свирепый вид и гаркнул:
– Все! Хватит ломать комедию! Вот возьми! – И протянул трубку радиотелефона. – Звони своим и передай наши условия. Пусть готовят бабки! А может, ты пыток не боишься?
– Боюсь, – признался Яневич и, собрав все свое мужество, сделал попытку поторговаться: – Но им столько не собрать, даже под залог акций. Скажу, что требуете двести тысяч. Это и в Америке деньги!
– Ладно! – неожиданно согласился бандит. – Долго держать тебя здесь нам не с руки – объешь еще. – Он не лишен был чувства юмора. – Триста штук зеленых! Когда и как передать, сообщим сами.
«Ну что ж, такую сумму можно получить, – облегченно подумал Лев Ефимович, набирая номер своего „люкса“, и мысленно понадеялся: – А Юсуповы найдут способ, чтобы вы ни черта не получили!»
– Раечка, это я! – жалобным, специально для бандита голосом произнес он, услышав в трубке взволнованное «алло!» жены. – Как видишь, пока еще жив. Передай Пете, чтобы поскорее собирал триста тысяч наличными! Долларов! Ты поняла? Иначе меня будут пытать!
Видя, что бандит показывает знаками, чтобы закруглялся, понимающе кивнул и артистично повысил голос:
– Все, Раечка! Говорить больше не могу! Вам еще позвонят… Не губите меня!
Ничего толком не соображая, поняв только, что муж пока жив, совершенно растерянная Раиса Васильевна повелела дочери:
– Поезжай немедленно к Юсуповым и передай, что бандиты требуют за него триста тысяч долларов. Будут пытать, пока их не получат… – И задохнувшись от волнения, крикнула вслед убегающей Юле: – В ногах валяйся, но упроси, чтобы выручили отца!
Выбежав из гостиницы, Юля поймала такси и через полчаса была уже у дома на Патриарших прудах. Услышав голос в домофоне, Петр вышел встречать ее к лифту. Вся в слезах, она бросилась к нему на грудь, не в силах сказать ни слова. Он ввел ее в квартиру, закрыл дверь.
– Вам звонили? Отец жив?
Юля молча кивнула и зарыдала еще горше. Лишь выплакавшись и измочив ему рубаху слезами, опомнилась и сообщила:
– Его пытают! Требуют огромную сумму – триста тысяч долларов. – Задохнулась от волнения и вдруг упала на колени, взмолилась: – Петенька! Милый, любимый! Спаси папу! Что такое деньги, когда речь идет о человеческой жизни?
Никогда еще Петр не был так взволнован, как при виде ее отчаяния.
– Встань немедленно! Успокойся, Юленька! – горячо воскликнул он, поднимая ее с колен и заключая в объятия. – Ну как ты можешь сомневаться? На все пойду, но выручу Льва Ефимовича!
Юля выглядела такой беспомощной, беззащитной… он чувствовал к ней невыразимую нежность.
– Ну не надо так волноваться и страдать! – уговаривал он, покрывая поцелуями ее мокрое от слез лицо. – Мы его обязательно спасем, не останетесь вы с мамой одни!
– Петенька, милый, я так боюсь! – горячо шептала Юля, дрожа и прижимаясь к нему всем телом. – Не хочу возвращаться в гостиницу… Там страшно… мама дежурит у телефона и плачет… Я этого не вынесу!
– Вот и оставайся у нас! Вернется мама из театра, устроит тебя в комнате сестер, – ласково предложил Петр, продолжая ее целовать и чувствуя, как его охватывает неудержимое желание.
Ей было бесподобно хорошо в его сильных объятиях. С ним ничего не страшно, а о близости она мечтала давно. Ощутив, как он жаждет того же, Юля приняла решение.
– Петенька, возьми меня, сделай своей!.. – жарко прошептала она, умоляюще на него глядя. – Мне станет легче, если буду знать, что у меня есть ты… Можешь не жениться, я все равно буду счастлива…
– Не говори так, Юленька! – шептал он в ответ, уже не в силах сдержать страсть. – Конечно, мы поженимся… Я этого хочу! – И, подхватив ее на руки, унес к себе в комнату.
Весь горя от давно сдерживаемого желания, преисполненный стремлением утешить ее и дать ей счастье, он был чуток и нетороплив. Потеря девственности произошла у нее почти безболезненно; испытывая несказанное блаженство, Юля покрывала его мокрую от пота грудь благодарными поцелуями.
Счастливые, что не обманулись друг в друге, они немного пришли в себя лишь незадолго до прихода Светланы Ивановны. С трудом от нее оторвавшись, Петр твердо произнес:
– Сегодня же объявляю родителям, что мы женимся! И ты скажи матери – это ее поддержит. Но сейчас, – подумав, добавил он, – пожалуй, вам лучше быть рядом. Пойдем, я отвезу тебя на такси!
Глава 32. Плечом к плечу
Почти двое суток Раиса Васильевна и Юля пребывали в тревоге и непрерывном ожидании. Похитители вышли на связь внезапно. Около полудня в «люксе» раздался телефонный звонок.
Мать ненадолго отлучилась к администратору гостиницы, трубку взяла Юля.
– Возьми ручку и запиши! – приказал грубый мужской голос. – Против метро Лермонтовская начиная с пятницы, в десять утра будет ждать наш человек. Сам подойдет. Срок – неделя! – Бандит помолчал. – Ответ дадите вечером. Если связались с ментами – заказывайте гроб!
Не успела Юля положить трубку, как в номер вернулась Раиса Васильевна.
– Это они?.. – сразу догадавшись, испуганно спросила она. – Что… что сказали?
– Назначили время и место, куда привезти деньги. Будут ждать в течение недели, – коротко сообщила Юля и со слезами на глазах добавила: – Угрожают, что убьют папу, если обратимся в милицию…
– А когда… когда его вернут? Они что, привезут его… туда? – Раиса Васильевна недоверчиво покачала головой. – Бандиты ведь они, обмануть могут.
– Тот, кто звонил, ничего больше не сказал, очень торопился. Наверно, боялся, как бы не засекли, откуда говорит, – предположила Юля и умоляюще взглянула на мать. – Не надо милиции! Заплатим, и все…
– Это же бандиты, доченька! – с горечью произнесла Раиса Васильевна. – Им верить нельзя. Загребут деньги, а папу… папу нам не вернут!.. – зарыдала она, не сдержав отчаяния.
Однако обе понимали, что время дорого, и, немного поплакав, принялись звонить Юсуповым. Дома у них никого; соединились с офисом Михаила Юрьевича – там застали и его самого, и Петра: они как раз вместе с Сальниковым обсуждали возможные варианты освобождения Яневича.
– Я предполагал нечто в этом роде, – спокойно произнес старший Юсупов, выслушав их взволнованное сообщение. – Вы правы, что от бандитов можно ожидать всего. Им нельзя верить ни на грош.
Стараясь приободрить женщин, заверил:
– Теперь уже ясно, что надо делать. Мы здесь недолго посовещаемся, и я вам перезвоню.
Откинувшись в кресле, Михаил Юрьевич попросил Сальникова:
– Повтори‑ка, Виктор, свое предложение! Думаю, его можно положить в основу операции.
– Исхожу из того, что главное – вызволить живым Яневича. Бандиты наверняка задумали, получив деньги, ликвидировать его как опасного свидетеля. – В глазах Виктора Степановича мелькнула хитринка. – Вот мне и пришло в голову, как их провести.
Весело посмотрел на шефа и Петра и изложил свой план:
– Деньги привезу им я; чтобы не было фокусов, чемоданчик прикован к моей руке и снабжен дистанционным взрывателем. Работают еще у меня мозги?
– Это что же, дядя Витя? Так и самому подорваться недолго! – обеспокоенно заметил Петр.
– Ничуть не бывало! – рассмеялся Виктор Степанович. – Расчет на жадность бандитов точный! Для них главное – деньги; зная, что мы в случае обмана их уничтожим, отпустят Яневича живым.
– А почему ты решил, будто они поверят, что мы не взорвем чемоданчик потом? – резонно усомнился Михаил Юрьевич. – Это хитрые стервецы!
– Предложу себя в заложники! – став серьезным, ответил Сальников.
– Поеду к ним взамен Яневича; когда он будет свободен, разминирую чемодан.
– Но они же убьют тебя, дядя Витя, – Петр понурился.
– Нет никакого смысла! Свидетель Яневич все равно на свободе, поэтому отпустят. Они зря мокруху не разводят.
Наступило молчание – все думали. Первым встрепенулся Петр.
– Здорово ты придумал, дядя Витя! Такого сюрприза они не ждут! – И твердо добавил: – Но в твоем плане есть один изъян.
– Интересно какой? – вскинул на него глаза Сальников.
– Это ты сам! – убежденно произнес Петр. – Мы должны предусмотреть любые неожиданности. А ты, без руки, не сможешь им противостоять, если нападут! Твой план можно принять с поправкой. – Он взглянул на отца. – Вместо тебя пойду я!
Сальников хотел ему резко возразить, даже вскочил с места, но его жестом остановил Михаил Юрьевич.
– Сиди, Витек! Петя дело говорит. – И бросил на сына взгляд, в котором читалась гордость. – Твой план отличный, грех не воспользоваться. Конечно, и риск велик, но такова наша мужская доля! Сын справится лучше тебя, и, потом, Яневич – его компаньон!
Встав из‑за стола и как бы давая этим понять, что обсуждение окончено, заключил:
– Значит, делаем все как предлагает Виктор Степанович. Наблюдение и слежку веду лично, чтобы не спугнуть бандитов. Милицию, вернее бойцов СОБРа, привлекаем только на последнем этапе – для захвата бандитов и денег, когда освободят Яневича и отпустят Петю. И бросил вслед уходящему сыну: – День встречи назначим, когда соберешь требуемую сумму выкупа.
Чтобы собрать третью сотню тысяч долларов для выкупа компаньона, Петру пришлось основательно попотеть и испытать немало унижений. Сняв с валютного счета двести тысяч, он под охраной детективов перевез деньги в офис отца и отправился в Горный банк, чтобы получить ссуду под залог акций «Цветмета».
В кабинете Слепнева сидел новый управляющий – узкоплечий, лощеный молодой человек с холодными глазами, спрятанными за стеклами дорогих модных очков. Принял Петра внешне любезно, в просьбе вежливо, но твердо отказал:
– В данный момент у нас нет валютного резерва. Однако, если бы и были наличные средства, – и жестко взглянул на клиента поверх очков, – рискнуть ими под залог акций вашего завода, в его нынешнем состоянии, не решились бы.
– Остается только пожалеть о безвременной кончине Виталия Михеевича, – откровенно высказал свое недовольство Петр. – Он был дальновиднее и ценил нас как клиентов и партнеров. Вряд ли мы с вами продолжим совместный бизнес, раз не понимаете своей пользы! – гневно бросил он ему в лицо, уходя из кабинета.
В бездарные руки попал Горный банк. Похоже, Кирилл прав, не доверяя новому руководству. Может, эти прохвосты задумали разорить банк, чтобы потом завладеть им по дешевке? Утвердившись в этой мысли, Петр решил срочно встретиться и переговорить с Кириллом и Любовью Семеновной как наследниками и пока еще фактическими владельцами Горного банка. На городской квартире он никого не застал, пришлось поискать в записной книжке телефон Мамонтовки.
– Хорошо, что ты позвонил, Петя! – обрадовалась Любовь Семеновна, когда он высказал ей свои опасения. – Я и сама боюсь, что эти «финансовые гении», которыми окружил себя покойный муж, – порядочные мошенники и обдерут нас как липку! Поговори с Кирюшей, подскажи ему, что делать, раз сам не соображает!
– У себя дома его нет. Скажите ему, когда появится, чтобы срочно позвонил в офис к отцу, – предложил Петр. – Мне передадут.
– Так он через полчаса будет здесь – приедет пообедать. Может, присоединишься к нам? – любезно предложила Любовь Семеновна. – Заодно и деловые вопросы обсудите.
Петра вовсе не прельщало это общество, но есть надежда с помощью Кирилла получить недостающую сумму выкупа под залог акций «Цветмета».
– Хорошо. В таком случае я к вам выезжаю, – принял он приглашение. – Надеюсь, за час до вас доберусь.
Срочно вызвав служебную машину – ее предупредительно выделил ему директор «Цветмета», – Петр отправился в Мамонтовку и прибыл на место, когда Кирилл уже находился там. Он вышел встретить бывшего друга с самодовольным видом.
– Привет! Рад видеть тебя в своем доме, – подчеркнул он. – Как понимаешь, теперь я здесь хозяин!
За обедом о делах не говорили, в основном выслушивали жалобы Любови Семеновны – как ей тяжело жить без мужа. Безутешная вдова, по‑видимому, забыла и о своих изменах покойному, и о том, что уделяла и ему и сыну не слишком много внимания.
Еле дождавшись конца трапезы, Петр с облегчением последовал за Кириллом в бывший кабинет банкира, чтобы сообщить наконец о цели своего визита. Усевшись на место отца и напустив на себя важность, Кирилл снисходительным тоном, словно разговаривал с просителем, произнес:
– Ну, излагай, что тебя сюда привело. Вряд ли ты по мне соскучился.
– Мне нужна твоя помощь! Речь идет о взаимной выгоде, – без предисловий приступил к делу Петр. – Твой отец, безусловно, решил бы вопрос положительно, но придурок, который его заменил, этому препятствует!
– Не придурок, а мошенник! – убежденным тоном подал реплику Кирилл. – Но ты, Петя, продолжай.
– Мне срочно нужна крупная сумма наличной валюты, – не раскрывая причин, изложил Петр суть дела. – Под хорошие проценты. Кроме того, в залог даю свои акции завода «Цветмет».
Перевел дыхание и взглянул на Кирилла.
– Этот скользкий тип отказывается от выгодной сделки, рискуя потерять в нашем лице делового партнера и одного из своих лучших клиентов.
– Чем он мотивирует отказ? – заинтересованно спросил тот.
– Отсутствием наличной валюты. Но по глазам видно, что врет.
– Конечно, брешет! – усмехнулся Кирилл. – Я видел полугодовую отчетность.
– Так вот, Кир, прошу тебя вмешаться и поставить его на место. Похоже, этот тип ведет нечестную игру, – твердо заявил Петр. – И меня выручишь, и тебе польза будет. В противном случае переведу счета в другой банк!
Кириллу ничего не стоило выполнить просьбу бывшего друга. Хотя он еще полностью не оформил свои права, временное руководство банка уже перед ним заискивало, зная, что целиком от него зависит. Но как не позлорадствовать, что Петр оказался в беде, – он отнюдь не желал, его вызволять, даже себе в убыток.
– С удовольствием помог бы, но они меня пока не слушают, – посетовал он. – Жаль, что не могу выручить. Но, как только получу право, – изобразив возмущение, он выпучил глаза, – разгоню этих мошенников!
Он стал обвинять новых работников в плохом ведении дел:
– Они, видно, поставили целью меня разорить – обманывают во всем. Оформили массу договоров с посредниками и перегоняют на счета этих фирм активы банка. Боюсь, к моменту вступления в права все мои акции обесценятся!
Судорожно вздохнул и высказал вполне резонное опасение: – У нас могут отобрать особняк! Утверждают, будто построен на средства банка. Наверно, сфальсифицировали документы. А вот надолго ли нам хватит отцовских счетов? На них оказалось очень мало денег, – торопливо добавил он, опасаясь, что бывший друг попросит взаймы.
Но Петр и не думал об этом.
– Вот и наведи порядок в своем банке! Нытье делу не поможет, а все рычаги у тебя в руках! – сухо посоветовал он, понимая, что его надежды не оправдались и он зря потерял драгоценное время. – Поищу другой банк.
Поднялся и, заглянув на кухню попрощаться с хозяйкой, помчался на переговоры в Нефтяной банк: пришлось скрепя сердце принять решение – заложить акции «Алтайского самородка».
Пока Петр, собирая деньги для выкупа, метался по Москве, не дремали и похитители перед решающим этапом преступного предприятия. Собрались в своем «штабе», все в той же сауне, но единства по главному вопросу не было: оставлять ли в живых заложника, когда все их условия будут выполнены.
– Зачем губить курочку, которая несет золотые яйца? – резонно возразил Седой на предложение ликвидировать пленника сразу, как только привезут деньги. – Мы ведь можем еще раз его тряхануть. А лишнюю мокруху разводить не стоит.
– Так свидетель же! – бросил Проня. – А мертвые не говорят!
– Свидетелем он станет, если нас повяжут, – спокойно парировал его довод главарь. – Но мы же не фраера, чтобы тупым мусорам в руки даваться. Ну кому из вас охота его замочить? И с трупом хлопот не оберешься. – Отхлебнул из кружки пива и усмехаясь оглядел подельников.
Все уткнулись глазами в стол, кроме Кости Башуна – этот решительно и дерзко заявил:
– Мне охота! И замочить нужно не только еврея, но и того, кто доставит нам за него бабки. Я согласен с Проней: лучший свидетель – мертвяк!
– Как же ты замочишь второго? – с иронией произнес Седой, недобро глядя на добровольного убийцу. – Прямо на месте, как тогда у «Праги»? Ведь второй раз не уйдешь, а всех нас за собой потянешь!
Осушил до дна кружку, поставил на стол и властно сказал. – Свидетели нам, конечно, не нужны. Но рисковать из‑за них бабками я не позволю!
– Рисковать и не придется! – уверенно возразил Башун. – Нам ведь все равно нужно везти того, кто доставит бабки, к себе.
– Это зачем же? – не понял Проня: туго соображал.
– Разве неясно? – удивился Костя. – Они же захотят совершить обмен баш на баш. Не отдадут бабки, пока не получат своего.
– Но ты же не собираешься его им отдавать? – разозлился Проня. – Кончай голову морочить!
Башун бросил на него презрительный взгляд и терпеливо, как малому ребенку, объяснил:
– Ни грабить, ни убивать мы его на Лермонтовской не будем! Повезем к себе, якобы для обмена на заложника. – Сделал паузу и злобно сверкнул глазами. – А там я их обоих замочу, и вся недолга!
– И приведем мусоров прямиком на нашу хазу! – скептически отозвался на это главарь, но чувствовалось, что предложение в целом воспринято положительно.
– Да не приведем мы никого! – убежденно стоял на своем Башун. – Ты же сам наказал: мы к нему не подойдем, если «хвост» обнаружим. Пятеро каждый день наблюдать там будут. В контакт войдем, только когда все чисто!
Видно, Седой не нашел, что на это возразить.
– Ладно, кончаем базар! – объявил он. – Как появится курьер – сажаем в машину и везем на квартиру. – Сзади едет сопровождение, отсекает от «хвоста». Заметим слежку – сразу мочим, забираем бабки и рвем когти!
– Значит, если все чисто, – отпустим их, что ли? – мрачно воззрился на него Башун. – Зря ты это, Седой!
– Я этого не сказал, – возразил главарь, наградив его ледяным взглядом. – Как совершим обмен, можешь замочить обоих, Костыль. Посмотрим потом, кто из нас двоих прав!
Кличку Костыль бандиты дали Косте Башуну не столько по ассоциации с именем, сколько из‑за полного его бездушия и редкой жестокости.
Узнав, что завтра утром на встречу с бандитами поедет Петр, Юля остаток дня провела словно в кошмарном бреду, – ведь судьба могла лишить ее сразу обоих – и отца, и любимого. Больше всего угнетало чувство собственного бессилия, невозможность что‑нибудь предпринять самой, чтобы предотвратить беду.
Переживая, она, очевидно, плакала во сне, – когда проснулась, подушка была мокрой от слез. Едва открыв глаза, Юля сразу решила действовать. Не может, не имеет она права сидеть сложа руки, когда грозит, может быть, смертельная опасность!
Оказаться бы сейчас, в эту трудную минуту, рядом с Петей, не щадя себя помочь ему одолеть врагов, а возможно, и спасти отца… Что реально она может сделать? Пожалуй, самое лучшее – тоже поехать на Лермонтовскую, наблюдать незаметно за встречей Пети с преступниками и при необходимости прийти на выручку. Ей не пришло в голову, что своим самовольным поступком она может принести вред, более того, нарушить тщательно разработанные планы. Знала только, что Петр должен передать бандитам деньги для выкупа. Она только посмотрит, как он это сделает, убедится, что все хорошо и можно не волноваться. А вот если он попадет в беду – поднимет тревогу: позовет на помощь милицию, прохожих…