– Инка уверяет, что он к тебе не прикасался. Да что теперь об этом говорить! – с горькой досадой воскликнул Петр. – Ничего уже не вернешь!
Прекрасные глаза Даши наполнились слезами.
– Какой же Кир отморозок! – морщась от сердечной и физической боли, еле слышно проговорила она. – Будь он проклят! А ведь я верила в его любовь… Вот судьба меня за это и наказала! Стараясь не дать воли слезам, не глядя на Петра спросила: – Говорят, ты женился. Это правда?
– Еще нет, но скоро свадьба, – безрадостно ответил он и в свою очередь не удержался от вопроса: – А у тебя как? Нашла кого‑нибудь по сердцу?
Даше хотелось крикнуть: «Как же я найду, когда в сердце у меня – ты!» – но она уклонилась от ответа:
– Не будем говорить об этом. Тебе теперь это знать ни к чему!
Ее слова отозвались в душе Петра острой болью. Это настолько не соответствовало его чувствам, что он не выдержал и горячо признался:
– Если бы это было на самом деле! Но, к несчастью, после тебя я никого уже не смогу так полюбить! Будь хоть ты счастлива!
Петр произнес это с такой искренней горечью, что у нее слезы хлынули сами по себе. Долго она ничего не могла вымолвить, но все же справилась с собой, вытерла глаза платочком и сказала правду:
– Какое уж тут счастье? Для этого мне нужно встретить второго такого, как ты. Считаешь, это возможно? – и сквозь слезы улыбнулась.
И он прочитал в ее взгляде, что любим по‑прежнему, а может быть, еще сильнее.
«Что же делать? Почему судьба нас разлучает, если мы созданы друг для друга? – с отчаянием думал он, всем сердцем сознавая, что никогда не сможет так полюбить Юлю. – Не могу же я жениться на двоих!» Сгоряча захотелось рассказать Даше обо всем, что терзало душу: и о своей неизменной любви, и о невозможности предать беременную Юлю…
Однако подумал – и разумно решил: нечего зря бередить ее душу. Он твердо знал, что сдержит свое слово, женится на Юле, а вести двойную жизнь – это не для него.
Любовь Семеновна, возвращаясь из магазина с полными сумками продуктов, вышла из лифта, и еще издали увидела привязанный к ручке входной двери пластиковый пакет. «Нас хотят взорвать! – до смерти перепугалась она, вспомнив многочисленные сообщения в прессе и по телевидению о криминальных разборках. – Это, наверно, все из‑за долгов Кирилла…» – решила она; спустилась к консьержке, позвонила в милицию.
Прибывшие работники органов правопорядка сразу же, подняв изрядную панику, эвакуировали жильцов из всего подъезда. Пакет оказался муляжем взрывного устройства. Тем не менее специалисты к случившемуся отнеслись очень серьезно: провели допрос хозяйки квартиры, оставили повестку Кириллу: как придет – пусть явится в отделение милиции.
– До чего же ты дошел, негодяй! По твоей вине мы скоро лишимся крыши над головой или нас убьют! – набросилась Любовь Семеновна на сына, когда тот, усталый и злой вернулся домой от Алика, так и не выпросив у него очередной порции наркотика. – Вот повестка! Может, в милиции тебе наконец вправят мозги.
Возбужденно рассказала, что произошло.
– Следователь говорит – это предупреждение, от бандитов! – округлила глаза мать. – Если не отцепятся, то в следующий раз взорвут квартиру. Из‑за чего опять?
– У тебя что, совсем голова не варит? Будто не знаешь! Все из‑за проклятого безденежья. Не отдам долги – нам конец!
– А я‑то при чем?! – с перепугу перешла на визг Любовь Семеновна. – Ты проматываешь все на наркотики и азартные игры, влезаешь в неоплатные долги – отвечай сам! Почему меня заставляешь страдать?
– Потому, что из‑за тебя не могу расплатиться! – с ненавистью бросил ей Кирилл. – Отчего не подписываешь документы банка?
Упоминание о предложенном ей грабительском договоре сразу охладило Любовь Семеновну.
– В отличие от тебя, дуралея, я еще сохранила здравый рассудок, – уже спокойнее отозвалась она. – Ты хоть посчитал, какие крохи нам оставляют? А на что потом жить?
– Откажемся от того, что предлагают, – все потеряем!
– Это если будем сидеть сложа руки и ждать, пока они все разворуют! – резко возразила ему мать. – Тебе бы, вместо того чтобы спускать последнее в казино, подать на жуликов в суд! Лучше разориться на адвокатов, чем дать себя обворовать этим мерзавцам!
– Так ты не подпишешь эти бумаги? – угрожающе повысил голос Кирилл.
– Ни за что! Я еще не лишилась ума! – отрезала Любовь Семеновна.
– Тогда нас убьют! – мрачно заверил ее сын. – И очень скоро! После нескольких минут враждебного молчания Кириллу пришла в голову спасительная идея:
– Вот что, мать. Чтобы от нас отстали, мне нужно отдать долг – десять тысяч баксов, – признался он и, видя, как она испуганно отшатнулась, торопливо добавил: – Не шарахайся! Бабки большие, но достать их можно.
– Почему тогда нам бомбы подкладывают?
– Ты лучше слушай внимательно! – рявкнул Кирилл. – Деньги получим от Петьки Юсупова, за отцовский лимузин.
– Но он же не хочет покупать, – усомнилась Любовь Семеновна. – Да и срок аренды еще не кончился.
– У меня он точно не купит! Со мной и разговаривать наотрез отказался, – криво усмехнулся Кирилл. – А тебе не откажет.
– Это почему же? – не поняла мать.
– Натура такая! Ты разве его не знаешь? – издевательски произнес он. – Стоит тебе поплакаться ему в жилетку. Разве не сможешь?
Любовь Семеновна растерянно умолкла, а Кирилл взял повестку и направился к дверям.
– Пошел к ментам! – бросил он уходя. – А ты не теряй времени и звони Петьке! Телефоны в записной книжке.
Как только за ним захлопнулась дверь, Любовь Семеновна схватила трубку и принялась звонить по всем телефонам Юсупова. Петра она застала в офисе.
– Петенька! Это Любовь Семеновна. Нас сегодня чуть не взорвали, наверно, по телеку будут передавать в «Новостях», – скороговоркой выпалила она, боясь, что положит трубку. – И все из‑за моего негодяя сына!
Перевела дыхание и для большего эффекта зарыдала.
– Только ты можешь меня спасти! Умоляю! Покойный Виталя так хорошо к тебе относился…
Ее отчаяние не оставило Петра равнодушным, но, резонно считая, что ее подослал сынок, и не желая ему помогать, сухо ответил:
– Знаю, что Кирилл снова задолжал бандитам, но выручать его не стану! – И счел нужным объяснить: – Ваш сын сделал ужасную подлость мне и Даше. На своем дне рождения подсыпал нам снотворное и спровоцировал скандал – разбил обоим жизнь! Вы помните это?
Любовь Семеновна подавленно молчала, и он заключил:
– После всего этого мне не только его не жаль, а я сам охотно свернул бы ему шею! Надеюсь, вы меня понимаете?
– Погоди, Петенька! Будь великодушным! – взмолилась она, сознавая, что почва уходит из‑под ее ног. – Думаешь, я не знаю, что мой сын – подлец? Но даже извергов сейчас не казнят. А убить хотят и его, и меня!
Как ни противна была Петру сама мысль, хоть в чем‑то содействовать Кириллу, но все же он не желал его смерти. Тем более – Любови Семеновны, повинной лишь в том, что вырастила такого подлеца. Сердце его дрогнуло, он смягчился!
– Так в чем состоит ваша просьба? Чем я могу вам помочь?
– Купить у меня машину Виталия Михеевича, которую ты арендуешь! – воспрянув духом, предложила Любовь Семеновна. – Разрешишь все наши проблемы.
– Но это не входило в мои планы… Дорогой лимузин, очень комфортабельный – и все же несколько устаревший. Нам невыгодно вкладывать в него деньги.
– Машина престижная и стоит не менее полусотни тысяч долларов, а я уступлю ее всего за пятнадцать! – уже по‑деловому заявила Любовь Семеновна. – Так стоит ли вам тратить около ста тысяч за новую?
Шумно вздохнула и снова стала умолять:
– Неужели, Петенька, не поможешь мне спастись от бандитов только потому, что я не сумела воспитать сына? Мне так тяжело нести этот крест!
Все в Петре протестовало против ненужной сделки, спасавшей негодяя Кирилла от заслуженного им возмездия, но врожденное благородство взяло верх.
– Хорошо, Любовь Семеновна, пусть будет по‑вашему, – после продолжительной паузы ответил он. – Приезжайте завтра ко мне в офис, мы оформим эту сделку.
Часть VI. ЭПИЛОГ
Глава 36. Крах негодяя
Петр приобрел подержанный лимузин покойного банкира Слепнева только потому, что не сумел отказать его вдове, когда она обратилась к нему за помощью. Но поставил жесткое условие выплаты денег: долг Кирилла казино она должна отдать лично.
– Иначе ваш сынок опять сядет играть, все спустит, и вы снова окажетесь в катастрофическом положении, – объяснил он ей. – А чтобы вас, Любовь Семеновна, не тронули бандиты, я пошлю туда юриста, он поможет оформить получение ими долга надлежащим образом.
Сделав нужное указание, Петр предоставил в их распоряжение машину, пожелал успеха и, когда Любовь Семеновна покидала его кабинет, порекомендовал:
– Не давайте Кириллу ничего из оставшихся денег, чтобы ему не на что было играть! А еще лучше – заставьте принудительно лечиться от наркомании. Пока будет в клинике, – кто знает, может, и отвыкнет от этой пагубной страсти.
Окрыленная удачей, Любовь Семеновна поехала вместе с юристом к владельцу казино «Монако»; тот с радостью отдал им долговое обязательство Кирилла и без возражений выдал расписку об отсутствии претензий – уже не чаял получить с него хоть что‑то.
Однако, когда она вернулась домой и с легким сердцем сообщила сыну, что расплатилась с его долгом и они спасены, Кирилл разразился бранью:
– Дура безмозглая! Кто тебя просил лезть в казино?! – вопил он вне себя от злости. – Какие бабки на ветер выбросила!
– Что значит – «на ветер»? Я твой долг отдала… – растерялась Любовь Семеновна от такой яростной реакции – она‑то ожидала совсем другого.
– Да они и половину бы рады с меня получить! – с ненавистью воззрившись на мать, заорал снова Кирилл. – А на остальное отыгрался бы!
– Вот‑вот, – снова сел бы играть! Правильно мне Петя посоветовал, – успокоилась Любовь Семеновна. – Ты и впрямь неисправим. Лечиться тебе, сын, надо!
– Выходит, опять Петька мне гадость устроил? Сама ты не додумалась бы! – Он подступил к ней с кулаками. – Сговорились меня извести?!
– Ты в своем уме? – испуганно отшатнулась от него мать. – Я врачей вызову! Да если бы не Петя, что бы с нами сталось? Забыл, что ли?
Но Кирилла от отчаяния, что не получит денег, понесло.
– Ах ты, старая сука! – И, брызгая слюной, больно толкнул ее в грудь. – Ну что хорошего от тебя можно ожидать? Мерзавец Петька это сознательно сделал, чтобы мне досадить! Ну почему ты такая дура?
Замахнулся было, чтобы дать матери пощечину, но сообразил – ведь у нее после уплаты долга должно еще остаться немало денег – и вовремя остановился.
– А ну отдавай половину того, что у тебя осталось! – грозно потребовал он. – Сколько заплатила мазурикам в казино?
Но вопреки оскорбительным обвинениям сына дурой Любовь Семеновна не была и выбрасывать на ветер уютно лежавшие в сумочке три тысячи долларов не собиралась.
– Ты что, забыл – тебе «включили счетчик»?! – повысила она голос, сознавая: лучшая защита – нападение. – Сколько получила, столько и отдать им пришлось! Вот расписка. – Проворно извлекла из кармана и протянула ему бумагу, полученную в казино.
– Ско‑олько же тебе да‑ал этот гад Юсупов? – растерянно протянул Кирилл и вновь зажегся гневом. – За бесценок ее приобрел?
– Он вообще не хотел брать, еле упросила, – сказала чистую правду Любовь Семеновна, а потом применила ложь во спасение: – Хорошо еще, дал двенадцать. – И снова перешла в атаку: – Сам бы продавал!
«А вдруг он спросит у Пети? – опасливо подумала она, но тут же себя успокоила: – Нет, не осмелится! Да и не станет Петя с ним разговаривать!»
– Позвони и спроси, если не веришь! Нет чтобы благодарить мать, радоваться, что отвела беду, – ты еще меня терроризируешь!
С оскорбленным видом она поспешила удалиться от греха подальше к себе в спальню. Оставшись один, Кирилл стал с отчаянием думать все об одном: где раздобыть денег? Он уже попал в полную зависимость от наркотиков – срочно требовалась очередная доза.
В течение последующих двух дней Кирилл не выходил из дому, пытаясь тайком от матери отыскать припрятанные ценности, которые можно быстро реализовать. Пользуясь тем, что она не изменяла своим привычкам и регулярно посещала косметические салоны, модные магазины и приятельниц, тщательно обследовав квартиру.
Очень долго его поиски не давали результата. После того убытка, который нанес ей сын, Любовь Семеновна ничего из того, чем он мог бы поживиться, дома не держала, даже ценные книги отвезла к родственникам. И предупредила: украдет вазу, статуэтки или что‑нибудь из фарфоровой посуды, – она сразу вызовет милицию. Он совсем уже приуныл, как неожиданно ему повезло. Прощупывая и простукивая полки книжного шкафа в отцовском кабинете, случайно нажал какую‑то кнопку. Кусок стенной панели повернулся – глазам открылся маленький тайничок; в нем лежал бумажный сверток. Жадно его выхватив и развернув, Кирилл опешил: он не знал, что отец держал дома пистолет…
В свертке находились: «Макаров», патроны к нему и массивные швейцарские золотые часы, – ими покойный банкир тоже очень дорожил и гордился. «От меня прятал, факт! – с раздражением понял Кирилл, но радость от ценной находки взяла верх. – Часы дорого стоят, да и пушку запросто толкнуть можно!»
Окрыленный успехом, убрал часы во внутренний карман кожаной куртки, сверток с пистолетом и патронами засунул обратно и захлопнул тайник. «Теперь‑то Алик мне не откажет!» – возрадовался он и, не мешкая, почти бегом выскочил из квартиры, уверенный, что застанет того дома.
В последнее время Алик, недомогая, почти не выходил на улицу. Давно бросив работу – и раньше‑то занимался ею для отвода глаз, – он целыми днями валялся бы в постели, да надо время от времени встречаться с поставщиками «товара». Клиенты‑наркоманы приходили к нему сами.
Алик оживлялся только после инъекций и то ненадолго, а потом снова впадал в состояние депрессии.
– Наверно, скоро загнусь, – вместо приветствия, мрачно сказал он Кириллу, впустив в квартиру, и, заметив, что тот сияет, удивленно скривился. – А ты чему радуешься? Бабки раздобыл, что ли? – Не дожидаясь ответа, повернулся и, шаркая ногами, поплелся на кухню, где держал шприцы, и наркотики.
Предвкушая кайф, Кирилл бодро последовал за хозяином.
– Бабки я тебе не принес, но у меня есть кое‑что получше! – весело сообщил, извлекая и выкладывая на стол «Ролекс». – Возьми в залог! Та еще ценная вещь – золото и фирма!
При виде такой роскоши глаза у Алика загорелись, но тут же и погасли.
– Нет, мне это сейчас не по карману. Да и не выхожу я никуда… Некому пыль в глаза пускать, – с горечью признался он – Плохи мои дела, Кир… Еле ноги волочу… а мне ведь и двадцати пяти нет.
Видя, что у приятеля вытянулось лицо, поспешил его успокоить:
– Да ты не волнуйся, отпущу в долг. Это добро у тебя не залежится! Пойдем уколемся. Мне тоже не по себе что‑то… Иногда, поверишь ли, такое настроение… и жить не хочется.
– В самом деле, Алик, ты что‑то скис, – согласился Кирилл. – И девки около тебя виться перестали.
– Так в этом все дело, – мрачно признался бывший сердцеед. Куда‑то сила делась. Охота есть, а ничего не получается… Для чего жить тогда?
«Вот здорово! – мысленно позлорадствовал Кирилл – всегда жгуче завидовал успеху Алика у женщин. Но вслух лицемерно посочувствовал:
– Плохие дела, брат! Ты к врачам‑то обращался? То‑то я Марину у тебя редко вижу… А раньше проходу тебе не давала.
– Да уж, заездила меня, сука! – злобно поморщился Алик. – Клялась в любви, а сейчас на меня плюет. А что мне врачи? Я и без них знаю, что надо принимать, только все без толку! – Безнадежно махнул рукой. – Знаешь, Кир, верно говорят, что каждому мужику в жизни отпущено лишь одно ведро. Видно, я из‑за таких сук, как Марина, раньше времени все израсходовал.
– Инке тоже от тебя немало досталось, – не выдержав, съехидничал Кирилл. – Но и она не стоила того, чтоб ты здоровье потерял. Знаешь, что выкинула эта сучка? Предала нас с тобой, вот что!
– Выходит, и она тоже?.. – пригорюнился Алик. – Как же так?
– Выдала нас с головой Петьке Юсупову! Рассказала про клофелин, который мы с тобой подмешали ему и Дашке! – яростно выпалил Кирилл. – Ездила к нему за деньгами и все выболтала. Вот и надейся на них, на этих…
– Не может быть! Ведь и она тоже мне в любви клялась… – вконец расстроился Алик. – Такое не прощают… Я отомщу!
– И я об этом только и думаю, – подхватил Кирилл. – Но как? До Петьки сейчас не достанешь!
– Доберемся и до него! А пока устроим отходняк этой сволочи Инке! Сам знаешь, как поступают с предателями. Беру это на себя!
Решение отомстить, видимо, его приободрило, он будто опомнился, вышел из спячки.
– Да что мы все о плохом… И без того тошно! Давай хоть на время забудем о наших врагах и о гадости жизни!
Достал шприцы, умело совершил процедуру, и, вскоре оба пришли в благостное настроение.
Навещая Дашу в больнице, Петр избегал встреч с ее родителями. Теперь, когда он знал, что она стала жертвой подлой выходки и его разрыв с ней накануне свадьбы – роковая ошибка, ему было стыдно смотреть им в глаза…
В начале третьей недели пребывания на больничной койке Даша почти поправилась. Ушибленный бок перестал болеть, синяк на лице исчез. Она отлежалась, неплохо отдохнула и прекрасно выглядела. Врачи рекомендовали остаться, пока окончательно не рассосется гематома, но она настояла на выписке.
– Спасибо, Петя, за внимание и за прекрасные условия лечения! Как видно, нет худа без добра! – благодарно улыбнулась она ему. – Последнее время я совсем измоталась – не было возможности даже почитать. А тут отлежалась и даже соскучилась по работе.
– Ну, положим, благодарить меня не за что, – возразил Петр. – Хорошо еще, что все обошлось. Это же по моей вине произошла авария!
– И вовсе нет! Сам знаешь, что виной всему тот пьяница, – справедливо заметила Даша. – Ты поступил правильно спас ему жизнь. Это – судьба, я на нее не обижаюсь.
– Может, ты и права, – согласился Петр. – Но у меня душа болит – вновь ты из‑за меня пострадала… А машину твою я уже восстановил и оплачу все, что ты потеряла, пока была в больнице! Возражения не принимаются!
– Спасибо, Петя! Возражать глупо, да и отец с мамой будут довольны, – просто ответила Даша. – По правде говоря, они на тебя очень сердиты.
– За прошлое?
– А ты как думаешь? – И грустно посмотрела на него. – До сих пор забыть не могут того скандала. Винят нас обоих, – добавила ради справедливости.
Глаза у нее наполнились слезами и давняя боль вновь пронзила сердце Петра. Даша такая любимая, желанная… он не выдержал и, схватив ее за руку, пылко произнес:
– Может, зря говорю это, но и молчать не в силах! Как узнал правду – сам не свой! Так болит душа, так стыдно за то, что тогда сделал!
Судорожно перевел дыхание и с отчаянием договорил:
– Прошлого не вернуть! Но я любил тебя, люблю и буду любить всю жизнь!
– И я тебя, Петенька! непроизвольно вырвалось у Даши, и слезы хлынули потоком.
Не нашел Петр таких слов, которые ее утешили бы, его оправдали.. Молча страдал, не в силах облегчить горе любимой «Что толку рассказывать о моих обязательствах, о беременности Юли, о ее тяжело больной матери? – с горечью и отчаянием думал он. – Разве помогут слова, когда болит сердце и ничего нельзя изменить.»
Так продолжалось минут двадцать, пока Даша не выплакалась. Потом достала из сумочки пудреницу, вытерла глаза, привела лицо в порядок.
– Ну все! Не будем больше об этом – слишком тяжело вспоминать. Лучше помоги мне собраться. – И улыбнулась через силу. – Ты ведь отвезешь меня домой?
– О чем ты говоришь? Машина нас ждет внизу. А твой «пежо» я оставил на платной автостоянке неподалеку от вашего дома. Между прочим, выглядит как новенький.
Рассчитавшись с клиникой и оформив документы, вышли из корпуса к ожидавшему их лимузину. Петр сказал водителю адрес, и они покатили по зимней Москве. Стояла оттепель; встречные машины окатывали струями грязной жижи; но в роскошном салоне лимузина было тепло и уютно. Наслаждаясь тем, что снова сидят рядом, они молчали, лишь обменивались горячими взглядами. Когда Петр, сопровождая Дашу, внес ее вещи в прихожую и поздоровался с открывшей дверь хозяйкой, Анна Федоровна лишь бросила на него враждебный взгляд, не удостоив ответом. Вышел встретить дочь Василий Савельевич; он‑то не сдержался.
– И у тебя еще хватает совести переступать порог моей квартиры? – Он не скрывал ненависти и презрения. – Оставил бы вещи на площадке и мотал подобру‑поздорову!
– Не горячись, папа! – попыталась охладить его пыл Даша. – Петя выполнил мою просьбу. И потом, я же тебе все объяснила.
– Что объяснила?! – взорвался отец – Этот подлец Кирилл что вам подмешал какую‑то гадость? И за это тебя так позорить?! Ты что, не мог как следует разобраться? – набросился он на Петра. – Поступил как трус и подонок!
– Простите меня! Самому теперь тошно, – только и промолвил Петр, опустив голову.
– Нет уж! Такое не прощают! – непримиримо бросил ему в лицо Василий Савельевич. – В прошлые времена вызвал бы тебя на дуэль. А теперь… что ж, живи, коли совесть позволяет…
Он аж задохнулся от гнева и красноречиво указал на дверь:
– Убирайся и чтоб ноги твоей больше не было в моем доме! Не смея на него взглянуть, понурившись как побитая собака,
Петр молча вышел и на ватных ногах спустился по лестнице, – теперь уж он покидает этот дом навсегда…
Уверовав, что для него началась счастливая полоса, Кирилл не стал упускать удачу – направился в казино. Золотой «Ролекс" отца и там произвел сильное впечатление: под залог часов ему выдали кучу фишек, он сел за рулетку и затеял крупную игру.
– Ты бы, Кирочка, сначала по маленькой! – попыталась охладитъ его пыл Инна, справедливо опасаясь, что он снова все проиграет.
– Не боись, подруга, у меня пруха! – отмахнулся он от нее. – Хочу ухватить фортуну за хвост! – Недобро взглянул на нее и цыкнул: – Шла бы ты отсюда… подальше! Мне с тобой не везет.
Инне выдавал денежное пособие отец, богатый, но прижимистый. Разумеется, ей не хватало, учитывая пристрастие к наркотикам; поэтому, забросив учебу в институте, она подрабатывала в казино в роли штатной «болельщицы» – заводила знакомства с игроками и выставляла их на выпивку.
Однако в силу старой дружбы, когда приходил играть Кирилл, она всегда отказывалась от более выгодного общества, чтобы «поболеть» за него, хотя и редко это приносило удачу. Зато в случае выигрыша они потом вместе отправлялись к Алику и кайфовали в теплой компании.
Как ни гнал ее от себя Кирилл, она от него не отходила, не менее бурно, чем он, реагируя на все перипетии игры. В этот раз ей пришлось поволноваться, как никогда. Ее другу действительно везло: попеременно, то теряя ставки, то выигрывая, он чаще все же угадывал правильные номера – гора фишек около него росла.
– Кирочка, может, остановишься? – нежно прильнув к нему, шепнула на ухо взбудораженная Инна. – Видишь, какую я тебе принесла удачу? Слушайся меня – всегда останешься в выигрыше!
«А что, ведь она права. Сколько раз уговаривала меня вовремя остановиться… – припомнил Кирилл. – И впрямь: сделать небольшой перерыв, выкупить часы, пока не уплыли? Навар вполне приличный!»
– «Послушали осла и сели чинно в ряд», – так, что ли, в басне Крылова говорится? – насмешливо взглянул он на Инну. – Ну что ж, проверим, насколько толково советуешь!
Собрав со стола фишки, встал и направился вызволять свой залог. Часы ему вернули неохотно, не привыкли, что он отыгрывает. Осталось у него на руках несколько сот баксов, и удачливый игрок пригласил свою «болельщицу» отметить с ним успех в баре, позабыв на время о ее предательстве.
– Вспомни, Кирочка, сколько раз я пыталась тебя остановить, когда ты был в большом выигрыше! – подлизываясь, зарабатывала баллы Инна, когда они за стойкой бара с удовольствием потягивали охлажденные коктейли. – Можешь не верить, но моя интуиция меня никогда не подводит!
– Ну и что сейчас подсказывает твоя интуёвина? Стоит мне продолжать игру?
– А вот посидим и увидим, – серьезно отвечала Инна – она верила в свой Божий дар. – Сейчас молчит. Но ты напрасно смеешься! Я ведь искренне за тебя болею, как давний верный друг!
Напоминание о их многолетней дружбе только разозлило Кирилла – тут же вспомнил о том, что она заложила их с Аликом Петьке.
– Да какой ты мне друг?! Сколько лет спала со мной – и изменяла со всеми подряд. Так что помолчала бы о верности! Думаешь, не знаю, из‑за чего ты со мной водишься? – вперил он в нее злой взгляд.
– Ну и из‑за чего, по‑твоему? – насмешливо переспросила Инна, никогда не принимавшая его всерьез. – Из‑за твоих мужских достоинств?
– Вот‑вот, насмехаешься! – Понимая ненужность этих объяснений, он все же высказал, что хотел: – А просто: тебе всегда что‑то было от меня нужно. Так что не заливай!
«Ничего! Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – злобно подумал он, глядя на свою легкомысленную, неверную подругу. Мы с Аликом отплатим тебе за подлое предательство!»
В тот удачный для него день Кирилл Слепнев просидел за рулеткой до поздней ночи. Утроил свой выигрыш и даже отстегнул двести баксов Инне, отдавая дань ее интуиции. Азарт игры настолько вымотал обоих, что его всеядная Инна, всегда охочая до секса (с кем бы там ни было), на этот раз оказалась не в форме и попросила:
– Отвези, Кирочка, меня домой! Умираю, как спать хочется! Подбросив ее на такси до дома, Кирилл отправился к себе и, не принимая душа, что всегда делал перед сном, лег и сразу захрапел. Беспробудно проспал до полудня, хорошо отдохнул и поднялся в отличном настроении. Полный карман денег и, главное, сознание вернувшегося везения придавали уверенности в себе, возвращали надежду на будущее.
«Теперь и отцовские счета у прохиндеев оттягаю! – решил он, набираясь бодрости под холодными струями душа. – Обращусь к адвокатам… Надо вплотную заняться этим делом!» Он уже проникался почти забытым чувством самоуважения. Представил себя снова в новеньком роскошном автомобиле, а рядом с собой – приветливо улыбающуюся ему Дашу… Даже не умом, а сердцем понял: без нее никогда не будет он счастлив! Это омрачило его настроение – сразу вспомнил их последний разговор, означавший решительный разрыв.
– Наплевала на меня, узнав что мы стали нищими… Она и раньше‑то, вместе с мамочкой своей зарилась лишь на наше богатство. Пора уже послать ее подальше! – злобно бормотал он, настраивая себя выбросить Дашу из головы и сердца; но нет, он не в силах… Мозги его вновь энергично заработали: как, каким способом добиться заветной цели – физического обладания ею?..
«Пущу ей пыль в глаза: сделаю царский подарок ее отцу – золотой „Ролекс“! – придумал он выигрышный ход. – На десять тысяч баксов тянет! Куплю их с потрохами! А на чувствах Даши сыграю – противопоставлю свою любовь к ней тому, что сотворил негодяй Петька, – бросил ее из‑за пустого розыгрыша и женится на другой».
Самое трудное в этой авантюре – заманить ее к себе домой, но, изрядно поломав голову, он нашел хитроумное решение; взял трубку, позвонил Волошиным. К телефону подошла Анна Федоровна; обычно с ним приветливая, на этот раз ответила:
– Кирилл? Что тебе нужно? Мы тебя знать больше не хотим!
– За что же такая немилость?
– И ты еще спрашиваешь?! Устроил подлый спектакль, чтобы расстроить свадьбу Даши и Пети, напакостил – и еще удивляешься!
– Ничего подлого в помине не было! Ну пошутили в компании, чтобы Даша увидела, какой дурак Петька! – решительно возразил Кирилл и скорбным голосом добавил: – Но я вам, дорогая Анна Федоровна, в другой раз все объясню, а сейчас позовите, пожалуйста, Дашу У нас снова несчастье.
– Какое еще несчастье? – испуганно спросила она, сбитая с толку.
– Не успел я потерять отца, как судьба наносит мне новый удар! – с надрывом выговорил он. – Мама при смерти… Видно, вы правы: Господь карает меня за грехи…
– А зачем тебе Даша? – растерянно произнесла Анна Федоровна. – Чем она‑то может помочь?
– Мама хочет ее повидать… – искусно всхлипнув (смеясь в душе), объяснил он. – Хочет, наверно, что‑нибудь завещать Даше…
– Хорошо, сейчас позову, – коротко согласилась Анна Федоровна, больше ни о чем его не расспрашивая.
Очевидно, она все передала дочери – Даша сразу спросила:
– Что с Любовью Семеновной? Неужели ей так плохо? – Хуже не бывает, Дашенька… – умирающим голосом молвил Кирилл. – Инсульт… парализована, еле разговаривает… но понять можно. Врачи говорят – второго не переживет… Сделал паузу и с пафосом заключил:
– И это произошло, когда наши дела наконец поправились и мы снова стали богаты. Какая жестокая судьба!
– Ладно, жди меня минут через сорок пять, – сочувственно пообещала Даша. – Приеду на своей машине.
«Вот уж, наверно, матери икается! – в ожидании приезда Даши, усмехался Кирилл. – Как славно, что ее нет дома!» Он останется с Дашей наедине, никто не помешает… Уже два дня наслаждается одиночеством: Любовь Семеновна, после всех перенесенных треволнений отправилась отдохнуть в подмосковный санаторий.