Старинные экономики с доминирующим городским центром: до и после Венеции

Вернем Веку генуэзцев его масштабы к его значение

 

²⁸² Groneuer H. Op. cit.

²⁸³ A.N., К 1355, 21 мая
1684 г.

²⁸⁴ A.N., А.Е., В¹ 529,
12 апреля 1710 г

²⁸⁵ B.N., Ms. Fr., 16073,
f° 371.

к западу Ницца и Марсель²⁸². В XVI в. без конца появлялись варварийские пираты, которых южный ветер гнал вокруг Кор­сики и вдоль генуэзского побережья, оборона которого была организована плохо. Но была ли она вообще возможна? У Ге­нуи не было на службе Нашего моря (Mare Nostrum), каким бы­ла Адриатика на службе Венеции. Не было лагуны, которая за­щищала бы доступ к городу. В мае 1684 г. Людовик XIV прика­зал эскадре Дюкена бомбардировать его. Город на карнизе был идеальной мишенью. Повергнутые в ужас, «жители бегут в горы и оставляют свои обставленные полностью дома откры­тыми для грабежа»; воры воспользовались благоприятным случаем²⁸³.

ДЕЙСТВОВАТЬ ВДАЛЕКЕ, ВНЕ СВОИХ ПРЕДЕЛОВ

Повторим: слабость Генуи была врожденной. Город и его владения могли жить, лишь прибегая к помощи внешнего ми­ра. У одних приходилось просить рыбу, пшеницу, соль, вино; у других—солонину, дрова, древесный уголь, сахар. И так да­лее. Как только средиземноморские барки, латинские суда с припасами (bastimenti latini con viveri) больше не приходят, как только суда Северной Европы—из Сен-Мало, английские или голландские—не доставляют вовремя свой груз cibi quad-ragesimi, т. е. сельдь или треску для дней поста, возникают трудности. Так, во время войны за Испанское наследство, ког­да полно было корсаров, потребовалось вмешательство госу­дарства, чтобы город не умер от голода. Консульская перепи­ска сообщает: «Вчера в сей порт пришли две барки, каковые сия Генуэзская Республика снарядила, дабы эскортировать мелкие суда; они пришли от берегов Неаполя, Сицилии и Сардинии и привели караван из сорока барок или около того, из коих сем­надцать гружены неаполитанским вином, десять—пшеницей Романьи, а прочие—разными съестными припасами, вроде не­аполитанских каштанов, сыров, сушеных фиг, изюма, соли и иных товаров такого же рода»²⁸⁴.

Правда, обычно проблемы снабжения разрешались сами со­бой: генуэзские деньги облегчали дело. Пшеница прибывала как бы сама по себе. Часто критиковали Magistrate dell'Abbon-danza —род Зернового ведомства, каким располагала Генуя, как и многие другие города Италии, но которое не имело ни единого су дохода, ни единого джулио (giulio), а «когда оно должно делать запасы, оно делает займы у граждан, дабы за­тем продавать пшеницу в розницу, да так дорого, что оно на том не может нести убыток... каковой в противном случае пал бы на богачей... Так что за счет сего бедняк несет ущерб, а бо­гач скорее оттого жиреет»²⁸⁵. И снова то была генуэзская мане­ра. Но если у Abbondanza не было ни запасов, ни бюджета, так это потому, что обычно купцы устраивали так, что зерно в го­роде изобиловало. Генуя была портом перераспределения зер­новых наравне с Марселем, соли—наравне с Венецией и снаб­жалась из самых разных районов Средиземноморья.

²⁸⁶ Felloni G. Gli
Investimenti finanziari
genovesi in Europe* tra il
Seicento e la
Restaurazione. 1971,

p. 345.

²⁸⁷ Braudel F. Endet das
«Jahrhundert der
Genuesen» im Jahre
1627?—Melanges Wilhelm
Abel, p. 455.

²⁸⁸ Lopez R. S. Snidi
sull'economia genovese nel
Media Evo. 1936, p. 142 sq.

²⁸⁹ В обычных своих
разговорах и в одном из
своих старых
неопубликованных
докладов.

²⁹⁰ Braudel F. Medit..., I.
p. 313.

²⁹¹ В соответствии
с тезисом, часто
выдвигаемым в лекциях
Кармело Трасселли.

²⁵² Сопоставьте

с текстом

и примечаниями

В. Витале (Vitale V. Op.

cit.), см. прим. 275.

АКРОБАТИЧЕСКАЯ ИГРА

То, что Генуе, население которой колебалось между 60 и 80 тыс. жителей и которая вместе со своими владениями объеди­няла немного больше или немного меньше полумиллиона че­ловеческих существ, удавалось на протяжении веков решать трудную проблему своей повседневной жизни (исключая крат­кие и весьма тяжкие периоды тревоги), — это факт, но удава­лось ей это ценою акробатических номеров.

Впрочем, разве не все у нее было акробатикой? Генуя про­изводила, но для других; она занималась мореплаванием, но для других; она инвестировала, но у других. Еще в XVIII в. лишь половина генуэзских капиталов размещалась внутри го­рода²⁸⁶, остальные за отсутствием стоящего применения на ме­сте странствовали по всему свету. Стесняющая география обре­кала их на приключения. А тогда — как же обеспечить их без­опасность и их выгоду в чужом доме? То было вечной пробле­мой Генуи; она жила и должна была жить настороже, будучи осуждена рисковать, но в то же время быть крайне осторожной. Отсюда сказочные успехи, отсюда же и катастрофические пора­жения. Крах генуэзских капиталовложений после 1789 г., и не только во Франции, был иллюстрацией тому, и не единствен­ной. Кризисы 1557, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647 гг.²⁸⁷, имевшие на сей раз источником Испанию, были грозными предостере­жениями, почти что землетрясениями. Уже намного раньше, в 1256 —1259 гг., генуэзские банки терпели крах²⁸⁸.

Противовесом этим опасностям были (в самом сердце дра­матического капитализма) гибкость, проворство, постоянная готовность, проницательность (apesanteur) генуэзского делово­го человека — это полнейшее отсутствие инерции, которым восхищается в нем Роберто Лопес²⁸⁹. Генуя десятки раз меняла курс, всякий раз принимая необходимую метаморфозу. Орга­низовать внешний мир, чтобы сохранить его для себя, затем за­бросить его, когда он стал непригоден для обитания или для использования; задумать другой, построить его — например, в конце XV в. оставить Восток ради Запада, Черное море ради Атлантического океана²⁹⁰, а в XIX в. объединить Италию к своей выгоде²⁹¹—такова была участь Генуи, неустойчивого организма, сверхчувствительного сейсмографа, который при­ходил в волнение, где бы ни пошевелился обширный мир. Чу­довище ума и при случае твердости, разве не была Генуя осу­ждена на то, чтобы узурпировать весь мир либо не жить?

И так — с самого начала своей истории. Историки удивляют­ся первым подвигам Генуи на море против мусульманского мира или же числу ее галер в XIII в. в сражениях с Пизой или с Венецией²⁹². Но ведь в нужный момент на тесные военные ко­рабли грузилось все активное население Генуи. Весь город мо-билизовывался. Точно так же она очень рано, обладая несмет­ной массой денег, обратит к своей выгоде драгоценные про­дукты— перец, пряности, шелк, золото, серебро; издали взло­мает двери и вклинится в кругообороты. Взгляните на победо­носное водворение генуэзцев в Константинополе Палеологов (1261 г.) и на необузданные авантюры, в которые они тогда пу-

-1006

Старинные экономики с доминирующим городским центром: до и после Венеции

Вернем Веку генуэзцев;го масштабы и его значение

 

²⁹³ Lopez R. S. Geneva
marinara del Duecento:
Benedetto Zaccaria,
ammiraglio e mercante.
1933, p. 154.

* Сицилийская вечерня—народное восстание, начавшееся в Палермо 31 марта 1282 г. и завершившееся ликвидацией власти Анжуйской династии над островом.— Прим. перев.

²⁹⁴ Trasselli С. Genovesi
in Sicilia. — «Atti delta
Societa ligure di storia
patria», IX (LXXXIII),
fasc. II, p. 158.

²⁹⁵ Ibid., p. 155—178.

²⁹⁶ Ibid, (и согласно
устным разъяснениям
исследователя).

²⁹⁷ Ibid.

²⁹⁸ Trasselli С. Sumario
duma historia do agucar
siciliano.— Do Tempo e da
Historia. II, 1968,

p. 65—69.

²⁹⁹ Cm. t. 2 настоящей
работы, с. 419.

³⁰⁰ Uztariz G., de. Thiorie
et pratique du commerce et
de la marine. 1753, p. 52.

³⁰¹ Doehaerd R. Les
Relations commerciales
entre Genes, la Belgique et
I'Outremont. 1941, I,

p. 89.

³⁰² Ricard R. Op. cit. (см.
прим. 205).

³⁰³ Carande R. Sevilla
fortaleza

у mercado. — «Anuario de historia del derecho espanol», II, 1925, p. 33, 55 sq.

³⁰⁴ Rau V. A Family of
Italian Merchants in
Portugal in the XVth
century: The

Lomellini. — Studi in onore di Armando Sapori,

p. 717—726.

³⁰⁵ Sayous A.-E. Le role
des Genois lors des
premiers mouvements
reguliers d'affaires entre
I'Espagne et le Nouveau
Monde. — «Comptes-rendus
de I'Academie des
Inscriptions et
Belles-Lettres», 1930.

³⁰⁶ Ruiz Martin F. Lettres
marchandes..., p. XXIX.

стились на Черном море²⁹³. Венеция последовала за ними, но запоздала. Два десятка лет спустя прибрала к рукам Сицилию после Сицилийской вечерни* (1283 г.)²⁹⁴. Флоренция приняла сторону анжуйцев, Генуя — арагонцев. Последние восторже­ствовали, вместе с ними восторжествовала и она. Но нужны пыл и эрудиция Кармело Трасселли, чтобы рассказать о тех днях, о проворстве, с каким генуэзцы обосновывались на Сици­лии²⁹⁵. То, что они изгнали прочих «капиталистов», луккских и флорентийских, или по меньшей мере оттеснили их, что они устроились в Палермо не слишком далеко от гавани, а следо­вательно, и от Пьяцца Марина²⁹⁶; что они ссужали деньги вице-королям и крупным сеньерам, — все это довольно баналь­но. Что менее обыденно, так это захват (у самого источника) экспорта сицилийского зерна, в то время как зерно это было не­обходимо для лежащего против острова африканского побере­жья мусульманского мира, где голод в ту пору был эндемичен, и получение в обмен на зерно золотого песка из Туниса или из Триполи, поступавшего сюда из глубин Тропической Африки. Так что отнюдь не случайно группы сеньериальных владений, которые Дориа покупали на Сицилии, были землями, произво­дившими пшеницу и располагавшимися по главной оси, прохо­дящей от Палермо до Агридженто²⁹⁷. Когда каталонские купцы попробовали выставить генуэзцев, было уже слишком поздно. К тому же именно генуэзцы организовали производ­ство сицилийского сахара²⁹⁸. И опять-таки генуэзцы, опираясь на Мессину, будут господствовать на сицилийском и калабрий-ском шелковом рынке²⁹⁹. В начале XVIII в. генуэзские купцы и лавочники все еще пребывали на острове и все еще были заин­тересованы в зерне и шелке³⁰⁰. Они даже соглашались при де­фицитном балансе своих дел отправить на Сицилию «изрядные суммы в дженовино (genovines), монетах из очень чистого сере­бра, «имеющих в Италии весьма большой спрос». Устарис удивлялся напрасно: терять с одной стороны, дабы выгадать больше с другой,—то был принцип, который Генуя практико­вала всегда.

В XIII и XIV вв., невзирая на конкуренцию Венеции, а иной раз и благодаря ей, Генуя проникала повсюду в европейском мире-экономике, опережая других, оттесняя их. До наступле­ния XIV в. она, опираясь на свою базу на Хиосе, разрабатыва­ла месторождения квасцов в Фокее и торговала на Черном мо­ре; она посылала свои караки вплоть до Брюгге и Англии³⁰¹. В XV—XVI вв. она мало-помалу потеряла Восток: в 1475 г. турки захватили Кафу, в 1566 г. — Хиос, но генуэзцы с начала XV в., следовательно намного раньше, обосновались в Север­ной Африке³⁰², в Севилье³⁰³, Лисабоне³⁰⁴, Брюгге; затем они окажутся в Антверпене. Не Кастилия выиграла Америку в ло­терею, а Христофор Колумб. И вплоть до 1568 г. именно ге­нуэзские купцы в Севилье финансировали медленно текущий обмен между Испанией и Америкой³⁰⁵. В 1557 г. перед ними от­крылось огромное дело, за которым они следили: денежные авансы правительству Филиппа И³⁰⁶. Они ухватились за эту возможность. И тогда началась новая ипостась их истории — Век генуэзцев.

зет Ibid.

зов Braudel F. Medit..., I,

p. 310.

зов Braudel F. Les

emprunts de Charles Quint

sur la place d'Anvers,

p. 192.

3i° Carande R. Op. cit.

³¹¹ Lapeyre H. Simon

Ruiz et les asientos de

Philippe II. 1953, p. 14 sq.

ГЕНУЯ НЕЗАМЕТНО ГОСПОДСТВУЕТ НАД ЕВРОПОЙ

Генуя, считавшаяся после кьоджийской неудачи «второй» и остававшаяся ею на протяжении XIV и XV вв., в 50 — 70-е го­ды XVI в. становится, таким образом, «первой» и остается та­ковой до периода 20—30-х годов века XVII³⁰⁷. Такая хроноло­гия остается неопределенной в том, что касается ее начальных отметок, из-за того, что сохранялось или казалось, что сохра­няется, первенство Антверпена; а в том, что касается ее заклю­чительного этапа—из-за того, что с 1585 г. наметился подъем Амстердама. Но главным образом потому, что с начала и до конца царствование Генуи преходило под знаком величайшей скрытности. Если я не слишком ошибаюсь в своем сравнении, то было нечто такое, что, при прочих равных, сегодня было бы сродни роли базельского Банка международных расчетов.

В самом деле, Генуя господствовала над миром не благода­ря своим кораблям, своим мореходам, купцам, хозяевам про­мышленности, хотя она имела и купцов, и промышленность, и моряков, и корабли и хотя она могла бы в случае надоб­ности сама строить—и очень хорошо строить — корабли на верфях Сан-Пьер-д'Арены и даже продавать их или сдавать внаем. Она столь же успешно сдавала в аренду свои галеры, прочные, высокого качества галеры, которые патриции города, охотно выступавшие кондотьерами (но в морских сражениях), ставили на службу государей: короля Французского, а затем КарлаУ — после 1528 г. и «измены» Андреа Дориа, который, с одной стороны, оставил службу у Франциска Цпрекратив бло­каду Неаполя, который Лотрек осаждал с суши), а с другой, примкнул к делу императора³⁰⁸.

Вот с этого далекого 1528 г. Карл V, хоть он находился в за­висимости от аугсбургских купцов-банкиров, в особенности Фуггеров, давших ему средства для проведения его великодер­жавной политики, начал делать займы у генуэзцев³⁰⁹. И в 1557 г., когда испанское банкротство положило конец господству банкиров из Южной Германии, генуэзцы естественным обра­зом заполнили пустоту, к тому же с немалым блеском и лег­костью, ибо задолго до 1557 г. они были втянуты в сложную игру международных финансов (которую они еще больше усложни­ли)³¹⁰. Главное в услугах, которые они будут оказывать Като­лическому королю, заключалось в том, чтобы обеспечить ему регулярные доходы, исходя из фискальных ресурсов и импорта американского белого металла, которые и то и другое были не­регулярными. Католический король, как и все государи, опла­чивал свои расходы со дня на день и должен был перемещать значительные суммы на обширной арене Европы: приходовать в Севилье, но тратить регулярно в Антверпене или в Милане. Едва ли есть нужда задерживаться на этой схеме, хорошо известной сегодня историкам³¹¹.

С годами генуэзские купцы оказались захвачены этим все расширявшимся делом. Доходы, но также и траты Католиче­ского короля (а следовательно, и прибыли генуэзцев) непре­станно возрастали. Несомненно, генуэзцы авансировали ко-

Чрезмерное обилие капиталов в Генуе с 1510 по 1625 г. Кривая реального процента на luoghi (постоянные рентные обязательства на банк Каза ди Сан-Джорджо с изменяющимся процентом), вычисленная в работе Карло Чиполлы (Cipolla С. Note sulla ojoria del saggio d mteresse...— Economic Wernazionale, 1952). Падение процента «Ь1ло таково, что в начале XVII в. он снизился до 1,2% ' (орлее подробные объяснения см. в кн • Bfaudel F. Medit..., II

Старинные экономики с доминирующим городским центром: до и после Венеции

312 Braudel F. Medit..., I, p.315. 313 Ruiz MartinF. Lettres marchandes..., p. XXXVIII

роля деньгами, которые помещали у них заимодавцы и вклад­чики Испании или Италии³¹². Но в эти операции включался и весь их капитал, поддававшийся мобилизации. Не имея воз­можности делать все, они, как мы увидим, в 1568 г.³¹³ утратят интерес к финансированию торговых операций между Севиль­ей и Америкой и не станут более вмешиваться в такой степе­ни, как в прошлом, в закупку шерсти в Сеговии, или шелка

Гигантские корабли в Генуэзском порту в XV в. Деталь картины, воспроизведенной на с. 158—159.

314 Doria G. Un quadriennio critico: 1575—1578. Contrasti e nuovi orientamenti nella societa genovese nel quadro delta crisi finanziaria spagnola. — Melanges Franco Borlandi. 1977, p. 382. 315 Сообщение Джорджо Дориа, машинописный текст. Коллоквиум в Мадриде, 1977 г.

в Гранаде, или квасцов в Масарроне. Таким образом, они реши­тельно перешли от товара к финансовым операциям. И ежели им поверить, то они едва зарабатывали себе на жизнь на этих грандиозных, по видимости, операциях. Займы предоставля­лись королю обыкновенно из 10%, но, как утверждали они, бы­вали и затраты, и неудачи, и задержки с возмещением. Это бес­спорно. Тем не менее, если верить секретарям, служившим Ка­толическому королю, заимодавцы зарабатывали до 30%³¹⁴. Вероятно, ни те, ни другие не говорят правды. Но очевидно, что игра приносила генуэзцам плоды одновременно и на про­центах, и на процентах с процентов, и на махинациях, которые позволяло движение курса, и на покупке и продаже золотых и серебряных монет, и на спекуляциях с хурос (juros), и на до­полнительной прибыли в 10%, которую в Генуе извлекали про­сто из продажи белого металла³¹⁵, — все это с трудом поддает­ся исчислению, да к тому же было переменчиво, но значитель­но. А сверх того, учитывая громадность сумм, авансированных

 

Вернем Веку генуэзцев его масштабы и его значение

купцами (и которые, опять-таки, далеко превосходили их соб­ственный капитал), доходы в любом случае были огромны, даже если общая норма прибыли была скромной.

Наконец, политическое серебро Испании было лишь одним из потоков среди других потоков, которые он вызывал или влек за собой. Галеры, груженные ящиками реалов или слитками се­ребра и приходившие в Геную в сказочном количестве, начиная с 70-х годов XVI в. были бесспорным орудием господства. Они делали из Генуи распорядителя всего богатства Европы. Ко­нечно же, генуэзцам удавалось не все, не всякий раз они выи­грывали. Но в конечном счете судить об этих выдающихся де­ловых людях и объяснять их следует в долговременном плане и во всей целостности их опыта. В действительности их богат­ством в XVI в. были не золото и не серебро, а «возможность мобилизовать кредит», играть в эту трудную игру на основе превосходящего [другие] плана. Это.именно то, что все лучше и лучше показывают относящиеся к ним документы, богатые серии которых становятся наконец доступными, еще более усложняя и уточняя наши объяснения.

ПРИЧИНЫГЕНУЭЗСКОГО УСПЕХА

Как объяснить этот генуэзский триумф? Прежде всего — гипотезой. Между 1540 и 1560 гг. (даты приблизительные) Европа была потрясена более или менее ясно выраженным кри­зисом, который делит XVI в. надвое: Франция Генриха II — это уже не залитая солнцем Франция Франциска I; елизаветинская Англия — это уже не Англия Генриха VIII... Этот ли кризис по­ложил конец Веку Фуггеров — да или нет? Я склонен был бы ответить «да», не имея возможности это доказать. Не будет ли естественным вписать в число последствий этого спада финан­совые кризисы 1557 и 1558 гг.?

Во всяком случае, достоверно, что тогда произошло нару­шение старинного денежного равновесия. Вплоть до 1550 г. бе­лый металл, относительно редкий, имел тенденцию расти в це­не относительно металла желтого, бывшего со своей стороны относительно обильным. И именно белый металл, серебро, был тогда орудием в крупных делах (разве без этого был бы возможен Век Фуггеров?), служившим средством сохранения стоимости. Но еще до 1550 г. наступило повышение цены золо­та, которое в свою очередь становилось относительно редким. Кто же не заметит в таких условиях важность решений ге-

'" Is '*"
Старинные экономики с доминирующим город ским центром: до и после Венеции 166 г' Вернем Веку генуэзцев его масштабы и его значение

 

Ж

³¹⁸ SpoonerF.C.
L'Economie mondiale et les
frappes monetaires en
France 1493—1680. 1956,
p. 13 sq.

³¹⁷ Ruiz Martin F. Lettres marchandes.... p. XLJV.

³¹⁹ Ruiz Martine F. Op.
dt., p. XXXII.

³¹⁹ Ibid., p. XXX—XXXI.

³²⁰ Braudel F. Medit..., I,
p. 457.

³²¹ Этим ордонансом
был создан эскудо
(escudo), золотой экю,
занявший место
гранадскои excellenta. Ср.
Braudel F. Medit..., I,

p. 429 et note 5.

³²² PirenneH. Histoire de
Belgique. ГУ, 1927, p. 78.

³²³ Braudel F. Medit..., I,
p. 458-461.

нуэзцев, которые, по словам Фрэнка Спунера³¹⁶, около 1553 — 1554 гг. были на антверпенском рынке первыми, кто сделал ставку на золото? А. затем—не будут ли они более других в со­стоянии контролировать кругообороты золота, выполняя пла­тежи в Антверпене за Католического короля, коль скоро жел­тый металл требовался для оплаты векселей?³ * ⁷ Нашли ли мы «хорошее» объяснение?

Я немного сомневаюсь в этом, хотя и принадлежу к тем, кто ретроспективно многое относит за счет ума или чутья ге­нуэзцев. Но такого рода успех в принципе не имеет будущего. Он не может слишком долго оставаться привилегией купцов, более дальновидных, чем другие.

Действительно, игра генуэзцев была многообразной и одер­живала верх за счет самого этого многообразия: она касалась белого металла, желтого металла и векселей. Требовалось не только чтобы генуэзцы захватывали белый металл благодаря выходам серебра (sacas de plata)³¹⁸, каковые предусматривали к их выгоде их контракты (asientos) с королем., или благодаря контрабанде, издавна ими организовываемой через Севи­лью³¹⁹, требовалось также, чтобы генуэзцы продавали этот ме­талл. Возможны были два покупателя: либо португальцы, либо итальянские города, обращенные в сторону Леванта, Венеции и Флоренции. Эти последние были покупателями приоритет­ными, и именно в меру их закупок серебра заново расцвела ле-вантинская торговля, пряности и перец вновь стали изобило­вать в Алеппо или в Каире, а транзит шелка приобрел громад­ное значение в торговле портов Леванта. Серебро это Венеция и Флоренция покупали за векселя на страны Северной Европы, с которыми их торговый баланс был положительным³²⁰. И именно таким образом генуэзцы могли производить свои трансферты на Антверпен, который, даже когда дни его вели­чия уже прошли, оставался местом выплат для испанской ар­мии, несколько загнившим рынком, как загнивал Сайгон от торговли пиастрами. В конечном счете векселя с момента изда­ния ордонанса Карла V в 1537 г.³²¹ могли оплачиваться только в золоте, серебро, уступленное генуэзцами итальянским горо­дам, превращалось в золотую монету, подлежащую выплате в Нидерландах. К тому же золото оставалось лучшим оружием генуэзцев для контроля над их тройной системой. Когда в 1575 г. Католический король решил обойтись без их услуг и начал свирепствовать против них, генуэзцам удалось блоки­ровать кругообороты золота. Испанские войска, не получая жалованья, взбунтовались, и произошло разграбление Ант­верпена в ноябре 1576 г.³²² Королю в конечном счете приш­лось уступить.

Если сопоставить все эти факты, напрашивается вывод: бо­гатство Генуи опиралось на американские богатства Испании и на само богатство Италии, использовавшееся в широких мас­штабах. Посредством могущественной системы пьяченцских ярмарок³²³ происходил отток капиталов итальянских городов в Геную. И толпы мелких заимодавцев, генуэзских и прочих, доверяли банкирам свои сбережения за скромное вознагражде­ние. Таким образом, существовала постоянная связь между испанскими финансами и экономикой итальянского полуостро-

э>* Ibid, I, p. 463, 464;

Ruiz Martin F. El Sigh

de los Genoveses.

«^s Braudel F. La vita

economica di Venezia nel

secolo XVI.—La Civilta

veneziana del Rinascimento,

p. 101.

3" Braudel F. Op. cit.

«⁷ Braudel F. Medit..., I,

p. 295 et note 1, p. 457 et

note 1.

"^e См. главу 1

настоящего тома,

прим. 48.

ва. Отсюда и «завихрения», которые всякий раз будут следо­вать за мадридскими банкротствами: банкротство 1595 г.³²⁴ получило отзвук и очень дорого обошлось венецианским вкладчикам и заимодавцам³²⁵. В то же время в самой Венеции генуэзцы, бывшие хозяевами белого металла, который они до­ставляли монетному двору (Zecca) в огромных количе­ствах³²⁶, захватили контроль над курсом и над морским стра­хованием³²⁷. Любое углубленное исследование в других актив­ных городах Италии, вероятно, привело бы к более или менее аналогичным выводам. На самом деле игра генуэзцев была возможна, я осмелюсь сказать, легка постольку, поскольку Италия сохраняла свою активность на должной высоте. Как Италия, желая или не желая того, поддерживала Венецию в XIV и XV вв., так она поддерживала и Геную в XVI в. Как только Италия стала ослабевать, прощайте торжества и встре­чи почти что за закрытыми дверями на пьяченцских ярмарках!

За успехами банкиров стоял сам город Генуя, и это не сле­дует забывать. Когда начинают разбирать поразительную ме­ханику, которую создали генуэзцы, как бы обнаруживается тен­денция смешивать Геную с ее крупными банкирами, жившими зачастую в Мадриде, бывавшими там при дворе, ведшими там крупную игру, советниками и сотрудниками короля, которые жили своим кругом посреди злобы и склок, сочетались между собой брачными узами и защищали себя, выступая как один че­ловек всякий раз, как испанец угрожал им или когда недоволь­ство ими выражали компаньоны, остававшиеся в Генуе и наме­ченные в качестве жертв ответных ударов. Открытие Франко Борланда и его учениками неизданной переписки этих деловых людей прольет, будем надеяться, свет на те вещи, которые нам еще не известны. Но в конце-то концов, эти hombres de negocios, как называли их в Мадриде, были очень немногочисленны— два, самое большее три десятка человек. Рядом с ними, ниже их надлежит вообразить сотни, даже тысячи генуэзских купцов разного масштаба, простых приказчиков, лавочников, посред­ников, комиссионеров. Они населяли «вой город и все города Италии и Сицилии. Они пустили глубокие корни в Испании, на всех этажах экономики, в Севилье, как и в Гранаде. Говорить о купеческом государстве в государстве было бы слишком. Но это была система, внедрившаяся с XV в., и система, которая бу­дет долговечной: в конце XVIII в. генуэзцы в Кадисе имели объемы дел, сопоставимые с торговлей английской, или гол­ландской, или французской купеческих колоний³²⁸. Этой исти­ной слишком часто пренебрегали.

Такое завоевание чужого экономического пространства всегда было условием величия для какого-либо города, не имевшего равных и стремившегося, даже не сознавая этого ясно, господствовать в обширной системе. То было явление почти что банальное в своей повторяемости: такова Венеция, проникающая в византийское пространство; такова Генуя, ко­торой удалось проникнуть в Испанию, или Флоренция — в ко­ролевстве Французском, а некогда—в королевстве Англий­ском; такова Голландия во Франции Людовика XIV; такова была Англия в мире Индии...

Старинные экономики с доминирующим городским центром: до и после Венеции

Вернем Веку генуэзцев его масштабы и его значение

 

³²⁹ Braudel F. Endet das
«Jahrhundert...»,

p. 455—468.

³³⁰ Feavearyear A. E. The
Pound Sterling. 1931,

p. 82—83.

ОТСТУПЛЕНИЕ ГЕНУИ

Строительство за пределами своего дома таит в себе риск: успех обычно бывает временным. Господство генуэзцев в испанских финансах, а через них—и в финансах всей Европы продлится немногим более шестидесяти лет.

Однако испанское банкротство 1627 г. не повлекло за собой, как то полагали, финансового крушения генуэзских банкиров. Для них речь шла отчасти о добровольном уходе. В самом де­ле, они были мало расположены продолжать оказывать свои услуги мадридскому правительству, ожидая в перспективе но­вые банкротства, которые угрожали их прибылям и в не мень­шей степени их капиталам. Изъять свои фонды настолько бы­стро, насколько позволяли это трудные обстоятельства, пере­местить их в другие финансовые операции—такова была про­грамма, реализованная по воле конъюнктуры. Именно в таком духе развертывается аргументация статьи, которую я недавно написал по материалам подробной переписки венецианских консулов в Генуе³²⁹.

Но, как часто бывает, одного-единственного объяснения было бы недостаточно. Следовало бы лучше знать положение генуэзских заимодавцев в самой Испании и по отношению к их португальским соперникам, которые тогда взяли на себя руко­водство финансами Католического короля. Восторжествовали ли последние в силу решений графа и герцога Оливареса? Бла­гоприятствовала ли им конъюнктура на Атлантическом океа­не? Подозревали, что они были подставными лицами голланд­ских капиталистов,— обвинение, впрочем, правдоподобное, но его надо было бы ещё доказать. Во всяком случае, мир, подпи­санный в 1630 г. английским правительством Карла I с Испа­нией, имел довольно любопытные последствия³³⁰. Ведший переговоры об этом мире сэр Фрэнсис Коттингтон снабдил его дополнительным соглашением, предусматривавшим ни более ни менее как перевозку английскими кораблями испанского се­ребра, направляемого в Нидерланды. Треть этой массы сере­бра между 1630 и 1643 гг. будет перечеканена в монету в ма­стерских лондонского Тауэра. Следовательно, река испанского серебра в течение ряда лет добиралась на Север уже благодаря английскому, а не генуэзскому посредничеству.

Это ли было причиною ухода генуэзцев? Не обязатель­но, принимая во внимание позднюю дату этого соглашения— 1630 г. Более вероятно, хотя это никоим образом не доказано, что уход генуэзцев предопределил такое любопытное решение. Что достоверно, так это то, что Испания отчаянно нуждалась в на­дежной системе для перевозки своих капиталов. На смену «ге­нуэзскому» решению, которое заключалось в трансферте фон­дов по векселям, решению изящному, но предполагавшему го­сподство над международной сетью платежей, пришло простое решение привлечь в качестве перевозчиков как раз тех, чьих на­падений на море, военных действий и пиратства опасались. И верх иронии: начиная с 1647 г. или 1648 г. испанское серебро, необходимое для управления и обороны Южных Нидерландов, будет перевозиться даже не английскими, а голландскими ко-

³³¹ А. Е., М. et

D. Hollande, 122, Р 248

(memoire d'Aitzema,

1647).

³³² Da Silva J. G. Sanque
et credit en Italie аи XVIP
siecle. 1969, I, p. 171.

³³³ Braudel F. Endet das
«Jahrhundert...», p. 461.

³³⁴ Morineau M. Gazettes
hollandaises et trisors
americains. — «Anuario de
Historia economica

у social», 1969, p. 289—361.

³³⁵ La Lande J., de.
Voyage en Italie..., DC,
p. 362.

³³⁶ La Lande J., de. Op.
cit., p. 367.

раблями, может быть, даже еще до того, как Соединенными Провинциями был подписан в январе 1648 г. сепаратный Мюн-стерский мирный договор³³¹. В нужном случае протестанты и католики могли договориться: деньги уже не пахли.

ВЫЖИВАНИЕ ГЕНУИ

Возвращаясь к Генуе, невозможно отрицать, что уход со­стоялся. По-видимому, держатели SiCbemo(asientistas) спасли значительную часть своих капиталов, невзирая на довольно тяжелые, определенно внушающие тревогу условия испанского банкротства 1627 г. и ряд затруднений, которые чинили им в Испании, в Ломбардии, как и в Неаполе. Успех таких изъятий устанавливается, я полагаю, по поступлениям в Геную «вось­мерных монет», объем которых можно примерно восстановить год за годом³³²: они продолжались, значительные, порой мас­совые, после 1627 г. К тому же Генуя осталась подключенной к потокам белого металла, начинавшимся в Америке. Какими путями? Вне всякого сомнения, торговыми—через Севилью, а потом через Кадис. Ибо генуэзская торговая сеть в Андалу­сии сохранилась, обеспечивая связи с Америкой. С другой сто­роны, после появления на сцене других заимодавцев — португальских марранов—генуэзские участники (partitanti) не раз.соглашались играть игру заново. Например, в 1630, 1647 или 1660гг.³³³ Если они в нее включались вновь, то не потому ли, что поступления белого металла в Севилью, а затем в Кадис были тогда более обильны, нежели о том сообщают официаль­ные цифры³³⁴. Из-за этого займы для Испании снова станови­лись более привлекательными, даже выгодными. И они давали возросшую возможность участвовать в огромной контрабанде белого металла, которая питала Европу. Генуэзцы не упустили такой случай.

Чтобы получить доступ к испанскому источнику, Генуя рас­полагала также экспортом производимых ею изделий. В са­мом деле, она больше Венеции участвовала в европейском про­мышленном подъеме XVII—XVIII вв. и старалась приспосо­бить свое производство к спросу кадисского и лисабонского рынков, чтобы добраться к золоту на последнем и к серебру — на первом из них. Еще в 1786 г. Испания импортировала много генуэзских тканей, «и имеются даже особые изделия на испан­ский вкус; к примеру, большие штуки шелка... усеянного мелки­ми цветами... и густо расшитого с одного конца большими по­лувыпуклыми цветами... Сии ткани предназначены для празд­ничных платьев; есть среди них великолепные и весьма доро­гие»³³⁵. Равным образом значительная часть продукции бу­мажных фабрик в Вольтри, около Генуи, «предназначается для Индий, где ее используют как курительный табак (sic!)»³³⁶. Та­ким образом, Генуя старательно защищалась от конкуренции Милана, Нима, Марселя или Каталонии.

Следовательно, политика генуэзских купцов предстает раз­нообразной, прерывистой, но гибкой, способной приспосабли­ваться, как всякая уважающая себя капиталистическая полити-

331 Felloni G. Gli Investimenti finanziari genovesi in Europa tra il Seicento e la Restaurazione. 1971. 38 Ibid., p. 472. 39 Felloni G. Op. cit., 168, note 30. 40 Ibid., p. 249. 41 Ibid., p. 392, 429, 453. 42 B.N., Ms. Fr. 14671, P 17, 6 марта 1743 г. 343 Felloni G. Op. dt., p. 477. 344 Ибо Генуя допустила протестантских купцов обосноваться у себя.

Образщ,1 ситцев

Вернем Веку генуэзцев его масштабы и его значение

ковскими и финансовыми делами в зависимости от обстоя­тельств момента.

В самом деле, после 1627 г. финансисты не остались без ра­боты. Так как испанское правительство более не поддавалось прежней эксплуатации, генуэзские капиталы искали и нашли других клиентов: города, князей, государства, простых пред­принимателей или частных лиц. Разобраться в этом позволяет недавняя книга Джузеппе Феллони³³⁷. Еще до разрыва в 1627 г. генуэзский капитал начал «колоссальное и радикальное пере­распределение [своих] финансовых обязательств»³³⁸. С 1617 г. генуэзцы стали вкладывать капиталы в венецианские фондовые ценности. В Риме, где они вытеснили с XVI в. флорентийских банкиров, они участвовали в возобновлении папских займов во время создания в 1656 г. [банка] Монте Оро (Monte Ого), пер­выми подписчиками на фонды которого были исключительно генуэзцы³³⁹. Первые помещения капитала во Франции относят­ся ко времени между 1664 и 1673 гг.³⁴⁰ В XVIII в. их инвести­ции распространились на Австрию, Баварию, Швецию, ав­стрийскую Ломбардию, на такие города, как Лион, Турин, Се­дан...³⁴¹ Как в Амстердаме или в Женеве и с использованием той же политики посредников и комиссионеров, «промышлен­ность» займов—такая, как о ней рассказывают «рукописные новости» и газеты,—заняла в Генуе место в повседневной жи­зни. «В прошлую пятницу,—записывал в 1743 г. один француз­ский агент, — в Милан [который в то время принадлежал ав­стрийцам] отправили на нескольких колясках с доброю охра­ной 450 тыс. флоринов, кои частные лица сего города ссудили королеве Венгерской [Марии-Терезии] под залог драгоценно­стей, о каковых уже была речь»³⁴².

И объем капиталов, помещенных за границей, постепенно возрастал, как если бы старинная машина воспользовалась для ускорения своего движения скоростью XVIII в.; в миллио­нах банковских лир (lire di banco) (цифры округлены) он соста­вил: 271 в 1725 г.