Торговые перевозки Ганзы около 1400 г.

⁷² Bautier R.-Я. Op. cit.. p. 184.

В самом деле, судьба этих маленьких городков решалась за сотни лье от их родных вод. Для них успех заключался в том, чтобы связать между собой богатые приморские страны, горо­да мира ислама или Константинополь, получить золотую моне­ту⁷⁰— египетские и сирийские динары,— чтобы закупить рос­кошные шелка Византии и перепродать их на Западе, т.е. в тор­говле по треугольнику. Это то же самое, что сказать: торговая Италия была еще всего лишь заурядной «периферийной» об­ластью, озабоченной тем, чтобы добиться согласия на свои ус­луги, поставки леса, зерна, льняного полотна, соли, невольни­ков, которые она себе обеспечивала в самом сердце Европы. Все это было до крестовых походов, до того, как христианский мир и мир ислама поднялись друг на друга.

Эта активность пробудила итальянскую экономику, пре­бывавшую в полудреме со времени падения Рима. Амальфи был пронизан денежной экономикой: нотариальные акты с IX в. от­мечают покупку земель его купцами, расплачивавшимися золо­той монетой⁷¹. С XI по XIII в. пейзаж лощины («va//e») Амаль­фи окажется измененным ею; умножится число каштановых

деревьев, виноградников, посадок оливковых деревьев, цитрусо­вых, мельниц. Признаком процветания международной актив­ности города представляется то, что Кодекс морского права Амальфи {Tabula amalphitensis) сделается одним из великих за­конов мореходства христианского Средиземноморья. Но беды не пощадят Амальфи: в 1100 г. город был завоеван норманна­ми; два раза подряд, в 1135 ив 1137 гг., его разграбили пизан-цы, и в довершение всего в 1343 г. его прибрежная часть оказа­лась разрушена морской бурей. Не перестав присутствовать на море, Амальфи тогда отошел на задний план того, что мы име­нуем большой историей⁷². После 1250 г. его торговля умень­шилась, быть может, до трети того, что она составляла с 950 по

Старинные экономики с доминирующим городским центром: до и после Венеции

1050 г.; пространство его морских связей все более сокраща­лось, пока не стало только зоной каботажа вдоль итальянских берегов для нескольких десятков барок, саэт и мелких бриган­тин.

Первые шаги Венеции были такими же. В 869 г. ее дож Юстиниан Партечипацио оставил в числе прочего своего иму­щества 1200 фунтов серебра — сумму немалую⁷³. Как Амаль-фи в своей лощине между гор, так и Венеция на своих шести де­сятках островов и островков была странным миром, прибежи­щем, но неудобным: ни пресной воды, ни продовольственных ресурсов—и соль, слишком много соли! О венецианце говори­ли: «Не пашет, не сеет, не собирает виноград» («Non arat, поп se-minat, поп vendemiat») ⁷⁴. «Построенный в море, совсем лишен­ный виноградников и возделанных полей»—так описывал в 1327 г. свой городок дож Джованни Соранцо ⁷⁵. Не был ли то город в чистом виде, лишенный всего, что не было исключи­тельно городским, обреченный ради выживания все требовать в обмен: пшеницу или просо, рожь или пригонявшийся скот, сыры или овощи, вино или масло, лес или камень? И даже питьевую воду! Его население целиком пребывало вне пределов того «первичного сектора», что бывал обычно столь широко представлен в доиндустриальных городах. Венеция развивала свою активность в секторах, которые сегодняшние экономисты называют вторичным и третичным: в промышленности, тор­говле, услугах, секторах, где рентабельность труда выше, неже­ли в сельских видах деятельности. Это означало оставить дру­гим менее прибыльные занятия, создать неуравновешенность, которую познают все крупные города: Флоренция, будучи бо­гата землей, с XIV и XV вв. будет ввозить для себя зерно с Си­цилии, а ближние холмы покроет виноградниками и оливковы­ми рощами; Амстердам в XVII в. будет потреблять пшеницу и рожь стран Балтийского бассейна, мясо Дании, сельдь «боль­шого лова» на Доггер-банке. Но именно с первых шагов все го­рода без настоящей территории — Венеция, Амальфи, Генуя — осуждены были жить таким вот образом. У них не было иного выбора.

Когда в IX—X вв. четко обрисовалась торговля венецианцев на дальние расстояния, Средиземноморье было поделено ме­жду Византией, миром ислама и западным христианским ми­ром. На первый взгляд Византия должна была бы стать цен­тром начавшего восстанавливаться мира-экономики. Но Ви­зантия, отягощенная своим прошлым, почти не обнаруживала бойцовского духа⁷⁶. Ислам, расцветший на берегах Средизем­ного моря, «продолжаемый» множеством караванов и кора­блей в сторону Индийского океана и Китая, одержал верх над старой метрополией греческой империи. И значит, это он за­хватит все? Нет, ибо преградой на его пути оставалась Визан­тия в силу старинных своих богатств, своего опыта, своего ав­торитета в мире, который нелегко было спаять заново, в силу [наличия] громадной агломерации, вес которой никто не мог сместить по своему желанию.

Итальянские города — Генуя, Пиза и Венеция — мало-по­малу проникали между экономиками, господствовавшими

Первый европейский мир-экономика

на море. Удача Венеции заключалась, быть может, в том, что ей не было нужды, как Генуе и Пизе, прибегать к насилию и пиратству, чтобы добыть себе место под солнцем. Нахо­дясь под довольно теоретическим владычеством греческой империи, она с большими удобствами, чем кто-либо другой, проникла на огромный и плохо защищаемый византийский ры­нок, оказывала империи многочисленные услуги и даже помо­гала ее обороне. В обмен она получила из ряда вон выходящие привилегии⁷⁷. И тем не менее, несмотря на раннее проявление в ней определенного «капитализма», Венеция оставалась горо­дом незначительным. На протяжении столетий площадь Св. Марка будет стеснена виноградниками, деревьями, загромож­дена постройками-«паразитами», разрезана надвое каналом, северная ее часть будет занята фруктовым садом (отсюда на­звание Brolo, фруктовый сад, оставшееся за этим местом, ког­да оно сделалось местом встреч знати и центром политических интриг и сплетен⁷⁸). Улицы были немощеные, мосты —дере­вянные, как и дома, так что зарождавшийся город, дабы убе­речься от пожаров, выставил на остров Мурано печи стекло­дувов. Несомненно, признаки активности нарастали: чеканка серебряной монеты, обставлявшиеся условиями займы в ги-перперах (византийская золотая монета). Но меновая торговля сохраняла свои права, ставка кредита удерживалась очень вы­соко (de quinque sex, т.е. 20%), и драконовские условия выплаты говорят о нехватке наличных денег, о невысоком экономиче­ском тонусе⁷⁹.

И все же не будем категоричны. До XIII в. история Венеции окутана густым туманом. Специалисты спорят о ней так же, как античники спорят о неясном происхождении Рима. Таким образом, вполне вероятно, что еврейские купцы, обосновав­шиеся в Константинополе, в Негропонте [Эвбее], на острове Кандия, очень рано посещали гавань и город Венецию, даже если так называемый остров Джудекка, несмотря на его назва­ние *, и не был обязательным местом их пребывания⁸⁰. Точно так же более чем вероятно, что во времена свидания в Венеции Фридриха Барбароссы и папы Александра III (1177 г.) уже существовали торговые отношения межд)' городом св. Марка и Германией и что белый металл немецких рудников играл в Вене­ции значительную роль, противостоя византийскому золоту⁸¹.

Но для того чтобы Венеции быть Венецией, ей потребуется последовательно установить контроль над лагунами, обеспе­чить себе свободное движение по речным путям, выходившим к Адриатике на ее уровне, открыть для себя дорогу через пере­вал Бреннер (до 1178 г. находившуюся под контролем Веро­ны ⁸²). Потребуется, чтобы она увеличила число своих торговых и военных кораблей и чтобы Арсенал, сооружавшийся начиная с 1104 г.⁸³, превратился в не знавший соперников центр могу­щества, чтобы Адриатика мало-помалу стала «венецианским заливом» и была сломлена или устранена конкуренция таких городов, как Комаккьо, Феррара и Анкона или, на другом бе­регу (altra sponda) Адриатического моря, Сплит, Зара [За-дар], Дубровник [Рагуза]. Все это — не считая рано завя­завшейся борьбы против Генуи Потребуется, чтобы Венеция

• а;зи1-1ные экоко:- шкн о

центром: до л после Венеции

Пеовьш озгюпейсснм

³⁴ Gracco G. Societa е stato nel medioevo veneziano (secoli XII—XIV). 1967.

⁸⁵ Kretschmayr H.
Geschichte von Venedig.
1964, I, S. 257.

⁸⁶ Heyd W. His Wire du
commerce du Levant аи
Moyen Age. 1936, p. 173.

⁸⁷ He такой уж ужасный,
как считают Доналд
Квеллер и Джералд
Дори: Queller D. E., Dory
G. W. Some Arguments in
Defense of the Venetians
on the Fourth

Crusade. — «The American Historical Review», October 1976, № 4, p. 111—121.

⁸⁸ Lopez R. S. Op. cit.,
p. 154 sq.

⁸⁹ Mas-Latrie J. Histoire
de Vile de Chypre sous le
regne des princes de la
maison de Lusignan. 1861,
I, p. 511.

⁹⁰ О чеканке монеты см.
т. 2 настоящей работы,
с. 189.

⁹¹ См.: Хенниг Р.
Неведомые земли. Т. 3,
М., 1962.

выковала свои институты — фискальные, финансовые, дене­жные, административные, политические и чтобы ее богатые люди («капиталисты», по мнению Дж. Гракко⁸⁴, которому мы обязаны революционизирующей книгой о начальных эта­пах становления Венеции) завладели властью, сразу же после правления последнего самодержавного дожа Витале Микьеля [1172 г.]⁸⁵. Только тогда выявились очертания венецианского величия.

Невозможно, однако, ошибиться: как раз фантастическая авантюра крестовых походов ускорила торговый взлет хри­стианского мира и Венеции. Люди, приходящие с Севера, на­правляются к Средиземному морю, перевозятся по нему со своими конями, оплачивают стоимость своего проезда на бор­ту кораблей итальянских городов, разоряются, чтобы покрыть свои расходы. И сразу же в Пизе, Генуе или Венеции транспорт­ные корабли увеличиваются в размерах, становятся гигантски­ми. В Святой земле обосновываются христианские государ­ства, открывая проход на Восток, к его соблазнительным това­рам— перцу, пряностям, шелку, снадобьям⁸⁶. Для Венеции решающим поворотом был ужасный⁸⁷ IV крестовый поход, который, начавшись взятием христианского Задара (1203 г.), завершился разграблением Константинополя (1204 г.). До это­го Венеция паразитировала на Византийской империи, пожира­ла ее изнутри. Теперь Византия стала почти что ее собственно­стью. Но от краха Византии выиграли все итальянские города; точно так же выиграли они и от монгольского нашествия, кото­рое после 1240 г. на столетие открыло прямой путь по суше от Черного моря до Китая и Индии, дававший неоценимое преи­мущество— [возможность] обойти позиции ислама⁸⁸. Это усилило соперничество Генуи и Венеции на Черном море (ва­жнейшей с того времени арене) и, само собой разумеется, в Константинополе.

Правда, движение крестовых походов прервалось даже еще до смерти Людовика Святого в 1270 г., а с взятием в 1291 г. Сен-Жан-д'Акра ислам отобрал последнюю важную позицию христиан в Святой земле. Однако остров Кипр, решающий стратегический пункт, служил для христианских купцов и море­плавателей защитой и прикрытием в морях Леванта⁸⁹. А глав­ное— море, уже бывшее христианским, целиком оставалось таким, утверждая господство итальянских городов. Чеканка золотой монеты во Флоренции в 1250 г., еще раньше — в Генуе, в 1284 г. — в Венеции⁹⁰ отмечает экономическое освобожде­ние от власти мусульманских динаров, то было свидетельство силы. К тому же города без труда управляли территориальны­ми государствами: Генуя в 1261 г. восстановила греческую им­перию Палеологов; она облегчила внедрение арагонцев на Си­цилии (1282 г.). Отплыв из Генуи, братья Вивальди⁹¹ за два столетия до Васко да Гамы отправились в общем на поиски мыса Доброй Надежды. Генуя и Венеция имели тогда колониальные империи, и, казалось, все должно было соединиться в одних руках, когда Генуя нанесла смертельный удар Пизе в сражении при Мелории в 1284 г. и уничтожила венецианские галеры воз­ле острова Курцола в Адриатическом море (сентябрь 1298 г.).

92 ф. Борланда это мнение отвергает: Borlandi F. Alle origini del libro di Marco p_olo. — Studi in onore di Amintore Fanfani. 1962, I, p. 135.

⁹³ Chapin E. Les Villes de
foires de Champagne des
origines аи debut du XIV'
siecle. 1937, p. 107,

note 9.

⁹⁴ Pirenne H. Op. cit., I,
p. 295.

⁹⁵ Laurent H. Op. cit.,
p. 39.

⁹⁶ Bautier R.-H. Les
foires de Champagne.—
Recueil Jean Bodin. V,
1953, p. 12.

⁹⁷ Pirenne H. Op. cit.,
p. 89.

⁹⁸ Bourquelot F. Etude
sur les foires de
Champagne. 1865, I, p. 80.

В этом деле был будто бы взят в плен Марко Поло⁹². Кто бы тогда, в конце XIII в., не поставил десять против одно­го на близкую и полную победу города св. Георгия?

Пари было бы проиграно. В конечном счете верх взяла Ве­неция. Но важно то, что впредь борьба на Средиземном море развертывалась уже не между христианским миром и миром ислама, а внутри группы предприимчивых торговых городов, которые сформировало по всей Северной Италии процветание морских предприятий. Главной ставкой были перец и пряности Леванта — привилегия [на них] имела значение далеко за пределами Средиземноморья. Действительно, то был главный козырь итальянских купцов в Северной Европе, складывав­шейся в то самое время, когда наметилось обновление в Запад­ном Средиземноморье.

ИНТЕРМЕДИЯ: ЯРМАРКИ ШАМПАНИ

Итак, примерно в то же время и в замедленном темпе сло­жились две экономические зоны — Нидерландов и Италии. И как раз между этими двумя полюсами, этими двумя цент­ральными зонами вклинивается столетие ярмарок Шампани. В самом деле, ни Север, ни Юг не одержали верх (они даже не соперничали) в этом раннем строительстве европейского мира-экономики. Экономический центр на довольно долгие годы рас­положился на полпути между этими двумя полюсами — как бы для того, чтобы ублаготворить и тот и другой,— на шести ежегодных ярмарках Шампани и Бри, которые менялись роля­ми каждые два месяца⁹³. «Сначала, в январе, происходила ярмарка в Ланьи-сюр-Марн; затем во вторник на третьей неде­ле великого поста — ярмарка в Бар-сюр-Об; в мае—первая ярмарка в Провене, так называемая ярмарка св. Кириака (Qui-riace); в июне — «горячая ярмарка» в Труа; в сентябре — вторая ярмарка в Провене, или ярмарка св. Эйюля (Ayoul); и, наконец, в октябре, в завершение цикла, «холодная ярмарка» в Труа»⁹⁴. Обменные операции и скопище деловых людей смещались от одного города к другому. Эта система «часов с репетицией», су­ществовавшая с XIII в., даже не была новшеством, ибо она, ве­роятно, подражала ранее существовавшему кругообороту фландрских ярмарок⁹⁵ и заимствовала цепочку существовав­ших прежде региональных рынков, реорганизовав ее⁹⁶.

Во всяком случае, шесть ярмарок Шампани и Бри, длив­шиеся по два месяца каждая, заполняли весь годовой цикл, образуя, таким образом, «постоянный рынок»⁹⁷, не имев­ший тогда соперников. То, что осталось сегодня от старого Провена, дает представление о размахе деятельности перева­лочных складов былых времен. Что же касается их славы, то о ней свидетельствует народная поговорка: «не знать ярмарок Шампани» означает не ведать того, что каждому известно⁹⁸. Действительно, они были местом свидания всей Европы, ме­стом встречи всего, что могли предложить и Север и Юг. Тор-

Старинные экономики с доминирующим городским центром' до и после Венеции

Первый европейский мир-экономика

⁹⁹ Ammann H. Die
Anfdnge des Aktivhandels
und der Tucheinfuhr aus
Nordwesteuropa nach dem
Mittelmeergebiet. — Studi in
onore di Armando Sapori,
p. 275.

¹⁰⁰ Происхождение этого
названия не вполне ясно.
Может быть, речь идет
о носившей это название
улице Флоренции, где
располагались склады
Arte di Calimala (см.:
Dizionario enciclopedico
iialiano).

¹⁰¹ Braudel F. Medit..., I,
p. 291.

¹⁰² Ibid.

¹⁰³ Laurent H. Op. cit.,
p. 80.

104 Pi_geOnneau H.

Histoire du commerce de la

France. I, 1885,

p. 222—223.

³⁰⁵ Ibid.

¹⁰⁶ Chiaudano M.

/ Rothschild del Duecento:

la Gran Tavola di Orlando

Bonsignori. — «Bulletino

senese di storia patria», VI,

1935.

говые караваны, объединявшиеся и охраняемые, стекались в Шампань и Бри, подобно тем караванам, верблюды которых пересекали обширные пустыни мира ислама, направляясь к Средиземному морю.

Картографирование этих перевозок не превышает пределов наших возможностей. Ярмарки Шампани, вполне естественно, способствовали процветанию вокруг себя бесчисленных семей­ных мастерских, где вырабатывались холсты и сукна — от Се­ны и Марны до самого Брабанта. И эти ткани отправлялись на Юг и распространялись по всей Италии, а затем — по всем пу­тям Средиземноморья. Нотариальные архивы отмечают при­бытие тканей северной выработки в Геную со второй половины XII в." Во Флоренции окраской суровых сукон Севера зани­мался цех Калимала {Arte di Calimala)¹⁰⁰, объединявший бога­тейших купцов города. Из Италии же поступали перец, пряно­сти, снадобья, шелк, наличные деньги, кредиты. Из Венеции и Генуи купцы добирались морем до Эгморта, потом следова­ли по протяженным долинам Роны, Соны и Сены. Чисто сухо­путные маршруты пересекали Альпы, например французская дорога {via francigena), соединявшая Сиену и многие другие итальянские города с далекой Францией¹⁰¹. Из Асти, в Лом­бардии ¹⁰², отправлялась туча мелких торговцев, ростовщиков и перекупщиков, которые сделают известным по всему Западу ставшее вскоре постыдным имя ломбардцев, ростовщиков. В таких точках пересечения встречались товары разных фран­цузских провинций, Англии, Германии и товары Пиренейского полуострова, следовавшие как раз по дороге из Сантьяго-де-Компостелы ¹⁰³.

Тем не менее своеобразие ярмарок Шампани заключалось, вне сомнения, не столько в сверхобилии товаров, сколько в торговле деньгами и ранних играх кредита. Ярмарка всегда открывалась аукционом сукон, и первые четыре недели отводи­лись для торговых сделок. Но следующий месяц был месяцем менял—скромных на вид персонажей, которые в заранее обу­словленный день устраивались «в Провене в верхнем городе, на старом рынке перед церковью Сен-Тибо», или «в Труа на Сред­ней улице и на Бакалейной возле церкви Сен-Жан-дю-Марше»¹⁰⁴. В действительности же эти менялы, обычно итальянцы, были подлинными руководителями игры. Их ин­вентарь состоял из простого, «покрытого ковром стола» с парой весов, но также и с мешками, «наполненными слитками или монетой»¹⁰⁵. И взаимное погашение продаж и закупок, ре­порты платежей с одной ярмарки на другую, займы сеньерам и государям, оплата векселей, приходящих, чтобы «умереть» на ярмарке, так же как и составление тех векселей, что с ярмар­ки отправляются,— все проходило через их руки. Как следствие в том, что в них было международного, а главное — самого но­вого, ярмарки Шампани управлялись, непосредственно или издали, итальянскими купцами, фирмы которых зачастую бы­вали крупными предприятиями, как Главный стол (Magna Ta-vola) Буонсиньори, этих сиенских Ротшильдов¹⁰⁶.

То была уже та ситуация, которая позднее предстанет перед нами на женевских и лионских ярмарках: итальянский кредит,