Плотные рыночные зоны находились в пределах досягаемости Лондона 4 глава

Членение пространства — операция медленная, и, когда за­вершился XVIII в., оставались (но они остаются еще и сегодня) пустынные земли, удаленные от дорог, т.е. пространства, под­лежавшие перепродаже по всей Америке, Отсюда и существова­ние до наших дней многочисленных бродячих групп, так что образовались целые категории людей, наделенных родовым обозначением: бразильские вадиос (vadios), чилийские «оборван­цы» (rotos) или мексиканские вагос (vagos). Человек никогда не бывал укоренен (или то, что называется, укоренен) в бескрайно­сти американских пространств. В середине XIX в. гаримпей-ру —затерянные в бразильском сертане старатели, искавшие алмазы и золото, возвратились в приатлантическую зону Ильеуса, к югу от Баии, и создали там и поныне еще суще­ствующие плантации какао ²². Но и земледельческое хозяйство не удерживало людей, зачастую готовых переселиться все вме­сте— господа, их люди и животные,—словно Новому Свету трудно было создать и поддерживать, как в Европе, укоренив­шееся крестьянство. Типичный крестьянин внутренних районов Бразилии в недавнем прошлом и ныне— кабокло (caboclo) — перемещался почти с такой же легкостью, как современный за­водской рабочий. Аргентинский пеон, не будучи столь же под-

26—1006

Мир на стороне Европы или против нее

Строительство города Саванна в Джорджии. Фронтиспис книги Бенджамина Мартина (Martyn В. Reasons for establishing the colony of Georgia, 1733). Британская библиотека. 23 Friederici G, El Caracter del Descubrimiento у de la Conquism de America. 1973, p. 113. 24 Brading D. A. Op. cit., p. 20.

25 Williams E. Capitalism and Slavery. 4th ed., 1975.

вижен, как гаучо прошлого столетия, тоже охотно пускался в странствия.

Итак, человек лишь отчасти овладел пространством, так что еще в XVIII в. в нем полно было наслаждавшихся жизнью диких животных, особенно по всей обширной континентальной части Северной Америки—стране бизонов, бурых медведей, пушных зверей и тех серых белок (тех же, что в Восточной Европе), что совершали компактными массами фантастические миграции через реки и просторы озер²³. Завезенные из Европы крупный рогатый скот и лошади, вернувшиеся к дикому со­стоянию, размножились невероятным образом, угрожая унич­тожить земледелие. Не самая ли это живописная из колониза­ции, которую являет нашим взорам начало европейской исто­рии Нового Света? К тому же разве не заместили дикие живот­ные людей в обширных зонах Новой Испании, которые с отли­вом коренного населения опустели без своих обитателей²⁴?

ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЕ ВИДЫПОДНЕВОЛЬНОГО СОСТОЯНИЯ

Итак, на этих чересчур обширных землях нехватка людей была постоянной проблемой. Для того чтобы развивалась но­вая экономика, Америке, которая находилась в процессе само­создания, требовалось все больше рабочей силы, которую лег­ко было бы держать в повиновении и которая была бы деше­вой (а в идеале—даровой). Первопроходческая книга Эрика Уильямса^{2 5} десятки раз отмечает причинно-следственную связь между капиталистическим подъемом старой Европы и раб­ством, полурабством, крепостничеством, полукрепостниче­ством, наемным и полунаемным трудом Нового Света. «Сущ-

 

Обе Америки, или Главная ставка из всех

1«Ibid., p. 30. л Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 23, с. 769, цит. Пьером Виларом: Vilar P. Problems of the Formation of capitalism. — «Past and Present», 1956, p. 34. г> Bataillon M. Etudes sur Bartolome de Las Cazas. 1965, p. 298.

ность меркантилизма, — кратко пишет он, — есть рабство»²⁶ Это то, что Маркс выразил другими словами «в одной фразе-вспышке, единственной, быть может, по своей исторической со­держательности»: «Вообще для скрытого рабства наемных ра­бочих в Европе нужно было в качестве фундамента рабство sans phrase [без оговорок] в Новом Свете»²⁷.

Ни у кого не вызовет удивления тяжкий труд этих людей Америки, каков бы ни был цвет их кожи; он зависел не только от близко к ним стоявших хозяев плантаций, предпринимате­лей на рудниках, купцов-кредиторов из Консуладо (Consulado) в Мехико или иных городах, не только от алчных чиновников испанской короны, продавцов сахара или табака, работоргов­цев, жадных до наживы капитанов торговых кораблей... Все они играли свою роль, но то были в некотором роде уполномо­ченные, посредники. Лас Касас разоблачал их как единствен­ных виновников «адского порабощения» индейцев; он желал бы отказать им в святых таинствах, изгнать их из лона церкви. Но зато никогда он не оспаривал испанское господство. Ко­роль Кастильский, Великий Апостол (Apostol Mayor), ответ­ственный за обращение в христианство, имел право быть Им­ператором над множеством королей (Imperador sobre muchos rey­es), господином над местными владыками²⁸. В действитель­ности подлинный корень зла находился по другую сторону Ат­лантики— в Мадриде, Севилье, Кадисе, Лисабоне, Бордо, Нан­те, даже в Генуе и определенно в Бристоле, а вскоре — в Ливер­пуле, Лондоне, Амстердаме. Это зло присуще феномену сведе­ния континента к положению периферии, навязанному отдален­ной от него силой, безразличной к жертвам людей и действо­вавшей с почти механической логикой мира-экономики. В том, что касается индейца или африканского негра, слово «геноцид» не будет неправомерным; но заметьте, что в этой авантюре и белый человек не оставался совершенно невредимым, в луч­шем случае он легко отделывался.

В действительности разные формы порабощения в Новом Свете сменяли друг друга, вытесняя одни другие. Рабство ин­дейцев, найденное на месте, не устояло перед невероятно тяж­ким испытанием; белое, европейское рабство (я говорю о раб­стве французских завербованных — engages —и английских слуг — servants) будет выступать как интермедия, главным образом на Антильских островах и в английских колониях на континенте; наконец, рабство черное, африканское, будет до­статочно сильно, чтобы укорениться и умножиться наперекор всему и вся. Чтобы закончить, надлежит прибавить массовую иммиграцию в XIX и XX вв. со всех концов Европы, ускорив­шуюся как бы случайно в тот момент, когда поставки людей из Африки прервались или готовы были вот-вот прерваться. В 1935 г. капитан одного французского судна говорил мне, что нет более удобного для перевозки груза, чем мигранты в 4-м классе: они сами грузятся и сами выгружаются.

Рабство индейцев устояло лишь там, где существовали (что­бы обеспечить его долговечность и использование) густое насе­ление и сплоченность общества, та сплоченность, которая со­здает послушание и покорность. Это то же самое, что сказать:

Обе Америки, или Главная ставка из всех

Сцена, изображающая, вероятно, мобилизацию.,. работников-индейцев 'j' перед бараками ё% невольников : (senzalas). 1 „• Национальная - * библиотека, Отдел "• карт и планов (Ge CC: -• 1339), карта 133. Фото Национальной библиотеки.

• 34 Berthe J.-P. Aspects de - iesclavage des Indiens en '- Nouvelle-Espagne pendant la premiere moitie du XVI', siecle. — «Journal de la, '• Societe des americanistes», ' LIV, № 2., p. 204., note 48. -' " Jara A., машинописный текст сообщения во время Недели Прато, 1978 г. " Зб Рёге Aljofrin (1763 г.), -. Цит. в кн.: Brading D.A. > Op. cit., p. 369.

Мир на стороне Европы или против нее

29 Deveze M. Op. cit., р. 358. 30 Deveze M. Antilles, Guyanes, la тег des Caraibes de 1492 a 1789. 1977, p. 173. 31 Sanchez Albornoz N. La Poblacion de America latina. 2' ed., 1977, p. 62 sq. " Phelan J.L. The Millenial Kingdom of the Franciscans in the New World. 1956, p. 47. 33 Villamarin J. A., Villamarin J. E. Indian Labor in Mainland Colonial Spanish America, 1975, p. 17.

единственно в зоне древних ацтекской и инкской империй. В дру­гих районах первобытное население распалось само собой, с са­мого начала испытания, как в бескрайней Бразилии, где тузе­мец прибрежных областей бежал внутрь страны, так и на тер­ритории Соединенных Штатов (тринадцать старых колоний): «В 1790 г. в Пенсильвании оставалось 300 индейцев, 1500—в шта­те Нью-Йорк, 1500—в Массачусетсе; 10 тыс. —в обеих Каро-линах»²⁹. Точно так же и на Антильских островах туземное на­селение, противостоявшее испанцам, голландцам, французам и англичанам, было устранено, став жертвой завезенных из Европы болезней и ввиду невозможности для пришельцев его использовать³⁰.

Напротив, в густонаселенных зонах, на которые с самого начала была нацелена испанская конкиста, индеец оказался лег­ко подчиняющимся власти. Он чудесным образом пережил испытания конкисты и колониальной эксплуатации: массовые убийства, безжалостные войны, разрыв социальных уз, прину­дительное использование его «рабочей силы», смертность, ка­кую влекли за собой повинность носильщиков и работа на руд­никах, и в завершение всего—эпидемические заболевания, при­несенные из Европы и Африки белыми и неграми. Центральная Мексика, имевшая население в двадцать пять миллионов жите­лей, дошла, как полагают, до остаточного населения в один миллион. Такая же катастрофа обнаружилась на острове Эс-паньола (Гаити), Юкатане, в Центральной Америке, немного позднее—в Колумбии³¹. Впечатляющая деталь: в Мексике в начале конкисты францисканцы проводили службы на папер­тях своих церквей—такими многочисленными были толпы ве­рующих; но с конца XVI в. мессу служили внутри этих же са­мых церквей, даже в простых часовнях³². Мы присутствуем при фантастическом регрессе, несоизмеримом даже со зловеще зна­менитой Черной смертью, бывшей бичом Европы XIV в. Одна­ко же масса туземного населения не исчезла, оно восстанови­лось начиная с середины XVII в., естественно, к выгоде своих испанских господ. Эксплуатация индейца продолжалась в полу­рабской форме энкомьенд, городской прислуги и принудитель­ного труда на рудниках, обозначавшегося общим названием репартимьенто {repartimientd) и известного в Мексике как коа-текитль (coatequitl), а в Эквадоре, Перу, Боливии и Колум­бии—как мита (mita)³³.

Однако с XVI в. в Новой Испании появился и «свободный» труд наемных рабочих, в результате сложного кризиса. Прежде всего вследствие сокращения индейского населения обнаружи­лись настоящие Wiistungen, опустевшие зоны, как в Европе XIV и XV вв. Земля вокруг индейских деревень «сжалась», как ша­греневая кожа, и именно на спонтанно возникавших или соз­данных произвольными конфискациями опустевших про­странствах развивались крупные имения — асьенды. Для индей­ца, желавшего спастись от коллективной барщины, которую навязывали ему его деревня, а также государство, изыскивав­шее рабочую силу, возможно было бегство: на асьенды, где развивалось фактическое рабство и где позже окажутся выну­ждены прибегнуть к наемным работникам; в города, где его

принимали в число домашней прислуги и в мастерские реме­сленников; наконец, йа рудники—не только на слишком близ­кие рудники в районе Мехико, где сохранится принудительный труд, но дальше к северу, в тех поселениях, что вырастали по­среди пустыни, от Гуанахуато до Сан-Луис-Потоси. Там было рассеяно больше 3 тыс. рудников, порой крохотных, на кото­рых работало в целом в XVI в. от 10 до 11 тыс. горняков и, мо­жет быть, 70 тыс. в XVIII в. Рабочие приходили туда отовсю­ду— индейцы, метисы, белые, которые^к тому же перемешива­лись. Введение после 1554—1556 гг. процесса амальгамирова­ния³⁴ позволило обогащать бедную руду, снизить общие затра­ты и увеличить производительность труда и производство.

Как и в Европе, этот маленький мирок горняков существо­вал сам по себе; как хозяева, так и рабочие были расточитель­ны, беззаботны, приверженны к игре. Рабочие получали parti-do —своего рода премию—в зависимости от количества добы­той руды. Их заработки были очень высокими (все, конечно, относительно), но и ремесло их было ужасным (порох не исполь­зовался до XVIII в.), и было это население беспокойное, склонное к насилию, а при случае и жестокое. Рудокопы пили, пировали; и то был не только «искусственный рай», о котором с веселым изумлением писал один историк³⁵, а какой-то неле­пый праздник., и сверх всего — настойчивая потребность обра­тить на себя внимание. В XVIII в. все это еще усилилось, как если бы процветание было дурным советчиком. Случалось, что у рабочего в кошельке оказывалось в конце недели 300 песо³⁶, их тут же тратили. Какой-нибудь рудокоп покупал себе парад-

Мир на стороне Европы или против нее

>Обе Америки, или Главная ставка из всех

 

ш

³⁷ Arcondo А. В. Los
precios en una economia en
transition. Cordoba durante
el siglo XVIII.— «Revista
de economia v estadistica»,
1971, p. 7—32.

³⁸ Именно это писал
Даниэль Дефо: Defoe D.
Moll Flanders., Abbey
Classics ed. p. 71; цит.
no: Williams E. Op. cit.,
p. 18.

³⁹ Deveze M. Antilles,
Guyanes..., p. 185.

ные одежды, рубашки из голландского полотна. Другой пригла­шал 2 тыс. человек попировать за его счет и растрачивал 40 тыс. песо, которые ему принесло открытие небольшого месторож­дения. Так варился в собственном соку этот мирок, никогда не ведавший покоя.

На рудниках Перу, самых значительных в Америке в XVI в., зрелище было не таким театральным и, по правде, менее весе­лым. Амальгамирование появилось там с запозданием, в 1572 г., но здесь оно не станет освободителем. Подневольный труд (мита) сохранился, и Потоси оставался адом. Не сохранилась ли система в силу самого своего успеха? Это возможно. Только в конце столетия Потоси утратит царственное положение, ко­торого он более не обретет, невзирая на возвращение к актив­ной деятельности в XVIII в.

В конечном счете индеец вынесет на своих плечах бремя пер­вых крупного размаха хозяйственных предприятий в Новом Свете в интересах Испании: горные разработки; сельскохозяй­ственное производство—достаточно вспомнить о возделыва­нии маиса, основе выживания Америки; обслуживание карава­нов мулов или лам, без которых было бы немыслимо пере­мещение белого металла и многих других продуктов — официально от Потоси до Арики, а контрабандным путем— из Верхнего Перу через Кордову до Рио-де-ла-Платы³⁷.

Зато там, где индейцы существовали лишь в виде раз­дробленных племенных образований, европейской колонизации пришлось многое строить самой: так было в Бразилии до эпо­хи сахарных плантаций; так было во французских и английских колониях на «континенте» или на Антильских островах. До са­мых 70—80-х годов XVII в. англичане и французы широко обращались к услугам «завербованных» (это французский тер­мин) или identured servants (это английский термин для обозна­чения слуг, работающих по надлежащим образом зарегистри­рованному контракту). «Завербованные» и «слуги» были почти что рабами³⁸. Их судьба не слишком отличалась от участи на­чинавших прибывать негров; как и последних, их перевозили через океан в глубине трюмов на тесных кораблях, где не хвата- -ло места, а пища была омерзительной. Кроме того, когда они прибывали в Америку за счет какой-то компании, последняя была вправе возместить себе свои затраты: тогда «завербован­ных» продавали, не более и не менее как невольников; покупа­тели прослушивали и ощупывали их, как лошадей³⁹. Конечно, ни «завербованный», ни «слуга» не были ни пожизненными, ни потомственными рабами. Но тем менее заботился хозяин о том, чтобы их поберечь: он знал, что утратит их по истечении срока найма (36 месяцев на французских Антильских островах, от 4 до 7 лет в английских владениях).

Как в Англии, так и во Франции использовали все средства, дабы набрать нужных эмигрантов. В архивах Ла-Рошели было обнаружено больше 6 тыс. контрактов с «завербованными» за период с 1635 по 1715 г. Половина завербованных были из Сен-тонжа, Пуату и Ониса, провинций, неверно представлявшихся богатыми. Для увеличения числа выезжающих к лживой рекла­ме добавили насилие. В некоторых кварталах Парижа проводи-

♦° Fournier E. Varietes \,historiques et litteraires. ' 1855—1863, VII, p. 42,

note 3.

Mousnier R. Op. cit.,

p. 320.

«Spini G. Storia dell'eta: moderna. 1960, p. 827. i«Williams E. Op. cit., 'p. 19.

ли облавы⁴⁰. В Бристоле попросту похищали мужчин, женщин и детей, или же немалое число тяжких приговоров умножало число «добровольцев», готовых ехать в Новый Свет и спасав­шихся таким путем от петли. Короче говоря, на колонии осу­ждали, как на каторгу! При Кромвеле состоялись массовые от­правки шотландских и ирландских заключенных. С 1717 по 1779 г. Англия направила в свои колонии 50 тыс. ссыльных⁴¹, и в 1732 г. гуманный евангелист Джон Оглторп основал новую колонию Джорджию, желая собрать там весьма многочислен­ных заключенных за долги⁴².

Следовательно, существовало широко распространенное и долго длившееся «рабство» белых. Эрик Уильяме настаивает на этом, ибо, на его взгляд, виды рабства в Америке замещали друг друга и в некотором роде между собою сообщались: за­канчивался один вид, утверждался другой. Смена эта происхо­дила не автоматически, но в целом правило было очевидно. Бе­лое «рабство» вступило в игру лишь в той мере, в какой недо­ставало индейского, а рабство негров, эта громадная проекция Африки в Новый Свет, развилось только из-за нехватки труда индейцев и рабочей силы, доставляемой из Европы. Там, где негр не использовался, например при возделывании пшеницы к северу от Нью-Йорка, «слуга» {servant) сохранится вплоть до XVIII в. Следовательно, на карту были поставлены потребно­сти колониальной [экономики], которая диктовала изменения и последовательность по причинам экономическим, а не расо­вым. Эти причины «не имели ничего общего с цветом кожи»⁴³. Белые «рабы» уступили место, потому что обладали тем недо­статком, что были таковыми лишь временно; а возможно, они стоили слишком дорого, хотя бы из-за своего питания.

Эти «завербованные» и «слуги», будучи однажды освобо­ждены, распахали и отвоевали для земледелия небольшие хо­зяйства, в которых возделывали табак, индиго, кофе, хлопок. Но впоследствии они зачастую проигрывали в противостоянии крупным плантациям, рождавшимся на базе возделывания культуры-завоевательницы—сахарного тростника, предприя­тиям дорогостоящим, а значит, капиталистическим, которые требовали значительной рабочей силы и оборудования, не го­воря уже об основном капитале. И в этом основном капитале черный невольник имел свое место. Крупная собственность са­харных плантаций вытеснила мелкую собственность, которая, однако же, помогла ее созданию: отвоеванная земля, раскорче­ванная мелким землевладельцем, поднимавшим целину, и в са­мом деле благоприятствовала устройству плантаций. В недав­нем прошлом, к 30-м годам нашего столетия, этот же самый процесс можно было увидеть в начинавших разрабатываться районах штата Сан-Паулу, в Бразилии, где временная мелкая собственность подготавливала почву для крупных кофейных фазенд, которые в конце концов ее сменяли.

В XVI и XVII вв. с появлением крупной (относительно крупной) земельной собственности умножилось число черных невольников, бывших необходимым, sine qua поп, условием ее существования. После драматического снижения численности индейского населения экономический процесс, открывший

- Обе Америки, или Главная ставка из всех

Мир на стороне Европы или против нее

** Brogan D. W. Введение к кн.: Williams Е. Op. cit., р. VIII, 45 В 1860 г. с появлением железной дороги Куба развила у себя чудовищные плантации сахарного тростника по И тыс. акров, тогда как на острове Ямайка самые крупные едва достигали 2 тыс. акров. См.: Williams E. Op. cit., р. 151—152. 46 Williams E. Op. cit., р. 26. 47 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. II. М.—Л., 1935, с. 146.

Америку для африканского населения, шел сам собой: «Именно деньги, а не страсти, добрые или дурные, сплели заговор»⁴⁴. Африканский невольник, более сильный, чем индеец (утвержда­ли, что один негр стоит четырех индейцев), более послушный, более зависимый, поскольку он был оторван от своей родной общины, покупался, как товар, даже на заказ. Деятельность торговцев неграми позволит создать громадные для своего времени сахарные плантации предельных размеров, обеспечи­вавших перевозку тростника на телегах: тростник, чтобы он не испортился, должен был сразу же после срезки доставляться на мельницу и без задержки размалываться⁴⁵. На таких обшир­ных предприятиях было место для регулярного, хорошо разде­ленного, однообразного труда, не требовавшего высокой ква­лификации, за вычетом трех или четырех должностей техниче­ских специалистов, квалифицированных рабочих.

Покорность, ровный характер, сила работников-негров сде­лали из них орудие наименее дорогое, самое эффективное и вскоре затем—единственно желанное. Если в Виргинии и в Мэриленде табак, поначалу возделывавшийся мелкими земель­ными собственниками—белыми, познал живейший подъем в 1663—1699 гг.⁴⁶ (его экспорт вырос вшестеро), то произошло это потому, что состоялся переход от труда белых к использо­ванию рабочей силы негров. В то же самое время, как и пола­гается, появилась полуфеодальная аристократия, блистатель­ная, образованная, но и склонная к произволу. Табак, возде­лывавшийся в больших масштабах на экспорт, как пшеница на Сицилии или в Польше, как сахар на бразильском Северо-Востоке (Nordeste) или на Антильских островах, породил такой же социальный строй. Одинаковым причинам соответствовали аналогичные результаты.

Но негра использовали и для множества других работ. Так, старательская золотодобыча в Бразилии, что началась в послед­ние годы XVII в., возникла в результате доставки в сердце Ми-нас-Жераиса, Гояса и сертана Баии тысяч черных невольников. И если негры не будут работать на серебряных рудниках в Ан­дах или на севере Новой Испании, то потому (это была весомая причина), что во внутренних районах континента, после нескон­чаемого путешествия, они стоили дороже, чем на Атлантиче­ском побережье, а не только потому, как утверждали, что холо­да горных высот (что играло свою роль) не позволяли им зани­маться очень тяжким горняцким трудом.

В действительности разные виды подневольной рабочей си­лы в Америке были более взаимозаменяемы, чем принято счи­тать. Индейцы могли быть старателями, как это было вокруг Кито. Точно так же отбросим вздорные рассуждения о невоз­можности якобы для белого жить в тропиках, занимаясь физи­ческим трудом (как считал среди тысяч других и Адам Смит)⁴⁷. «Завербованные» и «слуги» прекрасно работали там в XVII в. Прошло больше ста лет с тех пор, как немцы обосновались в Сифорте на Ямайке: они там еще живут и трудятся. Итальян­ские землекопы вырыли Панамский канал. И возделыванием сахарного тростника в тропических областях Северной Австра­лии целиком заняты белые. Точно так же на Юге США вновь

■»?

Гравюра, иллюстрирующая книгу

«Voyage pittoresque et historique аи Bresil» (1834 г.)

Ж.-Б. Дебре, который сам эту гравюру комментирует на с. '8 — 79.

Эта' лавка невольников на улице Вал-Лонгу в Рио-де-Жанейро была "**

«подлинным складом»,

куда приводили негров, доставленных с африканского побережья, их господа.

Сидящий в кресле хозяин лавки обсуждает с неким минейру

(землевладельцем из Минас-Жераиса) покупку ребенка.

Зарешеченные антресоли в глубине служили спальным помещением для негров,

которые туда поднимались по лестнице.

Никаких окон, за исключением нескольких амбразур.

«Таков базар, где продаются люди»,— заключает Дебре.

Фото Национальной библиотеки.

Мир на стороне Европы или против нее

Обе Америки, или Главная ставка из всех

 

⁴⁸ Flores Galindo A.
Sociedad colonial

у sublevaciones populares: el Cuzco, 1780 (машинописный текст), p. 8.

⁴⁹ Leonard E.-G. Histoire
generate du protestantisme,
Ш, 1964, p. 6, 692 sq.;
L'Eglise presbyterieme du
Bresil et ses experiences
ecclesiastiques. — «Etudes
evangiliques», 1949.

заняла немалое место белая рабочая сила, тогда как негры эми­
грировали на Север, в суровый климат, и, не чувствуя себя от
этого ни лучше, ни хуже, живут в Чикаго, Детройте или в Нью-
Йорке. А тогда если один климат (который, повторяю это, все
же играл свою роль) не определял распространение и внедрение
людей по всему Новому Свету, то этим, вполне очевидно, оза­
ботилась история—сложная история европейской эксплуата­
ции, но также и предшествовавшего ей могучего прошлого аме­
риканских индейцев, которое успехами инков и ацтеков заранее
и неизгладимым образом утвердило на американской земле
постоянное индейское присутствие. В конечном счете история
дала выжить до наших дней индейской Америке, Америке
африканской и Америке белой. Она перемешала их, но недоста­
точно, ибо и ныне они продолжают в массовом масштабе отли­
чаться друг от друга. .„

НА СТОРОНЕ ЕВРОПЫ

Кто только ни повторял, что Америка была вынуждена за­ново начать путь Европы? Это верно отчасти, но достаточно для того, чтобы не последовать буквально за Альберто Флоре-сом Галиндо⁴⁸, который желал бы устранить любое европей­ское истолкование какого бы то ни было американского явле­ния. В общем Америке пришлось самой по себе и так, как она это смогла, пройти долгие этапы европейской истории, правда не придерживаясь их порядка или моделей. Там мы снова встречаем, хоть и в перемешанном виде, европейский опыт— античность, средние века, Возрождение, Реформацию⁴⁹. Так я сохранил зрительное воспоминание об американских зонах первоначального освоения, которые лучше любого ученого описания приводят на память зоны расчистки средневековых лесов Европы в XIII в. Точно так же определенные черты пер­вых европейских городов Нового Света и их патриархальных семейств восстанавливают для историка приблизительную ан­тичность—наполовину истинную, наполовину ложную, но не­забываемую. Я также признаюсь, что меня зачаровывает исто­рия этих американских городов, что вырастали раньше дере­вень, в крайнем случае — одновременно с ними. Они позво­ляют представить в ином свете великий и решающий урбани­стический натиск Европы XI—XII вв., в котором большинство медиевистов желает видеть лишь медленно вызревавший плод сельскохозяйственного, а не торгового и городского подъема. И тем не менее!