160И грозным, вечно темным Флегетоном;
Затем последний суженый проток
В мрак черной бездны падает со стоном,
163Откуда уж паденья нет6». Он смолк.
Но я спросил: «Когда источник Ада
Идет с земли, где начал свой исток,
166То почему для нашего он взгляда
Заметен только в этой глубине,
Среди зловоний мерзостных и смрада?»
169И отвечал путеводитель мне:
«Мы в Ад с тобой идем кругообразно.
И хоть мы шли по левой стороне,
172Но многого, что так разнообразно,
Еще не усмотрели; потому
Иди вперед, не рассуждая праздно:
175Здесь впереди есть многое, чему
Ты можешь на досуге подивиться».
Но я опять проговорил ему:
178«Еще хочу в одном я убедиться:
Скажи, учитель, где же Флегетон?
И где источник Леты здесь таится?
181О нем ты умолчал. Так где же он?
Ты передал о первом мне сказанье,
Что он несет с собой со всех сторон
184Людские стоны, вздохи и рыданья».
«Охотно отвечать тебе я рад, –
Он молвил мне, – но это клокотанье
187Кровавых вод, бегущих через Ад,
Не лучше ль будет всякого ответа:
Лишь брось вперед свой изумленный взгляд.
190А Лету ты увидишь, – только Лета
Еще не здесь, где грех нашел приют,
Но там, где души чистые живут,
193Познавшие за грех свой отпущенье,
И ждущие прощения Небес…»
Затем поэт прибавил в заключенье:
196«Теперь покинем мы ужасный лес.
Не отставать за мною ты старайся
Вдоль берега… огонь его исчез.
199Ты ног своих обжечь не опасайся».
Песня пятнадцатая
Поэты проходят по каменным переходам Флегетона. Навстречу им попадается Брунетто Латини, бывший учитель Данте, которому он предсказывает славу и несчастья.
1 По каменному берегу мы шли.
Над пропастью, как облака, вставали
Густые испарения вдали
4 И пламя то мгновенно поглощали,
Которое дождем лилось в поток.
Как против волн плотины воздвигали
7 Во Фландрии, – напор их был жесток –
Меж Бригге и Кадзантом1, или точно
На Бренте2, часто, полные тревог,
10Падуи обитатели нарочно
Окопами спасали города
И замки все, построенные прочно,
13Так зодчий Ада создал навсегда
Плотину вдоль печального потока,
Хотя не так обширна и горда
16Она на вид… Оставили далеко
Мы за собой зловещий, темный бор:
Когда б назад мы устремили око,
19То леса не заметил бы наш взор.
Толпа теней навстречу нам попалась.
Как в поздний час, когда ночной дозор
22Начнет луна, прохожему случалось
Внимательно смотреть на нас сквозь мглу,
Что над землей туманом расстилалась,
25Иль как портной, вдевающий в иглу
Нить тонкую, прищуря глаз единый,
Когда сидит с работой он в углу, –
28Так точно, тихо шествуя долиной,
Смотрели зорко призраки на нас.
Вдруг тень одна с какой‑то странной миной
31Воскликнула, невольно ухватясь
Своей рукой за плащ мой: «Что за чудо!»
И от меня не отводила глаз.
34Обожжено, измучено и худо
Лицо той тени было, но узнать
Успел знакомый образ я, покуда
37Тень продолжала за полу хватать
Меня рукой. «Брунетто3, вы ли это?» –
Тень грешника я начал вопрошать.
40И отвечал с мольбою мне Брунетто:
«Мой милый сын! Прошу я об одном,
Коль стою я участья и привета:
43Умерим шаг и дальше отойдем
От призраков». И отвечал я тени:
«Отказывать вам не могу я в том
46И, если вы хотите, на мгновенье
Могу теперь присесть я подле вас,
Когда на это даст мне позволенье
49Мой спутник, помогавший мне не раз».
«О, сын мой, – он ответил, – ожидает
Столетняя беда того из нас,
52Кто на пути ужасном отдыхает,
И пролежит за это он сто лет
Под тем дождем, который сожигает;
55За медленность для нас спасенья нет.
Иди же ты вперед своей дорогой,
И за тобой отправлюсь я вослед,
58Чтоб вновь потом с уныньем и тревогой
Пристать к толпе измученных теней,
Не ведавших конца их кары строгой».
61Я не посмел сойти с тропы моей,
Чтобы идти с несчастной тенью рядом,
И шел вперед дорогою своей.
64С опущенным в задумчивости взглядом
Спросила тень: «Как ты сюда попал,
Когда еще не поглощен ты Адом?
67И кто тебе путь в Тартар указал?»
«Там, на земле, где блещет свет доныне,
Я заплутался, – так я отвечал, –
70В одной глухой, таинственной долине,
Хотя еще пути земного срок
Не перешел. Уже хотел в кручине
73Вчера поутру я идти назад,
Как пред собой увидел мудреца я,
И с ним тогда, не побоясь преград,
76Ужасные картины созерцая,
Я двинулся по этому пути».
И грешник отвечал: «Не уставая,
79Ты должен за звездой своей идти,
И если я угадывать умею,
То на земле успеешь ты найти
82Удел великий. Участью твоею
Я занялся с успехом, может быть,
Когда бы мог, – о чем я сожалею, –
85В могилу слишком рано не сходить.
И, видя милость Бога над тобою,
Я мог бы каждый труд твой поощрить…
88Поставлен выше многих ты судьбою, –
Но знай, неблагодарный тот народ
За все добро отмстит тебе враждою.
91Народ, сошедший некогда с высот
Старинной Фиезолы4, беспрестанно
Тебя везде преследовать начнет.
94Но это, сын мой, вовсе мне не странно:
С рябиной горькой рядом не растет
Развившийся в саду благоуханно
97Румяный, наливной и сладкий плод.
О, жалкое, безнравственное племя!
Недаром про него молва идет,
100Что тяготит на нем пороков бремя…
Грехами их себя не оскверни.
О, от тебя недалеко то время,
103Когда слепцы очнутся, и они
Начнут тебя молить о возвращенье,
Поклонятся тебе в иные дни,
106Но уж бесплодны будут их моленья.
Пусть, как скоты, толпа фиезолан
На месте мрет, не видя сожаленья,
109Но пусть нога бессмысленных граждан
До почвы той случайно не коснется,
Где семя благородное римлян,
112Быть может, неожиданно пробьется.
Я отвечал: «Доныне, может быть,
Вам не пришлось бы с смертию бороться.
115Доныне бы могли вы в мире жить,
Когда б моим молениям внимали…
Но в памяти я бережно хранить
118Ваш образ буду, с трепетом печали
Припоминая прошлые года,
Когда еще вы в мире обитали
121И были в нем отцом моим, когда
К бессмертию мне путь прямой открыли,
Путь славы и упорного труда,
124И я – клянусь – с собой в одной могиле
О вас воспоминанье схороню…
А все, что мне вы в будущем открыли,
127Я запишу и вместе сохраню
С другими предсказаньями до слова:
Их тайный смысл тогда я оценю,
130Когда его мне разъяснить готова
Святая дева5 будет, если я
Когда‑нибудь с ней повстречаюсь снова.
133Но знайте вы, – скажу я, не тая:
Готов на все я в жизни испытанья,
Была бы лишь чиста душа моя.
136Не страшны для меня все предсказанья…
Так пусть, не подчиняясь никому,
Фортуна награждает, и старанье
139Приложит каждый к делу своему».
Тогда учитель тихо мне заметил:
«Не изменяет память лишь тому,
142Кто слушал чутко всех, кого он встретил».
И подвигался дальше я вперед
И ждал, чтобы Брунетто мне ответил.
145Кто жалкий жребий вместе делит с ним
И кто его товарищи в несчастье.
Он отвечал: «Их много здесь. К иным
148Питаю я невольное участье,
О многих же не стоит говорить,
А время мчится быстро. Вне пристрастья,
151Однако, их умею я ценить:
Из звания духовного на свете
Поистине могли те люди слыть
154Учеными, и все попали в сети
Единого греха… Вот Присциан6
Идет в толпе, где плачут тени эти,
157И слезы их текут по язвам ран.
А вот Франциск д’Аккорсо7. Если б даже
Ты захотел увидеть сквозь туман
160То зрелище, которого нет гаже,
То я б тебе на призрак указал
Развратника8. Он под охраной стражи, –
163Как Господа служитель приказал9,
Был сослан к берегам Бакилионе,
Где смерть от истощения узнал.
166О множестве ужасных беззаконий
Тебе, мой сын, я мог бы рассказать,
Но впереди я вижу чад зловоний:
169Оттуда к нам идет другая рать
Несчастных душ, но с ними здесь встречаться
Не должен я…» И побежал он вспять.
172Так на бегу Веронском люди мчатся
За призом из зеленого сукна10,
И каждому могло бы показаться,
175Что впереди несчастного должна
Приветствовать победа и награда
В том месте, где угрюмый сатана
178Терзает лишь всех поселенцев Ада.
Песня шестнадцатая
Продолжение третьего подразделения седьмого круга. Путникам попадаются навстречу три призрака. Их жалобы и признания, которые глубоко трогают поэта. Новое виденье.
1 Когда к тому мы месту подошли,
Где водопада гул стал раздаваться,
Подобный пчел жужжанью, вдруг вдали
4 Из той толпы, что стала появляться,
Три тени отделились и бегом,
Завидя нас, к нам стали приближаться,
7 Бичуемы пылающим дождем.
«Остановись, пришлец землерожденный! –
Кричали эти призраки втроем. –
10Ты сын отчизны нашей развращенной,
Что можно по одежде угадать!»
Ужасен был их образ истомленный;
13Не уставал их язвы разжигать
Дождь огненный… О вечном их страданье
Я не могу доныне вспоминать:
16О нем ужасно и воспоминанье.
Услыша зов, заметил мне поэт:
«Остановись! Почтенья и вниманья
19Они достойны. Если бы их след
Дождь пламенный не покрывал огнями,
То я тебе преподал бы совет
22Приблизиться к ним быстрыми шагами».
Окликнули три тени нас опять
И, наконец, лишь поравнялись с нами,
25Составив круг, с стенаньями скакать,
Как дикие полунагие стали,
Которые пред тем, как бой начать,
28Противников глазами измеряли.
Так, перед нами прыгая в огне,
Три тени постоянно обращали
31Свое лицо усталое ко мне,
И тень одна воскликнула уныло:
«О, если в этой мрачной стороне
34Лишь омерзенье только возбудило
Страданье изъязвленных наших тел,
То хоть за то, что в прошлом нашем было,
37Хоть ради многих славных наших дел,
Скажи, кто ты, идущий чрез ограды,
Где человек живой ходить не смел?
40Смотри: вот внук прекрасной Гуальдрады.
Иду я по его теперь следам.
Он в язвах весь, его обвили гады,
43Но некогда он знатен был, поверь.
Узнай: его зовут Гвидо Гьерра1.
Трудился он, не побоясь потерь,
46Мечом и головою; был примером
Для нации. Идущий вслед за мной:
Теггьяйо Альдобранди2; Люцифером
49Теперь он взят, но на земле у вас
О нем не позабудут, вероятно,
И вспомнят с благодарностью не раз.
52А я, погибший с ними невозвратно,
Джакопо Рустикуччи3. Скорбь в Аду
Мне не была бы, может быть, понятна,
55Когда бы злой жены, как на беду,
Я не имел: жена меня сгубила».
Когда б я мог укрыться на ходу
58От пламени, что вниз дождем сходило,
То броситься решился бы к теням,
И думаю, на то дано б мне было
61Согласие учителя, но сам
Я мог сгореть и в прах испепелиться,
И я не мог навстречу, как к друзьям,
64К ним броситься и их обнять решиться…
И я сказал: «Картина ваших мук
Ужасна так, что плачем разразиться
67От жалости я в состоянье вдруг.
И эта жалость так неизгладима,
Что долго не забыть мне адский круг,
70Где жжет вас дождь! Душа моя томима
Невольным состраданием с тех пор,
Как встретил вас, пройти желавших мимо.
73Да, родина одна у нас. Мой взор
С сочувствием на вас я обращаю.
О всех деяньях ваших в разговор
76С особою охотой я вступаю…
Наставником своим руководим,
Увидеть лучший мир я ожидаю,
79Но прежде с добрым спутником моим
Я должен в Ад глубокий опуститься…»
«О, будь же Небесами ты храним
82И долго пусть твой дух не отрешится
От плоти, – так мне призрак отвечал. –
И пусть ничем надолго не затмится
85Величья блеск, которым ты сиял.
Но расскажи теперь мне об отчизне:
Ужели дух сограждан в ней упал?
88Иль доблестей нет более в их жизни?
Деянья их в иные времена
Не подвергались обшей укоризне…
91О, родина!.. Ужели так она
Испортилась в зловонной атмосфере,
Ужель отчизна так теперь скудна,
94Как здесь передавал наш Борсиере4,
Который очутился среди нас…
О, не скрывай, скажи по крайней мере:
97Ужели справедлив его рассказ?»
«Флоренция несчастная! Ты пала
Так низко, обесславившись не раз,
100Что даже наконец сама ты стала
Оплакивать позорный свой удел!..»
Так я воскликнул с горечью немалой:
103Я скрыть от них всей правды не хотел.
Переглянулись тени меж собою
И поняли, что лгать я не умел.
106«Гордимся мы беседою с тобою, –
Три призрака сказали разом мне, –
Свободою ты награжден судьбою –
109Всем истину высказывать вполне…
Когда на землю вновь ты возвратишься,
Где ярко блещут звезды в вышине,
112И говорить о виденном решишься,
Поведай людям повесть наших мук
И все, чему ты в тартаре дивишься…»
115Тут призраки расторгли общий круг
И разбежались, молнии быстрее,
И назади исчезли где‑то вдруг…
118«Аминь» проговорить нельзя скорее
Мгновенного их бегства, – и опять
Я следовал за спутником бодрее.
121Но только начал путь свой продолжать,
Как всплеск воды вблизи меня раздался5,
И сильно так, что мог бы заглушать
124Слова людей… Идти я колебался…
Как тот поток, что, падая с высот
Монвизо, Аквакетой назывался,
127Ее поток в верховьях и падет.
Ревущим водопадом близ аббатства
Святого Бенедикта6, где народ
130В монастыре встречал одно богатство
И где могли найти себе приют
До тысячи монашеского братства, –
133Так со скалы, как зверь голодный лют,
Поток пред нами с ревом низвергался,
И оглушить, казалось, в пять минут
136Мог всякого, кто к бездне приближался…
Веревкою я опоясан был,
Которой барса некогда старался
139Я изловить, когда я в Ад вступил.
Веревку развязал я по желанью
Учителя, в клубок руками свил
142И отдал, столь привыкший к послушанью,
Наставнику. К той бездне, где поток
Переходил от гула к рокотанью,
145Он подошел и бросил мой клубок
В глубь пропасти, и размышлял я тайно:
«Недаром взор учителя так строг
148И что‑нибудь, что ново чрезвычайно,
Я, вероятно, должен увидать…»
О, люди! Если встретите случайно
151Того, кто ваши помыслы читать
Привык из глаз, то будьте осторожны!..
Меня учитель понял и сказать
154Мне поспешил (что слушал я тревожно):
«Я жду того, кто явится сейчас;
Сейчас тебе увидеть будет можно
157Неясный призрак дум твоих…» Не раз
Мы истину в обличье лжи встречали;
Подобного коварства устыдясь,
160Сомкнем уста свои, чтоб не слетали
Слова неправды, но – клянусь молчать
Теперь я в состоянии едва ли.
163В своих стихах я должен рассказать,
Как предо мной из тьмы густой явился
Ужасный образ. Стал я трепетать,
166Когда мой взор на нем остановился.
Так иногда всплывает вверх моряк,
Который в омут моря опустился,
169Где царствует холодный, вечный мрак.
Песня семнадцатая
1 «Вот, вот оно, чудовище с хвостом,
Как пика, заостренным! Через горы
Оно летит и рушит все кругом:
4 Оружие и стены, и затворы,
И целый мир умеет заражать
Зловонием». Так вверх, поднявши взоры,
7Сказал певец и стал к себе он звать
Чудовище, маня его рукою.
И тот, в ком приходилось нам узнать
10Коварства образ, начал головою
И туловищем на берег ползти,
Но страшный хвост свой прятал под водою.
13В его лице могли бы мы найти
Души прекрасной, чистой выраженье:
То дух добра, казалось, во плоти, –
16А хвост его, родивший омерзенье,
Змеиный был. Две лапы и спина
Покрыты шерстью; адского творенья
19Крутая грудь была испещрена
Узорами и пестрыми цветами:
По яркости им уступить должна
22Ткань Азии с турецкими коврами;
Арахны ткань поспорить не могла
С их пестротой узорными каймами.
25Как бы ладья, которая всплыла
Вдруг на берег одною стороною,
Другою же погружена была
28Еще в воде, иль, как бобры весною,
В стране Тедесков ждут на берегу
Недвижные, с согнутою спиною,
31Чтоб броситься к беспечному врагу,
Так мерзкое чудовище таилось
У берега, – забыть я не могу, –
34Поднявши хвост, над бездною крутилось
И, жало ядовитое раскрыв,
Как жало скорпиона, наклонилось
37У пропасти. «Мы обойдем обрыв,
Чтоб подойти, – мне молвил мой вожатый, –
К чудовищу. Иди, не будь ленив,
40Туда, где отдыхает зверь мохнатый».
Спустились мы по правой стороне
И тихо шли, боясь, чтоб дождь проклятый
43Нечаянно не повредил бы мне.
К чудовищу уж близко подошли мы;
Как на отвесном склоне, в стороне
46Теней мы увидали. Недвижимы,
Они сидели молча на песке,
Мучительными думами томимы.
49Их лиц не видно было вдалеке.
«Чтобы узнать всю горечь их страданий,
Иди, приблизься к ним: по их тоске
52Ты разгадаешь участь тех созданий,
Но краток будь в речах своих, смотри,
А я меж тем, предвидя все заране,
55Чудовищу промолвлю слова три:
Пусть он своими мощными плечами
Поможет нам. Иди ж, поговори
58С несчастными». Учителя речами
Я успокоен был и шел туда,
Где бледные, с потухшими очами,
61Сидели тени. Слезы никогда
На лицах их в Аду не высыхали.
Чтоб жгучий дождь не сделал им вреда,
64Они руками тощими махали,
Отбрасывая пламенный песок:
Так иногда, язвимый комарами
67И осами, усталых псов кружок
То мечется, то лапами сгоняет
Несносных мух… Я оторвать не мог
70Своих очей от призраков: смущает
Меня их скорбь под огненным дождем,
Который, как и прежде, не смолкает.
73Но кто они? Их образ незнаком
Был для меня: ни разу я не встретил
Их на земле в дни прежние. Потом
76На каждой шее призрака заметил
Я сумки разных красок. Украшал
Те сумки знак особенный1. И светел
79Дух каждый становился и дрожал
От радости, когда с особым знаком
Свою суму глазами пожирал.
82Я подошел поближе, чтоб под мраком
Их рассмотреть, и на одной суме,
Которая желта была, под лаком
85Льва синего я разглядел во тьме.
Затем я не оставил обозренья:
На красной сумке видно стало мне
88Гусыни небольшой изображенье,
Которая, как снег, была бела.
Вот далее явилось привиденье,
91И белая сума его была
Украшена свиньею голубою,
И эта тень тогда произнесла:
94«Скажи, зачем ты занесен судьбою
Сюда и в эту яму погружен?
И знаешь ли, кто рядом здесь с тобою
97Появится? Я вижу, смертный сон
На голову твою не опустился,
Так знай, что Витальяно2 осужден,
100И хоть в Аду пока он не явился,
Но вечно здесь он осужден страдать.
Так уходи ж отсюда!.. Поселился
103Как Падуанец, здесь я, чтобы внимать
Такие флорентинцев восклицанья:
«О, рыцарь полновластный! Будем ждать,
106Что он сойдет в мир вечного страданья
С той сумкой, где три клева он носил…»
И призрак, кончив горькое сказанье,
109В одну минуту рот свой искривил
И высунул язык свой он; так точно
Облизываться бык иной любил.
112Меж тем, боясь, чтобы меня заочно
За медленность учитель не корил,
Я поспешил назад к нему нарочно
115И за тенями больше не следил.
Учитель мой уже сидел в то время
На раменах чудовища и был
118Готов лететь. «Садись, двойное бремя
Ему легко; будь тверд теперь и смел.
Отсюда спуск, – скалы отлого темя, –
121Опасен нам, и ты бы оробел
Без помощи чудовища спускаться.
Хочу, чтоб в середине ты сидел,
124Иначе хвост, что очень может статься,
Тебе дорогой может повредить».
Как человек, успевший растеряться,
127Когда его в ознобе станет бить
Лихая лихорадка и, синея,
Захолодеет тело, – может быть,
130Таков был я. От ужаса бледнея,
Учителя слова я услыхал,
Но, увещанья слыша, стал бодрее,
133Как раб, который возле увидал
Бесстрашного владыку. Поместился
Я на плечах чудовища, желал
136Просить певца, но только не решился
Ему сказать: «Ах, обними меня!»
Но мысль мою он понял, наклонился,
139Привлек к себе, руками охраня,
И крикнул так: «Ну, Герион, в дорогу!
Ты, ношу непривычную ценя,
142Спускайся вниз кругами понемногу:
Пусть будет тих могучий твой полет».
Я затаил в себе души тревогу,
145Прильнув к путеводителю, – и вот,
Как челн, с песчаной отмели сходящий
И тихо выплывающий вперед,
148Так двигался наш кормчий настоящий;
Махая грозно лапами во тьме,
И с нами быстро в воздухе летящий…
151Боюсь сказать, как страшно стало мне:
Не так смутилось сердце Фаэтона,
Когда, поводья бросив в вышине,
154Зажег он небеса во время оно, –
Не так Икар несчастный был смущен,
Когда под жарким солнцем небосклона
157Воск на крылах его был растоплен
И услыхал отца он восклицанье:
«Избрал ты путь несчастный, и вот он
160Тебя сгубил!» Мой страх, мое страданье
Ужасней были в миг, когда из глаз
Исчезло все, когда лишь колебанье
163Чудовища я видел в страшный час
И воздух под собой и над собою.
Мы плыли тихо, медленно кружась,
166Но я не мог, кругом охвачен мглою,
Воздушного полета замечать,
Лишь услыхал, что вправо подо мною
169Ад темной бездны начал грохотать.
Чтоб вниз взглянуть, я круто вдруг нагнулся
И в тот же миг стал сильно трепетать
172И в ужасе невольном содрогнулся:
Из темной бездны стоны к нам неслись
И огоньки сверкали там… Свернулся
175Почти в клубок я, заглянувши вниз,
И зрелище мучительных страданий
Стал постигать… Все житье напряглись…
178Как сокол после долгого летанья,
Не видя птиц, спускается назад,
Кончая бесполезное порханье,
181Так Герион спустил нас в темный Ад,
Стал на одно мгновенье под скалою
И, бросивши на нас последний взгляд,
184Помчался и из глаз исчез стрелою.
Песня восемнадцатая
Путники очутились в восьмом круге Ада, называемом Малебольдже (Злые Рвы). Сластолюбцы и обольстители. Явление льстецов.
1 Особый есть вертеп в Аду, и он
Зовется Малебольдже 1, окруженный
Гранитною стеной со всех сторон.
4 Среди того вертепа есть бездонный,
Громаднейший колодезь. Между ним
И темною стеной, там водруженной,
7 Пространство круговидно и своим
Пугает видом: скалами и рвами,
Подобно всем защитам крепостным,
10Разделены, в вертепе перед нами
Открылись десять пропастей… Смущен,
Я вкруг смотрел, когда, сверкнув глазами,
13Нас сбросил в это место Герион.
Поэт со мной направил путь левее,
И на пути я слышал тяжкий стон
16Других теней и различал во мгле я
Их палачей жестоких. В два ряда,
С стенаньями над темной бездной рея,
19Неслись толпы теней. Одни туда,
Откуда шли мы в мраке, а другие
Навстречу к нам. Так иногда
22Без слов, как эти призраки нагие,
В дни торжества идут толпой двойной
Молельщики по Риму… И шаги я
25Замедлил: здесь и там передо мной,
То прячась, то являясь над стенами
И не смущаясь грозной крутизной,
28Мелькали бесы адские с рогами
И, грешников преследуя меж скал,
Их поражали длинными бичами.
31И каждый грешник прыгал и стонал,
От нового удара укрываясь.
Не торопясь я путь свой продолжал,
34Когда ж, вперед во мраке подвигаясь,
Я встретился с одною из теней,
То, смутному желанью покоряясь,
37Воскликнул: «Я уже встречался с ней».
И в ту ж минуту вдруг остановился,
Чтоб рассмотреть знакомца прежних дней.
40Мой спутник шаг умерил и решился
Не торопить меня. Склонив чело,
Несчастный грешник словно устыдился,
43Увидя нас, как будто бы вело
К чему‑нибудь то позднее смущенье.
И я сказал: «Хоть муками свело
46Твои черты, несчастное виденье,
Но, кажется, тебя я узнаю:
Каччьянимико2 ты. В вертеп мученья
49Как ты попал?» «Не утаю, –
Он молвил мне, – ты мне напоминаешь
Приятной речью родину мою,
52И от меня всю правду ты узнаешь…