181Пойдем без них!.. – так молвить я решился. –
Нам стража для охраны не нужна:
Ведь ты не в первый раз сюда спустился…
184В проводники годится ль сатана?
Прислушайся, как зубы их скрежещут,
Как хищно гнется гибкая спина,
187Каким огнем зловещим взгляды блещут!..»
И мне Вергилий дал такой ответ:
«Не бойся! Эти демоны трепещут
190От бешенства, но в бешенстве их нет
Для нас беды: в их взглядах злость таится
Лишь против тех, кому уж много лет
193Здесь суждено за прошлое томиться…»
Тут бесы закусили свой язык
И, прежде чем в обходный путь пуститься,
196Приказа ожидали. В этот миг
Владыка их, как бы сзывая к бою,
Ответил им военного трубою,
199Которой смысл Ад понижать привык.
Песня двадцать вторая
Рассказ грешника и злоба демонов, его терзающих. Хитрость призрака, обманывающего адских мучителей.
1 Я видел, как из лагеря идут
Войска на смотр или на приступ мчатся,
Иль сзади победителей бегут,
4 Не в состоянье более сражаться…
О, жители Ареццо! Я видал,
Как вы, не в силах больше защищаться,
7Врагов на городской впустили вал;
Я видел, как турниры совершались
Под музыку, где барабан трещал
10И звуки колокольные сливались
С сигналами военных крепостей, –
Но никогда еще не раздавались
13Передо мною в воинстве чертей
Трубы сигналы. Нас сопровождала
Рать дьяволов… Едва ль таких друзей
16Сообщество спокойствие внушало…
Но в храме можем встретить мы святых,
В таверне же беспутного нахала.
19А между тем, в виду друзей таких,
Я не сводил испуганного взгляда
От бездны, от страдальцев проклятых,
22Посаженных в смолу в вертепе Ада.
Как иногда согнувшийся дельфин
Знак подает пловцам, что скоро надо
25Спасать корабль, так грешник не один,
Который от страданий изнывает
Порою, на поверхность выплывает
28Смолистого потока и тогда,
Как молния, в пучине исчезает.
Как из болот лягушки иногда
31Высовывают голову из тины,
Так грешники смотрели из смолы
И вновь бросались, – нет страшней картины! –
34В свой кипяток, когда из‑за скалы
Пред ними Барбаричьо показался,
Скрывая стоны, слезы и хулы.
37Я видел все и молча содрогался
И содрогаюсь даже в этот час,
Хотя давно с тем местом распрощался.
40Один из осужденных, торопясь
Нырнуть в смолу при нашем приближенье,
Замешкал, на поверхности крутясь,
43Тогда Графиаканте с озлобленьем
Его крючком за волоса схватил
И вытащил из грязи с восхищеньем,
46Как будто бы он выдру изловил.
Запомнил я всех демонов названья
Еще тогда, когда Сатанаил
49Перекликал их. Разом завыванье
Вкруг раздалось: «Всади в него свой крюк,
Эй, Рубиканте!.. Ты без содроганья
52Сдери с него всю кожу… Наших рук
Не миновать ему!..» Спросил тогда я:
«Певец, скажи, кто он, попавший вдруг
55Во власть чертей, мук новых ожидая?»
Тогда его учитель вопросил:
«Ответь, кто ты и почему, страдая,
58Попал ты в Ад?» И он заговорил:
«В Наваррском королевстве я родился;
Отец мой негодяем страшным был
61И от беспутства скоро разорился.
Потом я в услуженье поступил
И был рабом; потом преобразился
64В любимца королевского. Любил
Меня король Тебольдо; безвозвратно
В его глазах себя я погубил,
67Своим влияньем пользуясь. Тогда‑то
Я был посажен в этот кипяток
И не скрываю прошлого разврата…»
70Но в этот миг пырнул страдальца в бок
Огромными клыками Чириатто,
И из груди невольный крик извлек.
73Он в лапы словно мышь котам попался:
Бес Барбаричьо грешника сдавил
И на крючок поддеть его старался,
76Но перед тем учителя спросил:
«Ты хочешь говорить с ним? Говори же,
Пока он цел и память сохранил.
79К нему час смерти ближе все и ближе».
Тогда поэт молчание прервал:
«Кто из латинцев есть здесь? Мне скажи же,
82С тобою, вероятно, в тьму попал
Один из них, на муки осужденный?»
И призрак, не скрывая, отвечал:
85«Еще сейчас в пучине разъяренной
Я видел одного из них, что жил
С Италией в соседстве… Озлобленный
88Вот этот бес меня бы не схватил,
Когда бы мог, как он, в поток укрыться,
И не терпел бы этих адских вил».
91Тут Лабикокко крикнул: «Слишком длится
Речь грешника! Прошел условный срок…»
За жертву в ту ж минуту ухватиться
94Успел он сильной лапой и кусок
Живого мяса вырвал… Оборона
Была бессильна… В тот же самый срок
97Погиб бы он, не проронивши стона,
От рук другого беса, но на них
Остановился взгляд Декуриона,
100Свирепый взгляд – и гнев бесовский стих.
Когда зловещих демонов волненье
Прошло, тогда, взглянув на них,
103Учитель снова начал объясненье:
«Кого же ты покинул, из смолы
Нырнув на это страшное мученье,
106На новые удары и хулы?»
Он отвечал: «Скажу: то был Гомита1.
Галлуры он правитель, и убита
109Давно в нем честь; изменник и хитрец,
Он с царскими врагами вечно знался
И продал сам себя им, наконец.
112К тому ж он лихоимством занимался
И был царем меж лихоимцев всех…
Здесь с ним сидит за тот же самый грех
115И дон Микеле Цанке Логодоро2.
У них иного нет и разговора,
Как только о Сардинии… Потом…
118Но посмотри, как этот дьявол рвется,
Чтоб зацепить меня своим крючком…
Боюсь – в меня зубами он вопьется…»
121Но предводитель дьяволов, как гром,
Над Фарфарелло бранью разразился,
Который нанести удар решился
124Несчастному. «Прочь, злая птица, прочь!»
«Когда у вас есть тайное желанье, –
Тень молвила, желая превозмочь
127Свой страх, – здесь выслушать сказанье
Ломбардцев иль тосканцев, то помочь
Я вам могу и приложу старанье
130Сюда их вызвать, если только нас
Не тронут эти демоны когтями;
Я мог бы даже в этот самый час,
133Не разлучаясь с злобными бесами,
Сюда призвать их счетом до семи.
Я только свистну громко, и пред нами
136Они всплывут…» «Ах, Ад тебя возьми! –
Сказал Каньяццо, морду поднимая. –
Хитрить ты вздумал, бестия, желая
139Опять от нас в глубь пропасти нырнуть!..»
А грешник пред бесами стал лукавить:
«Нет, я не зол! Я не могу заставить
142Товарищей погибнуть; ведь пырнуть
Вы их своими можете крючками».
Тут Алекино вздумалось ввернуть
145Словцо такое: «Если перед нами
Ты вздумаешь укрыться в глубине,
То за тобой в смолу бросаться мне
148Охоты нет!.. Я буду бить крылами
Лишь по смоле… Пойдем мы за утес,
Посмотрим, как схитришь ты пред бесами!»
151И демоны без брани, без угроз
Лицо свое от бездны отвернули,
И даже тот, которого пришлось
154Бояться больше прочих. Обману ли
Тебя, читатель? Можно угадать,
Что дьявол также может оплошать:
157Наваррец, улучив одно мгновенье,
Ногами быстро в землю оперся.
Прыгнул и скрылся в бездне, заключенья
160Избегнув: ловкий подвиг удался.
Но демонов взбесил обман подобный;
Особенно взбесился демон злобный,
163Который сам к обману повод дал,
С неистовой он злобой зарычал:
«Ты будешь мой!» Но было уже поздно…
166Напрасно в пропасть ринулся он грозно,
Подобно с лука спущенной стреле.
Но грешник уж исчез давно в смоле
169И выглянуть оттуда не решался,
А черный бес отпрянул и опять,
Взмахнув крылами, на берег поднялся.
172Так под водой приходится нырять
Несчастной утке, если над водою
Она увидит сокола порою.
175Ему же вновь приходится взлетать
Под облака и промаха стыдиться.
Взбешенный Калькабрина рад сорвать
178Был гнев на ком‑нибудь, был рад сразиться
И демона над пропастью схватил,
Откуда тот удумал возвратиться,
181Но бес, как ястреб, тоже ловок был…
Над бездною они крутиться стали,
Царапались и не жалели сил
184И в глубь смолистой пропасти упали.
Однако скоро жар их помирил,
Но как подняться вверх – они не знали
187И не могли в смоле расправить крыл,
Которые, слипаясь, увязали.
Тут Барбаричьо с бешенством вскочил,
191И по его приказу побежали
Четыре беса дьяволов спасать,
Которые едва уже дышали…
194Крюками принялись их вынимать
Из той смолы, которая клубилась,
Не уставая тело их сжигать…
197Но мы ушли. Что далее свершилось,
Попали ль бесы на берег опять
И чем в смоле борьба их заключилась –
199Не ведал я и не желал узнать.
Песня двадцать третья
Новый ужас Данте, преследуемого бесами. Лицемеры в свинцовых рясах. Вергилий узнает обман демонов и с гневом уходит.
1 В безмолвии и стражей не прикрыты,
Мы шли одни: учитель впереди,
Я сзади шел. Так братья минориты
4Свершают путь. В моей груди
Еще был страх: чертей двух столкновенье,
Оставшихся за нами назади,
7Напомнило мне басню о сраженье
Лягушки с крысой1. Истинно я мог
Меж ними провести свое сравненье.
10Две ссоры те, их даже эпилог
Между собой похожи чрезвычайно.
Чем больше я их сравнивал в тот срок,
13Тем более пугался не случайно,
И наконец удвоился мой страх,
И про себя тогда я думал тайно:
16«Лишь из‑за нас сейчас поверглись в прах
Два демона, – они должны взбеситься
И демонское бешенство в чертях
19На нас одних должно теперь излиться.
Что, если эта шайка бесенят
За нами с диким воплем устремится?
22Как зайцев псы голодные травят,
Они нас разорвут теперь на части».
И, трепетный кругом бросая взгляд,
25Я сознавал весь ужас той напасти,
И дыбом встали волосы мои.
Таить ту мысль во мне не стало власти.
28Я прошептал: «Учитель, помяни
Мои слова: нам следует укрыться
От демонской погони, иль они
31Догонят нас… Нам медлить не годится…
Мне чудится уже их адский рев,
И голова моя при том вскружится…»
34Учителя ответ мне был готов:
«Как зеркало в себе все отражает,
Так точно отражается без слов
37Во мне твой дух, и ум мой постигает
Все то, о чем ты думаешь, мой сын.
Поверь, меня в час этот занимает
40Мысль точно та же; вывод лишь один
Я сделаю без опасенья
Из наших дум. Когда мы со стремнин
43Вон той скалы сойдем без затрудненья
В другой вертеп, то ты и я спасен,
И бесов нам не страшно исступленье».
46Едва о том сказать успел мне он,
Как я увидел демонов; летели
Они на нас, и только горный склон
49Нас разделял, и в воздухе шумели
Их крылья черные. В тот самый миг,
Как ночью мать, вскочившая с постели,
52И слыша вкруг тревоги общий крик,
Из колыбели сына вырывает
И с быстротой – страх матери велик, –
55Боясь пожара, с сыном убегает,
Едва прикрывши тела наготу,
И лишь к груди ребенка прижимает,
58Так и меня схватил в минуту ту
Наставник мой и на спине скатился
Он со скалы, прижавши на лету
61Меня к себе. Под мельницей крутился
Едва ль поток когда‑нибудь быстрей
Того прыжка, с которым вниз стремился
64Вергилий с тяжкой ношею своей,
Меня, как сына, к сердцу прижимая,
Меня, как сына милого, спасая
67От дьявольских ударов и когтей.
На дно вертепа только мы спустились,
Как на скале над головой моей
70Крылатые гонители явились…
Но уже во мне боязнь тогда прошла…
Из пятого вертепа не решились
73Они за нами гнаться: та скала
Дальнейший путь вперед им преграждала:
Им власть Небес того не позволяла.
76Затем толпу раскрашенных теней
Мы пред собою скоро увидали.
Роняя молча слезы из очей,
79Они в изнеможении блуждали.
На рясы их опущен капюшон,
И рясы тех теней напоминали
82Наряд монахов кельнских, ослепляли
Своею пестротой со всех сторон,
А под собой свинец они скрывали
85И в сущности так были тяжелы,
Что перед ними рясы Фридерика2
Соломы были легче. Адской мглы
88Тяжелый плащ!.. Стонали тени дико,
И, слушая рыдания теней,
За ними шли мы тихо без речей,
91Но тяжесть ноши так их всех давила,
Что лишь едва идти им можно было.
Толпу их привелось нам обогнать
94И с каждым шагом спутников менять.
К наставнику тогда я обратился:
«Не можешь ли меж ними указать
97Кого‑нибудь, кто в мире отличился
Деяньями своими от других.
Взгляни кругом – вот новый ряд явился
100Других теней и, может быть, иных
Узнаешь ты!..» Едва окончил речь я
Среди толпы тех грешников худых,
103Как дух один, тосканское наречье
Услышавши, проговорил нам вслед:
«Умерьте шаг, вы, в омуте увечья
106Идущие! В нас сил догнать вас нет!..
Быть может, то, что вы узнать хотите,
Я разрешу и дам прямой ответ…
109Я об одном прошу вас: не бегите…»
Поэт сказал: «Умерь теперь свой шаг
И рядом с ним идти старайся так,
112Чтоб он от напряженья не томился».
И я в минуту ту остановился
И двух несчастных начал поджидать,
115Которые старались нас догнать,
Но тяжесть рясы их не позволяла
Движений в утомленье ускорять.
118И узкая тропинка замедляла
К тому же их тяжелый, трудный путь…
К нам подойдя, они на нас сначала
121Решились только искоса взглянуть.
Потом между собой заговорили:
«По голосу – живой он, в том ничуть
124Я не солгал, – когда бы разрешили,
Когда они мертвы, впустить сюда
Их без одежд свинцовых? Разве были
127Подобные примеры? Никогда!»
Затем ко мне вопрос их обратился:
«Тосканец! Ты проникнул без труда
130В подземный этот Ад и очутился
В жилище лицемеров, так ответь,
Кто ты такой, когда и где родился?»
133Я отвечал, стараясь рассмотреть,
С кем говорю: «На берегу Арно я
Увидел свет и общество иное
136В великом нашем городе3 встречал.
Еще доселе я не умирал,
И мне еще не чуждо все земное.
139Но кто же вы? Из ваших тусклых глаз
Струятся слезы пламенные вечно…
Ужель страданье ваше бесконечно
142Под этим блеском тяжких ваших ряс?»
И отвечал мне призрак истомленный:
«Казнь лютая придумана для нас!..
145Вот здесь под этой рясой золоченой
Сокрыт свинец и давит нашу грудь
И день и ночь… невыносим наш путь…
148Мы терпим казнь за наше святотатство…
Болонцы мы и были члены «братства
Веселого» 4, а наши имена –
151Я – Каталано, он же Лодеринго5…
Нас знаешь по пожару ты в Гардинго…
Подестами в былые времена
154В твоем любимом городе мы были,
И мы его прекрасно охранили,
О чем, наверно, помнит вся страна…»
157«Так это вы, несчастные, сгубили…» –
Воскликнул я и тут же замолчал.
Слова мои как будто бы застыли,
160Когда вблизи себя я увидал
Тень грешника. Три раза в грудь пронзенный
Насквозь тремя колами, он лежал
163И, увидав меня, как разъяренный,
В конвульсиях метаться быстро стал.
Брат Каталано взгляд мой изумленный
166Тогда постиг и тихо мне сказал:
«Вот этот грешник, кольями проткнутый,
Совет дал фарисеям, предлагал
169Гонимого подвергнуть пытке лютой,
Как будто бы для пользы дорогой
Своей отчизны. Видишь – он нагой
172Лежит всегда здесь поперек дороги
Затем, чтобы его в Аду могли
Топтать в песок всех проходящих ноги,
175И приподняться более с земли
Не может он… Казнь та же тяготеет
На всех жидах, которые пришли
178С советом тем же… Горько сожалеет
Еще доныне весь еврейский род,
Что он принес такой печальный плод…»
181И над преступной тенью в то мгновенье
Мой спутник наклонился в удивленье
И созерцал мучительный позор
184Презренного советчика, и взор
Наставника лишь выражал презренье.
Затем с одним из братьев в разговор
187Вступил он вновь: «Когда дано вам право
На наш вопрос правдиво отвечать,
Скажите мне, возможно ли там, вправо,
190Нам безопасный выход отыскать
Из этой бездны, чтоб не опасаться,
И помощи бесовской не искать?»
193И был ответ: «Могу я в том ручаться,
Что вы избегнуть можете всех бед,
Когда обвалом станете спускаться,
196Где горный прерывается хребет,
Идущий через мрачные пустыни.
Идите! Там опасности вам нет…»
199И голову склонил певец в кручине:
«Нас обманул презренный дьявол тот,
Что грешников крючками ловит в тине…»
202Один из «братьев» молвил в свой черед:
«Я о пороках дьявола когда‑то
В Болонье слышал толки: он народ
205Обманывать привык; все бесенята –
Исчадье лжи и хитрости, не раз
Губивших мир…» Дальнейшей речи брата
208Мы не слыхали. Тяжесть страшных ряс
Давила их, а спутник мой шел дале…
И, на него взглянувши в этот час,
211В его лице увидел тень печали.
Песня двадцать четвертая
Данте смущается волнением Вергилия. Оба вступают на мост, перекинутый через новый вертеп. Святотатцы, терзаемые змеями. Предсказание о будущей судьбе Белых и Черных.
1 В те дни, когда с задумчивых небес
Не часто смотрит вечное светило,
Мелькнет и быстро скроется за лес,
4И ночь глухая, смотришь, наступила;
Когда в снегах лежат еще поля,
И ярко‑белым саваном уныло
7 Покрыта охладевшая земля,
Крестьянин в поле скудное выходит,
О солнце и тепле Творца моля,
10И только нивы снежные находит;
В отчаянье тогда махнув рукой,
Глазами даль печальную обводит
13И в дом свой возвращается с тоской,
Где холодно, где хлеба часто нету,
Где для него давно пропал покой,
16Когда ж опять, в надежду веря эту,
Которая так часто нас живит,
Заметит он, что время ближе к лету,
19Он стадо гнать на пастбище спешит
И забывает горе и ворчанье.
Так точно и поэта скорбный вид
22Сперва во мне лишь возбудил страданье,
Когда ж его высокое чело
Яснее стало, полно обладанья,
25С моей души как будто отлегло
Большое горе. Только мы вступили
На мост, давно разрушенный, тепло
28Учитель на меня взглянул, и были
Те взгляды нежны снова, как тогда,
Когда впервые мы заговорили.
31Вкруг нас развалин высилась гряда,
И, пред собою видя разрушенье,
Певец мой, рассудительный всегда,
34Сообразил свой путь в одно мгновенье,
Потом меня в объятия схватил
И быстро, погруженный в размышленье,
37Которому и здесь не изменил,
Принес меня, как ношу дорогую,
На верх скалы и там проговорил,
40Рукою указав скалу другую:
«На этот дикий камень ты всползи,
Но прежде осмотри его вблизи,
43Чтоб под тобою он не подломился».
Для грешников, прошедших мимо нас
Под тяжестью свинцовых ряс,
46Тот переход едва ли бы годился.
Вперед я подвигался, еле жив,
И только лишь при помощи решился
49Переползти с обрыва на обрыв.
Когда бы страшный путь тот продолжался,
То, верно бы, учителя обвив
52Своей рукой, я с духом не собрался
Ползти вперед в изнеможенье сил;
Но, к счастью, путь дальнейший улучшался
55И на верху скалы окончен был.
Она была последней. Я дыханье
В усталости едва переводил
58И сел недвижный, словно изваянье,
Так как идти я далее не мог
И двигаться уж был не в состоянье.
61Но тут меня поэт предостерег:
«Ты лености не должен предаваться:
Для нашей славы легких нет дорог.
64Известности не может тот дождаться,
Кто нежиться привык в пуховиках
И на постели шелком прикрываться.
67Без трудностей нет славы и в веках;
Без подвигов исчезнешь ты бесследно,
Как пена волн, как ветер в небесах.
70Бездействие для человека вредно.
Так встань же и усталость победи
И с мужеством, которое победно
73Ведет в борьбе, иди за мной, иди,
Когда еще осталась сила в теле:
Награда ожидает впереди.
76С тобой еще мы не достигли цели.
По лестнице идти нам предстоит
Еще длиннейшей. В нашем трудном деле
79Конец для нас не близок. Путь лежит
Печальный, многотрудный и опасный,
Но пусть тебя теперь он не страшит.
82Иди и верь в совет мой беспристрастный».
Тогда я встал и словно новых сил
В себе нашел родник. С улыбкой ясной
85Наставнику тогда я говорил:
«Иди, я бодр! С тобой пойду я всюду…»
И мы пошли чрез каменную груду
88Скалы, изрытой ямами, крутой,
Где ноги истомленные скользили,
А по бокам скалы ужасной той
91Зияли бездны… Выше мы всходили,
И чтоб свою усталость только скрыть,
Пока мне силы вновь не изменили,
94С учителем я начал говорить.
Вдруг там, где часть утеса раскололась,
Из бездны раздался неясный голос,
97Но слов его не мог я различить.
Напрасно их я разгадать старался
И думал смысл речей тех уловить.
100Но от усилий тщетных отказался.
Я только лишь одно тогда постиг,
Когда к тому вертепу приближался,
103Что гневен был и бешен чей‑то крик.
Над бездной я склонился осторожно,
Но мрак ее был непроглядно дик.
106И рассмотреть мне было невозможно
Тех, кто кричал на темном адском дне.
И я сказал учителю тревожно:
109«О, помоги в вертеп спуститься мне:
Я слышу крик, но слов не понимаю;
Кого‑то вижу в темной глубине,
112Но образа его не различаю.
Прошу тебя – сведи меня с стены,
Близ пропасти я правду всю узнаю».
115«Мы действовать, а не болтать должны, –
Сказал поэт, – и действовать в молчанье
В обители ужасной сатаны…»
118И, исполняя спутника желанье,
К вертепу он тогда меня привел,
И в яме гнусной той сверх ожиданья
121Таких презренных гадов я нашел,
Что в жилах кровь моя оледенела:
Невольно я глаза от них отвел.
124Пусть Ливия не славится так смело
Пустынными песками, где живут
И жалами убийственными жгут
127Хелидры, амфисбены и якули1;
Нет, даже там не знаю я, найду ли,
Как и среди египетских степей,
130Таких же ядовитых, страшных змей,
Которые в той пропасти крутились.
И среди них несчастный сонм теней
133Я увидал. Давно они лишились
Спокойствия, земной покинув гроб.
Напрасно эти грешники стремились
136Избегнуть гадов, и гелиотроп2
Искали вкруг для своего спасенья,
Но гады то в их голову, то в лоб
139Вонзали жало в бешеном шипенье;
Их руки были скручены назад
И змеями завязаны… Вот гад
142Вкруг грешника обвился и на теле
Его пестрел тройным своим кольцом,
А голову связал с своим хвостом.
145Вот змей другой ждать долго не заставил,
На грешника одним прыжком вскочил
И в шею между плеч его ужалил,
148Едва такую казнь он совершил,
Едва свой хвост свернувшийся расправил,
Как грешник загорелся, зачадил,
151И в миг один огонь его расплавил
И в пепел обратил его. Потом,
Когда не стало пламени кругом,
154Из пепла вновь восстал он прежней тенью
И образ прежний принял на себя.
Так, если древних следовать ученью,
157Себя в ужасном пламени губя,
Известный феникс молча умирает
И вновь потом из пепла воскресает.
160Питается не хлебом, не травой,
Но амми3, и усталой головой
Склоняется на нард4 он или мирру5;
163Таинственный, вполне безвестный миру,
В бессилии, на землю он падет,
Как будто бы недуг его гнетет
166Иль ненавистный демон сокрушает;
Когда ж потом он снова восстает, –
Что было с ним – он сам того не знает
169И, озираясь, далее идет.
Восставший грешник в том же состоянье,
Казалось, был! О, правосудный гнет!
172Как грозен ты в немом своем каранье!
«Кто ты? – ему учитель мой сказал. –
И здесь за что ты терпишь наказанье?»
175«Недавно из Тосканы я упал
Вот в эту бездну, – молвил нам несчастный. –
Я жизнь скота людской предпочитал
178И не хочу скрывать: я скот ужасный!
Мне имя Ванни Фуччи6. Для меня
Берлогою достойной и прекрасной
181Была Пистойя». В это время я
К учителю с словами обратился:
«Скажи ему, чтоб он не шевелился
184И скоро так от нас не уходил;
Спроси его, какое совершил
Ужасное он прежде преступленье.
187Сварлив и кровожаден очень был
При жизни он…» Но в думу углубленный,
Успел понять тот грешник осужденный,
190Что мнения такого я о нем.
Он уходить от нас не торопился,
Лишь только щеки вспыхнули стыдом