Но кровь моя – я не пошлю укоров
Родной стране, – из ран не там текла,
130Нет, пролита потом она была
В Падуе, в этом «лоне Антеноров» 3,
Хоть думал я, что там меня ждала
133Иная жизнь… Преследовал жестоко
Меня Эсте, везде меня искал,
Скрывая в сердце ненависть глубоко.
136Но если бы я в Миру4 убежал,
Когда бы удалился в Ориоко5,
То, может быть, могилы вечной мрака
139Доныне бы еще я не узнал.
Как беглый, по болотам я скитался,
И, наконец, в трясине потерялся,
142Где двух шагов вперед не сделал вновь.
Там я упал и видел, как ручьями
Вокруг меня текла моя же кровь…»
145Тут обратилась с новыми мольбами
Другая тень: «Когда вверху горы,
Твердынею встающей перед нами,
148О, смертный, ты получишь те дары,
Которыми полны твои желанья,
Тогда ты обрати свое вниманье
151И на мое желанье, и меня
Теперь узнай: сам Буонконте6 – я
Из Монтефельтро: верно, перестали
154Заботиться об участи моей
Джованно и другие, и в печали
Теперь иду я посреди теней».
157И я в ответ: «Скажи, какая сила
Тебя из Кампальдино удалила,
Так, что никто узнать еще не мог,
160Где ты погиб и где твоя могила?»
Он отвечал: «Есть небольшой поток
Пониже Козентино (я не мог
163Забыть его названье – Аркиано),
Из Апеннин сбегает он, рожден
В выси, среди нагорного тумана…
166В том месте, где теряет уже он
Свое названье, раз я очутился
С пробитым горлом. Тихо опустился
169На землю я и кровью исходил…
В глазах моих свет скоро помутился,
И, умирая, я произносил
172Одной Марии имя… Одиноко
Так умер я, и труп мой не найдет
Теперь никто у быстрого потока.
175Язык мой не лукавит и не лжет;
Я все скажу, и все мои ответы
Перескажи живущим на земле ты:
|
|
178Служитель рая взял меня с собой,
Но вдруг явился мрачный сторож ада,
С добром всегда вступить готовый в бой.
181«Зачем тебе душонку эту надо? –
Он закричал. – Она моя давно!
Ужель Небес прощение дано
184Ему за то, что он сронил с ресницы
Одну слезу? Он должен в Ад попасть,
А ты его божественную часть
187Рвешь у меня!.. О, что за небылицы!
Но плоть его тебе я не отдам…»
Ты знаешь, разумеется, и сам,
190Как начинает в воздухе сбираться
Тот влажный пар и падает водой,
Когда начнет от холода сгущаться…
193И вот злой дух, живущий лишь бедой
И злою силой, взятой у природы,
Стал ветер гнать и вихрем непогоды
196На землю опрокинулся в тот час,
Когда в лучах последних день угас.
Долину Патроманьо до ущелья
199Бес, не скрывая адского веселья,
Покрыл туманом, небо заволок
Ужасной тьмой, и дождевой поток
202Неумолимым ливнем разразился.
Канавы, рвы наполнились водой,
Дождь лил и лил несменной чередой;
205Когда ж ручей бурливо закрутился
И бес над ним потешился, тогда
К реке помчалась бешено вода,
208Преграды все отбрасывая смело.
И вот мое безжизненное тело,
Вблизи ручья остывшее давно,
211Умчали волны буйные в Арно;
В последнюю минуту страшной муки
Крестообразно сложенные руки
214Поток в своем круженье разметал,
Мой труп по берегам крутым таскал,
Влачил по дну и наконец волнами
217Я был покрыт и темными песками,
И там теперь исчез мой самый след…»
«О, если ты вернешься снова в свет
220И отдохнешь, – так новое виденье
Сказало мне, – то вспомни про меня.
Сиены дочь, зовуся Пией я.
|
|
223Меня же, совершивши преступленье,
Маремма умертвила, и о том
Еще доныне помнит, без сомненья,
226Кто обручен со мною был кольцом,
Где были драгоценные каменья,
Сверкавшие на том кольце кругом».
Песня шестая
Поэт продолжает говорить о тех нерадивых, которые медлили покаянием до своей насильственной смерти. Наконец, он встречает мантуанца Сорделло и обращает полную укоризны речь против всей Италии, и особенно против Флоренции.
1 Когда игра окончена, игрок,
Все проигравший, пасмурный от злости,
Сидит в углу и, грустно одинок,
4 Рукою перебрасывает кости,
А тот, кто обыграл его, идет,
И вслед за ним толпой уходят гости;
7 Счастливцу льстит завистливый народ:
Один торчит всегда перед глазами,
Другой теребит сзади, пристает
10С вопросом третий, сердит пустяками,
Так что счастливец руки только жмет,
Чтоб поскорее выбраться вперед.
13Так точно поступал между тенями
И я в толпе, стараясь отвечать
На просьбы всех, решившись обещать
16Исполнить точно каждого желанья,
Спасаясь от докучливых… Там был
Дух Аретино, жертвы злодеянья:
19Его Тина ди‑Такко умертвил.
Там был во время бегства утонувший
Еще другой; к нам тоже подходил,
22Свои печально руки протянувший,
Новелло Федерего; повстречал
Того пизанца я, что случай дал
25Добрейшему Марцукко отличиться.
Тень графа Орсо видел я; потом
И душу, поспешившую излиться
28В признаниях, поведав мне о том,
Что с плотью ей случилось разлучиться
Лишь потому, что видела кругом
31И ненависть, и зависть… Говорю я
|
|
О Пьетро делла Броччия… О, пусть,
Об участи последнего горюя,
34Подумает – полезна эта грусть –
Синьора из Брабанта. Ведь кто знает,
Что в будущем далеком ожидает
37Ту женщину, и очень может быть,
Что ей похуже общество придется
Себе избрать… Обязанный спешить –
40Туда с вождем, где свет отрадный льется,
Оставить торопился я теней,
Наслушавшись довольно их речей
43И просьб о том, чтобы за них молились
Живые люди, чтобы поскорей
Чрез те мольбы пути для них открылись
46К блаженству. Я учителю сказал:
«Ты, кажется, наставник, отвергал,
Что может изменять небес решенье
49Молитва человека. Это мненье
Я у тебя когда‑то сам читал,
А между тем ты слышал сам моленья
52Всех этих душ… Надежду затая,
Ужель они напрасно ждут прощенья?
Иль слов твоих не понял прежде я?»
55«Слова мои написаны понятно, –
Ответил мне Вергилий, – не обман –
Надежда их; и милость невозвратна
58Лишь для того, кому на свете дан
Удел греха, без слез и покаянья.
Раскаянье и чистое сознанье
61Закона и решения Небес
Не нарушают, милость призывая:
Где покаянье есть, там грех исчез
64И грешнику доступны двери Рая.
Но там, где я об этом говорил,
Была сокрыта мысль совсем другая.
67Я говорил – в молитве той нет сил,
Которая до Бога не доходит.
Но для чего сомнение приходит
70Тебе на ум? Пока оно пусть спит,
На нем не останавливайся много,
Пока тебя, мой сын, не вразумит
73Та дивная заступница, что строго,
Как чистый светоч, ярко заблестит
Меж разумом и истиною Бога.
76Ты понял, говорю о ком я? Да,
О Беатриче говорю я. На вершине
Святой горы, когда взойдем туда,
79С ней приготовься встретиться ты ныне,
С сияющей и счастливой всегда».
И я воскликнул: «Смело, без труда
82Могу вперед я подниматься снова…
Идем скорей, учитель мой, идем
К преддверию пристанища святого…
85Опять я бодр, нам в путь скорей пора!
Но посмотри – великая гора
Тень сверху уж на нас теперь бросает…»
88«Нет, день еще в выси не потухает, –
Сказал поэт, – и будет нам светить,
Пока мы станем на гору всходить…
91Не так здесь происходит вовсе дело,
Как кажется тебе… Пока наверх мы смело
Идем с тобой, светило вновь взойдет
94Из‑за горы, хотя теперь стемнело
И солнца не видать из‑за высот…
Но посмотри на эту тень ты; вот
97Она стоит безмолвна, одинока
И молча в нашу сторону глядит.
Узнаем от нее мы, как далеко
100Идти еще нам нужно и лежит
Где лучший путь». И подошли мы к тени…
Как гордо и недвижно в то мгновенье
103Стояла ты, ломбардская душа!..
В спокойствии своем как хороша
Она была!.. Достоинство сверкало
106В движении ее прекрасных глаз…
И, уст не раскрывая, не спускала
Она очей своих глубоких с нас…
109Так смотрит лев, когда он отдыхает.
Вергилий речь свою к ней обращает
И стал просить почтительно о том,
112Чтобы удобней на гору подъем
Она нам, если может, указала…
Тень ничего на то не отвечала,
115Но только знать – откуда мы идем,
Кто мы, как нашу родину зовем,
Она в минуту эту пожелала…
118И ей ответ учитель мой дает:
«В Мантуе я родился…» Призрак тот,
В себя до той минуты погруженный,
121Вдруг словно ожил, вестью пораженный,
И, покидая место, где стоял,
К учителю спустился, восхищенный:
124«О мантуанец милый! – он сказал. –
Я твой земляк – Сорделло…» И, как братья,
Они друг друга приняли в объятья.
127И с грустью я на них тогда взирал…
Италия! Несчастная рабыня,
Дом скорби, безотрадная пустыня,
130Без кормчего корабль и без руля…
О, ты, порабощенная земля,
Для чуждых стран теперь ты не царица,
133Вертеп ты непотребный, ты блудница…
(Я видел, как при звуке слов родных
Тот призрак благородный умилился
136И сжал певца в объятиях своих.)
Италия! Весь край твой развратился,
Грызет вражда всех жителей твоих:
139Там нет угла, нет города такого,
Где б граждан не терзал теперь раздор…
Взгляни кругом, несчастная, сурово
142И, чтоб понять свой собственный позор,
В грудь собственную после загляни ты!
В тебе давно надежды все убиты…
145Что пользы в том, что ты за удила
Взята была рукой Юстиниана,
Когда теперь для твоего седла
148Нет ездока? Позор и стыд обмана
Теперь бы меньше был без тех удил…
Зачем же, о народ, не посадил
151На то седло ты Цезаря? Конь дикий,
Не чувствуя железных крепких шпор,
Разнузданный и в смелости великий,
154Смотрите, как коварен стал с тех пор,
Как за узду схватил его рукою
О ты, Альбрехт немецкий!.. Наш укор
157Тебе за то, что с вялостью такою
Коня того ты укротить не мог,
Не обуздал его в короткий срок
160И на седле его сидеть боялся.
Да упадет Небес правдивый суд,
Суд новый на тебя, чтоб испугался
163Не только ты, взяв не под силу труд,
Но и преемник даже твой сковался
Невольным тайным страхом. Для причуд
166Своих корыстных целей как решился
С своим отцом бесславно ты терпеть,
Чтоб дивный край в пустыню обратился?
169Приди ж теперь, бледнея, посмотреть
На распри возмутительные эти,
Где ссорятся Монтекки с Капулетти,
172Мональди с Филиппески – и на всех,
Дошедших до презренного паденья.
Одни из них повсюду чуют грех,
175Молчат другие в страхе угнетенья…
Приди, приди, жестокий, и взгляни
На их позор, и стыд, и притесненья
178И облегчи их тяжкой жизни дни.
Приди взглянуть, чтоб убедиться вскоре,
Как жалок стал народ в Сантафиоре;
181Приди взглянуть на твой несчастный Рим,
Что плачет, как вдовица, одинока,
Томимая желанием одним:
184Зачем тебя по страшной воле рока,
Зачем тебя, мой Цезарь, нет со мной?..
Чтоб скорбь понять страны моей родной,
187Приди взглянуть, как любят здесь друг друга
Все граждане пленительного юга,
И коль в тебе к нам сожаленья нет,
190То устыдись хоть ради своей славы!..
О, Повелитель, распятый за свет,
Дерзну ль спросить Тебя: иль так не правы
193Мы пред Тобой, что очи отвратил
Ты от всех нас в своем негодованье,
Иль в благости своей Ты порешил
196На время дать нам только испытанье,
Чтоб скорым благом муки заменить?
Италия – достойна состраданья:
199В ней не найдется ныне, может быть,
И уголка, где б не было тирана.
В угоду разных партий хочет слыть
202Марцеллом селянин любого стана.
Флоренция! Лишь ты теперь одна
Моих упреков слышать не должна,
205На свой их счет никак не принимая.
Иные правду на сердце таят,
Высказывать той правды не желая,
208Но флорентинцы вечно говорят
Про справедливость. Часто не хотят
Общественных обязанностей бремя
211Нести иные люди, только лишь,
Флоренция, во всякое ты время
На всякий труд назойливо спешишь,
214И громко флорентийские граждане
Везде кричат: давайте их сюда!..
И хвастают успехами заране.
217Так радуйся же громко ты, когда
Имеешь чем пред всеми похвалиться,
Богатствами и мудростью горда…
220Так радуйся и наслаждайся смело
Спокойствием и миром. Верен взгляд
Мой или нет – показывает дело.
223Афины с Спартой дали, говорят,
Законы, нравы граждан возвышая,
Но польза тех законов небольшая
226В сравнении, Флоренция, с тобой,
Которая законы измышляешь
С печальною и странною судьбой:
229Все то, что в октябре узаконяешь
Ты для страны, толпе благотворя,
То доживет, сама ты это знаешь,
232Не дальше половины ноября.
О, сколько раз – припомнить я не в силах, –
Меняла ты, бесплодно так хитря, –
235Обычаи на дедовских могилах,
Чекан монеты, должности, закон;
Гнала людей, тебе служивших, вон,
238Себе самой как часто изменяла…
Припомни все ты на единый миг
И согласись, что ты похожа стала –
241Сравненье то пришло мне на язык, –
На ту больную женщину, которой
Противен стал и мягкий пуховик
244В предчувствии кончины очень скорой.
Песня седьмая
В этой песне идет речь о тех людях, которые откладывали покаяние, заботясь более о мирском господстве и владениях; эти души очищают свой грех на зеленом и цветущем лугу. Здесь поэт находит Карла и многих других.
1 Когда приветствий ласковых обмен
Был совершен в минуту нежной встречи
(Немного я видал подобных сцен),
4 Тогда Сорделло после краткой речи
От нас назад немного отступил
И «Кто вы, кто вы?» тихо вопросил.
7 «Еще в те дни далекие, когда
К горе священной души не сходились
По воле Вседержителя сюда,
10В земле Октавианом схоронились
Мои земные кости. Я зовусь –
Вергилием. Увы, не отворились
13Врата в Эдем передо мной – клянусь –
Лишь потому, что не имел я веры;
За то и был лишен я Райской сферы».
16Так отвечал мой спутник на вопрос.
Как человек, которому пришлось
Выслушивать что‑либо с удивленьем –
19То с верою, то с роковым сомненьем,
Сорделло этот выслушал рассказ,
Еще с земли не поднимая глаз;
22Потом к нему смиренно обратился
И, как проситель робкий, он, смутясь,
Вергилия обнять тогда решился
25И молвил так: «О, слава всех римлян!
Через тебя язык наш, полный силы,
Великим стал для всех веков и стран!
28Хвала местам, где был я до могилы!..
Скажи, за что так осчастливлен я,
Что мог взглянуть, Вергилий, на тебя?
31О, если я достоин слышать звуки
Твоих речей, то дай ты мне ответ:
Ты не был ли в вертепах адской муки?
34Где именно в Аду ты был, поэт?»
«Я перешел чрез все вертепы Ада, –
Сказал певец, – чрез все пучины бед,
37Руководим, чего скрывать не надо,
Той силою небесной, что была
Моей звездой и нас сюда вела.
40Не за дела – мне чужды все деянья
Бесчестные, – лишен я созерцанья
Божественного света, что влечет
43Теперь тебя: свет благодатный тот
Узнал я слишком поздно; наказанье
Загробное за то меня гнетет.
46Внизу там есть одна обитель мрака,
Где адского мученья нет, однако,
Где жалобы не воплями звучат,
49Но, словно вздохи, в воздухе скользят…
Там, посреди детей, в грехе рожденных,
До очищенья смертью пораженных,
52Я нахожусь. Там обитаю я
Среди теней, которые не знали
Святых трех добродетелей и стали,
55Хотя души грехом не загрязня,
Блуждать во тьме, как жертвы заблужденья.
Когда услугу сделать для меня
58Желаешь ты, чтоб мы без замедленья
Могли скорей к Чистилищу прийти,
То укажи дорогу нам: с пути
61Здесь можно сбиться каждое мгновенье».
Он отвечал: «Готов тебе служить:
Здесь странствовать дано мне разрешенье,
64И мне тебя возможно проводить.
Но – посмотри – день быстро потухает,
А ночью невозможно нам всходить,
67А потому подумать не мешает
Об отдыхе. Вблизи, недалеко
Здесь круг теней безмолвных обитает;
70Я к тем теням сведу тебя легко,
Чем ты доволен будешь, вероятно».
«Но мне, – сказал Вергилий, – непонятно
73Одно, кто может ночью помешать
Идти вперед? Иль силы потерять
Такой смельчак здесь должен, если смело –
76Направит путь к горе?» Тогда Сорделло
Рукою на земле провел черту
И молвил: «Верь, что говорю я дело:
79Когда заходит солнце, через ту
Границу перейти никто не может,
Не видя ничего сквозь темноту:
82Единый мрак предел ему положит
И самое желание убьет.
Однако есть еще другой обход
85По берегу внизу». И, удивляясь,
Сказал ему учитель в свой черед,
Желанию Сорделло покоряясь:
88«Веди же нас в то место, где в тиши
Мы можем отдохнуть в часы ночные,
Где столько сладок отдых… Поспеши!»
91Мы двинулись, и скоро с крутизны я
Заметил, как понизилась гора,
И увидал картины я иные.
94«Чтоб отдохнуть до раннего утра, –
Сказала тень, – отлогость мы отыщем,
И место то нам временным жилищем
97Послужит…» Разбегались предо мной
Меж скатами и мрачной крутизной
Тропинки, над ложбиной извиваясь,
100Являясь вдруг иль быстро вновь теряясь.
Все то, что увидал я меж цветов
Долины той, не нахожу я слов
103Ни с чем сравнить: блеск серебра и злата,
Лесов индийских роскошь, красота,
Когда б перенести их в те места,
106В приют чудес, цветов и аромата,
То выдержать сравненья не могли
Они бы с красотами той земли:
109Так слабый перед сильным отступает
И первенство счастливца признает…
Тех мест природа глаз наш поражает,
112И в то же время всюду там течет
Неведомый поток благоуханий
И волны аромата воздух льет.
115Среди цветов, не ведая страданий,
Сонм душ скрывался там, и скоро мне
Стал слышен гимн их в общей тишине:
118 «Salve Regin!» – духи эти пели.
Долина та была так глубока,
Что призраков не мог издалека
121Я рассмотреть. «Мы уж достигли цели,
И далее не поведу я вас.
Пока еще нет ночи и из глаз
124Пока совсем не скроется светило,
К тем призракам сходить мы не должны…
(Так нами тень тогда руководила.)
127На них глядеть мы можем с крутизны,
Их оценив поступки и деянья.
Вон тот, что выше всех сидит в молчанье,
130Пренебрегая обществом теней,
И не поет, когда поют другие:
Он назывался прежде меж людей
133Рудольфом императором. В иные
Дни прежние он мог бы залечить
Италии все язвы, может быть,
136Которые теперь неисцелимы…
За ним другой: он словно утешал
Тень первую, что разглядеть могли мы.
139Он той страной когда‑то управлял,
Где с Эльбою сливается Молдава
И дальше в море мчится величаво1.
142Он – Оттокар. Еще в пеленках он
Достойнее был сына Венцеслава,
Который был ленив и развращен
145И утопал в забавах сладострастья.
А вот другой2 – примите в них участье, –
Что задушевно речь свою ведет
148С другим лицом… Припомните тот год,
Когда он умер в бегстве, ощипавши
Всю лилию… Теперь же, стыд узнавши,
151Смотрите, как себя он в грудь разит…
Другой же клонит голову, и вид
Его печален так… Узнать в них можно
154Отца и тестя деспота того3,
Которого правленье так ничтожно,
Который гордость трона своего
157Позором и пороком осквернил.
Вот почему их скорбь не исчезает…
А этот, что избытком юных сил4
160К себе манит и голос свой сливает
С тем длинноносым, некогда он был
Исполнен многих доблестей. Кто знает,
163Что было бы, когда б по смерти он
Мог передать наследственный свой трон
Вон юноше тому, что заседает
166Вблизи его: все доблести отца,
Наверно, отразились бы и в сыне
При переходе царского венца5.
169Чего никак нельзя сказать нам ныне
О большинстве наследников. Пусть Жак
И Фредерик имеют царства, так,
172Но лучшего наследья не дано им.
Мы в родословных лестницах откроем
Примеров мало честности людской:
175Отец был мудр, наследник – не такой.
Речь эта также может относиться
К тебе, король носатый6, и годится
178И для Петра, что рядом с ним поет,
По милости которого рыдает
Апулия с Провансом. Всякий знает,
181Что породило жалкий тощий плод
Хорошее растение… Недаром
Констанция гордится с большим жаром
184Своим супругом, часто им хвалясь,
Чем Беатриче вместе с Маргаритой!..
Но вот король, смотрите: как забытый,
187Сидит он там, от прочих удалясь.
Пред вами Генрих Английский. Когда‑то
Он просто жил и может, не стыдясь,
190Своих потомков встретить… На собрата
Его теперь взгляните, что лежит
Среди теней и молча вверх глядит.
193Маркиз Вильгельм – тень эта. Монферрата
С Канавезе через свою вину
Заставил он – печальная утрата! –
196Скорбеть в Александрии за войну».
Песня восьмая
Спутники увидели впереди двух ангелов, сошедших для охранения долины с двумя огненными мечами. В долине Данте и его вожатый узнали призрак Нина, а потом видели змею, против которой выступили оба ангела. Наконец поэт говорит с Коррадо Маласпина, который предсказывает ему будущее изгнание.
1 Настал тот час, когда у моряка
Душа просветлена благоговеньем
И по родным смиряется тоска,
4 Тот час, когда любовью и смиреньем
Усталый каждый путник умилен,
Услыша колокольный тихий звон,
7 Который словно всем напоминает,
Что в сумерках день летний умирает
И покидает ясный небосклон.
10Тогда, речей не слушая, вниманье
На тень одну я обратил. Она
Вдруг поднялась в толпе теней одна,
13Рукою сделав знак среди молчанья,
Как бы желая всех к себе привлечь,
Воздела руки к небу, словно речь
16Произнося: «Лишь о тебе едином,
О Господи, я думаю!» Потом
Стал слышен чудный голос издали нам:
19 «Te lucis ante». В гимне стройном том,
Из уст поющей тени вылетавшем
И музыкой небесною звучавшем,
22Такая сила новая была,
Такое неземное обаянье,
Что потерял я всякое сознанье
25Того, где я: душа моя жила
Лишь звуками, и в благодатном гимне
Мир новых чувств поведали они мне.
28Другие тени вторили словам
Молитвы той и набожно, и стройно
И устремляли очи к небесам.
31Чтоб оценить картину ту достойно,
Чтобы постигнуть истину вполне,
Смотри, читатель, зорко и спокойно:
34Завеса, открывавшаяся мне,
Прозрачною и тонкою казалась,
И сквозь нее смотреть не представлялось
37Труда большого. Стал я различать
Тогда перед собою эту рать
Всех благородных призраков. Безмолвно
40Смотрели вверх те призраки и словно
Чего‑то стали молча ожидать.
Тогда, стоять не в силах хладнокровно,
43Двух ангелов вверху я увидал,
Сходивших вниз. У них в руках блистал
Меч огненный, тупой, незаостренный.
46Над складками одежды их зеленой
Заметил я зеленых два крыла.
Один из них, сияньем окруженный,
49Спустился ближе к нам, так что была
Фигура духа видима мне ясно.
Другой же ангел тихо и бесстрастно
52Ступил ногой на берегу другом,
И тени очутились посредине
Меж ними. Все мне вкруг казалось сном,
55В той новой неизвестной мне долине
Двух белокурых ангелов вполне
Я различал. Лишь трудно было мне
58Их светлых лиц заметить очертанья…
Так сильно было ангелов сиянье,
Что образ их глаза мне ослеплял.
61«Они сошли, – Сорделло нам сказал, –
Из лона Богоматери, чтоб ныне
Защитниками в этой быть долине,
64Куда явиться скоро должен змей».
В тревоге нескрываемой своей,
Я стал кругом с испугом озираться,
67Боясь с змеей ужасной повстречаться,
И к спутнику прижался, как всегда,
Когда в пути я начинал пугаться,
70И вновь Сорделло молвил нам тогда:
«Теперь сойдем мы ниже, чтоб с тенями
Поговорить; для них беседа с вами
73Отрадою большою может быть».
И трех шагов не сделал я, ступая,
Как был внизу, и удивленья скрыть
76Не мог притом, невольно замечая,
Что кто‑то не спускает глаз с меня,