В душе людей природа возрождать
148Всегда свой отблеск царственный хотела,
Давая ей ребенка чистоту,
Веселую наивность, прелесть ту,
151Которая там радовалась смело,
Где плачут все с унынием лица…
Душа, как плод, создание Творца,
154Покинув плоть, перенестись готова
К источнику всех благ Небесных снова,
Чтоб наслаждаться счастьем без конца.
157Когда ж во время поприща земного
Соблазнами земными смущена,
Им слепо подчиняется она,
160То будет длиться это ослепленье,
Пока ей не укажет кто‑нибудь
Путь истинный, спасенью верный путь.
163Чтоб сдерживать безумные стремленья,
Должна законов слушаться земля,
И воли подчиняться короля
166Такого лишь, который управляет
Во имя справедливости одной3.
Вам дан закон, но кто же наблюдает
169За тем, чтоб исполнялся всей страной
Закон ненарушимо? Каждый знает,
Что вечный враг его не кто иной,
172Как произвол. Чем паства виновата,
Что пастырь не стрижет своих когтей4
И, позабыв об участи детей,
175Тупеет от безделья и разврата?
Когда заметят овцы все едва,
Что пастырю по вкусу та трава,
178Которой им так хочется питаться,
То овцы начинают разбегаться
И новой пищи больше не хотят…
181Ты видишь сам, кто в этом виноват:
Сам человек невинен от рожденья5,
Всему виной дурное направленье…
184Из Рима свет на целый мир лился,
Но Рим задачей смелой задался:
В своих руках два солнца он имел,
187И путь на Небо ими захотел
Он освещать: к несчастью, так случилось:
Одним из них другое затемнилось.
190И в той руке, где скипетр был, не мог
Достойно посох пастыря держаться:
Повсюду не могло согласоваться
193Одно с другим без бурь и без тревог.
В стране, где По долины орошает,
Молва еще доныне продолжает
196О временах тех славных поминать,
Когда умели жить и умирать
До распрей, Фридериком6 возбужденных.
199Пускай же тот несчастный нелюдим,
Которому давно невыносим
Вид честных граждан, мало развращенных,
202Пусть он в страну ту жалкую идет,
Где честности ни в ком он не найдет.
Три честных старца только там осталось:
205Для поздних дней они – живой укор
И участи – как мне всегда казалось –
Они достойны лучшей с давних пор,
208И лучших благ должны они дождаться:
Один из них Конрадом ди Паллацо
Из Бресчии зовется, а другой
211Джерардо ди Каминно дорогой.
За ними Гвидо Косте (называем
Французами везде – Ломбард простой).
214Трех стариков мы только отличаем…
А ты, ты, церковь римская! Взяла
Две власти ты и быстро начала
217К бездонной, страшной пропасти склоняться,
Унижена, слаба, развращена,
И стала так теперь развращена,
220Как туфель, на который опираться
Привыкла ты». Я тени отвечал:
«Я верю, Марк, что правду ты сказал,
223И разгадать теперь могу я смело,
За что не допустили до раздела
Детей Левия. Кто же – дай ответ –
226Джерардо? Про него ты отозвался
Так хорошо и, в том сомненья нет, –
Едва ли в наши годы попадался
229Ему подобный…» «Кажется, ты лжешь, –
Сказала тень мне. – Это ли не ложь:
Я вижу – по‑тоскански безупречно
232Ты говоришь и должен знать, конечно,
Почтенного Джерардо. Наконец,
Ему другого нет еще названья,
235Как Гайи7 благороднейший отец.
Прощайте, ухожу я… Пусть желанья
Все ваши исполняются… Творец
238Да будет с вами… Видите сиянье,
Которое так разгоняет дым:
Сюда слетает Божий херувим,
241И до его прихода удалиться
Обязан я сейчас же…» Больше с ним
Не удалося мне разговориться.
Песня семнадцатая
Поэты выходят из места, омраченного дымом, и возвращаются к свету. Воображение Данте рисует ему различные картины злобы. Наконец, ангел выводит его на дорогу, ведущую в четвертый круг, где наказывается леность.
1 О, если ты, читатель, испытал
Туманы Альп, в то самое мгновенье,
Когда сквозь них твой глаз не различал
4 Ближайшего предмета и в смущенье
Кругом ты озирался, словно крот,
Которого глаза со дня рожденья
7 Закрыты перепонкою1, и вот,
Припомнивши, как постепенно стала
Туманов мгла от солнца исчезать
10И наконец совсем из глаз пропала,
То можешь ты хоть несколько понять,
Какое чувство в сердце мне запало,
13Когда я начал в небе созерцать
Блеск солнца заходящего. В ту пору
С неутомимым спутником своим
16Я снова подниматься начал в гору…
Развеялся туман, как легкий дым,
Но солнце уж не видно было взору
19И скрылось за скалою. Недвижим
Остановился я от размышленья.
О, ты, могучее воображенье!
22Способности лишаешь ты всех нас –
Владеть своими чувствами, движенья
Тех самых чувств смиряя каждый раз
25Настолько, что не можем звуков даже
И сотни труб, раздавшихся вокруг,
Мы услыхать! Зато ты можешь вдруг
28Неведомою силой, как в мираже,
Для нас ряд чудных образов создать,
Неуловимых чувством. Как понять –
31Кто ты, как звать тебя, воображенье?
Ты есть небес далеких порожденье,
Тот свет, который или сам собой,
34Или по вечной воле Провиденья
Горит на небесах и нам судьбой,
Как высший дар, дается в утешенье.
37Вдруг женщина явилась предо мной,
В ту птицу обращенная когда‑то,
Которая за сладкий голос свой
40Всем нравится2. Душа моя объята
Была очарованьем неземным,
И я тогда всем существом своим
43К тому виденью бледному стремился,
Глаз от него не в силах оторвать.
Потом, не помню сам я, как опять
46В моем воображенье возродился
Печальный призрак: то был человек,
Который злом и гордостью кичился,
49Который был порочен целый век,
И предо мной тот страшный миг явился,
Миг казни… Он той казни не избег
52И умер на кресте3. С печальным взглядом
Стоял Ассир с виденьем этим рядом,
С женой своей Эсфирью, вместе с ней
55Явился предо мной и Мардохей,
Который жил и говорил правдиво
И был великодушным из людей.
58Когда ж виденья те исчезли живо,
Как белые снежинки на реке,
Увидел я перед собой – в тоске
61Рыдающую девушку. «Царица! –
Так говорила юная девица. –
Зачем в такой ты страшный гнев пришла,
64Что на себя ты руку подняла?
Ты потому убить себя решилась,
Чтоб дочери своей не потерять,
67Но все‑таки Лавинии лишилась.
О, матушка! Могу ль я не рыдать,
Когда я в страшной тайне убедилась,
70Когда известно мне, что смерть одна
Другую смерть, наверно, предвещает!»4
Как иногда, еще в объятьях сна,
73Внезапный свет глаза нам раскрывает
И сон от нас мгновенно прогоняет,
Так от меня и призрак вдруг исчез,
76Испуганный внезапным, чудным светом,
Который снизошел как бы с небес.
Назад взглянул поспешно я при этом,
79Чтоб знать, где нахожусь я в этот час,
Но услыхал вдруг голос неизвестный,
И нить мыслей моих оборвалась.
82«За мной, – раздался голос тот чудесный, –
Теперь иди». Хотелось сильно мне
Скорей узнать, кто в этой тишине
85В словах мне посылает утешенье,
Но я тотчас глаза свои закрыл,
И мне служить отказывалось зренье.
88Так солнца блеск всегда людей слепил,
Когда они на солнце обращали
Свои глаза. Но тут заговорил
91Певец, сгонявший все мои печали:
«Тебя посланник Бога сам зовет.
Мольбы от нас не требуя, он дале
94Дорогой к Небесам нас поведет.
И там за нас ходатайствовать будет,
Как всякий за себя ходатайствует5. Вот
97Кто пред тобой. Иди за ним. Пробудит
В тебе он силы новые опять.
Путь до ночи должны мы продолжать,
100Пока светло и тьма еще дороги
Не преградила нам». Я шел вперед,
Когда ж увидел лестницы пороги
103И, чувствуя с лица бегущий пот,
На первую ступень я приподнялся,
То услыхал, что кто‑то прикасался
106До плеч моих трепещущим крылом
И в то же время голос вдруг раздался:
«Блаженны миротворцы! Все потом
109Они сынами Бога нарекутся…»6
А между тем свет дня бледнел кругом,
Казалось, скоро на небе зажгутся
112Повсюду звезды… Думал я меж тем:
О, моя бодрость прежняя! Зачем
Меня ты оставляешь понемногу?..
115Передвигал чуть за ногой я ногу
И сознавал, что скоро не могу,
Не в силах продолжать свою дорогу.
118Последние я силы берегу,
Но вот к такому месту подошли мы,
Где лестница окончилась. Томимы
121Усталостью, мы отдохнуть могли,
Как в гавани спокойной корабли.
Я чутко стал прислушиваться, жадно
124Какой‑нибудь желая слышать звук,
И так сказал учителю: «Отрадно
Мне было б знать, в какой вошли мы круг
127И грех какой здесь должен очищаться?»
И был ответ: «Тот нравственный недуг
Есть праздность. Кто не думал подчиняться
130Труду, здесь наказуется за то.
Гребцов ленивых ждет здесь очищенье,
Которого не избежит никто.
133Чтоб не было в душе твоей сомненья,
Когда ты хочешь истину извлечь
Изо всего, что видишь здесь, то речь
136Мою ты должен выслушать с терпеньем.
На свете без любви существовать
Не может сам Творец и все творенья.
139В любви, однако, должно различать
Врожденную от той любви случайной,
Которую в нас могут зажигать
142Желанья, или страсти, помысл тайный.
Врожденная любовь греха чужда;
Другая же любовь грешна тогда,
145Когда она направлена, стремится
К предметам недостойным, иль она
Всем преходящим благам так верна,
148Что их для вечных благ забыла: снится
Ей наслажденье плотское одно.
Когда любовь направлена давно
151Для высших целей поприща земного,
Когда в страстях положен ей предел,
Она не дорастет до чувства злого.
154Когда же смертный избрал лишь удел,
Достойный и хулы и осужденья,
Он этим оскорбляет Провиденье,
157Идет против природы и Творца.
Любовь людей – послушна их стремленью,
Она – раба их чувства до конца:
160Всегда присуще каждому творенью
Желание – подальше быть от зла.
Земной любви есть три происхожденья,
163Три выхода она себе нашла:
Один – о возвышении хлопочет,
И, видевши, что слаб его сосед,
166Он властвовать над тем соседом хочет.
Другой сулит немало разных бед
Сопернику, за то его порочит,
169Что он в довольстве, в счастии живет,
А третий, наконец, за оскорбленье,
Скрывая гнев, лишь той минуты ждет,
172Когда врагу мстить может он, и мщенье
Единственное чувство в нем тогда,
Единственная цель в нем – преступленье.
175За эти‑то три рода зла сюда
Все грешники идут для очищенья.
Но есть еще, еще любовь одна:
178Всегда стремится к счастию она.
Во всяком есть безмерное желанье
Достигнуть благ заветных, но дана
181Не всем любовь такая; наказанья
Ей нет в кругу, в котором мы стоим,
Когда она чиста… Скажу для назиданья,
184Что есть другое благо на земле,
Которое нам счастья не приносит.
То счастие не истинное; в зле
187Источника добра не будет, и кто просит
От жизни этих благ, в которых нет
Стремленья к божеству, тот переносит
190Казнь в другом месте. Вот ответ
На твой вопрос, но как расположились
Три эти рода чувства по кругам,
193Об этом умолчать придется нам.
Пока в тебе самом не пробудились
Догадки, где они гнездятся там».
Песня восемнадцатая
Вергилий объясняет в этой песне, что такое именно любовь. Данте представляет потом многие примеры быстроты, противоположные греху праздности, и затем предается сну.
1 Учитель мой, окончив рассужденье,
В моем лице старался прочитать,
Понятны ли его мне объясненья.
4 Томимый новой жаждою все знать,
Одной я только мыслию смущался,
Что спутника я начал утомлять
7 Вопросами и сильно колебался
Расспрашивать его, но мой отец,
За мной следящий зорко, догадался,
10Как вещий, проницательный певец,
Что я в своем желании робею,
И сам меня утешил, наконец;
13С обычной нежной кротостью своею,
Дал смелость мне свободно говорить,
Все высказать, что высказать не смею.
16И, мысль свою не в силах утаить,
К учителю я с речью обратился:
«Наставник! Ты свет яркий можешь лить
19В рассудок мой; с тобой я просветился.
Я ясно сознаю, что ты сказал,
Но все же умолять тебя решился,
22Чтоб ты мне объяснил тот идеал
Любви вполне достойной и прекрасной,
И той любви, которая похвал
25Не может заслужить… Дай беспристрастный
Ответ на то». И мне ответил он1:
«Возвысь ты до меня рассудок ясный,
28И ты поймешь, познаньем озарен,
К чему ведут слепцов тех заблужденья,
Которые (их разум омрачен)
31Другими руководят без смущенья.
Сердца людей, способные любить,
Стремятся сильно, каждое мгновенье
34К тому, что им приятно, и забыть
Приманки новой им уж невозможно.
Воображенье может расцветить,
37Украсить то, что мило нам, тревожно
Все прелести земные находя
В любимом существе своем не ложно,
40За ним с упорной нежностью следя,
Тогда и дух пленяться начинает
Тем существом, за сердцем вслед идя…
43Вот это чувство – кто его не знает? –
И есть та непонятная любовь;
Второй натурой мир ее считает,
46Любовью той себе волнуя кровь…
Но как огонь всегда наверх стремится,
Сильнее разгораясь вновь и вновь,
49С материей такой желая слиться,
Которая сливаться может с ним,
Так и любовь сама не усмирится,
52Когда с предметом избранным своим,
В борьбе неутолимого желанья,
Горя с ним вместе пламенем одним,
55Она не доживет до обладанья.
Но ты теперь ошибку тех поймешь,
Которые дошли до пониманья
58Столь ложного – ты знаешь эту ложь, –
Что всякая любовь всегда похвальна,
Какую только в мире ни найдешь.
61Такое заблуждение печально.
По существу любовь всегда чиста,
Прекрасна, высока и идеальна,
64Но той любви святая красота
В своем пути свой первый блеск теряет
И в примененьях жизненных не та,
67Как в первобытном образе бывает,
Хотя в ней есть все свойства, чтоб сберечь
Всю девственность, какой она пленяет».
70Тогда прервал учителя я речь:
«Твои слова и разум мой, вникавший
В их смысл, меня могли предостеречь,
73Но я, теперь вполне любовь понявший,
В сомнениях запутался опять,
Как бы в лесу, путь правды потерявший.
76Меня та мысль не устает смущать,
Что если чувства наши возбуждают
Все внешние предметы, как понять
79Тебя я мог, и дух воспринимает
Мгновенно их, то всякая любовь
Достоинства в себе не заключает
82И похвалы – ты разъясни мне вновь –
Ждать не должна за все свои движенья».
И был ответ учителя таков:
85«Могу я дать тебе все объясненья,
Какие только разум может дать,
Но чтоб дойти до высшего прозренья,
88Ты должен той минуты подождать,
Когда мы будем в той высокой сфере,
Где Беатриче можем увидать,
91Которая даст свет неясной вере:
Она сама есть высшей веры свет:
Я ж объясню одно, по крайней мере.
94Любовь есть только чувство, и в нем нет,
Или верней, оно всегда различно
С материей, когда ж любви предмет,
97Как это совершается обычно,
Сродняется с тем чувством, то родит
Особенное свойство, но различно
100То свойство проявляться в нас спешит,
В последствиях лишь может выражаться,
Когда земной, последний примет вид.
103Так каждое растенье познаваться
Лишь может по зеленым лепесткам…
Так человек не может догадаться,
106Кто первым научил его страстям,
Как первые пришли к нему познанья;
Так и пчеле неведомо, как нам,
109Кто возбудил в ней первое желанье
Из чашечек цветов сбирать свой мед.
А потому похвал иль порицанья
112От нас не требует, не ждет
Естественная воля, что живет
И жизнь дает для каждого созданья.
115Но чтобы в жизни нашей управлять
Той волею невинно‑первобытной,
Природа ум спешила людям дать,
118Чтоб все желанья воли ненасытной
Он мог, как страж бессонный, умерять,
Руководить во всем и охранять.
121И этот ум, нам для охраны данный,
Быть может родником возможных благ,
Иль горестью, или бедой нежданной,
124Когда он или друг наш, или враг:
Ум этот в первом случае стремится
Нас охранять, следить наш каждый шаг,
127С порочным чувством встретиться боится,
Иль от любви зловредной не спешит
Нас оградить, готовый помириться
130Со всяким злом, которое грозит.
На свете мудрецы когда‑то жили,
Которых труд доныне не забыт,
133И сущность всех вещей они открыли
В глубоких размышлениях своих
И так своим потомкам объяснили
136Свободу прирожденною. Все их
Открытья, изыскания и мненья
Остались нам в словах великих книг.
139Положим же, что чувство вдохновенья,
Любовь в нас неожиданно зажглась,
Что ново нам самим ее явленье;
142Но сила есть особая у нас,
Которая должна сопротивляться
И подавлять любовь ту каждый раз.
145Должна та сила нами называться
Свободной волей. Свойство это так
Зовется Беатриче… Может статься,
148Ты с Беатриче станешь говорить,
Тогда мои припомни наставленья,
Чтоб все свои сомнения забыть…»
151Меж тем луна вставала в отдаленье,
И звезд мерцанье сделалось бледней
При восходящем лунном освещенье.
154Диск лунный становился все ясней,
Горящее ведро изображая2.
Луна плыла: часть неба освещая,
157Где видит солнце римлянин, когда
Оно к закату клонится, пылая,
Меж Корсикой с Сардинией всегда.
160О, призрак благодетельный, горда
Тобой должна быть век свой Пиетола3,
А ей завидовать должны все города
163Мантуи… Их ты всех преоборола,
О, родина поэта… Добрый дух!
Я снова бодр, ко всем сомненьям глух,
166С моей души ты тяжесть сбросил, словно
Освободил от бремени мой ум,
Который с детской робостью, неровно,
169Бродил в глубоком мраке наобум.
Как человек, которого сонливость
Вдруг разогнал нежданный странный шум,
172Так и во мне проснулась снова живость,
Услыша голос чей‑то сзади нас…
И я взглянул назад, приободрясь.
175Как берега Асона и Исмены4
Фивян бегущих видели не раз,
Желающих скорей достичь арены,
178Где праздник Вакха ждет их, точно так
Толпу теней увидел издали я,
Которые свой ускоряли шаг:
181Вперед влекли их помыслы благие –
С благоразумной волею любовь…
Толпа их прибывала вновь и вновь
184И двигалась к нам ближе все и ближе…
Ряды их колыхались, впереди же
Два призрака неслись, и их слова
187Под общий гул я уловил едва…
«Мария быстро в горы убежала!»5
А тень другого громко восклицала:
190«Марсейль оставлен Цезарем, и он
Умчался, смелым духом окрылен,
В Испанию, чтоб осадить Лериду…»
193Двух призраков я потерял из виду,
Но вся толпа кричала в свой черед:
«Скорей, скорей! Направимся вперед!
196Не будем тратить времени напрасно,
Любви ленивой, праздной подчинясь…
Пусть долг свой исполняя ежечасно
199И к высшим благам мысленно стремясь,
Увидим мы цветущую сень Рая…»
«О, вы, которых рвенье, каждый час,
202Всю праздность прошлой жизни искупая,
К блаженству бесконечному ведет,
Прошу я вас, мольбу к вам обращая:
205Я, призрак, и вот смертный тот,
Которого вы видите со мною,
Когда настанет солнечный восход,
208Желаем благодатною стезею
Достигнуть высшей сферы. Указать
Прошу вас те ступени нам, что тьмою
211Сокрыты от очей. Могу ль услуги ждать?»
Так говорил учитель мой. Виденье
Нам тотчас поспешило отвечать6:
214«Вперед за нами следуй без смущенья,
И мы тебе укажем верный путь…
Идем вперед мы все без промедленья
217И не хотим, не можем отдохнуть…
Не сетуй же, что мы остановиться
Не в состоянии… Может прогневиться
220За это Провидение на нас
И свет небес над нами помутится.
А о себе скажу на этот раз:
223Я сам аббат – признаюсь не таясь –
Монастыря безгрешного Зенона
(С его судьбой имеет связь Верона).
226Под властью Барбаруссы доброго я жил –
О нем Милан еще грустит доныне;
А призрак тот, что посреди могил
229Одной ногой в гробу стоит7 – он в сыне
Нашел свой стыд, и вечно плачет он
За монастырь, за то, что облечен
232Такою властью был, что в то аббатство
Он сына настоятелем послал,
Способного всегда на святотатство, –
235Ужасного и телом, и душой…
И он скорбит за прошлый грех большой…»
Что говорила дальше тень – не знаю.
238Но все, что выше сказано нам ей,
В своем уме теперь я повторяю
И сохраняю в памяти своей.
241Тогда мой проводник неутомимый,
Который был всегда готов подать
Мне руку для опоры, вождь любимый,
244Сказал: «Не должен ты позабывать
Двух голосов, что за толпою, сзади,
Не устают грех праздности карать8.
247Послушай их, веской правды ради!
Они гласят: «Народа грозный стан9,
Перед которым море расступилось,
250Исчез с лица земли, и Иордан
Его детей не видел – совершилось! –
Которых Бог послал к его водам».
253Другой народ10 еще известен нам:
Он не делил опасностей с Энеем
И обречен бесславью. Не имеем
256К нему мы сожаления…» Когда
От нас в тумане призраки сокрылись,
Так что не видно было их, тогда
259Во мне за мыслью мысли зароились,
И, в размышленья эти погружен,
Я задремал, глаза вдруг опустились.
262И думы перешли в спокойный сон.
Песня девятнадцатая
Данте восходит в пятый круг Чистилища. Он встречает там папу Адриана V, который говорит ему, что он очищается от греха корыстолюбия.
1 В тот час, когда палящий жар дневной,
Который воды речек иссушает,
Уже остыл от свежести ночной,
4 Когда луна свой яркий блеск теряет1,
В тот час, когда бессонный звездочет
Теченье звезд на небе наблюдает
7 И, устремляя взгляд на неба свод,
Угадывает тайны Провиденья,
Я увидал перед собой виденье,
10Перед зарей, взглянувши на восток,
Который уж алел перед явленьем
Светила дня. Смотрел я с удивленьем,
13Которого и в грезе скрыть не мог,
На женщину… Как страшное виденье,
Как в образе явившийся порок,
16Представилась она мне в сновиденье,
Хромая, однорукая, с лицом
Могильно‑бледным, полным истощенья
19(Она мне показалась мертвецом),
С косыми, неприятными глазами,
Безмолвная и с искривленным ртом.
22Как ранним утром теплыми лучами
Светила дня согретые, все мы
Становимся бодрее после тьмы
25И холода ночного, так и это
Видение, почувствовав мой взор,
Как будто было взглядом тем согрето, –
28С ним стал возможен даже разговор.
У женщины фигура изменилась,
Она сама совсем преобразилась,
31И вспыхнула в лице румянцем кровь;
Та красота в чертах ее явилась,
Которая родит в сердцах любовь.
34Она передо мною распрямилась
И, получив способность говорить,
Которой прежде будто бы лишилась,
37Запела предо мною. Слух пленить
Той чудной песнью так она умела,
Что я желал звук каждый уловить,
40И все бы слушал голос милый… Пела
Она мне так: «Сиреной я зовусь,
Я моряков с пути сбиваю смело,
43Их пеньем завлекаю и смеюсь:
Есть в голосе моем очарованье
Всесильное. Когда‑то я, клянусь,
46Улисса увлекла без состраданья,
И, песнью околдованный моей,
Он в море заблудился – есть преданье.
49Сирены голос каждый из людей,
Услыша раз, уже не забывает
И от моих пленительных сетей
52Избавиться не может, не желает.
Вот какова волшебных звуков власть,
Которою сирена обладает…
55Чтоб возбуждать губительную страсть…»
Еще сирена песню продолжала,
Как вдруг тогда передо мной предстала
58Жена святая, гордо говоря
Вергилию: «Скажи мне, кто такая
Вот эта женщина?» Стыдом горя,
61Сирена замолчала. Не спуская
С святой жены своих глубоких глаз,
Стоял Вергилий молча в этот час.
64Тогда мгновенно женщина святая
С груди сирены платье сорвала,
Мое вниманье сильно возбуждая,