Ты должен будешь, скрывши сожаленье
91И затаив негодованья пыл.
На тяжкое изгнанье осужденный,
Узнаешь ты, озлоблен и уныл,
94Как горек хлеб, чужими поднесенный,
Как путь тяжел по лестницам чужим:
Ты будешь проклинать их, принужденный
97Порой входить и нисходить по ним.
И тем невыносимее изгнанье
Покажется тебе, что ты дурным,
100Испорченным, лишенным пониманья,
Народом глупым будешь окружен9.
Не раз возбудит он в тебе страданье,
103Не раз и гнев в тебе возбудит он,
Неблагодарный, буйный, нечестивый.
Но скоро он, безумьем ослеплен,
106Наказан будет, путь избравши лживый.
Его поступки выкажут вполне
Бессмыслие его и нрав строптивый,
109И по своей лишь собственной вине
Погибнет он, но ты, его чуждаясь,
Останешься, по счастью, в стороне,
112Опасностям его не подвергаясь.
Затем великодушный из вельмож,
Во многом услужить тебе стараясь,
115Тот, на гербе которого найдешь
Священной птицы ты изображенье10,
Тебе приют предложит, и войдешь
118Ты в дом его, как друг, благотворенья
Не вызывая просьбою. И там
Увидишь ты того, кто при рожденье
121Под этою планетой, по чертам
Характера достоин изумленья…11
Пока, по молодым своим годам
124Не возбуждал в толпе он удивленья:
Ему теперь лишь только девять лет 12,
Но прежде чем обманет без смущенья
127Гасконец Генриха Великого13, весь свет
Его узнает полное презренье
К богатству и труду. Без озлобленья
130Его враги не станут говорить
О пышности его необычайной,
Которою он будет шевелить
133В завистниках гнев явный их и тайный.
Он для тебя полезен может быть
В невзгодах жизни горькой и случайной.
136Он много перемен еще внесет
В судьбу людей и бедных, и богатых,
А потому, бросая взгляд вперед,
139Скажу тебе, затем чтоб никогда ты
Последних слов моих не забывал…»
Но то, что дух священный мне сказал,
142Мне показалось так невероятно,
Что слов его не привожу я здесь,
Произнести их опасаясь внятно14.
145Затем так продолжал он: «Сын мой, взвесь
Слова мои: в них скрыто предсказанье
Гонений предстоящих и изгнанья,
148Которые ты должен испытать,
Преследуем и злобой, и обидой,
Но ты, одно могу тебе сказать,
151Своим соседям жалким не завидуй.
Еще ты будешь долго‑долго жить,
Когда судьба захочет их сразить
154За вероломство их и злодеянья».
Когда умолк блаженный этот дух,
Пророческое сделав предсказанье,
157И речь его мой не ласкала слух,
Я, не скрывая новые сомненья
И мыслей новых, высказал их вслух:
160«Отец мой, мне понятно, что мгновенья
Летят и что удар, грозящий мне,
Все ближе приближается, мученья
163Грядущие суля, и мне вполне
Приходится теперь быть осторожным
В своих стихах; иначе мне оне
166Грозят утраты в будущем тревожном.
В моих скитаньях – в сумрачном Аду,
По безднам непроглядным, бездорожным
169И по горе, откуда я иду,
Руководимый спутницей прелестной,
И, наконец, перед собой в виду
172Имея Рай, Рай вечный и чудесный,
Успел я столько нового узнать,
Что если захочу пересказать
175Все слышанное мною, то для многих
Правдиво‑горек будет мой рассказ,
А потому, боясь суждений строгих,
178Смущать их должен буду я не раз,
Не зная, как вести повествованье,
Высказывать всю истину боясь».
181Светильника усилилось сиянье
При тех словах на золотом листе.
Так солнца луч играя, нам сверканье
184Дает тройное – и в минуты те
Услышал голос светоча я снова,
И я его запомнил слово в слово:
187«Та совесть, что стыдом затемнена,
Который дух тревожит бесконечно,
Твоею речью будет смущена
190И горькою сочтет ее, конечно,
Но все‑таки, чуждаясь всякой лжи
И истине служить сбираясь вечно,
193Что знаешь ты, все людям расскажи
И не щади болячек их. Пусть будет
Рассказ твой горек, – правде лишь служи,
196И голос правды, может быть, разбудит
Иные возрожденные сердца,
И строго сам порок себя осудит.
199Пусть голос твой, как буря без конца
Высокие деревья сокрушает,
За что тебя, как вещего певца,
202В грядущем только слава ожидает.
Как в этих сферах, так и на горе,
Так и в аду, где скорбь лишь обитает,
205Вздыхая об утраченном добре,
Тебе теней лишь славных показали:
Без радости Дух Вечный, без печали
208Глядит на всех безвестных, чьи дела
Скрывает безответное забвенье,
Чья жизнь бесследным призраком прошла,
211Как мимолетный бред иль сновиденье».
Песня восемнадцатая
Каччиагвида называет поэту имена некоторых душ, которые образовали крест Марса. Затем Данте, по‑прежнему руководимый Беатриче, поднимается на следующую планету, на Юпитер, или на шестое небо. Он видит души блаженных, большого орла, души тех, которые на земле справедливости служили делу правосудия. Сатира о скупости и о симониях[2] того времени.
1 Блаженный дух умолк и ощущал,
Казалось, радость после предсказанья1,
И я в немом молчании стоял
4 Под первым впечатлением признанья
Светильника, как спутница моя,
Исполнена обычного вниманья,
7 Сказала, взор бросая на меня:
«Перемени ты мысли направленье,
Подумавши о том теперь, что я
10В блаженных созерцаю Провиденье,
Которое смягчает все вины,
Готовое всегда на снисхожденье…»
13Среди нас окружавшей тишины
Ее слова как музыка звучали,
Дышали ароматами весны,
16А очи милой спутницы блистали
Такой любовью высшей, неземной,
Что слово может выразить едва ли
19Влияние очей тех надо мной, –
Не потому, что я не доверяю
Словам своим, но я боюсь за свой
22Рассудок и за память, и не знаю,
Сумею ли я ими управлять.
Лишь только об одном могу сказать,
25Что Беатриче так была прекрасна,
Что ей одной я только занят был,
И мной она владела полновластно.
28Таким блаженством лик ее светил,
Что чудного сиянья отраженье
На собственном лице я ощутил.
31Даря меня улыбкой обольщенья,
Сказала Беатриче: «Не в одних
Моих глазах ищи ты утешенья,
34Но посмотри на сонм духов святых…»
Как иногда в чертах лица движенье
Угадывают помыслов чужих,
37Так точно в это самое мгновенье
Я по сиянью духа угадал,
Не знаю почему, его желанье:
40Со мною говорить он вновь желал:
«Круг пятый неба, что лежит пред нами,
Есть дерево, но только не корнями –
43Верхушкою питается оно
И вечные плоды всегда рождает,
Причем – то свойство дереву дано –
46Зеленых, свежих листьев не теряет2.
Здесь многие блаженные живут
И постоянно Бога прославляют,
49Но прежде чем они явились тут,
Они такою славой обладали
Там на земле, что если воспоют
52Их музы, то забудутся едва ли
Их песни, и не раз один уста
Людей – святых тех имена шептали.
55Взгляни ж на поперечник ты креста:
Как молния среди ночного крова,
Так каждый раз лишь назову святого
58По имени, он пред тобой сверкнет,
И ты его узнаешь по движенью
Блестящих искр». Я стал смотреть вперед,
61Дивясь непостижимому явленью.
Едва сказал дух светлый: Иисус3,
Так яркий свет, как бы по мановенью
64Его, стал быстро двигаться, клянусь!..
Вот прозвучало имя Маккавея4,
И новый свет стал двигаться, живее
67И ярче разгораясь… Стал следить
Я зорко, как за соколом летящим,
За каждым новым светом, уловить
70Его стараясь имя: за блестящим
Великим Карлом вспыхнул вот Роланд5,
Затем Вильгельм, Готфрид и Риноард6,
73Роберт Гвискардо7 взор мой приковали
К тому кресту. Сверкая предо мной,
Светильники вращаться быстро стали,
76А с ними вместе предок светлый мой,
Смешавшись, показал, каким артистом
Он был в священном хоре том лучистом.
79Тогда взглянул в ту сторону я вновь,
Где Беатриче милая стояла,
Владычица моя, моя любовь,
82Чтоб уловить, чего она желала,
Что думала, и увидал тогда,
Что вся она так радостно сияла,
85Как яркая и светлая звезда.
И взгляд ее был лучезарно светел
И ярче всех блестел, что без труда
88В безмолвном созерцанье я заметил…
Затем, как всякий честный человек,
Добро творить привыкший целый век,
91Собой довольство в сердце ощущает
И видит, что ведет его вперед
Желание добра и возвышает
94В своих глазах, так точно в свой черед
Заметил я, что каждое мгновенье
Я поднимаюсь выше, что встает
97Круг новый, что небес круговращенье
Расширилось, – и чудо из чудес
Еще чудесней стало, изумленье
100Родив во мне в виду других небес…8
Как женщина, лицо которой рдело
И вся она алела и горела
103Румянцем гнева, страсти иль стыда,
Бледнеет очень быстро иногда,
Такой мне в это время показалась
106Шестого неба бледная звезда,
Которая пред нами открывалась,
И в факеле Юпитера тогда,
109Я видел, словно искры рассыпались,
И эти искры были сонмы душ,
Моим глазам которые являлись
112Под видом букв… Как, пробираясь в глушь,
Летит в выси небес пернатых стая
То в линию одну, то принимая
115Вид круга, – так и сонмы душ святых,
Сливаясь в хор торжественный, летали
И, быстрые в движениях своих,
118То D, то J, то L, изображали.
Сперва, не уставая петь, они
Движения в полете изменяли;
121Когда же те порхавшие огни
Одной из букв вид приняли, то вместе
Умолкли вдруг и замерли на месте.
124О, муза, украшавшая Парнас!
Ты не однажды небо прославляла,
И города, и царства ты не раз
127В своих бессмертных песнях воспевала!
Вдохни ж в меня твой благодатный свет,
Чтобы я мог, послушный твой поэт,
130Изобразить духов святых такими,
Какими их в той сфере увидал;
Руководи стихами ты моими,
133Дабы их звук бесследно не пропал.
Из сонма душ сверкающих и ясных
Составились – я точно сосчитал –
136Пять раз семь гласных литер и согласных.
«Diligite justitiam» – сперва
Я прочитал, – потом прочел слова
139Последние: «qui judicatis terram»9.
Светильники блестящие затем
(Я изумлен подобным был примером)
142Преобразились быстро в букву «М».
И буква та на фоне серебристом
Юпитера (я был смущен и нем),
145Как золото сверкала в диске чистом…
Потом к вершине «М» сошлись огни
И словно отдыхали там они,
148Небесного Творца благословляя…
Затем, как от горячей головни
Струятся искры, глупых заставляя
151Гаданьем заниматься10, так в тот час
Огни святые быстро замелькали
То вверх, то вниз, толпясь и суетясь.
154И вдруг они собой образовали
Чело и шею светлого орла11.
Та сила, что природу создала,
157Сама собою только руководит,
Помощников не зная никогда,
И все, что видим в мире, все исходит
160От силы той, которая горда
Своею независимостью… Стая
Других огней, меж тем переменяя
163Вид буквы «М» на лилии, вполне
В блестящего орла преобразилась.
О дивная звезда! Как много мне
166Каменьев драгоценных здесь открылось…
О, справедливость! Вижу я, что ты
На той звезде священной приютилась
169В сиянье бесконечной чистоты12.
Поэтому, молю Творца благого,
Который есть источник доброты
172И вечной справедливости: сурово
Пусть взглянет Он на смрадный чад и дым,
Который среди неба голубого
175Лишь затемняет облаком своим
Сияние Юпитера. Пусть снова
Прогневавшись, движением одним
178Продажу в храме Божьем уничтожит…
Самим Христом храм этот освящен,
И осквернять никто его не может13.
181О сонмы светлых душ, о легион
Блаженных, что сияют предо мною
В Раю, куда я, грешник, вознесен!
184К вам обращаюсь с просьбою одною,
Чтоб помолились Богу вы за тех,
Которые не раз – всему виною
187Дурной пример – впадали в тяжкий грех…
С мечом когда‑то люди воевали,
У них был меч единственный доспех;
190Теперь войну вести иначе стали,
То здесь, то там хлеб14 отнимая тот,
Который всем равно Господь дает.
193Но ты, который нынче разрываешь
То самое, что написал вчера15,
И слову постоянно изменяешь,
196Ты должен вспомнить Павла и Петра,
Которые за ближних пострадали
И сеяли там семена добра,
199Где ты раздоры сеял и печали:
Побойся ж их: они еще живут
И каждый шаг твой в жизни замечали.
202Конечно, их не признавая суд,
Сказать ты можешь вместо оправданья:
Служу тому, кого все люди чтут,
205Тому, который был без состраданья
За пляску обезглавлен, и пока
Ему я отдал все свои желанья16,
208Не зная Павла или рыбака17.
Песня девятнадцатая
Данте обращается к душам, образующим небесного орла, и спрашивает у них – можно ли достичь вечного блаженства, не знавши и не исповедовавши христианской веры. Орел не дает ему на это прямого ответа, но говорит о неисповедимости путей Божиих. Потом он называет поэту владык неправосудных, имена которых впишутся некогда в книгу Суда.
1 С распущенными крыльями орла
Я видел пред собой изображенье,
И души, хоть безмолвною была
4 Их радость, выражали наслажденье
Сиянием божественным своим,
И каждая сверкала в то мгновенье
7 (Сравнить я не могу ни с чем иным),
Как солнце, отраженное в рубине,
С отливом красновато‑золотым.
10Того, о чем хочу сказать я ныне,
Никто и никогда не говорил.
Никто в мечтах не созерцал святыни,
13Которую я видел, не парил
В фантазии своей земной так смело…
Я видел, как орел свой клюв раскрыл,
16Его я слышал голос – то был целый
Хор певших душ – и хоть в лице одном
Он говорил: «я», «мой», но смысл имела
19Та речь иной: орел в лице своем
Как будто выразителем являлся
Всех светлых душ, единым языком
22Их мысли выражая1. Раздавался
Орлиный голос: «Я был справедлив,
От правды никогда не уклонялся,
25Всегда был кроток и благочестив,
А потому достиг до славы вечной,
Небесную награду заслужив,
28Оставив после жизни скоротечной
Хорошую лишь память о себе»2.
Но мир земной безнравственный, беспечный,
31Хоть нам хвалы слагает, но в борьбе
Своих страстей нам мало подражает,
И с ним мы не похожи по судьбе.
34Как человека часто согревает
Жар многих разгоревшихся углей,
Так от орла, который совмещает
37В себе сонм душ в сиянии огней,
Единый мощный голос раздавался,
И я на этот голос отозвался:
40«О, бесконечной радости цветы!
Вдыхаю ваши я благоуханья
Среди непостижимой высоты
43И направляю к вам свои желанья:
Развейте дуновеньем вашим тот
Великий пост и муки воздержанья,
46Которыми томлюсь не первый год
Я, голода ничем не утоляя
Среди земных печалей и невзгод
49И пищи для себя не обретая.
Я знаю: правосудие Небес,
Таинственный покров с себя снимая,
52Открылось вам, и в Небе нет чудес,
Неведомых для вас и непонятных.
Чтобы во мне сомненья след исчез,
55Рассейте их вы музыкой приятных
Своих речей. Вы знаете, что вас,
Духов бессмертных, чистых, благодатных,
58Я буду слушать чутко в этот час:
Вы знаете и все мои сомненья,
Которые уже не в первый раз
61Мне причиняют сильные волненья».
Как сокол на охоте в час, когда
Ему глаза откроют3, нетерпенья
64Не может скрыть, и рвется он туда,
В простор небес, где жертва показалась,
Которую заметит он всегда,
67Так тот орел, в котором заключалось
Душ сонмище, имел такой же вид
И ринуться вперед хотел, казалось.
70И он тогда изрек: «Тот, кто следит
За всею необъятною Вселенной,
Кто творческою волей неизменной
73Когда‑то создал круг весь мировой,
Где многое еще вам неизвестно,
Не выразил вполне весь гений свой,
76И все, что в Нем так мудро, так чудесно,
Так всемогуще – Он в себе самом
Сокрыл, и человек с своим умом
79В Его величье должен потеряться,
И каждого печальный ждет конец,
Кто смеет в том величье сомневаться.
82Тому пример – низвергнутый гордец,
Ему не захотевший покориться,
За что и в Ад послал его Творец4.
85Так если светлый ангел, возмутиться
Посмевший, отвергая Божество,
В бездонный Тартар должен был спуститься,
88То смеет ли другое существо
Слабейшее судить о Провиденье?
Ничтожно слишком наше естество,
91И слабо, близоруко наше зренье,
Чтоб охватить могущество Творца,
Которому в делах Его творенья
94Нельзя найти начала и конца.
И потому напрасно будем разум
Мы напрягать, чтобы постигнуть разом
97То вечное могущество: наш глаз
У берега до дна проникнет моря,
Когда оно скользит, у ног струясь,
100Но посредине моря на просторе,
Когда под нами бездны глубина
И волны мчатся вкруг в безумном споре,
103Не в состоянье мы увидеть дна,
А между тем дно это существует…
Так и для мысли кажется темна
106Загадка Правосудия… Волнует
Сомнение нередко ум людей,
Но что оно, однако, знаменует?
109Не ясность человеческих идей,
Не свет, а тьму, упавшую от тела,
Тщеславие заносчивых судей,
112Смертельный яд для мысли и для дела5.
Теперь перед тобой освещена
Пещера та, куда хотел ты смело
115Войти, воображая, что должна
Загадка правосудия открыться,
Которая была тебе темна,
118И ты хотел до истины добиться
И говорил: на Инда берегах,
Где о Христе нигде не говорится,
121Не думает никто о Небесах,
Там человек в неведенье ужасном
Живет весь век, но в жизни и словах,
124Свободный от греха, живет согласно
С добром и правдой; в жизни каждый шаг
Его есть справедливость; ежечасно
127Он борется с пороками и так
Без веры, некрещеным умирает.
Какой же Правосудия он враг?
130За что оно его так проклинает?
Виновен ли он в том, что не крещен?
Что веры христианской он не знает? –
133Так думал ты. – Но кто ж ты сам, с пелен
На слепость осужденный смертный? Ты ли
Занять Судьи дерзаешь смело трон,
136Дерзаешь, доверяя жалкой силе
Способностей своих, о том судить,
Что от тебя удалено на мили,
139Того не замечая, может быть,
Что в двух шагах перед тобой творится…
О, если бы вам многого открыть
142О том, что совершилось и свершится,
Писанье не успело, то у нас
Должны б сомненья каждый миг родиться,
145Смущая ваше сердце, каждый раз.
О вы, земные твари! Провиденье,
Незримое для ваших смертных глаз,
148Само в себе всех благ соединенье,
А потому от высочайших благ
Не может удалиться, без сомненья:
151Где свет, там невозможен уже мрак, –
И только то на свете справедливо,
Что с благом согласуется; никак
154Их разделить нельзя, и было б лживо
В Источнике всех благ не признавать
Причину всего доброго…6 Я дать
157Ответа не могу тебе иного…»
Как иногда кружится над гнездом
Аист в пространстве неба голубого,
160Птенцам дав корм пред их вечерним сном,
Так и орел священный возносился
Передо мной с приподнятым челом,
163С распущенными крыльями. Кружился
Он, легион Божественных светил
В себе вмещая, пел и говорил:
166«Как для тебя моя речь не понятна,
Так Правосудье вечное для всех
Останется загадкой, вероятно,
169И много есть препятствий и помех
Для смертных в пониманье тайн Небесных…»
Затем сонм душ блаженных, бестелесных
172Умолк, но все ж, однако, сохранил
Крылатого орла изображенье,
Орла, который Рим вознес и был
175Символом его власти и значенья.
Он начал вновь: «Никто не мог сюда
Подняться, кто под игом заблужденья
178В Спасителя не верил, как тогда,
Когда Он распят был, и до явленья
Его на свет… Хоть люди иногда
181Кричат: «Христос! Христос!» – но, без сомненья,
Из них иные будут на Суде,
Восстав из гроба после Воскресенья,
184Христу чужие более, чем те,
Которые его совсем не знали
И не слыхали даже о Христе7…
187Такие христиане часто стали
Встречаться, но подобных христиан
Ждет кара за постыдный их обман:
190В день Судный страх от смерти их разбудит,
Отделят злых от добрых смертных там,
И Эфиоп судить тогда их будет8…
193Что скажут персы вашим королям,
Когда прочтут их прошлые деянья,
Их преступленья, гнет и злодеянья?
196Они узнают козни и дела
Альбрехта9 и его поход кровавый
И то, к чему та бойня привела,
199Покрыв его навек позорной славой.
Узнают и того, кто причинял
На Сене людям вред и скоро пал,
202Клыками зверя насмерть пораженный10.
Узнают жажду крови, битвы, ран
И стан двойной, гордыней опьяненный,
205Шотландцев и суровых англичан.
Узнают и Богемца11, и Испанца12
Изнеженных, свой замаравших сан,
208Стыда не знавших честного румянца.
Увидят там хромого, что имел
Не столько на душе хороших дел,
211Насколько постоянно отличался
Деяньями дурными13; там они
Еще того узнают, кто считался
214Презреннейшим скупцом в былые дни
На острове, где некогда скончался
Анхиз14; затем узнают не одни
217Позорные дела родных хромого:
Как дяди, так и брата… Жалкий род,
Достойный лишь презрительного слова!..15
220Узнают эти персы в свой черед
Норвежца16, Португальца17 вместе с плутом
Из Реции, которого народ
223Монетчиком фальшивым звал… О, тут им
Представится картина не одна…
О, Венгрия счастливая! Должна
226Ты собственною силою гордиться…
О, ты, Наварра!.. Ты окружена
Горами от врагов, и не боится
229Прихода их счастливая страна».
Песня двадцатая
Орел расхваливает нескольких древних королей, которые были справедливы и добродетельны. Объясняет потом поэту, каким образом многие лица, которые не были никогда в жизни христианами, все‑таки удостоились потом Царствия Небесного.
1 Когда с небес светило дня сойдет
И свет его во мраке исчезает,
Тогда над нами ясный небосвод
4 От ярких звезд свет новый получает,
Которые заимствуют свой свет
От солнца в свой черед, и наступает
7 Ночь светлая, роняя свой привет
Земле уснувшей. Вспомнил в то мгновенье
Я это время дня, не без волненья,
10Когда символ вселенной и вождей,
Народом управляющих1, заставил
Меня услышать звук своих речей,
13Из клюва уронив их. Я направил
Свой взор туда, где сонмище огней
Еще сверкало ярче и сильней.
16Они возобновили пенье снова,
Но, как ни сладко пели души те,
Из песен их я не запомнил слова:
19Лишь помню, что дивился чистоте
Мелодий сладкозвучных и прекрасных.
О, ты, любовь святая2, в этих ясных
22Светильниках таящаяся! Ты
Мне бесконечно дивной показалась.
Исполнена небесной красоты
25И высших дум, когда ты отражалась
В сиянии мелькающих духов.
Склониться ниц тогда я был готов.
28Когда ж те драгоценные каменья,
Что украшали круг шестой небес,
Окончили торжественное пенье
31И звук последней песни их исчез,
Казалось мне, я услыхал журчанье
Ручья, когда он, убегая в лес,
34Струится среди общего молчанья
Струею серебристой меж камней,
Как будто говоря природе всей
37О изобилье вод своих кристальных,
Как флейты серебристый тихий звук,
Как звуки лир небесно‑музыкальных,
40Журчанье это вылетело вдруг
Из клюва птицы стройно и свободно,
Гармонию небес разлив вокруг,
43И – было так орлу тогда угодно –
Заговорил со мной он языком
Всех слабых смертных. Ждал я не бесплодно
46И то, что уловить я мог, о том
Передаю в своем повествованье.
Вот что мне было сказано орлом:
49«Ты обрати теперь свое вниманье
Лишь на одну ту часть во мне, поэт,
Которою орел, земли созданье,
52Смотреть на солнце может, его свет
Выдерживая3 лучше всех парящих
Других птиц слабых. Помни ж мой совет.
55Весь состою из многих я блестящих
Душ праведных, принявших вид огней,
Но те из них, которые видней,
58Которые сильней других сверкают,
Находятся в глазу моем всегда
И из себя сиянье испускают,
61Перед которым каждая звезда