Ее руки в последнее мгновенье,
208Перед потерей чувств своих… С тех пор
Мне совершенно память изменила,
И я не знал, что там со мною было.
211Когда от забытья очнулся я
И в голове явилось вновь сознанье,
Которое оставило меня,
214Освободив на миг от созерцанья
Всего, что мог заметить я вокруг,
Перед собою в близком расстоянье
217Ту женщину я вновь увидел вдруг,
Которая передо мной являлась2,
Печальная, исполненная мук,
220И над зеленым лугом наклонялась,
Чтобы цветы душистые срывать.
Та женщина приблизилась опять
223Ко мне, едва скользя по лугу, ближе
И тихо очень молвила: «Поэт,
К тебе на помощь я пришла: иди же
226За мной, вперед, чтоб видеть лучший свет».
И этой грустной женщины виденье
К реке свой путь направило; вослед
229Я шел за ним, безмолвно покоряясь
Велению его. И эта тень меня
Схватила, вместе в реку погружаясь,
232И с головой в реке исчезнул я,
А тень, из речки быстро выплывая,
Как легкая и быстрая ладья,
235На берегу ждала меня, сияя.
Я быстро приближался в этот час
К обители святой земного рая,
238И в это время песня раздалась:
«Очистишь ты меня»3, и эти звуки,
Впоследствии припомнивши не раз,
241Исполненный какой‑то сладкой муки,
Словами не могу я передать,
Чтоб музыку небесную понять
244Могли мои читатели в поэме…
Тень женщины тут руки подняла
Без слов над головой моей и теми
247Руками эта дева начала
Меня в реку так погружать глубоко,
Как будто бы минуты той ждала,
250Когда упьюсь я влагою потока.
И я воды целительной испил,
Преобразясь в одно мгновенье ока,
253И, обновленье сил вдруг ощутив
От этого священного купанья
И с телом вместе душу освежив,
256Исполнил грустной женщины желанье4.
Потом она на берег извлекла
Из чудных струй и, все блюдя молчанье,
259Меня неторопливо подвела
К плясуньям соблазнительно прекрасным5
(Две пары было их), и начала
262С напевом музыкальным и согласным
Плеяда их передо мной плясать,
Запевши так: «На небе вечно ясном,
265Как звезды, можем мы всегда сиять,
А на земле мы нимфами зовемся,
Как нас теперь ты можешь созерцать:
268Поём, блестим и в вечной пляске вьемся.
Еще в тени, когда в наш Божий свет
Внося во все и счастье, и привет,
271Святая Беатриче не являлась,
По воле и желанию Небес
Нам быть ее рабами назначалось:
274Таков ее над нами перевес,
Что мы служить лишь только ей умеем
В саду эдемских славы и чудес.
277Тебя же мы представить тотчас смеем
Прекрасной Беатриче, но чтоб ты
Мог вынести блеск вечной красоты,
280Которая в глазах ее сияет
И при едином взгляде всех людей
Своим их блеском тотчас ослепляет,
283Тебя сведем мы прежде в круг теней,
Которые стоят за колесницей,
И силу для твоих очей
286Они дадут, чтоб, не смежив ресницы,
На деву без боязни ты смотрел…»
И вот в кругу прекрасной вереницы
289Тех милых жен я подойти посмел
К священному и гордому грифону,
Где Беатриче дивную узрел.
292Свои глаза поднявши к небосклону,
Она потом взгляд бросила на нас,
И тени мне заметили тотчас,
295Исполнены того благоговенья,
С каким всегда на Божество глядят
Всегда ему подвластные виденья:
298«Останови внимательный твой взгляд
На этой чудной деве лучезарной
И будь в своей душе безмолвно рад,
301За это нам одним лишь благодарный,
Что увидал столь дивный изумруд,
Которого лучи в тебе зажгут
304Любви неотразимое сиянье:
Теперь перед собой ты видишь ту,
Которая земное прозябанье
307На райскую сменила красоту
И, обновясь в иной, эдемской жизни
Приобрела такую чистоту,
310Какой не обладала и в отчизне,
Где ты когда‑то деву полюбил».
Свой взгляд я на небесную вперил:
313Мои глаза к ней приковались словно,
И тысячи желаний к ней влекли
Неудержимо сильно и любовно.
316На гостью, улетевшую с земли,
Не мог совсем смотреть я хладнокровно,
А очи Беатриче точно жгли,
319Направленные в сторону грифона.
Как солнце, отраженное в стекле,
Сияет так же точно и на небосклоне,
322Так грифа взгляд сиять стал на челе
Небесной девы. Их двойным сияньем,
Которого не знал я на земле,
325Смущен, стоял с немым я обожаньем
И думал о давно минувших днях,
Когда с одним прелестнейшим созданьем
328С небесной, вечной кротостью в глазах
Впервые на земле я повстречался,
И вспыхнула любовь у нас в сердцах.
331Меж тем как я виденьем любовался,
Вкушая сладость чувств, безвестных мне,
И благостью небесной проникался
334В таинственной и чудной стороне,
Три женщины передо мной явились,
Как бы сияя в трепетном огне,
337И объяснить загадочно решились,
Что к высшему разряду меж теней
Они принадлежат, и обратились
340К моей подруге с песнею своей,
Слова которой в душу мне запали,
И помнить буду их до смерти я своей,
343Для них забыв все прошлые печали
И все беды на жизненном пути.
Слова той песни в воздухе дрожали:
346«О Беатриче, взоры обрати
На смертного! Он друг нелицемерный.
Решился он сквозь беды все идти
349Походкою и смелою, и верной,
Чтоб только на лицо твое взглянуть.
Он избежал опасности чрезмерной,
352Не думая в дороге отдохнуть,
Препятствия ужасные встречая,
Повсюду преграждающие путь!
355Взгляни же на него ты, дева Рая,
И милостью своею удостой
Того, кто шел, путей не разбирая.
358Раскрой же ты уста свои, раскрой,
Чтоб понял он ту красоту вторую6,
Которая прекраснее земной
361Твоей красы, что прошлого порою
Его так увлекала в оны дни,
Когда пред ним являлась ты сестрою…
364На смертного пришедшего взгляни!»
Так пели эти души в те мгновенья.
О, дивное, небесное виденье!
367Где тот певец, всходивший на Парнас,
В его ручье испивший вдохновенья,
Который мог бы, силы не лишась,
370Воспеть тебя в стихах своих такою,
Какою ты явилась предо мной,
Со всей твоей небесной красотою,
373Неведомою в юдоли земной…
Все то, чем Небо может возгордиться,
Все то, чем блещут звезды в час ночной,
376В тебе одной могло соединиться…
Песня тридцать вторая
Данте останавливается перед священным деревом добра и зла, где погружается в сновидение.
1 От зрелища столь дивного я глаз
Не в силах оторвать был в то мгновенье,
И все другие чувства в этот час
4 Во мне как будто были в усыпленье,
И я стоял недвижно, умилен,
Божественной улыбкою виденья
7 До райской благодати восхищен,
И мнилось мне, что это было бденье
И в то же время сладкий, дивный сон1.
10Три тени же, восторг мой замечая,
Меня спешили влево повернуть
И в то же время так остерегая:
13«Твоим глазам пора уж отдохнуть
От блеска этой женщины, иначе
Ее лучи, как солнца блеск, горячи…»
16Я понял сам, что напряженный взгляд
Минуту находился в ослепленье,
Когда же осмотрелся я назад
19И стал смотреть, то скоро в отдаленье
Священный поезд начал различать,
Который удалялся в песнопенье.
22Святые девы заняли опять
Места у колесницы лучезарной,
И стал Грифон путь дальше продолжать.
25А свет зари, прозрачный и янтарный,
На Небесах торжественно пылал.
Та тень, которой я обязан стал
28За зрелище прекрасное, спешила
Меня через реку перевести
И за собой идти мне разрешила
31За поездом священным назади…
Меж тем как мы все дальше подвигались,
Гимн ангелов был слышен впереди,
34Которых звуки громко раздавались
В том девственном лесу, где прежде был
Приют людей: за грех Господь лишил
37Их этого прекрасного жилища,
За грех жены, которая могла
Поверить слову змея. Солнца чище
40Явилась Беатриче в этот миг,
И круг духов вкруг дерева собрался.
Ствол дерева был до того велик,
43Что в Небесах, казалось, он терялся,
И я себе представить не могу,
Чтоб лес такой высокий разрастался
46На дальнем Индустанском берегу.
Вокруг того эдемского колосса
Среди теней в божественном кругу
49Торжественное пенье началося,
Но слов его не мог я разобрать:
Мне на земле нигде не довелося
52Подобной песни сладостной слыхать.
Я слушал, слушал долго это пенье,
И как случилось – не могу понять,
55Но постепенно впал я в сновиденье,
Его лишь объясняя только тем,
Что, чувствуя большое утомленье,
58Взволнованный в жилище светлом всем,
Я незаметно сил своих лишился.
Не знаю, как и сколько сон мой длился,
61Не знаю даже, видел ли во сне
Я что‑нибудь, – описывать не стану,
Но помню, что свет яркий скоро мне
64Раскрыл глаза. Я услыхал нежданно
Тогда слова: «Скорее встань, поэт!
Как можешь спать под общий гимн: осанна!»
67И вновь перед собой чрез яркий свет
Я увидал ту деву молодую,
Что оказала мне один привет,
70Введя в обитель эту дорогую.
Пред тенью той я быстро встрепенулся
И к ней с вопросом быстрым обернулся:
73«Молю тебя, где Беатриче, где?»
И женщина мне нежно отвечала,
Как бы желая выручить в беде:
76«Смотри вперед, где дерево стояло:
Под ветвями его найдешь ты ту
Нетленную, святую красоту…»
79Что далее она мне толковала,
Я более не слушал и не мог
Глаз оторвать от той, что заседала
82Среди духов, составивших кружок.
Близ Беатриче нимфы предстояли2,
И в их руках светильники сверкали,
85Которых не могли бы потушить
Свирепые порывы Аквилона.
И Беатриче стала говорить
88Со мною средь святого легиона:
«Недолго будешь в мире ты блуждать
Как чужеземец. Нового закона
91Ты должен скоро истину узнать
И станешь гражданином того Рима,
Где Иисуса все должны считать
94Римлянином3. Меня неутомимо
Ты должен слушать, смертный, в этот час.
Пусть ничего не пропускает мимо
97Твой зоркий, наблюдательный твой глаз.
Смотри на золотую колесницу,
И все, что здесь увидишь в этот час,
100Ты в мире передай при возвращенье
К своим земным заботам и страстям».
Я следовал спешить ее веленьям.
103Как молния из тучи громовой
Порой на землю быстро упадает,
Так в этот миг орел, спустясь стрелой,
106На дерево священное спадает,
Рвет сладкие, душистые плоды
И ветви прямо на землю срывает.
109От этой неожиданной беды,
Испуганный еще, я не очнулся,
Как новый страх опять во мне проснулся.
112Я увидал лисицу пред собой,
Которая от лис всех отличалась
Ужасной, невозможной худобой;
115Она давно не ела уж, казалось,
И к колеснице чистой подошла,
Но Беатриче руку подняла
118На гнусное животное с упреком
И хищницу назад отогнала
Единым сокрушительным зароком.
121Потом опять увидел я орла:
Он в колесницу самую ворвался,
И голос с Неба в этот миг раздался:
124«О, ты, моя несчастная ладья,
Какой тяжелый груз в себе вмещаешь!
Какую кладь проклятую тая,
127Для общего несчастия скрываешь…»
Тогда мне показалось, что земля
Разверзлась, но беззвучно; меж двумя
130Колесами, и из земли явился
Дракон, который тотчас поразил
Хвостом ту колесницу вдруг и – скрылся,
133Как бы довольный тем, что совершил
Священной колесницы разрушенье4.
Заметил я в то самое мгновенье
136Три головы близ дышла; по углам –
По голове5. Три первые являлись
Рогатыми, подобные быкам;
139А остальные только украшались
Единым рогом. В жизни никогда
Мне, признаюсь в том, не попадались
142Подобные чудовища. Когда
Я бросил снова взгляд на колесницу,
То увидал на ней одну блудницу,
145До половины голую6. Она,
Одеждою не прикрывая стана,
Смотрела дерзко, наглости полна.
148С ней рядом я заметил великана,
Который ту блудницу охранял
И с нею целовался беспрестанно;
151Когда же взгляд блудницы он поймал –
Мне брошенный, взгляд сладострастно жадный,
То грозно бичевать блудницу стал
154Без жалости тот великан громадный
И в гневе колесницу отвязал,
С которой скрылся в лес он непроглядный.
157Обоих их в минуту след пропал.
Песня тридцать третья
Данте, сопровождаемый все‑таки Матильдою, вкушает воды реки Евноэ, вследствие чего становится очищенным и достойным возвыситься в жилище звезд.
1 Семь женщин говорили, чередуясь
То по три в ряд сперва, то вчетвером,
И пели так: «Пришли народы, Боже!»1 –
4 Сопровождая гимн свой тихим плачем,
А кроткая, святая Беатриче
Их слушала с таким унылым взглядом,
7 С такою скорбью в девственных чертах,
Как будто бы испытывала муки
Марии у подножия креста,
10Где распят был Христос, Спаситель мира.
Когда же перестали жены петь,
Приподнялася с места Беатриче,
13Воспламеняясь внутренним огнем,
И молвила: «О, дорогие сестры!
Пройдет немного времени, и больше
16Меня вы не увидите, потом
Еще немного времени пройдет,
И вы опять увидитесь со мною!»2
19Затем рукою сделав знак, она
Перед собой семь женщин поместила,
А за собою деву, мудреца3,
22Которые меня не покидали;
И я был вместе с ними неразлучно.
В таком порядке мы вперед пошли,
25Но десяти шагов не совершили,
Как встретился я взглядом с Беатриче,
И голосом ласкающим и нежным
28Она сказала мне: «Со мною рядом
Иди теперь, чтоб мог ты на пути
Все слышать, что с тобою пожелаю
31Я говорить». Благоговейно к ней
Я подошел, она же продолжала:
«Мой брат, скажи, зачем, идя со мной,
34Ты ни о чем спросить меня не хочешь?»
Как люди перед высшими привыкли
Теряться и сквозь зубы говорить,
37Так точно я волнуясь ей сказал:
«О, женщина святая! Все желанья
Моей души тебе давно известны;
40И знаешь ты, чем можно утолить их».
Сказала Беатриче: «Я хочу,
Чтоб всякий страх и стыд ты позабыл
43И не был так рассеян, как теперь.
Так слушай же: дно светлой колесницы,
Разбитое драконом, прежде было,
46Но более его не существует;
Но тот, кто был причиной роковой
Погибели ее и разрушенья,
49Знать должен, что Небесное отмщенье
Еще от века супов не боялось4.
Предвижу я и предскажу вперед,
52Как близкое событие земное,
Что скоро в ясном небе возгорится
Счастливое созвездие: тех звезд
55Влиянье на людей неотразимо,
И им ему нельзя сопротивляться.
Узнай же ты, три роковых числа:
58Пять сотен, десять, пять5 в прах уничтожат
Блудницу с великаном, от которых
Явилось разрушающее зло.
61Быть может, ты теперь не понимаешь
Такого предсказанья, потому что,
Подобно предсказаниям Фемиды
64И Сфинкса, предсказание мое
Покровом тайны скрыто от тебя.
Но скоро час настанет, и событья,
67Как новые наяды6, объяснят
Ту темную и странную загадку7.
Так сохрани же в памяти глубокой
70Мои слова в той форме, как их слышал,
И передай тем людям на земле,
Которые живут, не ведая, что жизнь их
73Есть шествие к могиле и к забвенью.
Когда ж о том, что видел здесь ты, станешь
Писать, мой брат, то не забудь сказать
76О состоянье древа рокового,
Которое перед твоим лицом
Два раза потерпело пораженье.
79Тот, кто цветы на дереве срывает,
Вредит его коре или ветвям,
Тот святотатством Небо оскорбляет
82Лишь потому, что древо создал Бог
Для собственного сада и питанья.
Вкусившие от этого плода
85При сотворенье мира и Вселенной,
Пять тысяч лет трудившись и скорбя,
Спасителя прихода дожидались,
88Который смертью собственной своей
Лишь искупил грех первый человека,
Нарушившего данный им завет.
91Пять тысяч лет за грех Адама с Евой
Мир подвергался карам правосудья,
И только у подножия креста,
94Где кровь за нас пролил Богоподобный,
Открылись человечеству врата
К спасению, к забвению всех бед
97И помыслов греховных и стремлений.
Лишен ты вовсе смысла, если только
Понять теперь не можешь – почему
100Вот это древо райское высоко
И широко в своей вершине так.
Когда бы вечно суетные мысли
103На разум твой влиянья не имели
И если б ты, к несчастию, легко
Не запятнал свой ум пустым тщеславьем,
106Любовью к наслажденьям мимолетным,
Как тутового дерева плоды
Пирата кровью алой запятнались,
109То, увидавши дерево былое,
Сообразив последние событья,
Ты понял бы, как правосуден Тот,
112Кто запретил вкусить плоды от древа;
Но так как ум твой вдруг окаменел
И до того грехом ты осквернился,
115Что блеск моих высоких откровений
Тебя лишь только может ослеплять,
То я хочу, по той причине самой,
118Что пилигримов учит приносить
Свой посох, опоясанный кругом
Листами пальм, – чтоб ты надолго
121Не позабыл моих последних слов;
Они хоть не написаны, но могут
Глубоко в память врезаться в твою.
124Так помни же, что я тебе сказала».
И отвечал я Беатриче так:
«Твои слова в моих воспоминаньях
127Начертанными будут, как на воске
Оставшийся надолго отпечаток.
Но скрыть одной я мысли не могу,
130Которая теперь меня печалит:
Скажи мне, почему твои слова,
Для сердца моего столь дорогие,
133Совсем темны для моего рассудка?
Чем более желаю их понять,
Употребляя тяжкие усилья,
136Тем менее они доступны мне
И ускользают все от пониманья
Того, кто их хотел бы уловить.
139Вот что крушит меня, о Беатриче!»
И дева отвечала мне тогда:
«Я говорю так темно для того,
142Чтоб знал ты всю неправду школы,
Которой в жизни следовал всегда;
Чтоб знал ты, брат мой, как далеко
145Учение твое от тех идей,
Которым я служу за дверью гроба,
И наконец, за тем, чтоб ты постиг,
148Что вы от Бога так же далеки,
Как отдален весь шар земной от неба,
Что движется с такою быстротой,
151Которая для мысли недоступна»8.
И я сказал: «Припомнить не могу,
Чтобы когда‑нибудь я удалялся
154От мнений, разделяемых тобой:
Порукой в том душа моя и совесть».
Тогда‑то, улыбаясь, Беатриче
157Сказала мне: «Ты прав, но не совсем.
Ты потому так смело говоришь
О правоте, что память потерял ты:
160Припомни же теперь – что воды Леты,
Реки забвенья, пил ты, почему
Тебе воспоминанья изменяют.
163Как дым есть вестник пламени всегда,
Так точно и забвение твое
Является изобличеньем многих
166Твоих грехов и суетных желаний,
Которым ты на жертву отдавался…
Чем больше заблуждений у людей,
169Тем менее они привыкли помнить
Об этих заблуждениях. Но, слушай:
С минуты этой все мои слова
172Так будут ясны, так понятны будут,
Что ты и при понятьях грубых даже
Способен будешь их уразуметь».
175Меж тем светило неба, лучезарней,
Чем в час иной, меридиана круг,
Который в разных странах так различен,
178Уж пробегало медленно. Семь жен
Остановились там, где тени леса
Кончаются, подобно тем теням,
181Которые встречаются нам в Альпах,
В прохладе скал или деревьев пышных,
Где часто ветер северный шумит
184И листьями зелеными играет.
Семь жен остановились, как толпа,
Которой неожиданно явилось
187Невиданное зрелище навстречу.
И показалось в ту минуту мне,
Что впереди передо мной текли
190Евфрат и Тигр и, тихо выбегая
Из одного источника, как будто
Лениво и с каким‑то сожаленьем
193В том месте меж собою расставались.
И я воскликнул громко: «О, скажи
Ты, светоч человеческого рода
196И слава мира целого, скажи,
Что за река, которая исходит
Из одного источника святого
199И далее бежит двумя ветвями
В различных направленьях?» Был ответ:
«Об этом ты спроси теперь Матильду».
202И женщина прекрасная сказала:
«Об этом и о многом постороннем
Ему я объяснение дала,
205И думаю я, волны сонной Леты
Заставить не могли его забыть
Мои советы, мысли и уроки.
208Мне кажется, он должен помнить их».
Матильде отвечала Беатриче:
«Быть может, очень важные заботы
211И думы, возбуждающие ум,
Рассеевали смертного, и он
Внимательно тогда тебя не слушал
214И позабыл слова твои. Веди же
Ею к струям Евноэ, что несет
Вблизи всех нас свои святые волны,
217И делай там, что делать ты привыкла:
Дай жизнь той добродетели, что в нем
Уснула так надолго». Как особа,
220Достоинства нисколько не теряя,
Готова подчиняться иногда
Велению другого, точно так же,
223Желанья Беатриче исполняя,
Матильда подошла ко мне и тихо
И с грациозной женственностью тут
226Она сказала Стацию: «Иди с ним…»
Когда бы, о читатель, я решился
Распространяться дальше, я бы рад
229Воспеть отчасти сладкий тот напиток,
Которым я насытиться не мог,
Уста едва отнять был в состоянье,
232Но так как здесь кончается вторая
Часть повести моей, и очень строго
Задуманного плана я держусь,
235То должен я теперь остановиться
Весь обновленный, полный свежих сил,
Как молодое, гордое растенье
238Вздымается от вешнего дождя,
Я вышел из святой воды другим,
Очищенный, достойный, чтоб подняться
241В далекую обитель вечных звезд.
Конец Чистилища
Рай
Песня первая
Данте, после обращения к Поэзии, которая постепенно возвышала его до созерцания Божественных дел, рассказывает, каким образом он, руководимый Беатриче, достиг Неба[1]
1 Величие Создавшего весь свет
Как море разлилось по всей Вселенной,
Но на земле того сиянья нет,
4 Как в Небе, где царит блеск неизменный1…
Я в Небе был, и все, что видел там,
Не передаст язык обыкновенный2.
7 В такую глубь мой разум проникал,
Что памяти оттуда нет возврата3.
Однако я еще не потерял
10Надежды – то припомнить, что когда‑то
Там видел, и, начавши песнь свою,
Сокровища Небес я воспою4.
13О Аполлон! Благослови мой смелый,
Последний труд! Чтоб лавр твой заслужить,
Даров своих меня сосудом сделай5…
16До сей поры единой из вершин
Парнаса я доволен был, но ныне
Хочу и на другой я быть вершине,
19Пока во мне есть вдохновенья пыл…
Дай силу мне, с которою сурово
Ты Марсию6 жестоко поразил
22И кожу ободрал еще с живого.
О, мощный дух! Проникни в грудь мою,
Чтоб я воспел блеск Царства неземного.
25Тогда свои колена я склоню
Пред древом, охраняемым богами,
И мне чело лавровыми ветвями
28Украсишь ты… Так редко, мой отец,
Чтоб увенчать царя или поэта
(К стыду всех человеческих сердец7),
31Срываешь эти ветви ты, и будет
Дельфийский бог доволен, если ты
Пеней ветвь8 возложишь на счастливца.
34От искры начинается пожар,
И, может быть, в других певцах проснется
Высокий, поэтический их жар,
37И голос мой в груди их отзовется…
С различных мест на землю сходит свет,
Но там, где горизонт пересекают
40Три круга трижды9 – нет верней примет –
И равных трех крестов вид принимают,
Там их влиянье счастье всем сулит
43И благодать приносит и живит…
На той стране уже лег сумрак серый,
Меж тем внизу луч солнца засверкал,
46Как вестник дня, над ясной гемисферой10.
Когда я Беатриче увидал,
Она на солнце пристально смотрела,
49И смелый взгляд ее напоминал
Мне взгляд орла. Невольно увлеченный
Ее примером, сам смотреть я стал
52На солнце, молчаливый, изумленный.
Все то, что невозможно на земле,
То в Небесах доступно и возможно
55Для смертного, рожденного во зле,
И истина такая непреложна…
На солнце долго я смотреть не мог,
58Но все‑таки в короткий даже срок
Заметил, что оно сверкает в небе ясном,
Как из горнила вышедший кусок
61Железа… Новым зрелищем прекрасным
Я был смущен, и показалось мне,
Что яркий день, сиявший надо мною,