Никарагуа все больше зависела от доброй воли США и во внешней торговле. Если весь экспорт Никарагуа вырос с 1913‑го по 1929 год на 37 %, то экспорт в США – на 100 %. В 1933 году 63 % всех товаров Никарагуа импортировала из США, и только 13 % – из Великобритании и 7 % – из Германии. В этом же году 50 % никарагуанского экспорта шло в США, 14 % – В Германию и 7 % – в Великобританию[400].
Из‑за мирового кризиса 1929 года цены на экспортную продукцию Никарагуа (а значит, и поступление валюты, без которой был невозможен импорт и импортные пошлины) упали к 1932 году на 50 %[401]. Особенно сильно снизились цены на кофе, который давал 46 % экспортной выручки. Никарагуанский кофе стоил 46 центов за килограмм в 1926 году и только 16 центов – в 1933‑м. Экспорт кофе в денежном выражении сократился в 1929–1933 годах с 10,9 до 4,9 миллиона долларов.
Покупательная способность никарагуанского экспорта составила в 1932 году только 59 % докризисного уровня. Причем если в большинстве латиноамериканских стран восстановление экономики началось в 1931 году, то в Никарагуа этот процесс из‑за американской интервенции сильно затянулся. Жесткий монетаризм американцев только усугублял страдания большинства никарагуанцев.
В 1932 году ввиду нехватки долларов (из‑за снизившегося экспорта) была образована государственная Комиссия по обмену валюты, которая давала в каждом конкретном случае разрешение на импорт товаров. Естественно, работа комиссии стала благодатным полем для коррупции и фаворитизма. Комиссия видела свою главную цель в сокращении «некритического импорта», чтобы направлять долларовые поступления прежде всего на обслуживание внешнего долга. В 1929–1933 годах импорт упал с 11,8 до 3,8 миллиона долларов. Мексика, Коста‑Рика и Гватемала сумели сохранить импорт, просто объявив временный дефолт по обслуживанию внешнего долга, но Никарагуа не могла последовать примеру соседей, так как финансы страны и ее Национальный банк контролировали американцы.
Если в 1925–1929 годах ВВП Никарагуа, несмотря на гражданскую войну, рос в среднем на 6,4 % в год, то в 1930–1934 годах он сократился на 4,9 %.
Для Сомосы, прагматика до мозга костей, незыблемый курс кордобы к доллару не был священной коровой. К тому же он понимал, что многие никарагуанцы примкнули к Сандино как раз потому, что потеряли работу и источники существования вследствие недальновидной финансовой политики властей. Риска возрождения сандинистского движения в будущем Сомоса допускать не хотел.
С 1935 года Сакаса стал подыскивать себе в рядах либералов преемника, который был бы приемлемой фигурой и для консерваторов с учетом межпартийного соглашения о сотрудничестве 1932 года. Обсуждались кандидатуры действующего вице‑президента Родольфо Эспиносы, Леонардо Аргуэльо (который участвовал в капитуляции Монкады в 1927 году как член делегации либералов) и Энока Агуадо. Все это были ветераны либеральной партии. Было понятно, что либералы победят, так как Сакаса провел в июле 1934 года дополнение к избирательному закону, по которому председателя центральной избирательной комиссии назначал не Верховный суд, а сам президент. Правда, в процессе отбора участвовали и консерваторы. Либералы представляли им список из шести кандидатур, из которых консерваторы отбирали три. Из этих троих и делал уже свой окончательный выбор президент[402].
Перед президентскими выборами 1936 года, заранее смирившись с поражением, консерваторы согласились поддержать кандидата либеральной партии, если им будет обещан определенный процент мест в конгрессе, органах власти на местах и в судах. Таким образом, мнение Сандино, что никакой разницы между либералами и консерваторами уже нет, подтверждалось в полной мере. Выборы превращались в фарс, в простое распределение доходных постов между двумя «историческими» партиями без всякого участия народа.
Между тем Сомоса, несмотря на формальный запрет разворачивания предвыборной кампании ранее чем за восемь месяцев до голосования, начал усиленно продвигать свою кандидатуру уже в ноябре 1934 года. По всей стране с помощью национальной гвардии был организованы местные группы «сомосистов». Причем Сомосу, считавшегося либералом, абсолютно не интересовала партийная принадлежность сторонников. Он делал ставку на «авторитетных» людей того или иного города или деревни, обещая в случае победы доходный бизнес или выгодную государственную должность (что было по сути одно и то же).
Сомоса многому научился у Сандино и позиционировал себя как свежего, молодого и прогрессивного кандидата в противовес старой и закостенелой элите обеих «исторических» партий, ввергнувшей страну в многолетний кризис. Впервые после Сандино Сомоса обратился напрямую к молодежи, организовав среди нее группы сторонников на местах. Еще одним скопированным у Сандино новым моментом было активное апеллирование Сомосы к рабочим и крестьянам. Первым он обещал достойный трудовой кодекс, вторым – бесплатный участок земли из государственного фонда. При этом Сомоса говорил, что является сторонником «нового курса» Рузвельта и при нем государство вмешается в экономику в интересах не отдельных личностей, а всей нации.
В 30‑е годы во всем мире было модным хотя бы на словах бороться с безответственными капиталистами и олигархами (к такой логике вел мировой кризис) и подчеркивать примат коллективных интересов над индивидуальными. Сомоса чутко уловил веяния времени и поклонялся не только Рузвельту, но и Муссолини с его «бесклассовым корпоративным» государством.
Чтобы понравиться американцам и местной олигархии, Сомоса резко высказывался против коммунизма, утверждая, что в нем нет смысла в Никарагуа, так как в этой стране нет и капитализма. Земли много, рабочих рук мало – какие могут быть классовые противоречия?
Однако следует подчеркнуть, что, будучи по натуре абсолютно беспринципным человеком, Сомоса старался нигде письменно не фиксировать свои взгляды или предвыборные обещания – так легче было от них отказаться. В целом он обещал стране мир и поступательное развитие – строительство школ, дорог, стабильную и обильную валюту.
В кампании Сомосы преобладала критика предыдущих политиков, которые далеки от народа и не уделяют должного внимания простым никарагуанцам.
Помимо разочаровавшихся в собственных вождях либералов. Сомосу поддерживали многие консерваторы. Во‑первых, потому, что он убил ненавистного им Сандино, а во‑вторых – потому что больше надеялись получить какой‑нибудь пост от Сомосы, чем от традиционных либералов.
Но в первую очередь Сомоса опирался на национальную гвардию. Гвардейцы составляли костяк многих «сомосистских» комитетов на местах. В нарушение законодательства (военные не могли участвовать в выборах) они активно вмешивались в предвыборную кампанию, действуя то посулами, то угрозами. Например, уже в декабре 1934 года Сомоса назначил капитана гвардии Абросио Пароди координатором своей предвыборной кампании в департаменте Матагальпа, который традиционно голосовал за консерваторов[403]. Гвардейцы агитировали людей за Сомосу даже в церквях.
Одновременно гвардейцы всеми силами мешали избирательной кампании потенциальных противников Сомосы. Некоторых из нежелательных агитаторов арестовывали и пытали.
В начале 1936 года предвыборная кампания Сомосы набрала такие обороты, что Сакаса стал просить американцев, чтобы они убедили Сомосу снять свою кандидатуру.
Однако пришедший в Белый дом в 1933 году демократ Франклин Рузвельт публично провозгласил по отношению к Латинской Америке политику «доброго соседа». Это означало, что США больше не будут военным путем вмешиваться во внутренние дела стран Западного полушария. При этом за 43 года, предшествовавшие приходу Рузвельта в Белый дом, президенты США 43 раза посылали войска в страны Латинской Америке, в том числе 32 раза – в страны Центральной Америки и Карибского бассейна.
Рузвельтом руководило, конечно, не осознание аморальности всей предыдущей политики США на континенте. Просто новый президент понимал, что главными противниками не до конца еще вышедшей из кризиса Америки являются Германия и Япония, поэтому США не могут позволить себе крупные военные акции типа никарагуанской, так как это может на годы связать им руки.
Кроме того, приход Рузвельта к власти совпал с пиком экономического кризиса в США. В 1932 году в Америке было 13 миллионов безработных. Страну накрыла волна массовых самоубийств. Многие люди голодали.
Заместитель госсекретаря Уэллес, близкий к Рузвельту, считал, что надо признавать в Латинской Америке любое правительство вне зависимости от того, каким путем оно пришло к власти – демократическим или насильственным. Главное, чтобы тот или иной режим поддерживал внешнеполитические установки США.
Сомосе такое изменение американской политики было на руку. Американцы объяснили Сакасе, что не намерены вмешиваться в никарагуанские выборы.
Одновременно консерваторы заявили, что откажутся от выдвижения своего кандидата и поддержат либерала только в том случае, если либеральная партия выдвинет Сомосу.
Либералы вокруг Сакасы оказались в трудном положении. Они хотели сохранить союз с консерваторами, но не желали видеть президентом Сомосу. Чтобы перетянуть консерваторов на свою сторону, ставленник Сакасы Аргуэльо предложил им еще до выборов 40 % мест в конгрессе (больше, чем они имели по соглашению 1932 года). К тому же вновь избранный президент‑либерал был готов предоставить консерваторам ряд министерских постов.
14 мая 1936 года в присутствии Сакасы либералы и консерваторы подписали новое соглашение о сотрудничестве, предусматривавшее совместное выдвижение кандидата в президенты руководством обеих партий и последующую реформу конституции. Единый кандидат должен был быть либералом, но пользоваться поддержкой как Сакасы, так и Сомосы. Места в парламенте были распределены заранее. Консерваторам гарантировалось два министерских поста и пять мест «политических руководителей» (то есть глав исполнительной власти) в пяти департаментах. В Никарагуа того времени, как признавали американцы, «политический руководитель» мог продвинуть на любой выборный пост в своем департаменте любого кандидата.
Однако Сомоса отказался санкционировать заключенное соглашение. Он заявил посланцам либеральной и консервативной партий, что сам назовет кандидата в президенты, так как именно он, Сомоса, пользуется наибольшей популярностью среди населения[404].
Сомоса к тому времени уже мог умело организовать «народный восторг» или «народное недовольство», в зависимости от обстановки. В феврале 1936 года, чтобы запугать и либералов, и консерваторов химерой возрождения народного движения типа сандинизма, он организовал в Манагуа забастовку таксистов, которые протестовали против нехватки бензина и требовали отставки главы столичного национального округа Порфирио Переса. Понимая, что им ничто не грозит, таксисты стали угрожать насильственными акциями. Перед американцами Сомоса обвинил во всем Сакасу, который‑де не захотел отправить Переса в отставку и приказал национальной гвардии открыть огонь по манифестантам. Он же, Сомоса, как истинный демократ, естественно, ответил на это отказом[405].
Посланник Лейн (в качестве дуайена дипломатического корпуса, как он подчеркнул в своей депеше в госдепартамент) вместе с Сомосой (!) посетил Сакасу и предостерег его от насилия, поскольку оно может привести к гражданской войне. Лейн требовал сохранения порядка и защиты жизни и собственности американцев[406]. Зная по собственному опыту, что за этим может последовать, президент был вынужден «поручить» Сомосе обратиться к толпе и сообщить об отставке Переса, что «народный любимец» немедленно и сделал.
Лейн сообщил в Вашингтон, что позиции Сомосы в стране укрепляются, так как только он один может держать народные массы («толпу», по терминологии Лейна) в повиновении. Причем «определенные элементы» толпы, отмечал Лейн, требуют, чтобы Сомоса немедленно взял в Никарагуа всю власть.
После визита Лейна Сакаса понял, на чьей стороне американцы. Напрасно Сакаса убеждал Лейна, что все беспорядки в Манагуа организованы самим же Сомосой. Когда по просьбе Сакасы Лейн 11 февраля 1936 года встретился с Сомосой, тот обещал ему, что не будет раздувать конфликт на улице. Лейн заметил, что Сомоса уже один раз обещал ему не убивать Сандино[407]. Сомоса дал Лейну «слово чести», что не станет подстрекать народ против правительства.
28 марта 1936 года госсекретарь Хэлл дал Лейну инструкции относительно политики США в Никарагуа[408]. Подчеркивалось, что после ухода морской пехоты в 1933 году между США и Никарагуа уже нет «особых отношений». Поэтому США не будут вмешиваться во внутренние дела Никарагуа, даже если об этом попросят сами никарагуанцы (подразумевался Сакаса).
Сомоса, больше не опасаясь последствий, отверг соглашение либералов и консерваторов. Он предложил иной вариант. В каждом выборном округе в парламент будет баллотироваться один кандидат от той партии, которая победила в этом округе в 1932 году. Членов Верховного суда он, Сомоса, отберет самостоятельно. Все назначения на командные посты в гвардии должен отныне делать он, а не президент. Прежде всего, Сомоса настаивал на замене командира гарнизона гвардии в Леоне Рамиро Сакасы – племянника президента[409]. Наконец, Сомоса потребовал от Сакасы немедленно выделить средства для закупки для национальной гвардии формы и обуви (тем самым он хотел еще больше укрепить свое положение в гвардии).
Для того чтобы заручиться поддержкой госслужащих, Сомоса демагогически требовал отмены 5 %‑ного вычета из зарплаты, который каждый госслужащий направлял на финансирование правящей партии.
Только при выполнении этих условиях Сомоса был согласен отказаться от поста президента, так как при наличии полного контроля над гвардией любой президент был бы лишь марионеткой в его руках. Сакаса, естественно, наотрез отказался рассматривать этот фактический ультиматум. 22 мая 1936 года в присутствии Сакасы и Сомосы прошла встреча лидеров либералов и консерваторов, но и она закончилась безрезультатно. Через неделю либералы и консерваторы встретились с Сакасой уже без Сомосы и решили выдвинуть единым кандидатом Леонардо Аргуэльо.
Между тем, Сомоса активно готовился к военному перевороту.
5 мая 1936 года никарагуанский посланник в Вашингтоне заявил в госдепартаменте, что Никарагуа находится на пороге «революции» из‑за действий Сомосы. Госсекретарь ответил, что не будет комментировать внутренние дела Никарагуа «ни единым словом»[410].
8 мая сальвадорский посланник в Манагуа (дуайен дипломатического корпуса) сообщил своему новому американскому коллеге Лонгу (он прибыл в Манагуа в марте 1936 года), что «все здоровые силы» в Никарагуа на стороне Сакасы, в то время как «экстремисты и радикалы» поддерживают Сомосу. Сальвадор готов поддержать Сакасу, если США не будут возражать. Так как все оружие в Никарагуа в руках Сомосы, то Сакаса без «дружественной помощи» не сможет сохранить в стране конституционный способ правления. США опять отказались четко выразить свою позицию.
Сакаса направил в Вашингтон своего брата Федерико, который требовал, чтобы США приструнили Сомосу. Ведь национальная гвардия создана американцами, поэтому они в определенной мере несут ответственность за ее действия[411]. Но заместитель госсекретаря Уэллес еще раз объяснил, что время интервенций ушло.
Сакаса, конечно, знал о готовящемся перевороте. 28 мая 1936 года он попросил американцев прислать на атлантическое побережье Никарагуа военный корабль – якобы для защиты от неких «коммунистов и агитаторов», которые могут захватить чужую собственность[412]. Сакаса пугал Лонга, что сомосисты и национальная гвардия могут объединиться с сандинистами и раздать им оружие. 29 мая представители консерваторов и либералов передали Сомосе список из четырех «прекандидатов» на пост президента, из которых Сомоса должен был выбрать того, кто ему по душе. Но Сомоса уже давно сделал выбор – в свою пользу.
США отказались прислать военный корабль, сообщив Сомосе через Лонга, что поддержание порядка в Никарагуа – дело самих никарагуанцев. Странно, что в 1909‑1933 годах в Вашингтоне придерживались прямо противоположной точки зрения.
Ободренный невмешательством американцев, Сомоса отправил эшелон с национальными гвардейцами в Леон и потребовал, чтобы племянник президента сдал командование. Тот отказался, и 31 мая 1936 года части национальной гвардии стали обстреливать форт в Леоне и президентский дворец в Манагуа. Сакаса просил дипломатических представителей в Манагуа сделать Сомосе представление относительно недопустимости кровопролития. Дипломаты Великобритании, Франции, Сальвадора и Гондураса выразили готовность совершить это[413]. К демаршу были готовы присоединиться и мексиканцы. Но все дипломаты понимали, что Сомоса может послушаться только американцев, и поэтому попросили Лонга поставить под совместным обращением свою подпись. Однако госдепартамент сообщил Лонгу, что посредничество дипломатов в конфликте может иметь место только при согласии всех сторон, включая Сомосу.
Таким образом, США фактически сорвали возможный демарш иностранных дипломатов в пользу прекращения кровопролития.
Части Сомосы между тем захватили электростанцию, пивной завод и все ключевые точки столицы. Бывший президент Монкада в полной генеральской форме прибыл в Манагуа, чтобы поддержать переворот своего ставленника.
Через три дня гарнизон Леона сдался. Видимо, только теперь Сакаса понял, что, дав Сомосе расправиться с Сандино, он сам лишил себя единственной лояльной конституции вооруженной силы в стране.
Пока шли бои в Леоне, сторонники Сомосы стали захватывать органы власти на местах, при поддержке национальной гвардии выгоняя из кабинетов сторонников Сакасы. Срежиссированное Сомосой «народное восстание» началось в Блуфилдсе – городе, где находились главные таможни, а значит, и источники доходов правительства. В самой гвардии тоже проводилась чистка командного состава.
2 июня 1936 года посланник Гватемалы в Вашингтоне предложил, чтобы четыре центральноамериканские страны и США совместно предприняли усилия по нормализации положения в Никарагуа. Сальвадор поддержал инициативу гватемальцев[414]. Но американцы опять ответили, что пойдут на это только в случае согласия самого Сомосы.
Понимая, что надеяться ему не на кого, Сакаса 6 июня подал в отставку и навсегда покинул родину. Следом за ним уехал в эмиграцию и вице‑президент Эспиноса, которому Сомоса заплатил за это 20 тысяч кордоб и посулил еще 10 тысяч «на поправку здоровья»[415]. Сомоса обещал Лонгу, что новое правительство Никарагуа будет по‑прежнему настроено по отношению к США «дружественно». Американцам таких заверений было вполне достаточно.
9 июня 1936 года конгресс Никарагуа определил временного президента до окончания срока полномочий Сакасы – малоизвестного политика Карлоса Бренеса Харкина, которого ранее Сомоса предлагал в качестве своего кандидата на пост президента. Понимая весь абсурд ситуации, конгресс «избрал» Харкина без тайного голосования – овацией. Харкин родился в 1884 году в консервативной семье и получил медицинское образование в Гватемале и Калифорнии. После возвращения в Никарагуа был депутатом конгресса от либералов, а затем стал спикером парламента.
Госдепартамент признал новое правительство на том основании, что оно контролирует обстановку в стране.
16 июня съезд либералов послушно выдвинул Сомосу кандидатом на пост президента. Сомоса в своей речи обещал стране «упорядоченную (то есть контролируемую) демократию», национализм, социальную справедливость, работу для всех и развитие образования[416].
Консерваторам не оставалось ничего иного, как поддержать кандидатуру Сомосы, и многолетний лидер партии Эмилиано Чаморро 23 июня также эмигрировал в Коста‑Рику, опасаясь за свою жизнь. Таким образом, в обеих «исторических партиях» Никарагуа произошла коренная смена поколений: самостоятельные лидеры, четверть века определявшие судьбы страны, уступили место креатурам нового «сильного человека» Никарагуа – Анастасио Сомосы.
Чтобы заручиться поддержкой американцев, Сомоса пригласил в страну командующего специальным соединением ВМС США в Карибском море контрадмирала Майерса, который в специальном письме поблагодарил Сомосу за гостеприимство. Напрасно госдепартамент пытался убедить и американскую, и никарагуанскую общественность, что это письмо не имеет официального характера и не означает поддержки президентских амбиций Сомосы[417].
Первое, что сделал новый фактический хозяин страны, – внимательно прислушался к пожеланиям крупного бизнеса относительно изменения валютно‑финансовой политики. В октябре 1936 года был упрощен обмен кордоб на доллары. Экспортеры отныне могли сохранять 70 % своей валютной выручки в долларах и продавать их по рыночному курсу. Остальные 30 % надо было по‑прежнему сдавать в Национальный банк по официальному курсу 1:1 (ранее сдавалась вся выручка). Таким образом, экспортеры могли существенно увеличить свои доходы, поскольку курс черного рынка был 1,75 кордобы за доллар[418].
Для балансировки бюджета (который сводился в Никарагуа с дефицитом) Сомоса прислушался к рекомендациям американцев и усилил контроль над сбором налогов (американцы считали, что одна лишь ликвидация фаворитизма в этой сфере может легко увеличить доходы правительства вдвое).
Как и обещал, Сомоса решил установить контакты с рабочим движением, но только с одной целью – подмять его под себя.
В Никарагуа рабочих было мало (по причине фактического отсутствия промышленности), и профсоюзное движение фактически не существовало. В августе 1931 года была основана Никарагуанская партия трудящихся (НПТ, или лабористская, как ее называли по образцу аналогичной партии в Мексике). Программа партии была крайне умеренной и не выходила за рамки улучшения условий труда рабочих.
Партия (в которой было всего несколько десятков членов) пыталась наладить тесные контакты с Сандино и организовать в стране профсоюзное движение – ни то, ни другое не удалось. Собственно, на почве отношения к Сандино партия и раскололась – некоторые ее члены отвергли контакты с «генералом свободных людей».
Тем не менее по инициативе Сомосы часть руководства НПТ в 1932 году была выслана в Гондурас. Сомоса понимал, что рабочее движение является естественным союзником сандинистов. Именно поэтому одновременно с убийством Сандино был брошен в тюрьму лидер НПТ Мануэль Вивас Гарай. В тюрьме его отравили, и он умер, уже выйдя на свободу.
В 1935 году к руководству НПТ пришли более радикальные элементы, и партия стала пытаться придерживаться марксистко‑ленинских принципов. Партия начала было издавать газету «Рабочее дело», но ее запретили по распоряжению Сомосы уже в мае 1935‑го[419].
Но это не остановило сдвиг НПТ влево, и в июне была принята программа партии, которая предусматривала установление минимальной заработной платы, признание права на забастовку, налог на капитал, национализацию земли и крупных предприятий, отказ от обслуживания внешнего долга и пропаганду социализма в системе государственного образования. В программе НПТ говорилось, что «государство признает право на жизнь только тех, кто работает; кто не работает – тот не ест».
После свержения Сакасы Сомоса в августе 1936 года бросил нескольких лидеров НПТ в тюрьму на острова Корн. В 1937‑м такой же участи подверглись и оставшиеся на свободе руководители НПТ. В 1938 году диктатор расколол очередное руководство НПТ, а в 1939‑му отправил всех более или менее активных членов партии либо в тюрьму, либо в эмиграцию.
Сомосе не нравились политические рабочие организации, так как политику в Никарагуа он хотел определять единолично. Больше по душе диктатору были организации вроде «зубатовских профсоюзов» в царской России. Рабочие, с точки зрения Сомосы, должны были заниматься самообразованием, танцами и другими культурными формами досуга. В августе 1936 года был введен налог на алкоголь, сборы от которого должны были пойти на строительство в Манагуа и каждом центре департаментов «Рабочего дома». Именно в таких домах рабочие и должны были «культурно отдыхать» вместо того, чтобы заниматься политикой.
Многие рабочие (как и в России) первоначально отнеслись к идее «рабочих домов» положительно, потому что впервые никарагуанское правительство уделило им хоть какое‑то внимание.
Кроме несознательных рабочих и неопытной молодежи Сомоса опирался на различные правые и националистические организации, самыми известными из которых были «синие рубашки». Уже сама форма этой военизированной организации говорила о стремлении следовать примеру испанской фашистской фаланги (ее члены тоже носили синие рубашки).
«Синие рубашки» состояли из обеспеченной городской молодежи и имели местные организации в Манагуа, Гранаде, Леоне и ряде мелких городов недалеко от столицы. Организация была малочисленной – например, в Манагуа в ней состояли около 80 человек[420].
Еще до прихода Сомосы к власти в июне 1936 года «синие рубашки» пользовались поддержкой национальной гвардии, у которой они проходили военную подготовку. Именно «синих рубашек» Сомоса использовал в 1936‑м для организации беспорядков в ходе забастовки таксистов и при разгроме местных органов власти, а также редакций оппозиционных Сомосе газет в мае – июне. Например, «синие рубашки» угрожали убить оппозиционного журналиста Хуана Рамона Авилеса, и как только он пообещал прекратить публиковать статьи против Сомосы, ему для острастки выстрелили в ногу.
«Синие рубашки» были выражением «тропического», или креольского фашизма, или «национал‑сомосизма», как его еще называли. Сомоса каждый месяц получал доклад о деятельности «синих рубашек» и давал им те или иные поручения по запугиванию своих оппонентов. «Синие рубашки» стали одной из основных сил во время предвыборной кампании Сомосы в 1936 году. Они расклеивали листовки, устраивали торжественные марши и запугивали всех несогласных.
И «синие рубашки», и рабочие, и молодежь были нужны Сомосе лишь постольку, поскольку позволяли ему представлять себя «народным вождем» и «популистом». На самом деле основой власти этого человека были национальная гвардия и крупный бизнес, впрочем, как и в случае с любым фашистским движением.
Но летом 1936 года ситуация была еще далека от установления полной диктатуры Сомосы. Фракция консерваторов, подчинявшаяся Чаморро, решила продолжить союз с либералами Сакасы и по‑прежнему поддерживала кандидатуру Аргуэльо. Антисомосовские либералы создали собственную Либерально‑конституционную партию.
Чаморро и Адольфо Диас вместе с Сакасой тем временем находились в Вашингтоне и безуспешно пытались убедить госдепартамент повлиять на Сомосу[421].
Просомосовские консерваторы, в свою очередь, тоже откололись от своей партии и образовали Консервативную националистическую партию, выступившую в поддержку кандидатуры Сомосы. Сомоса полностью оплачивал все расходы этой новой «партии» из государственной казны.
Предвыборная кампания Сомосы базировалась на обещании любых благ всем слоям общества без конкретизации средств, с помощью которых следовало добиться реализации всех этих обещаний. Например, жившим крайне бедно индейцам атлантического побережья обещали в случае прибытия на избирательный участок «хорошую еду» и много «огненной воды». Государственный ликеро‑водочный завод продавал сторонникам Сомосы спиртные напитки без налога и по низкой цене. С помощью этого «горячительного зелья» вербовались новые сторонники «народного лидера». Министр финансов даже пожаловался, что из‑за этого правительство недополучает много доходов. Министр, правда, не нашел ничего лучшего, как предложить, чтобы алкогольные напитки «для предвыборных целей» разбавляли водой (так можно было произвести больше «огненной воды»)[422].
30 ноября 1936 года три бывших проамериканских президента Никарагуа Эмилиано Чаморро, Адольфо Диас и Хуан Сакаса обратились с совместным посланием к госсекретарю США[423]. Он писали, что в 1932 году американский посланник Ханна гарантировал им, что американцы не допустят вмешательства национальной гвардии в политику. Сомоса, будучи генералом, нарушил конституцию, которая запрещает военным баллотироваться в президенты. Однако Сомоса, писали американские марионетки, пошел на переворот и создал невыносимые условия, в которых честные выборы невозможны. Сакаса, Чаморро и Диас просили США «прекратить зло, исходящее от национальной гвардии». Речь, мол, идет не о новой интервенции, а о «моральном воздействии».
В ноябре ввиду массовых нарушений и запугивания ее сторонников либерально‑консервативная антисомосовская коалиция решила не участвовать в голосовании 8 декабря 1936 года. Выборы стали безальтернативными. В результате на избирательные участки пришли только 49,8 % зарегистрированных избирателей (в 1932 году – 84,3 %)[424]. Примечательно, что больше всего избирателей проигнорировали выборы в Хинотеге – то есть в районе бывшего партизанского движения Сандино. Даже в Манагуа на избирательные участки явились меньше половины избирателей. Из 219 тысяч зарегистрированных избирателей на участки пришли 109 тысяч, из которых за Сомосу проголосовали, по официальным данным, 80,1 %, или 79433 человека (в том числе 64 тысячи либералов и 15433 консерваторов). Больше всего голосов Сомоса получил в Блуфилдсе – районе, где активно действовали американские компании, чьи рабочие обычно голосовали по приказу хозяев.
Лонг попросил Рузвельта прислать Сомосе поздравительную телеграмму, но президент США отказался под предлогом, что это не принято. Зато Лонгу разрешили принять участие в инаугурации Сомосы[425].
1 января 1937 года Анастасио Сомоса вступил в должность президента Никарагуа. В своем первом послании конгрессу он немного конкретизировал свои предвыборные лозунги. В частности, под упорядоченной демократией Сомоса имел в виду жесткое и эффективное управление и поддержание внутреннего мира с помощью «дисциплинированной» национальной гвардии. Только гвардия, по словам Сомосы, могла предотвратить опасное сползание Никарагуа в хаос и демагогию. Сомоса решительно выступил против распространения в Никарагуа «экзотических идей», под которыми он понимал, прежде всего, коммунизм. Коммунизм несет в себе классовую вражду, которой якобы вообще нет в стране.