Правда, ЮАР не хотела иметь дело с «контрас» напрямую – имидж режима апартеида и так оставлял желать лучшего. Юаровцы продавали оружие «контрас» через одного частного дилера в Майами. Они послали в Годурас примерно 15–20 военных советников под видом «частных лиц». В феврале 1985 года ЮАР отправила 200 тонн военных грузов в Коста‑Рику Эдену Пасторе. Норт предложил ЦРУ переадресовать груз в распоряжение ФДН в Гондурас[1199] – Пастору подполковник морской пехоты и антикоммунист‑мракобес считал слишком «левым» и поэтому ненадежным.
Кларридж характеризовал Пастору как «военное ничтожество». Весной 1984 года ценой огромных усилий войско Пасторы смогло захватить местечко Сан‑Хуан‑дель‑Норте с 100 жителями и гарнизоном сандинистов в количестве 70 человек неподалеку от границы с Коста‑Рикой.
Пастора хотел объявить о своем триумфе и дальнейших планах на уже упомянутой выше пресс‑конференции в Ла‑Пенке, но к тому времени сандинисты легко отбросили его воинство назад, в мангровые заросли Коста‑Рики. При отступлении бойцы Пасторы оставили на никарагуанской территории предоставленные ЦРУ средства связи и все тяжелое вооружение. В Лэгнли боялись, что сандинисты предъявят все это общественности, вызвав бурю негодования в конгрессе.
Американский «Тайм» так написал 30 апреля 1984 года об этой «победе» бывшего «команданте ноль»: «Сорок видавших виды лачуг и заросшая травой взлетно‑посадочная полоса в дельте болотистой реки, может быть, и не похожи на укрепленный военный бастион. Но за время годичной партизанской войны вдоль южной границы Никарагуа это местечко в джунглях – Сан‑Хуан‑дель‑Норте – приобрело символическое значение, превосходящее его сомнительную стратегическую ценность. После трех дней ожесточенного боя партизаны‑„контрас“ из Демократического революционного альянса (ARDE) одолели сандинистский гарнизон в городе и одержали свою первую важную военную победу. После нескольких дней беспокойного затишья никарагуанские войска контратаковали на прошлой неделе. Пока несколько сотен солдат наступали, в воздухе появились самолеты и вертолеты, которые начали бомбить город. Партизаны быстро откатились назад в джунгли, оставив сандинистам дымящиеся руины Сан‑Хуан‑дель‑Норте»[1200]. «Тайм» писал, что до и после боя за Сан‑Хуан‑дель‑Норте многие посмеивались, что прозвище Пасторы «команданте ноль» означает количество выигранных им против сандинистов сражений.
Кларридж отмечал, что после своего позорного бегства от Сан‑Хуан‑дель‑Норте Пастора «стал плохо говорить об агентстве», то есть о ЦРУ[1201]. Макфарлейн (помощник президента США по национальной безопасности и непосредственный начальник Норта) дал указание добиться объединения АРДЕ и ФДН под командованием последнего. Чем это закончилось, мы видели в предыдущей главе – Пастора едва уцелел после покушения, но продолжал мнить себя будущим руководителем всей никарагуанской вооруженной оппозиции.
Насчет планов Пасторы стать политическим руководителем («каудильо») всего движения «контрас» Кларридж говорил так: «Только через мой труп. Мы дали ему столько (военного) материала, и все это он профукал в бестолковой операции в Сан‑Хуан‑дель‑Норте, оставив на поле боя наше оборудование связи. И за это он ожидал, что его сделают лидером „контрас“? В том, что касалось Лэнгли, где бы Пастора ни был занозой в заднице – а он ей часто был, – он был занозой в МОЕЙ заднице. Настало время нанести ему визит. Иллюзий у меня не было. Предстояла трудная встреча. Мы встретились на конспиративной явке. Он прибыл со своей свитой и немедленно пустился в обычные причитания: что я‑де все даю этим головорезам‑сомосовцам на севере, что, как все проклятые гринго, я не выполняю обещаний, что ему требуется больше оружия и боеприпасов.
Я сказал ему: „Команданте, я пустой, я пустой. У меня ничего не осталось“. Он ответил: „Но вам же удается заботиться о своих друзьях‑сомосистах на севере? Посмотрите на их операции, согласно радиосводках их уже прижали к Матагальпе“. „Послушайте, команданте, – сказал я, – сколько у вас войск сейчас?“. „Семь тысяч“, – сказал он, глядя мне прямо в лицо. Солгал, не моргнув глазом.
Я не принял это на свой счет. Я знал, что в менталитете мачо латинской культуры правда – часто вещью эластичная, особенно когда на кону честь мужчины. Но в этом случае „команданте ноль“ слишком уж растянул истину – до критической точки. Мои офицеры, которые работали с Пасторой, говорили мне, что у него не больше тысячи человек, а может быть, и половина от этого, и что все его самые способные люди… уже от него отвернулись.
„ОК, команданте, у меня есть несколько винтовок „маузер“. Это все, что у меня есть“. К сожалению, это была горькая правда.
Пастора был взбешен. Он хотел автоматических винтовок, а не антикварных ружей, даже не самозарядных. Неожиданно он вскочил и заорал на меня: „Вы ничего не можете сделать нормально. Гляньте на это!“ При этом он показал то, что вызвало его самую большую ярость, – свое исподнее. Он спустил штаны: „Посмотрите на это проклятое нижнее белье, которое вы мне сбросили с воздуха прошлой ночью. Оно сделано для гринго ростом в 6 футов, а я латиноамериканец и во мне всего 5 футов и 4 дюйма!“ Чтобы продемонстрировать это, Пастора натянул белье до подбородка. Я должен был признать, что оно явно плохо на нем сидит, – это был один из редких ляпов моих людей, отвечавших за логистику.
„Ну почему ваши люди ничего не могут сделать нормально?!“ – орал он. Выпученные глаза и дрожащие ноздри показывали, насколько Пастора взбешен. Если такое поведение было для него типичным, то неудивительно, что от него ушли его лучшие люди»[1202].
Кларридж пожалел, что у него не было с собой фотаппарата, чтобы сделать удачный снимок для Даниэля Ортеги. Пастора отверг антикварные «маузеры», и собеседники расстались явно не в дружественном расположении духа.
Таким образом, ЦРУ в целях экономии средств решило пока полностью прекратить помощь Пасторе, поскольку на поле боя от этой помощи не было никакого толка.
ЦРУ и СНБ начали активно просить деньги у саудовцев, и те, как обычно, не возражали оплатить любой крестовый поход против ненавистных правящей коррумпированной саудовской династии коммунистов и социалистов. Кстати, именно саудовцы оплачивали головорезов из ангольской группировки УНИТА. Также в 1985 году они заплатили ЦРУ три миллиона долларов за убийство лидера шиитского движения «Хезболла» в Ливане[1203]. При покушении на шейха Фалдаллаха 8 марта 1985 года погибли 80 человек (взорвалась начиненная взрывчаткой машина), но сам лидер «Хезболлы» не пострадал.
В мае 1984 года Макфарлейн встретился с саудовским послом в Вашингтоне принцем Бандаром (членом правящей династии) и попросил помочь «контрас» деньгами. 22 июня 1984‑го на встрече в Белом доме Макфарлейн передал Бандару карточку с номером счета «контрас», и саудовцы обещали перечислить 8 миллионов долларов ежемесячными траншами[1204]. 26 июня директор ЦРУ Кейси и главный юрист ЦРУ Споркин обсудили с министром юстиции Смитом легальность помощи «контрас» через третьи страны с учетом действую щего запрета конгресса. Смит сказал, что не видит в этом ничего противозаконного, если зарубежные государства будут спонсировать «контрас» из своих собственных средств.
Сразу же после этой беседы Макфарлейн позвонил Бандару и произнес кодовую фразу: «Мой друг не получил сигарет, а он очень много курит». 6 июля 1984 года саудовцы перевели первый миллион долларов через счет в швейцарском банке, а оттуда – на счет одного из банков в известном оффшоре – на Каймановых островах. Макфарлейн сообщил об этом Рейгану и отметил, что президент был очень доволен.
11 февраля 1985 года Рейган встретился в Вашингтоне с саудовским королем Фахдом и лично попросил его увеличить размер субсидирования никарагуанских «контрас». Саудовцы пошли навстречу.
Норт написал лидеру ФДН Калеро (которого он представил агенту ФБР как «никарагуанского Джорджа Вашингтона»), что деньги до следующего голосования в конгрессе имеются, и их следует потратить, в том числе, на налаживание эффективных операций по снабжению отрядов «контрас» в Никарагуа с воздуха. Норт (подписавшийся одним из своих излюбленных псевдонимов Стальной Молот) заклинал Калеро ничего никому не говорить о поступивших саудовских деньгах – «конгресс должен верить, что деньги по‑прежнему срочно необходимы деньги»[1205].
В секретном меморандуме от 11 апреля 1985 года на имя Макфарлейна Норт подытожил: «С июля 1984 года по февраль 1985 года ФДН получал по миллиону в месяц, на общую сумму в 8 миллионов. С 22 февраля по 9 апреля 1985 года было дополнительно получено 16,5 миллиона, таким образом, всего – 24,5 миллиона. Из них 17 145 594 долларов было истрачено на оружие, снаряжение, боевые операции и логистику»[1206].
Летом 1985 года доморощенный «Джеймс Бонд» Норт едва не угодил под колпак иранской разведки. Через знакомого инженера, работавшего в супермаркете «Мэси’с», Кевина Катке (он был ярым антикоммунистом и с помощью Норта зарегистрировал в Нью‑Йорке Национальный институт свободы) на Норта вышел некий «саудовский принц», изъявивший готовность выделить «контрас» 11 миллионов долларов якобы от продажи нефти. Норт обсудил «вариант принца» лично с Рейганом и Макфарлейном. Встретился с «принцем» один из «cut out» Норта Ричард Миллер, президент фирмы «Интернешнл Бизнес Коммуникэйшнз», выполнявший разного рода щекотливые поручения СНБ и госдепартамента. «Принц» оказался иранцем, которого впоследствии осудили за подделку банковских документов в Филадельфии. Иранец предлагал помочь с освобождением американских заложников в Ливане. История с Ираном вскоре получила продолжение.
Помимо саудовцев Норт попросил помочь с деньгами для «контрас» своего старого знакомого и столь же ярого антикоммуниста, генерала в отставке Джона Синглауба.
Синглауб родился в 1921 году. Во время Второй мировой войны он служил в Управлении стратегических служб (эта организация была предшественницей ЦРУ). В августе 1944 года Синглауб даже прыгал с парашютом в тыл немцев для связи с французским Сопротивлением[1207]. Затем он помогал чанкайшистам в Китае и участвовал в войне в Корее. Во Вьетнаме командовал Группой специальных операций, в которой служил и Норт. Эта группа «прославилась» зверскими расправами с вьетнамским мирным населением. Только во время операции «Феникс» были убиты, по разным данным, от 20 до 40 тысяч вьетнамцев. В 1976 году Синглауба в чине генерал‑майора назначили начальником штаба американскими войсками в Южной Корее. Но в 1977 году Картер уволил его в отставку, так как Синглауб выразил публичное несогласие с планом президента (верховного главнокомандующего) по сокращению американского военного присутствия на корейском полуострове.
В 1981 году на кредит Тайваня в размере 20 тысяч долларов Синглауб организовал в США отделение Всемирной антикоммунистической лиги (World Anti‑Communist League, WACL). Сама лига была основана тайваньской и южно‑корейской разведкой в 1960 году. В 80‑е годы лига имела филиалы в 90 странах. Среди учредителей лиги был и Антибольшевистский блок наций, в котором нашли прибежище бывшие нацистские коллаборационисты из стран Восточной Европы. Председатель блока, один из лидеров ОУН Ярослав Стецко был принят в 1983 году Рейганом в Белом доме. Стецко провозгласил «независимую украинскую державу» после вступления немцев во Львов и участвовал в организации массовых убийств поляков и евреев в этом украинском городе.
С антикоммунистической лигой активно сотрудничала и тоталитарная секта южнокорейского проповедника Муна.
Филиал лиги в США, который возглавил Синглауб, назывался Совет Соединенных Штатов за всемирную свободу (United States Council for World Freedom). В 1983–1986 годах Синглауб был президентом Всемирной антикоммунистической лиги. Один из бывших членов этой организации метко определил ее как «коллекцию нацистов, фашистов, антисемитов, продавцов всевозможных подделок, ярых расистов и коррумпированных людей с манией величия»[1208].
Норт обратился к Синглаубу с просьбой «выбить» деньги на «контрас» из азиатских диктатур – Тайваня и Южной Кореи. В ноябре 1984 года Синглауб встретился в Вашингтоне с официальными представителями указанных стран и предложил им на выбор три варианта:
– перевод средств на счет «контрас»;
– выплата денег саму Синглаубу для их последующего направления тем же «контрас»;
– «откат» части суммы, которую Южная Корея и Тайвань тратили на закупки американского оружия[1209].
В январе 1985 года Синглауб посетил Тайвань и Южную Корею, где продолжил свои лоббистские усилия. 6 февраля 1985‑го Норт сообщил Макфарлейу о вояже Синглауба и подчеркнул, что ФДН срочно нужны 2 миллиона долларов. Несмотря на щедрость саудовцев, денег «контрас» не хватало, так как «штаб» Бермудеса закупал на них не столько оружие, сколько телевизоры, мебельные гарнитуры и даже спортивную форму для волейбольной команды. Часть денег просто разворовывали, в том числе и друзья Норта, которых тот рекомендовал Бермудесу в качестве всевозможных советников.
Вернувшись из Азии, Синглауб сказал Норту, что и Тайвань, и Южная Корея принципиально готовы дать денег, но просят «сигнала» на сей счет от официальных представителей администрации. В августе 1985 года сам Норт встретился с тайваньским представителем в отеле «Хэй Адамс» в Вашингтоне, и после этого тайваньцы перевели «контрас» миллион долларов[1210]. Позднее Норт попросил отвечавшего за Азию сотрудника аппарата СНБ Гастона Сигура (с марта 1986 года – помощника госсекретаря по вопросам Азии и стран Тихого океана) снова выйти на тайваньцев, и в начале 1986 года те опять выплатили миллион.
Летом 1985 года Сигур организовал для Норта и встречу с представителями Южной Кореи.
Следует подчеркнуть, что все эти контакты Норта были незаконными, так как конгресс запретил должностным лицам США участвовать в финансировании «контрас». Но Рейган не только знал о кипучей активности Стального Молота, но и высоко ее оценивал. Как‑то президент США (бывший киноактер и звезда вестернов) сказал Норту, что о его жизни снимут кино.
Но Норту хотелось более острых ощущений (еще одним его любимым псевдонимом» был Кровь‑и‑Кишки[1211], и он решил встретиться еще и с представителями «коммунистического» Китая, то есть КНР.
Пекин в то время проводил ярую антисоветскую политику под вычурным и абсолютно лживым лозунгом борьбы против «советского гегемонизма и ревизионизма». Под «гегемонизмом» китайцы понимали, например, отказ СССР передать Китаю часть советской территории в Приморье и Средней Азии, а также поддержку Вьетнамом кампучийских патриотов, свергнувших в январе 1979 года прокитайский режим «красных кхмеров». «Красные кхмеры» были позднее официально признаны ООН виновными в геноциде против собственного народа (за три года они убили четверть населения своей страны). Но в 80‑е годы США и Китай совместно поддерживали и «красных кхмеров», и душманов в Афганистане.
Норт встретился с представителем китайского военного атташата в Вашингтоне в клубе «Космос». Чтобы не возникло кривотолков (все‑таки Китай был «коммунистическим»), Норт попросил ФБР осуществлять наблюдение за встречей. По словам Норта, он сначала провел с китайцем «философскую беседу» на излюбленную тему «советского гегемонизма»: «…в общем о вещах, которые как я думал, будут для него привлекательными и заинтересуют его»[1212]. Затем Норт перешел к делу и попросил продать «контрас» ракеты «земля‑воздух». Китайцы согласились, но в обмен попросили, чтобы США продали им современное военное электронное оборудование через Израиль. Сделка антикоммунистов и ярых «коммунистов» состоялась.
В 1985 году попросили помочь и одного из самых богатых людей на земле – султана Брунея, который тоже был почтенным антикоммунистом и уже выделил 50 тысяч долларов жене Рейгана Нэнси на благотворительную деятельность. В августе 1986 года заместитель госсекретаря Эллиот Абрамс под вымышленной фамилией прилетел в Лондон и, прогуливаясь в одном из парков британской столицы, выбил у официального представителя Брунея 10 миллионов долларов. Но тут Норт совершил непростительную ошибку: он перепутал цифры в банковском счете «контрас» (карточку с номером счета Элиот передал своему брунейскому визави в Лондоне), и брунейцы перевели деньги в Женеву не тому адресату.
Синглауб не только действовал как канал связи с азиатскими диктаторскими режимами, но и «отмывал» оружие, которое «контрас» получали из разных сомнительных с точки зрения американского законодательства источников. Он работал консультантом в вашингтонской фирме по торговле оружием «ГеоМилитех», через которую «контрас» получили оружие восточноевропейского и советского производства (от Китая и Израиля) на общую сумму как минимум в 5,3 миллиона долларов.
Чтобы отработать надежные и секретные каналы поставок трофейного и китайского оружия советского производства для «борцов за свободу» в Никарагуа, Афганистане, Эфиопии, Кампучии, Анголе и т. д. Синглауб свел президента «ГеоМилитех» Барбару Стадли (горячую сторонницу «контрас») с директором ЦРУ Кейси. Последний прямо сослался на поручение Рейгана, который вынужден – де прибегать к таким уловкам из‑за неуступчивости и растущей оппозиции в конгрессе. Сам Кейси обсуждал с Синглаубом все эти темы в любых местах, но только не в своем офисе в Лэнгли – ведь конгресс запретил всем должностным лицам финансировать «контрас». Но, видимо, вне стен резиденции ЦРУ Кейси себя должностным лицом уже не считал.
Кейси и Синглауб придумали следующую схему. США предоставят Израилю кредит на закупку в США электронного военного оборудования. Израиль передаст это оборудование Китаю, а тот взамен поставит нужное для «контрас» (и прочих «борцов за свободу») оружие советского производства. Китай и Израиль согласились с таким вариантом. Кейси, скончавшийся в 1987 году, незадолго до смерти утверждал, что так и не привел эту схему в действие из‑за недоверия к Пекину.
Норт наладил систему посредников – «cut out» – для поддержания связи с «контрас», которую он, собственно, не имел права поддерживать, будучи официальным должностным лицом США.
Своего рода курьером Норта, передававшим «контрас» деньги, документы и устные сообщения, был Роберт Оуэн, который ранее работал в офисе сенатора от Индианы республиканца Дэна Куэйла. (Куэйл потом стал вице‑президентом при преемнике Рейгана Джордже Буше и объектом шуток американских СМИ в связи со своим, мягко говоря, не очень обширным кругозором[1213].) Затем Оуэн работал в пиаровской фирме «Грей энд Компани», представлявшей в США интересы «контрас». Фирма предложила «контрас» создать в США сеть подставных компаний для закупки оружия и переправки его в Гондурас.
В мае 1984 года Норт отправил Оуэна за государственный счет в Коста‑Рику и Гондурас, чтобы тот оценил потребности «борцов за свободу» в оружии. «ТС»[1214]и Стальной Молот заранее условились упоминать в своей переписке оружие и боеприпасы как «игрушки и петарды». Норт устроил своего друга на ежемесячный оклад 2500 долларов, который Оуэну из спонсорских средств платил ФДН, и подарил на свадьбу в 1985 году 1000 долларов из своего секретного фонда. Одно время Оуэна даже хотели принять на работу в ЦРУ.
Другим посредником Норта в его незаконных делах был уже упоминавшийся выше миллионер Джон Халл, с 60‑х годов проживавший в Коста‑Рике и разводивший там скот. На ранчо Халла (1500 акров в северной Коста‑Рике) ЦРУ устроило взлетные полосы для снабжения «южного фронта» «контрас». Халл снял для «контрас» явочную квартиру в столице Коста‑Рики Сан‑Хосе. Резидент ЦРУ в Коста‑Рике Джо Фернандес считал Халла своего рода посредником в контактах между властями США и «южными контрас». Пастора же предполагал, что именно Халл по заданию ЦРУ организовал на него покушение в Ла‑Пенке.
Как и в случае с Оуэном, Норт попытался облагодетельствовать Халла за государственный счет. Он выбил для миллионера кредит в 375 тысяч долларов у государственной американской корпорации по зарубежным частным инвестициям (Overseas Private Investment Corporation) – якобы на налаживание производства тачек и топорищ из костариканских сортов дерева. Никаких топорищ в исполнении Халла мир так и не увидел, но Норт, тем не менее (правда, на сей раз безуспешно), пытался в 1986 году организовать своему компаньону по «проекту контрас» еще один кредит на 400 тысяч долларов[1215].
Помимо спонсорской помощи из различных диктаторских и антикоммунистических стран, обеспеченной стараниями Норта, у «контрас» имелся и собственный источник финансирования, о котором были прекрасно осведомлены и их кураторы из ЦРУ, и сам Норт. Речь идет о масштабной контрабанде ко каина в США, которой «контрас» занимались с первых дней свержения Сомосы (а по некоторым данным, даже раньше).
Если в 60‑е годы Америка «подсела» на «демократическую» (по цене) марихуану, то до 70‑х годов кокаин оставался наркотиком избранных. Полиция практически никогда с ним не сталкивалась, так как на улицах этот «гламурный наркотик» продавали очень редко. Им баловались всякого рода знаменитости типа голливудских звезд. Унция кокаина стоила в США 2500 долларов, и, если человек нюхал этот порошок, то это было одним из символов высокого социального статуса, принадлежности к клубу хозяев жизни. Даже многие ученые и уж тем более светские журналы фактически рекламировали кокаин, от которого якобы не было, в отличие от алкоголя, головной боли и который, мол, не вызывал привыкания организма.
На слушаниях в конгрессе США по кокаину в июле 1979 года глава американского Федерального ведомства по борьбе с наркотиками (Drug Enforcement Administration, DEA) Питер Бенсиджер шокировал конгрессменов, когда достал из кармана маленький пакетик кокаина и объявил, что он стоит 800 тысяч долларов[1216].
Первоначально кокаин в США поступал из Перу, Боливии и Эквадора. Центром его сбыта в Америке был Майами, а основными наркодилерами – кубинские эмигранты. Администрация Картера разработала так называемую андскую стратегию – американцы пытались побудить власти андских стран с помощью экономических и политических стимулов и мер давления заставлять местных крестьян сокращать насаждения коки. Никакого успеха эта стратегия не имела, хотя США проводят ее по сей день.
В 1976‑1979 годах группа колумбийских наркодилеров во главе с Пабло Эскобаром, Хорхе Очоа и Карлосом Ледером начала кровавую войну против кубинских гангстеров во Флориде, чтобы захватить в свои руки американский рынок кокаина. На улицах Майами соперничающие члены наркогруппировок убивали друг друга десятками. Колумбийцы победили и решили наладить в США разветвленную сеть сбыта кокаина различной степени обработки, чтобы сделать «гламурный» наркотик доступным для большинства населения. В Майами, где большинство жителей благодаря кубинским эмигрантам говорили на испанском языке или хотя бы понимали его, наркокурьерам из Колумбии было легко затеряться. Ледер купил один из Каймановых островов, где самолеты из Южной Америки могли дополнительно заправляться и выжидать паузу перед транспортировкой наркотиков в США.
Майами стал центром и никарагуанской сомосовской эмиграции после июля 1979 года, и вскоре интересы колумбийских наркобаронов, ЦРУ и никарагуанских «борцов за свободу» пересеклись. «Контрас» (даже еще до того, как получили это название) поняли, что с помощью ЦРУ можно организовать безопасный канал доставки кокаина в США, а прибыль от продажи этого зелья направлять на борьбу с сандинистами.
«Наркокоролем» (эпитет, использовавшийся и ЦРУ, и ФБР) «контрас» стал Норвин Менесес[1217], известный под кличкой Падрино («крестный отец») и занимавшийся наркотрафиком еще до того, как на свет появились печально знаменитые колумбийские наркокартели. При Сомосе Менесес принадлежал к очень влиятельному в Никарагуа клану, естественно, тесно связанному с главным хозяином страны – национальной гвардией диктатора.
В 70‑е годы самолет с кокаином из Колумбии совершил вынужденную посадку в Никарагуа. Полицией Манагуа[1218]в то время командовал брат Норвина Менесеса полковник Эдмундо (Сомоса звал его Мундо, от испанского слова «mundo» – «мир») Менесес. Он разрешил пилотам улететь обратно, но груз остался в виде «вещественного доказательства». Так Норвин совершил свою первую крупную сделку на рынке наркотиков. Еще один брат Норвина Менесеса, Фермин был генералом национальной гвардии и командовал ее гарнизоном в важном городе Масайя.
Национальная гвардия при Сомосе практически открыто «крышевала» весь легальный и нелегальный бизнес – от проституции до наркоторговли. Даже никарагуанские епископы выразили публичное возмущение тем, что «азартные игры, алкоголизм, наркотики, проституция и другие пороки процветают и приносят прибыль под защитой тех, кто обязан с ними бороться»[1219].
ФБР имело досье на Норвина Менесеса еще с 1968 года, когда он подозревался в убийстве денежного менялы в Никарагуа и правительство страны просило США поискать его на их территории. Но с такими братьями «король никарагуанского наркотрафика» мог ничего не бояться и вел жизнь богатого и утомленного роскошью плейбоя. Его страстью были хорошие костюмы, шикарные машины и привлекательные эффектные женщины. Норвин занимался, по данным ФБР, контрабандой в Никарагуа видеомагнитофонов, глушителей для оружия и самого оружия. Деньги он потом менял на наркотики, которые тоже сбывал с немалой прибылью. В 1979 году ФБР внесло Норвина Менесеса в специальный черный список из самых матерых преступников (top thief) и проинформировало об этом иммиграционные власти США, чтобы Менесес был немедленно задержан, если попытается пересечь американскую границу. Однако ни тогда, ни после власти США почему‑то не мешали Менесесу свободно въезжать и выезжать в США и спокойно покупать в Америке недвижимость и машины на свое имя.
Эдмундо Менесес тем временем делал при Сомосе карьеру и проходил спецподготовку в зоне Панамского канала («Школа Америк»), где американцы учили его приемам психологической войны и борьбы с партизанами. Менесес оказался способным учеником – под его командованием части национальной гвардии в 1967 году зверски подавили вооруженное выступление сандинистов в горах Панкасана.
Между тем в 1977 году Норвина Менесеса арестовали в Никарагуа по подозрению в убийстве (к которому были причастны и братья‑генералы), что очень расстроило Сомосу. Говорят, именно из‑за этого у диктатора случился инфаркт, стоивший бы ему жизни, если бы не усилия медиков Майами. Эдмундо Менесеса отправили послом в дружественную Сомосе Гватемалу. Но 16 сентября 1978 года он был убит там левыми повстанцами из Народной партизанской армии в знак солидарности с борьбой сандинистов против диктатуры. Сомоса произнес на могиле Менесеса прочувствованную речь, назвав его «мучеником в борьбе против мирового коммунизма»[1220].
Норвин Менесес не стал дожидаться, когда он разделит участь брата, и бежал из Никарагуа еще в начале июня 1979 года. Сначала он жил в Коста‑Рике, где владел шестью ранчо, а затем перебрался в США, где без всяких проблем получил политическое убежище. ФБР его почему‑то не трогало. У Менесеса были дома во Флориде и в Алабаме, но большую часть времени он проводил в Сан‑Франциско, имел там бизнес и вскоре организовал комитет поддержки ФДН. Там же Менесес и начал активно сбывать кокаин, направляя почти все вырученные деньги Бермудесу в Гондурас.
Норвин Менесес лично знал Бермудеса и был связан самыми тесными узами дружбы и совместного наркобизнеса с «серым кардиналом» ФДН Аристидесом Санчесом. Брат Санчеса Троило был давним другом и собутыльником Норвина Менесеса. С ЦРУ Троило был связан еще с 60‑х годов, когда участвовал в качестве пилота в неудавшейся операции ЦРУ по высадке в бухте Свиней на Кубе в апреле 1961 года.
Фактически Аристидес Санчес и его братья отвечали за закупку снаряжения для ФДН и за связи с комитетами поддержки «контрас» в США. Сам Менесес говорил позднее: «Я имел дело напрямую с Бермудесом и по мелочам – с его помощником. Я также работал с Аристидесом Санчесом, который был моим хорошим другом»[1221].
ФБР не трогало Норвина Менесеса потому, что у него появился новый хозяин – ЦРУ. Менесес учил оперативников ЦРУ скрытно пересекать границы Никарагуа – в этом деле он был прекрасным специалистом. Менесес хвалился, что американские должностные лица охраняют его персону во время всех зарубежных поездок.
В Коста‑Рике Менесес вел наркобизнес с лидером никарагуанской антиправительственной группировки ФАРН (Революционные никарагуанские вооруженные силы) Фернандо Чаморро (кличка Эль Негро). Сначала ФАРН подчинялась Бермудесу, затем вошла в АРДЕ Пасторы, а после того как «команданте ноль» в 1984 году рассорился с ЦРУ, снова вернулась под крышу гондурасских «контрас». Костариканские «контрас» вне зависимости от своей текущей официальной политической ориентации активно поставляли в США кокаин, и не только Менесесу. У них был «материал» как из Колумбии, так и из Перу (более высокого качества). И ЦРУ, и Норт были в курсе всех этих дел, тем более что в наркотрафике участвовал и Халл[1222]. Самолеты для транспортировки кокаина в США предоставляли либо кубинские эмигранты, либо ЦРУ (формально, конечно, на эти самолетах перевозили снаряжение для «контрас»), либо панамский диктатор Норьега. Костариканские военные «крышевали» нелегальный бизнес.
Между тем агенты ДЕА в США стали «пасти» еще одну крупную группировку никарагуанских наркодилеров. Ее возглавлял бывший летчик национальной гвардии Сомосы (бомбивший в 1978 году жилые кварталы восставшей против Сомосы Масайи) Карлос Аугусто Кабесас. В эмиграции в США он начал торговать поступавшими из Коста‑Рики от тамошних «контрас» наркотиками вместе с бывшим мужем своей жены Хулио Савалой. Кокаин покупали также у колумбийского наркокартеля Кали. Работал Кабесас и с братьями Санчес (Аристидесом, Фернандо[1223]и Троило).