В мартовском докладе 1985 года американская разведка отмечала: «…сандинисты также попытались развить отношения в области военных поставок с радикальными некоммунистическими государствами»[1180]. В 1983 году Ливия попыталась через Бразилию поставить в Никарагуа легкие самолеты L‑39, но американцам в сотрудничестве с бразильскими властями удалось сорвать эту сделку. Иран обещал поставить оружие, но по состоянию на март 1985 года, отмечало ЦРУ, своего обещания не выполнил.
25–50 ливийцев, по данным ЦРУ, находились в Никарагуа в качестве инструкторов ВВС. Американцы считали, что в стране также работают 15–30 пилотов из Организации освобождения Палестины (ООП).
Ливия, Алжир и Иран предоставляли Никарагуа и финансовую помощь (которую ЦРУ в 1984 году оценивало в 100 миллионов долларов), например, путем поставок нефти по низкой цене и закупок никарагуанских продуктов по преференциальным ценам.
Опираясь на помощь стран социалистического содруружества и искренние симпатии народов и правительств большинства стран – членов ООН, Никарагуа в начале 1985 года уверенно смотрела в будущее.
Глава 3. «Мы погибли бы, если бы не погибали». Никарагуа в 1984‑1990 годах
Через два дня после выборов в Никарагуа Рональд Рейган был триумфально переизбран президентом Соединенных Штатов Америки: он набрал 58 % голосов. Специальный номер журнала «Ньюсуик» вышел под заголовком: «Америка: страна Рейгана»[1181]. К ужасу американских либералов и мировой прогрессивной общественности, американцы поддержали человека, бравировавшего своим узким кругозором и готового ввергнуть все человечество в мировую войну. Десятки миллионов американцев гордились своим президентом, который в их понимании сумел стереть позор Вьетнама агрессией против маленькой и беззащитной Гренады. Теперь с Америкой считались, и она была готова не только угрожать силой, но и применить ее. Помимо Рейгана героем для многих американцев стал кинематографический персонаж Рэмбо, ветеран вьетнамской войны, сотнями убивающий коммунистов на всех континентах.
Что касается политики США в отношении Никарагуа, то, согласно данным опросов общественного мнения в 1983‑1986 годах, только после Гренады большинство американцев были в той или иной степени согласны с Рейганом. Тогда против участия США в необъявленной войне против Никарагуа выступали «лишь» 48 % опрошенных. Позднее против курса администрации всегда высказывались от 55 до 65 % опрошенных. Даже оболваненное постоянной антикоммунистической пропагандой большинство населения США все же не понимало, почему, собственно, надо было ненавидеть сандинистов. На соседей они не нападали, американскую собственность не конфисковывали, советских ракетных и прочих баз не размещали.
Поэтому главной задачей Рейгана после переизбрания было запустить в СМИ новую порцию антикоммунистических страшилок, чтобы заставить конгресс возобновить финансирование «контрас».
Уже на следующий день после переизбрания Рейгана американские СМИ презентовали народу сообщения со ссылкой на разведсообщество США: советский корабль «Бакуриани» приближается к Никарагуа, чтобы разгрузить там истребители МИГ‑21. СМИ нагнетали такую же истерию, как во время Карибского кризиса 1962 года. Мол, МИГи представляют для США смертельную опасность, и Америка не должна ее терпеть. Информацию в СМИ «слил» один из ближайших идейных соратников Рейгана, помощник президента по национальной безопасности, глава аппарата СНБ Макфарлейн.
Конечно, американские военные не воспринимали всерьез рассказы о некой угрозе со стороны советских самолетов выпуска 50‑х годов. Но все уважающие себя сенаторы и конгрессмены дружно сплотились вокруг администрации в протесте против поставок МИГов в Никарагуа.
Неважно, что информация не подтвердилась (никаких МИГов на борту «Бакуриани» не было), – задел для новой мощной антиникарагуанской кампании был создан. Американцы не в первый раз распространяли абсолютно лживые сообщения о поставках советского оружия в Никарагуа (хотя эта страна имела полное право приобретать у любых других стран все, что желала). В мае 1983 года администрация Рейгана распространила фотографии с самолетов‑шпионов, якобы доказывавшие, что советские корабли «Нововолынск» и «Полоцк» привезли в Никарагуа некие наступательные системы вооружений. Однако американские репортеры, присутствовавшие на разгрузке, смогли увидеть только полевые кухни из ГДР и 12 тысяч тонн минеральных удобрений. Затем лично Рейган, коверкая название, говорил об опасной миссии советского корабля «Ульянов», который якобы тоже привез в Никарагуа что‑то ужасное. Британские журналисты увидели на «Ульянове» 200 грузовиков, 80 джипов и пять машин «скорой помощи».
Но по законам пропаганды, которые активно использовал еще Геббельс, чем чудовищнее ложь, – тем охотнее в нее поверят. При этом Никарагуа была вынуждена постоянно оправдываться, что тоже вполне устраивало Рейгана.
Никарагуа, между тем, подчеркнула, что имеет суверенное право приобретать любое оружие, но не намерена форсировать гонку вооружений в регионе. Даниэль Ортега заявил в интервью «Ньюсуик»: «Мы зондировали во многих странах, включая западные, пытаясь приобрести самолеты‑перехватчики… Никарагуа – единственная страна в регионе, у которой нет такого типа самолетов. И именно Никарагуа – та страна, которой они нужны»[1182]. Ортега был прав, так как над территорией Никарагуа летали десятки самолетов «контрас» и США с разведывательными и боевыми миссиями. Атаке подвергся даже единственный международный аэропорт страны. В то же время ни у повстанцев Сальвадора, ни у партизан Гватемалы никаких самолетов не было.
В самой Никарагуа паника в США вокруг «Бакуриани» и начавшиеся демонстративные полеты «Блэкберд», происходившие каждый день, вызвали слухи о предстоявшем военном вторжении США. Причем так думало большинство населения вне зависимости от политических взглядов. Правительство провело частичную мобилизацию резервистов, а на подступах к Манагуа, как и после вторжения на Гренаду, опять появились танки.
Рейган, естественно, назвал эти меры «истерией», но в США в самом деле уже давно разрабатывались конкретные планы вторжения в Никарагуа.
Еще в феврале 1984 года в прессу просочился доклад профессора Джорджтаунского университета Теодора Морана, который детально расписывал сценарий военных действий США против Никарагуа[1183]. Моран полагал, что для оккупации Никарагуа понадобится максимум 61 тысяча морских пехотинцев, десантников и войск спецназначения, 734 вертолета и несколько десятков танков.
Собственно, сценариев, предложенных профессором, было два. Реализация первого «облегченного» сценария требовала всего лишь одной дивизии морской пехоты, одной парашютно‑десантной дивизии, легкой механизированной бригады сухопутных сил и батальона «рейнджеров»[1184].
Удар надо было произвести одновременно с суши, с воздуха и с моря. Для придания американской интервенции «международного характера», как и в случае с Гренадой, в агрессии должны были принять участие символические воинские контингенты стран КОНДЕКА (Сальвадора, Гондураса и Гватемалы).
Силы вторжения захватывали аэродромы и плацдармы в районе портов для подвода подкреплений, затем соединялись в крупные ударные группировки и брали штурмом основные никарагуанские города на тихоокеанском побережье за 12 дней. Потом войска США должны были в течение 20 дней преследовать отступившие части СНА на открытой местности и за три месяца полностью подавить все крупные очаги сопротивления. Одну американскую дивизию можно было вывести уже через 122 дня боев, а оставшиеся полторы должны были оккупировать Никарагуа на протяжении пяти лет. Вместе с силами КОНДЕКА и частями марионеточного правительства Никарагуа (образованного на базе «контрас») оккупанты окончательно подавили бы остатки партизанского движения в стране.
Моран отмечал, что вторжение в первый год боев приведет к полному коллапсу никарагуанского экспорта, который снизится на 80 %, но США своей экономической помощью помогут заполнить эту брешь в бюджете страны. В течение четырех лет «саботаж» сандинистов не позволит никарагуанскому экспорту достигнуть даже 60 % от уровня 1982 года, поэтому зарубежным донорам придется впрыскивать в никарагуанскую экономику по 300 миллионов долларов ежегодно в течение этого периода. Еще 500 миллионов долларов американцам и международным финансовым организациям единовременно придется потратить на восстановление разрушенной вторжением страны.
Согласно второму, «развернутому» сценарию Морана предполагалось привлечь дополнительные силы морской пехоты и ВДВ (в США воздушно‑десантные части входят в состав ВВС или Особого командования войсками спецназначения) – всего 61 тысяча военнослужащих, из которых 25 тысяч непосредственно будут участвовать в боевых действиях, 216 самолетов и 734 вертолета. Как предполагал Моран, в течение самых напряженных боев на первом этапе вторжения (32 дня) американцы потеряют 148 вертолетов и семь самолетов (если бы у Никарагуа имелись хотя бы устаревшие МИГ‑21, прогнозируемые потери ВВС США были бы значительно больше). За первые 12 дней боев силы вторжения будут терять в день по 50–100 убитыми и 300–600 человек ранеными[1185]. Но затем основные силы СНА будут разгромлены, и интенсивность потерь существенно снизится – до 15–30 убитых в день. Согласно сценарию, на каждого убитого американца пришлось бы примерно 10 погибших никарагуанцев. Всего за время первых интенсивных боев потери войск США должны были варьироваться от 1061 до 2122 погибших и 5400–10 800 раненых, не считая потерь от несчастных случаев.
В течение трех последующих месяцев, когда силы вторжения уже будут только преследовать разбитые части СНА и народной милиции, потери американцев составят 15 вертолетов, три самолета, 450–900 убитых и 2700–5400 раненых (плюс 81–161 погибший от несчастных случаев). За последующие два года противопартизанской войны США лишатся 30 вертолетов, шести самолетов, 200–600 убитых и 300–900 раненых. Главным на данном этапе будет решительно прервать любые каналы снабжения партизан‑сандинистов оружием и боеприпасами с Кубы или из СССР. Основную тяжесть «зачисток» возьмут на себя части КОНДЕКА и бывшие «контрас».
Таким образом, вся операция по вторжению и «умиротворению» Никарагуа стоила бы США около 10 тысяч жизней американцев (и по логике потерь – примерно 100 тысяч никарагуанцев) и около миллиарда долларов.
Морана попросили написать план вторжения с двояким умыслом. Во‑первых, администрация Рейгана как бы говорила конгрессу словами «независимых ученых» – если не профинансировать «контрас», способных свергнуть «коммунистический режим» в Манагуа, то свергать его придется гораздо более высокой ценой – ценой жизней сотен американских солдат. Во‑вторых, Никарагуа давали понять, что свергнуть сандинистов США явно по плечу, причем американцы сумеют сделать это с не столь уж большими потерями (в сравнении с Вьетнамом). Соответственно, Никарагуа лучше пойти на уступки, договориться с «контрас» и свернуть революцию по‑хорошему.
Помимо скандала с несуществующими МИГами США устроили истерику по поводу строящегося в Никарагуа военного аэродрома Пунта‑Уэте с взлетно‑посадочной полосой в 3200 метров. Американцы заявили, что аэродром готовят для советских стратегических бомбардировщиков, которые с территории Никарагуа будут патрулировать побережье США. Бросалось в глаза, что пропагандистская подготовка агрессии против Гренады начиналась с таких же домыслов относительно гренадского международного аэропорта Пойнт‑Салинас. На самом деле работы в Пуэнте‑Уэте ускорила американская бомбежка международного аэропорта Манагуа в 1983 году. Ведь столичный аэропорт был по совместительству единственной серьезной базой никарагуанских ВВС, и, строя другой военный аэродром, никарагуанцы просто хотели вывести из‑под возможного повторного удара свой единственный международный аэропорт.
Реакцию никарагуанцев на новый виток американских угроз хорошо передают слова бойцов одного из батальонов народной милиции, сказанные советскому корреспонденту: «Да все шестьдесят тысяч янки здесь положим. Еще шестьдесят тысяч придут – и они в землю лягут. Дерева на кресты у нас хватит, не поскупимся. Нет, не взять им Никарагуа. Кубу не взяли, Вьетнам не взяли, нас тоже не возьмут – вооруженный народ непобедим. В Никарагуа в оккупантов каждый куст, каждый камень у дороги стрелять будет…»[1186]
12 тысяч студентов и молодых рабочих были отозваны с уборки кофе в территориальные батальоны народной милиции. Хайме Уилок прокомментировал это следующим образом: «Лучше пусть упадут на землю зерна кофе, чем наша страна»[1187].
Министр иностранных дел Никарагуа Мигель д’Эското так ответил на вопрос о реальности американского вторжения: «Если вы спросите, возможно ли вторжение США, я отвечу, что казалось невозможным переизбрание такого человека, как Рейган, но его выбрали. Если бы мы жили в другой стране, то могли бы откинуться в кресле и спрашивать себя, реально ли вторжение. Но, живя в Никарагуа, мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы должны быть готовы к худшему»[1188].
Тем временем у берегов Никарагуа проводили очередные маневры крупные соединения ВМС США во главе с вновь используемым Рейганом линкором Второй мировой войны «Айова» (плюс еще 24 боевых корабля). В районе досягаемости берегов Никарагуа палубной авиацией дежурили по два авианосца в Атлантике и в Тихом океане. Многие обращали внимание на то, что вторжение на Гренаду год назад началось с точно таких же маневров в Карибском море.
Если доклад Морана можно было посчитать частным мнением ученого, то министр обороны США и один из главных «ястребов» в администрации Рейгана Каспар Уайнбергер расставил 28 ноября 1984 года все точки над «i». Уайнбергер провозгласил в Национальном пресс‑клубе «шесть заповедей» возможного боевого применения вооруженных сил США. Главной из этих «заповедей» была следующая – если уж США применят свою армию, то не отступят, пока не добьются полной победы над врагом.
В это время положение «контрас» в Никарагуа и Гондурасе продолжало ухудшаться, причем не столько от прекращения финансирования по линии ЦРУ (были и другие источники), сколько от внутренних распрей и мощных ударов СНА и народной милиции.
Бермудес почти полностью прекратил как‑либо руководить боевыми действиями. Освободившись от опеки ЦРУ, он полностью посвятил себя любимым занятиям: очередным «секретаршам» и разворовыванию и так оскудевшей спонсорской помощи американцев. Бермудес любил хорошо пожить и перенестись в старое доброе прошлое – как и во времена незабвенного Сомосы, денщик чистил ему ботинки, утюжил мундир и почтительно будил по утрам словами «Как спалось сеньору верховному главнокомандующему?»
В штабе «главкома» в глубоком тылу, в Гондурасе висела карта Никарагуа, на которой были отмечены места боев отрядов «контрас». Если в каком‑то районе страны точек и стрелок не наблюдалось, то Бермудес удивленно вопрошал: «А почему там ничего не происходит?» На этой же карте он «инструктировал» уходившие в Никарагуа «тактические группировки» «контрас»: «Идите туда и что‑нибудь сделайте!»
31 марта 1984 года «контрас» сильно не повезло – офицеры гондурасской армии, которым и самим очень надоели бандитствующие боевики, сняли с должности командующего гондурасской армией генерала Альвареса, который был до тех пор прочной «крышей» «проекта ЦРУ» в Гондурасе[1189]. Альваресу пришлось покинуть страну, а новое армейское командование под прессингом общественности стало разбираться со случаями многочисленных «исчезновений» оппозиционных деятелей во время фактического правления генерала. Вскоре гондурасцы вышли на след «китайца» Рикардо Лау, и тому пришлось скрепя сердце давать показания по принципу: «Да, я выполнял мелкие поручения генерала Альвареса». В результате сам Лау стал опасаться за свою жизнь – он не исключал, что гондурасские военные «уберут» его, чтобы скрыть следы своих собственных преступлений. Лау пришлось бежать в Гватемалу.
Вместо сильно запачканнного криминалом Лау Бермудесу пришлось назначить нового шефа контрразведки – Хуана Хосе Селайю, который во время Сомосы был личным секретарем начальника охранки генерала Самуэля Жени. Селайя, как и Бермудес, никогда не занимал никаких командных должностей и умел только послушно выполнять приказы начальства. Он был, конечно, неравнозначной заменой матерому Лау. Главным достоинством Селайи являлась его преданность самому Бермудесу.
По этому же качеству Бермудес отбирал и другие ключевые фигуры своего штаба. Всех этих людей полевые командиры откровенно презирали как «тыловых крыс», давно не державших в руках боевого оружия.
От Лау, сильно компрометировавшего светлый образ «борцов за свободу», удалось избавиться, но новой головной болью Бермудеса в его попытках сделать очередной демократический «фейс лифтинг» ФДН стал сын вновь назначенного начальника снабжения Армандо Лопеса (по кличке Полиция) Армандо Лопес‑младший по кличке Бестия. Бестия очень много пил и, напившись, рассказывал всем, кто его слушал, о том, как он любит убивать людей длинным острым ножом[1190]. Его пришлось срочно отправить на «отдых» в США.
Неудачи преследовали и «золотого парня ЦРУ», «мясника Пантасмы» Майка Лиму. Ровно через месяц после атаки на Пантасму Майк пытался выстрелить из 82‑миллиметрового миномета китайским снарядом от безоткатной пушки такого же калибра («золотой парень» зачем‑то поместил в миномет сразу три снаряда). Мощным взрывом были убиты четверо «контрас». Майку Лиме почти оторвало правую руку, кроме того, он был ранен в ногу. Вертолетом ЦРУ «героя» срочно доставили в гондурасский госпиталь, а затем в Майами лучшие американские хирурги сделали ему протез. Но Лима не собирался сдаваться и уже через три недели вновь отправился в Никарагуа во главе своего отряда.
Однако сандинисты воевали уже всерьез. Крестьяне сообщали милиции и СНА о передвижениях «тактической группировки» Майка Лимы. 18 апреля 1984 года «контрас» попали в «тактическую засаду», и по ним начали «работать» артиллерия и минометы. Снаряд разорвался прямо над головой Лимы. Его контузило, швырнуло на землю (при этом он сломал здоровую руку), а один из осколков попал ему прямо в глаз. Почти неделю бандиты под плотным минометным и пулеметным огнем сандинистов отходили в Гондурас и несли на импровизированных носилках своего командира. Тот потерял много крови, но выжил. На кресле‑каталке «золотого парня» опять доставили в Майами. В аэропорту его встречал сотрудник ЦРУ, обеспечивший мгновенное прохождение паспортных и таможенных формальностей. Американские хирурги спасли Майку глаз и вживили стальную пластину в ногу[1191].
Через два месяца Майк Лима опять был в Гондурасе, но для боевых действий уже не годился, – по его собственным словам, удача отвернулась от него окончательно. Тогда «герой Пантасмы» уговорил Бермудеса создать первое подразделение военной полиции в лагерях «контрас» для наведения элементарной дисциплины. Майк и его люди хватали пьяных и наркоманов, после чего те «исчезали». Бермудес запротестовал – проблемы с имиджем ему были не нужны, и он просил Майка Лиму хотя бы не убивать и не пытать провинившихся собственноручно. Но все же «золотого парня» ЦРУ – который просто любил убивать и не мог без этого существовать полноценно – пришлось уже через два месяца «освободить от занимаемой должности».
Но едва успели замять один скандал, как вспыхнул другой, героем которого на сей раз стал американец по кличке Крыса‑убийца. В 1984 году студент‑психолог Северо‑Западного университета, антикоммунист, расист и фанатик всего военного Фрэнк Воль присутствовал в кампусе на «лекции» одного из главарей «контрас» Фернандо Чаморро. Воль загорелся и на каникулы полетел в Гондурас вместе с фотоаппаратом, чтобы «помочь» борцам против мирового коммунизма. «Контрас» посмеивались над придурковатым американцем, который выпросил у них длинный нож и то имитировал перерезание горла своим новым друзьям (излюбленный способ казни в рядах «борцов за свободу»), то в шутку колол их своим оружием. Студенту подарили форму и нарекли его гордым именем Крыса‑убийца. Воля даже взяли в Никарагуа, но там с героем случился сильный приступ диареи, и назад ему пришлось возвращаться верхом на осле.
Вернувшись в США, Воль уже не говорил о «контрас» ничего хорошего. Он показал друзьям серию фотоснимков, запечатлевших казнь одного из «сандинистов», – на фото пожилого человека заставили вырыть могилу, он в нее лег, и один из «контрас» с улыбкой разрезал ему горло и вонзил нож в сердце.
В апреле – мае 1985 года Воль попытался устроиться на работу в ЦРУ, где с ним три раза проводили пробные беседы. Одному из агентов Воль показал свои снимки. Тот был потрясен и заявил, что не хочет иметь с этим ничего общего. После такого «портфолио» ЦРУ прекратило со студентом всякие контакты, и тот со злости продал фотографии прессе за 35 тысяч долларов. В апреле 1985 года их напечатал «Ньюсуик». Примечательно, что при этом Воль оправдывал «контрас» – «мы ведь в США тоже казним людей».
Как раз в это время Рейган активно лоббировал в конгрессе возобновление финансирования «контрас». И тут американские СМИ взорвали «бомбу». Зверства боевиков потрясли даже противников сандинистов на Капитолийском холме. Но Рейган продолжал действовать по законам пропагандистской войны: на одно циничное заявление он нагромождал другое, еще более циничное. Президент США был вынужден комментировать снимки Воля, но без обиняков назвал их фальшивкой. По словам Рейгана, человек на снимках после фотосессии «поднялся и ушел». Пока страна приходила в себя от такого цинизма, Рейган добавил, что для него «контрас» – моральный эквивалент «отцов‑основателей США» (!)[1192].
При этом в лагерях «контрас» не только узнали убитого, но и выяснили, что убил его один из командиров «борцов за свободу» по кличке Мак. ЦРУ было взбешено – но отнюдь не самим фактом убийства, а тем, что американскому студенту разрешили вот так запросто все это запечатлеть. «Крайним» сделали Адольфо Калеро, после выступления которого Крыса‑убийца пожаловал в Гондурас. Калеро, как и Рейган, твердил одно: все снимки – подделка сандинистов с целью осквернить светлый образ «борцов за свободу».
Бермудес завершил внутреннее расследование тем, что повысил Мака, сделав его начальником Центра военной подготовки ФДН.
После временного прекращения «курирования» «контрас» со стороны ЦРУ (что запретил конгресс в 1984 году, прекратив финансирование бандитов) их взял под крыло аппарат Совета национальной безопасности (СНБ) США. Вместо опытного профессионала ЦРУ Кларриджа работу с «контрас» поручили любителю со странностями и неуемной тягой ко всякого рода секретам и таинственности – подполковнику корпуса морской пехоты Оливеру Норту.
Норт родился в 1943 году в городе Сан‑Антонио, штат Техас. В 1968 году он окончил военно‑морскую академию и отправился во Вьетнам в должности командира взвода морской пехоты. Во Вьетнаме Норт получил высшие военные награды США – «Бронзовую звезду», «Серебряную звезду» и две медали «Пурпурное сердце». Норт выполнял особые задания в составе Сил специальных операций (совместная структура Пентагона и ЦРУ для осуществления тайных и щекотливых акций). О характере этих заданий можно судить хотя бы потому, что впоследствии Норту пришлось давать показания на суде по делу одного из его подчиненных, которого обвиняли в убийствах мирного вьетнамского населения.
В 1971 году Норт получил чин капитана и был направлен инструктором на американскую военную базу на Окинаве. С декабря 1974‑го по январь 1975 года он лечился в военном госпитале Бетесда в связи с «эмоциональными проблемами». Командир якобы обнаружил Норта, когда тот в голом виде бегал с пистолетом и угрожал покончить жизнь самоубийством[1193].
В 1981 году Норт перешел на работу в аппарат Совета национальной безопасности, где был заместителем директора по военно‑политическим вопросам. В 1983 году он стал подполковником. Сначала Норт занимался в СНБ Ближним Востоком – искал тех, кто был виновен в подрыве американских морских пехотинцев в Бейруте в 1983 году. Он участвовал также в разработке плана вторжения на Гренаду.
Взгляды Норта были простыми и вполне соответствовали пещерному антикоммунизму администрации Рейгана. Он считал, что во всех социальных волнениях в Латинской Америке на 90 % виноват Кастро, и что все конгрессмены, выступающие против финансирования «контрас», – скрытые коммунисты и агенты Кремля.
И секретарь СНБ Макфарлейн, и президент Рейган высоко ценили исполнительного сотрудника, не интересующегося законностью отдаваемых ему приказов. Сам Норт говорил, что если Верховный главнокомандующий (Рейган) прикажет ему встать на голову, то он отдаст честь и немедленно выполнит это.
Для «курирования» «контрас» (которое, напомним, запретил конгресс США) Норта использовали просто потому, что он был в небольших чинах, – в случае разоблачения им можно было бы легко пожертвовать как пешкой в большой игре. Забегая вперед, скажем, что так и случилось.
Когда в мае 1984 года конгресс США отказался финансировать «контрас», Рейган дал личное указание СНБ изыскивать средства на «проект» до тех пор, пока не удастся убедить конгрессменов изменить свое решение. Президент поручил Пентагону, ЦРУ, министерству юстиции и госдепартаменту оказывать СНБ в этом всяческое содействие. Сам Норт сформулировал задачу в отношении «контрас» следующим образом: «Поддерживать их единство в качестве реальной политической оппозиции, вдохнуть в них жизнь на поле боя, продержаться, пока у нас не будет денег и пока конгресс не проголосует опять, поддерживать жизнь всего проекта, так как президент публично обещал „снова, снова и снова“ содействовать никарагуанскому сопротивлению»[1194].
Норт считал, что если срочно не дать «контрас» денег, то в течение шестидесяти месяцев они будут полностью уничтожены сандинистами.
В феврале 1984 года Норт подготовил проект директивы СНБ, согласно которой было «необходимо предпринять срочные усилия, чтобы изыскать дополнительно 10–15 миллионов долларов из иностранных или внутренних источников ввиду того обстоятельства, что выделенные ранее 24 миллиона долларов достаточны лишь для того, чтобы финансировать операции „контрас“ до июня 1984 года»[1195]. Макфарлейн директиву не подписал, но устно, сославшись на президента, приказал Норту действовать именно в этом направлении.
Сам Макфарлейн безуспешно пытался заставить Израиль взять на себя финансирование, обучение и вооружение «контрас». Израиль был готов действовать (и действовал) на вторых ролях, но никак не на первых. К концу сентября 1984‑го Израиль предоставил «контрас» оружия (китайского и советского производства) и снаряжения на 5 миллионов долларов. Израильтяне поставили, например, автоматические винтовки, ракеты «земля‑воздух», гранаты для РПГ и т. д. Оружие переправлялось самолетами в Гондурас через Сальвадор. В конце 1983 года в Гондурасе с «контрас» работали 30 израильских военных советников, которым платили от 5 до 10 тысяч долларов в месяц.
Директор ЦРУ Кейси в меморандуме от 27 марта 1984 года поддержал усилия Макфарлейна по поиску источников финансирования в Израиле и в Саудовской Аравии, так как «никарагуанский проект» должен был оказаться без денег уже в середине мая 1984 года[1196]. Кейси сообщил, что на саудовцев уже вышли и их первоначальная реакция была «положительной». ЦРУ хотело получить деньги и от расистского режима апартеида в ЮАР, с которым согласно решению ООН всем странам было запрещено поддерживать любые связи, даже культурные и спортивные.
Саудовская Аравия, официальной религией которой всегда была ваххабитская ветвь ислама, служила США надежным кошельком для финансирования тайных, в том числе и террористических операций по всему миру. Именно на саудовские деньги шла война так называемых моджахедов против советских войск в Афганистане. Саудовцы оплатили, в числе прочего, и обучение в лагере ЦРУ в Пакистане никому не известного тогда отпрыска саудовского миллионера – Усамы бен Ладена.
9 апреля 1984 года о контактах с ЮАР проинформировали госсекретаря Шульца, и он дал «добро» (нарушив тем самым режим санкций ООН). 13 апреля в ЮАР прибыл Кларридж. Претория несмотря на санкции ООН была давним партнером США по тайным операциям против правительств Анголы, Мозамбика и Зимбабве. Американцы помогали режиму апартеида подавлять освободительное движение коренного населения как в самой ЮАР, так и в Намибии.
В 1982–1983 годах Кларридж по указанию Кейси информировал главу военной разведки ЮАР генерала ван дер Вестхуйзена о событиях в Никарагуа во время визитов южноафриканца в Лэнгли[1197]. Вестхуйзен пригласил Кларриджа в ЮАР, чтобы тот посмотрел, как южноафриканцы помогают бандитам из организации УНИТА Жонаса Савимби воевать против законного правительства Анголы (на стороне последнего сражались кубинские добровольцы).
Расисты были готовы помочь, но по возвращению в Вашингтон Кларриджу приказали «притормозить», так как весь мир был возмущен фактом минирования никарагуанских портов, и контакты с режимом апартеида на этом фоне (в случае их разоблачения) были бы США некстати[1198].
Тем не менее ЦРУ создало в США подставную транспортную компанию «Сафэйр Фрейтерз Инк». Ее материнской фирмой была южноафриканская «Сафэйр Фрейтерз оф Саут Африка». Компании передали три самолета «локхид L‑100» для возможной переброски оружия из ЮАР в Гондурас и Сальвадор. Кларридж был приятно потрясен тем, что ЮАР смогла решить проблему снабжения УНИТА по воздуху в Анголе без приземления самолетов и без пролетов в зонах плотного зенитного огня (то, чего ЦРУ и «контрас» никак не удавалось).