Ренард повернулся к нему.
— Дело не в ране.
Киллиан осекся. Ему вновь показалось, что невидящие глаза этого человека способны проникнуть в самую душу. Под этим «взглядом» становилось страшно неуютно. Киллиан поежился, понимая, что Ренард каким-то образом слышит его нелюбовь к огню в малейших перепадах голоса.
Он не стал ничего говорить, лишь молча повернулся и отошел на несколько шагов, почти сразу погрузившись в тишину Сонного леса. Разумеется, бросать Ренарда одного он не собирался, но терпеть снисхождение то того, кто сам готов за него убить, было выше его сил.
Когда он вернулся с небольшой охапкой наиболее сухих веток для костра, раненое плечо полыхало болью, а кровотечение, похоже, началось снова. Ренард встретил его на прежнем месте и не сказал ни слова. Кострище было выложено камнями и подготовлено.
Киллиан бросил ветки на землю, и Ренард лениво повел ухом в их сторону.
— Я теперь гораздо лучше понимаю, как убить тебя, — сказал он. Киллиан непонимающе нахмурился, но не успел задать вопрос. Ренард продолжил: — Достаточно просто попросить тебя чем-то не рисковать, лишний раз отдохнуть, не перенапрягаться, и ты сделаешь ровно наоборот. Никто не угробит тебя эффективнее, чем ты сам. — Он говорил ровно, без издевки. Почти.
Киллиан фыркнул, и хотел огрызнуться, но понимал, что крыть нечем. В глубине души он не был согласен с утверждениями Ренарда, но не мог не признать, что его действия именно так и выглядят. И никто не может понять это лучше, чем Ренард Цирон, ведь когда дело касалось его слепоты, он вел себя почти так же.
— Повязку придется сменить. Судя по запаху, крови много.
Киллиан поежился.
— Может, перестанешь уже ко мне принюхиваться? — буркнул он.
|
|
— С радостью. Как только перестанешь нарушать запахи окружающего пространства своим присутствием, — криво ухмыльнулся Ренард. — Ты прекрасно знаешь, что я не делаю этого специально. И зря ты щетинишься. Я не желаю ничего дурного, но, раз уж нам придется вдвоем добираться до Бенедикта, лучше, если мы оба сделаем это в целости, не находишь?
Киллиан вздохнул.
Он отметил, что Ренард успел подтянуть сюда несколько коротких бревен, которые можно было использовать в качестве сидений. Все лучше, чем размещаться на холодной земле. Он болезненно приложил руку к ране и вздохнул.
— Надо быть мной, чтобы нарваться на вилы во время побега от мертвецов, да? Каким-то образом ты умудрился не получить никаких травм.
Ренард ухмыльнулся.
— При этом ты умудрился вылечиться от смертельной болезни силами некроманта, а потом все-таки сбежать. Вряд ли хоть кто-то на Арреде может похвастаться тем же. Похоже, Крипп и Тарт играли в кости, выбирая, кто из них будет покровительствовать тебе. И, видимо, закончили ничьёй.
Киллиан нервно хохотнул.
— Слишком поэтично, чтобы быть правдой. — Он отнял руку от раны и примирительно обратился к Ренарду. — Ладно, ты прав. Надо сменить треклятую повязку, а дальше… видимо, все остальное завтра?
Ренард кивнул.
— Доберемся до Фрэнлина. Это не по пути, но там можно раздобыть лошадей и двигаться напрямую в Леддер с максимально короткими передышками. Так мы догоним Бенедикта.
С этим Киллиан не мог не согласиться.
— Можно одно дополнение? — с усмешкой спросил он. Дождавшись вопрошающего кивка, он добавил: — Шоррские горы лучше будет обойти с другой стороны.
|
|
***
Грат, Малагория
Второй день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
Арсад Хелли поправил ремень, на котором крепились скрещенные на спине ножны, и выпрямился. Он все еще не привык выходить вперед из ровного строя, покидать ряды своих товарищей и становиться тем, кто командует. Однако с реальностью необходимо было смириться: теперь он — Арсад Хелли — новый капитан кхалагари.
Некоторые воины называли его вторым после Отара Парса, но Арсад никогда не надеялся занять место предыдущего командира. Они были непохожи, в доверенный круг Парса Арсад не входил. Воистину, только великому Мала было под силу сделать его новым командиром… и, похоже, Бог Солнца так и поступил.
Мог ли Арсад Хелли догадываться, что Отар Парс и его отряд из доверенных людей разом погибнет на Рыночной площади, встретившись с Мальстеном Ормонтом? Мог ли предположить, что после этого данталли снова станет союзником царя? Не мог даже в самых смелых предположениях.
И вот теперь…
— Командир Хелли! — Голос, обратившийся к нему, принадлежал сухопарому низкорослому малагорцу. Этот маленький человек был едва ли не самым важным в царстве. Вторым после царя.
— Советник, — кивнул Хелли.
— Мы можем поговорить? — Фатдир приблизился к Арсаду, сцепил опущенные руки перед собой и заговорил заметно тише. — До меня дошли некоторые вести с материка. Мои связные подтвердили: войска Совета Восемнадцати собираются под Леддером. Готовятся пересечь Большое море. Колера пока с ними не видно, но там собралось уже слишком много людей. А значит, и Колер скоро прибудет.
|
|
Хелли нахмурился.
— На материке скоро настанут холода, — кивнул он. — Вряд ли враги станут мешкать. В Малагории более благоприятные условия, они поторопятся.
— Вот именно, — кивнул Фатдир. — Малагорская армия, а в особенности, — он надавил на это слово, — кхалагари должны пребывать в боеготовности.
Хелли качнул головой.
— Наши воины всегда в боеготовности.
— Самоуверенность — огрех молодых, — снисходительно качнул головой Фатдир. — Удостоверьтесь, что ваши воины готовы вступить в бой хоть прямо сейчас, командир Хелли. Возможно, очень скоро нам это предстоит. Во всяком случае, времени у нас мало.
***
Окрестности Леддера, Нельн
Седьмой день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
Рассредоточившиеся по окрестностям Леддера войска Совета Восемнадцати разбились на несколько крупных отрядов. Командующие стремились не сталкивать лбами воинов, между которыми то и дело вспыхивало пламя прошлого конфликта. Солдаты Крона и Гинтары уже пережили несколько ожесточенных стычек с воинами Анкорды. Воины Маэля и Гавенбура не перешли к открытому противостоянию лишь благодаря дисциплине и железной воле своих командиров.
Встречаясь для проведения кратких встреч, командующие не раз высказывали опасение, что малагорская операция обречена на провал.
Когда Бенедикт и Иммар прибыли на место сбора войск и оставили своего ослепленного пленника в палатке встретившего их офицера, они почувствовали царящую вокруг смуту. Среди людей витали разномастные настроения, но два из них можно было выделить безошибочно. Каторжники, присланные разными королевствами, скорее, в качестве пушечного мяса, чем в качестве настоящей поддержки малагорской операции, смотрели на Бенедикта с нескрываемым ожиданием. Разглядывали его, провожали глазами, переговаривались, не отрывая от него взглядов. Они будто ждали, что сейчас он раздаст им всем указания, что делать дальше, и жизнь их мгновенно обретет смысл.
Другие — бывалые воины, ветераны Войны Королевств — поглядывали на Бенедикта с явным скептицизмом. Осудить их за это он не мог: он отдавал себе отчет в том, что умение вести бой в условиях оперативного отряда Культа и знание военного дела — разные вещи. Бенедикт понимал, что проявил бы аналогичное недоверие, окажись он на месте этих солдат. Понимал он и то, что ему придется доказывать таким людям свою пригодность для малагорской операции — иначе они попросту за ним не пойдут.
Бенедикт Колер ненавидел вести дела и с первым типом людей, и со вторым, но прекрасно представлял себе, как это нужно делать. Ему лишь требовалось место, где он сможет собрать всех этих людей вместе. А для этого нужно было поговорить с кем-то, кто на данном этапе пользуется здесь военным авторитетом. И первым человеком, о котором он подумал, был анкордский генерал, взаимодействовать с которым ему доводилось в деле о Кровавой Сотне.
Эллард Томпс был человеком дела и любил конкретику. В отличие от Рериха VII, который часто поддавался своим сумбурным настроениям и принимал импульсивные решения, Томпс был трезвомыслящим и обладал железной хваткой. При недолгом знакомстве с ним Бенедикт отметил, что анкордский генерал — хороший стратег, хотя житейской прозорливостью не блещет. Бенедикт нередко удивлялся этому: те, кто посвящал себя армейской службе, могли быть бесовски изобретательны в военном деле, но совершенно неспособны переложить свой опыт на другие жизненные области.
Бенедикт был уверен, что Рерих Анкордский отправит сюда своего верного пса. Однако, обойдя дважды всю анкордскую часть огромного военного лагеря, вокруг которого стремительно вырастал временный город, Бенедикт и Иммар так и не отыскали Томпса. Поговорив с солдатами Рериха, они выяснили, что сейчас командование анкордцами на себя взял некий лейтенант Тиммерлан Орсин. Именно он разъяснил, в чем причина отсутствия Томпса — выяснилось, что генерал погиб при нападении данталли. После рассказов об этом среди людей Анкорды, Везера, Карринга, Ильма и Ларии начали обостряться отношения к данталли.
Выслушав Орсина и оценив обстановку, Бенедикт спешно созвал совет командующих. Он объявил, что ему нужно будет устроить демонстрацию снадобья против данталли, которое обеспечит успех малагорской операции, но для этого нужно подготовить нечто вроде сцены на широкой территории, способной вместить весь военный лагерь.
***
На построение высокого помоста отправили многих каторжников. Привыкшие к тяжкому тюремному труду и обнадеженные обещанным хорошим ужином, они приступили к работе незамедлительно. Уже к исходу седьмого дня Зоммеля помост был готов. Бенедикт распорядился, чтобы рядом установили столб для костра, что породило нешуточный интерес к предстоящему мероприятию.
Произносить свою речь Колер решил в темноте на помосте посреди промерзшего поля в свете луны, звезд и факелов множества собравшихся. Ему уже приходилось выступать перед населением целого города, поэтому он не испытывал ни робости, ни волнения. Легкий неуют придавало только то, что из формы Культа на нем была лишь красная накидка, которую можно было легко сбросить — остальная одежда была простой, и враждебного для данталли цвета не содержала.
Бенедикт не позволял себе думать, что нечто может пойти не так со снадобьем Ланкарта или с поведением Жюскина. Он знал, что неуверенность не станет ему хорошим спутником. Вместо того он напомнил себе, что, по сути, ему предстояла все та же казнь данталли — только на этот раз с необычной демонстрацией.
Выйдя на помост под гул голосов нескольких тысяч людей, Бенедикт Колер, освещенный светом двух установленных по бокам факелов, поднял руки, простирая в первые ряды собравшихся хищную тень. Гул начал постепенно смолкать, но Бенедикт выждал несколько мгновений, чтобы тишина набрала силу.
Как он и ожидал, зрители затихли.
— Я долго думал, как буду обращаться к вам, когда выйду сюда, — начал Бенедикт. Его голос разнесся по полю, словно ветер подхватывал его и нес к каждому слушающему уху. — «Друзья»? «Братья»? «Воины»? Мне так и не удалось найти нужного слова, и я знаю, какую мысль это породит в ваших умах: «Великому палачу Арреды удается не все». — Он сделал паузу, ожидая услышать ропот. Легкая волна перешептываний и впрямь пробежала по рядам зрителей. — И это так, — продолжил Бенедикт. — Мне удается не все. Многие из вас думают, что если я поведу вас на малагорскую операцию, она обязательно будет успешной. — Он обвел взглядом собравшихся. — Это не так. Я не в силах гарантировать успех операции, его не может гарантировать ни один человек. Существа, против которых мы выступаем, очень опасны. Бэстифар шим Мала способен своими силами поставить на колени целое войско. Мальстен Ормонт может контролировать множество людей одновременно. Земля дэ’Вер однажды уже испытала силу этих существ на поле брани, и из-за них разгорелись печально известные Сто Костров Анкорды.
По рядам анкордцев и ларийцев прошлась волна возмущения.
— А ведь с данталли и аркалом — малагорско-аллозийская армия, — продолжал Бенедикт. — Кхалагари смертоносны, а армии отлично подготовлены. — Он усмехнулся, услышав волну напряженного шепота. — Наверное, сейчас многие из вас решили, что операция в таком случае обречена на провал? Что ж… это тоже не так.
Он ожидал, что толпа растеряется, и не прогадал. Люди в первых рядах хмурились и переглядывались, пытаясь понять, как реагировать на слова Бенедикта Колера. Он не обещал им успеха, но и провалом не угрожал.
— Я мог бы положиться на богов, — продолжал Бенедикт, — но и этого делать не стану. То, что я предлагаю — не просто рискованный план. И, вопреки тому, что вы думаете, это не самоубийственная миссия! Мы втянем аркала и данталли в войну на несколько фронтов, и наши шансы будут уравновешены на весах Ниласы! Я нашел способ это сделать!
Голос Бенедикта постепенно набирал силу. Он чувствовал, как слушатели начинают следить за его речью внимательнее, ожидая вдохновляюще пламенного настроя. Что ж, он был готов дать им его. Он скользнул рукой себе за спину, где на поясе была закреплена прозрачная бутылочка, заткнутая пробкой. Внутри плескалась зеленая жидкость, едва заметно светящаяся в темноте.
— Это, — Бенедикт приподнял бутылочку над головой, — наша справедливость. Снадобье, которое не позволит ни данталли, ни аркалу, ни любому другому иному существу воздействовать на вас своими силами! Те, кто пойдет со мной до самого Грата, станут неуязвимыми для сил Мальстена Ормонта и Бэстифара шима Мала!
В это время Иммар вывел на помост постанывающего и спотыкающегося слепого Жюскина Прево в красной накидке.
— Все ли здесь носят защитные красные одежды? — поинтересовался Бенедикт. — Если нет, то поспешите защититься. Через несколько мгновений это беззащитное ослепленное существо снова обретет зрение.
Жюскин пролепетал что-то невнятное, напоминающее мольбу, но никто не обратил на это внимания. Иммар крепко держал его за плечи, стоя позади него на расстоянии в шаг.
Бенедикт шагнул к пленнику. Иммар отступил и извлек из-за пояса острый кинжал, который передал своему командиру. Бенедикт вывел Жюскина вперед, ближе к первым рядам, не без удовлетворения отметив, как от его пленника опасливо попятились облаченное в красное воины.
— Знакомьтесь! Это существо зовут Жюскин Прево. Он — член заговорщицкой группы данталли, состоящей из сообщников Мальстена Ормонта. И, я полагаю, именно его сообщники недавно напали на отряд генерала Томпса.
Ропот толпы зазвучал громче.
Бенедикт вытянул безвольную руку дрожащего Жюскина вперед, не обращая внимания на его жалобный лепет. Он взял кинжал и резко провел кровавую черту по ладони пленника, заставив того испуганно отступить и перемяться с ноги на ногу. Такая рана не могла причинить данталли столько боли, чтобы заставить его застонать, но Жюскин коротко вскрикнул — изможденность, слепота и страх сделали из него податливую безвольную куклу в руках своего мучителя.
Бенедикт дернул Жюскина за руку и подсветил факелом сочащийся синей кровью глубокий порез на ладони.
— Те, кому хорошо видно, могут убедиться: перед вами демон-кукольник. Временно ослепленный красной накидкой, но опасный, как и все представители его вида, — громогласно заявил Бенедикт. — Но это снадобье сделает меня для него неуязвимым. Смотрите! — Он демонстративно откупорил прозрачную бутылочку и сделал три глотка зелья Ланкарта. Несколько мгновений он выжидал, чувствуя, как мороз проникает ему под кожу, и ежась от мысли о том, что скоро предстоит снять теплую накидку.
Все пройдет по плану, — убеждал он себя, стараясь унять пустившееся вскачь сердце.
Иммар, стоя позади Жюскина, опасливо поглядывал на своего командира. Бенедикт ободряюще кивнул ему и потянул за завязки на своей накидке. Скользнув по плечам, та упала на помост, оставив Бенедикта на растерзание зимнему холоду и богине удачи Тарт.
— Обратите внимание: красных одежд на мне больше нет, — сказал Бенедикт толпе, демонстративно оттолкнув ногой красную накидку подальше от себя. Иммар осторожно, приготовившись, в случае непредвиденных обстоятельств всадить меч данталли в спину, потянул за завязки на накидке Жюскина.
— Без глупостей, данталли, — угрожающе прошипел он так, чтобы его не услышали из первых рядов.
Накидка оказалась в руках Иммара. Он приготовился атаковать.
Жюскин несколько мгновений стоял, растерянно озираясь по сторонам и стараясь привыкнуть к окружающему миру, который вновь обрел для него черты.
— Жюскин, — громко обратился к нему Бенедикт. — На мне нет красных одежд. Ты можешь попытаться взять меня под контроль. Если сможешь, будешь свободен.
Данталли попытался сосредоточить взгляд на Бенедикте. Несколько мучительных мгновений он щурился, выставлял вперед здоровую руку и закусывал губы от напряжения, дрожа от зимнего холода.
Толпа затаила дыхание. Поле погрузилось в тягучую тишину, которую нарушил отчаянный стон данталли, уронившего руки по шву и упавшего на колени.
— Не могу… — произнес он.
По первым рядам зрителей прошел недоверчивый шепот, который начал передаваться дальше и расходиться рябью по дальним рядам.
— Он сказал, что не может…
— Эта штука работает!
— Он не может его контролировать…
— … на нем даже красного нет!
— Это точно данталли?
— Кровь же синяя! Кто это еще?..
Бенедикт позволил толпе некоторое время выражать сомнения. Затем перевел взгляд на красную накидку:
— Иммар, — обратился он.
Жюскин заметался и попытался сбежать, но Иммар живо скрутил его и снова набросил на него ослепляющую красную накидку. Жюскин застонал.
Бенедикт поднял свою накидку и поспешил надеть ее, хотя сейчас от нее, казалось, стало только холоднее.
— Вы видели, как это работает, — обратился он к толпе. — У каждого из вас появился шанс отомстить Мальстену Ормонту за Сто Костров Анкорды, за Битву Кукловодов и за все, что устроили демоны, вроде него. Вы можете восстановить справедливость. Показать демонам, каково быть на нашем месте. Вы готовы это сделать? Во имя всего того, что нам пришлось вытерпеть во время войны! Во имя безопасности ваших близких и семей! Во имя правды!
— В бой! — подхватил кто-то из первых рядов. Его клич разнесся по толпе.
— В бой! — повторил Бенедикт, хотя и не планировал произносить этих слов.
Толпа ликовала. Толпа восхваляла великого палача. Войско Совета Восемнадцати, опьяненное предстоящей силой, было готово идти в Малагорию.
— На рассвете, — продолжил Бенедикт, когда крики смолкли, — мы отправимся в Леддер. Через полтора дня нам предстоит сняться с места и отбыть в Малагорию навстречу справедливости.
Толпа вновь воинственно заголосила. Улюлюкающие каторжники требовали казни данталли, и Бенедикт не собирался отказывать им в удовольствии. Пока его не слушали, он успел произнести свои последние слова Жюскину Прево, прежде чем отправить его на костер:
— Ты хорошо послужил нам, данталли. Теперь твои мучения закончатся.
Его плач и жалобное поскуливание Бенедикт уже не слушал, чтобы не ощутить сочувствия к этому существу.
Воодушевленным зрителям на Жюскина было наплевать, каждый из них хотел увидеть казнь, дабы ознаменовать этим начало малагорской операции и отправиться за Большое Море — каждый во имя своей цели.
***
Леддер, Нельн
Девятый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
Киллиан не представлял себе, как сумел бы до своего перевоплощения выдержать темп бешеной скачки, который взяли они с Ренардом, раздобыв в ближайшем отделении Культа лошадей. Неутомимости своего попутчика и его умению потрясающе ориентироваться в пространстве, будучи совершенно слепым, он уже устал удивляться. Теперь удивление охватывало его, когда он прислушивался к самому себе и чувствовал, что состояние тела позволяет ему выдерживать б о льшие нагрузки, несмотря на недавнее ранение. Рана, к слову, вела себя спокойно и не донимала ничем, кроме легкой ноющей боли и неприятного зуда заживления. Киллиан опасался, что на месте раны проступит чешуя, как у хаффруба, однако этого не произошло. Ренард даже успокоил его на свой манер, сказав, что запах мускуса от него не усилился.
Нещадно загоняя коней, к девятому дню Зоммеля попутчики добрались до Леддера. Киллиан переживал, что они с Ренардом будут слишком заметными и не смогут затеряться в толпе. Прибыв в Леддер, он осознал, сколь сильно ошибался.
Город буквально кишел жизнью. Киллиан мог поклясться, что в жизни не видел столько людей на улицах. Он с трудом понимал, как они без труда лавируют в столь буйном потоке людского движения и не сходят с ума от гомона вездесущих разномастных голосов. Толпы на улицах Леддера — раздолье для уличного ворья — подхватили двух попутчиков и понесли за собой. Ренард каким-то чудом умудрился свернуть в проулок, потянув за собой Киллиана. Здесь людей почти не было, и слепой жрец, похоже, был этому рад.
Не спрашивая дорогу у местных, Ренард сумел по запаху почувствовать, в какой стороне находится порт, и безошибочно привел их с Киллианом к месту. Там он потерял свое преимущество, потому что гомон людских голосов мешал ему сосредотачиваться и понимать, что происходит.
А в порту разворачивалось настоящее действо. И без того густо населенный город сегодня набухал от количества людей. Многие из них были в военной форме разных королевств. Солдаты Совета Восемнадцати. Частью — преступники и каторжники, которых отправили на малагорскую операцию в качестве откупа, частью — бывалые воины, ветераны войны.
Киллиан ожидал увидеть разобщенность и неразбериху, однако с удивлением отметил, что видит слаженный механизм. Люди, собравшиеся в порту и восходящие на корабли, похоже, горели одной идеей. Каким-то образом Бенедикту удалось заразить разношерстную армию своим запалом и заставить ее выступать единым фронтом. Киллиан был уверен, что на такое не способен ни один полководец Арреды.
— Ищи среди кораблей самый непримечательный, — прошелестел Ренард, и Киллиану пришлось прислушиваться, чтобы разобрать его слова за фоновым шумом выкриков портовых капитанов. — Бенедикт сядет именно на него.
Киллиан кивнул, а затем вспомнил, что перед ним незрячий, и сказал:
— Понял. Но это… не такая простая задача. Даже не представляю, какая из этих махин может показаться невзрачной.
— Ищи, — буркнул Ренард. — Я не могу все делать за тебя.
Киллиан криво усмехнулся. Поначалу, когда он только познакомился со слепым жрецом, его ворчание он воспринимал исключительно как критику в свой адрес. Теперь же он понимал, что Ренард щетинится только в моменты беспомощности, а отголоски ее он мог ощущать почти постоянно.
— Ну? — В голосе спутника зазвучало нетерпение.
— Погоди ты, — буркнул Киллиан, приглядываясь. — Ты же слышишь, сколько тут людей. Не так-то просто различить среди них Бенедикта.
— Корабль ищи, а не людей.
— Да они все одинаковые! — вспылил Киллиан. — Нет среди них непримечательных. Дай мне минуту.
Ренард недовольно замолчал.
Киллиан осматривал порт с кропотливостью и усердием школяра, первый раз силившегося прочитать связный текст. И, наконец, он увидел то, что хотел. Цель обнаружила себя внушительной фигурой Иммара Алистера, поднимавшегося на борт корабля. Киллиан не без досады отметил, что среди объединенного флота Совета Восемнадцати этот корабль и впрямь можно было счесть самым непримечательным, но Ренарду об этом сообщать не спешил.
— Я их вижу! — радостно воскликнул Киллиан.
— Бенедикт на корабле?
На своем возвышении — на небольшом холме, где с открытой улицы открывался вид на порт — два жреца приготовились мчаться на корабль во всю прыть.
— Бенедикта не вижу. Но Иммар только что поднялся по трапу, — сообщил Киллиан. Он прищурился. — На палубе я вижу кучу бочек, за которыми можно укрыться до отплытия. Можем пробраться на корабль и поставить Бенедикта перед фактом, что мы едем с ним.
Ренард нахмурил светлые брови.
— Тогда надо спешить. Где бочки?
— От трапа справа, шагов двадцать… может, тридцать, не могу сказать точнее.
— Хорошо, — кивнул Ренард. — Я пойду туда первым. Если встречу Иммара, сумею его убедить нас укрыть.
— Я зрячий, — напомнил Киллиан, — логичнее было бы мне идти первым, если уж ты не хочешь идти вместе.
— Ты зрячий, — фыркнул Ренард, парируя. — Должен понимать, что вдвоем мы будем слишком примечательны.
Киллиан проглотил комментарий о том, что внешность Ренарда и без того примечательна. Он подумал, что спор сейчас не приведет ни к чему хорошему. Особенно после финального аргумента Ренарда:
— К тому же, если Иммара встретишь ты, тебя он Бенедикту сдаст с потрохами.
— Он меня настолько не переносит? — поморщился Киллиан.
— Дай ему время, — снисходительно ухмыльнулся Ренард. — К тебе, если хочешь знать, не так-то просто привыкнуть.
Они спустились к порту, с трудом пробившись через плотный поток народа. Смешавшись с пестрой толпой в доках, они добрались до корабля, на который поднялся Иммар, и затаились недалеко от трапа. Киллиан огляделся и ахнул.
— Что? — тут же среагировал Ренард.
— Бенедикт, — выдохнул Киллиан. — Он там. Говорит с кем-то из солдат.
Бенедикт Колер и впрямь стоял в отдалении, переговариваясь с кем-то.
— Бесы, — прошипел Ренард. — Он нас заметит.
— Иди первый, — решительно заявил Киллиан. — Я его отвлеку.
— Безумие, — качнул головой Ренард.
— Нет. Скажу, что я от тебя сбежал, и уговорю его взять меня с собой. А ты тем временем проберешься на борт.
— Тебе не удастся его уговорить, — возразил Ренард.
— Слушай, твоя задача — пробраться на борт. Остальное предоставь мне. Спрячься. Уговори Иммара. Я выбью себе место на борту сам, поверь мне. Я провел с Бенедиктом некоторое время и смогу найти к нему подход.
Ренард нахмурился.
— Сомневаюсь.
— Поговорим об этом в Малагории. — Киллиан хлопнул его по плечу. — Давай!
Ренард не стал спорить. Киллиан понимал, что его сговорчивость объяснима тем, как сильно ему хочется участвовать в малагорской операции. Ведомый ветром, шумом моря и гомоном голосов, он умудрился каким-то образом без единой заминки проложить себе путь к трапу. Киллиан не мог оторвать от него взгляда, полного восхищения.
Мне, наверное, никогда не постичь того, как живет этот человек, — не без досады подумал он, но заставил себя переключить внимание на Бенедикта. Еще некоторое время он стоял и вел беседу с офицером, и, похоже, беседа эта утомляла его. Бенедикт выглядел все более уставшим, а в напряженной позе легко угадывалось нетерпение. Киллиан расценил это как свою удачу: пока Бенедикт в таком состоянии, его будет проще уговорить.
Он дождался, пока закончится разговор, и старший жрец останется один. Лишь у самого подхода к трапу Киллиан вышел из своего укрытия в тени и показался. — Бенедикт! — окликнул он, вложив в свой голос столько призывных нот, сколько мог.
Колер обернулся.
Проклятье, он и впрямь выглядит постаревшим, — с сожалением подумал Киллиан.
— Харт? — Брови Бенедикта нахмурились. — Какого беса ты здесь делаешь? — Он огляделся, похоже, выискивая поблизости Ренарда.
— Ищете мою няньку? — усмехнулся Киллиан, сделав шаг к трапу, на который Бенедикт успел ступить. — Его здесь нет. Я сбежал.
Глаза Бенедикта возмущенно округлились.
— Ты ослушался прямого приказа, жрец Харт. Если ты надеялся, что я похвалю тебя за это, ты глубоко заблуждаешься…
— Нет, — перебил Киллиан, строго воззрившись на своего наставника. — Я пришел не за вашей похвалой. Если честно, мне на нее плевать. Особенно после того, как вы вознамерились со мной поступить. Должен сказать: если вы ждали, что я покорно послушаюсь и буду сидеть у Ланкарта в деревне, вы плохо меня изучили. Вы должны были догадаться, что я не стану этого делать.
Бенедикт устало опустил взгляд.
— Как ты сбежал? — хмуро спросил он.
— Под покровом ночи. Я, если не забыли, теперь очень хорошо вижу в темноте. — Киллиан сделал еще шаг и ступил на трап. — Бенедикт, выслушайте меня. Я знаю, вы не в восторге от того, что я сбежал, оставив своего старшего товарища. Но, поймите, я отдал этой операции все, что у меня было. Проклятье, я человеком из-за нее быть перестал! Вы просто не имеете права приказывать мне остаться. Не после всего, через что я прошел и что вы мне обещали!
Киллиан пронзительно уставился на Бенедикта снизу вверх.
— Харт…
— Нет! — Он не позволил ему возразить. — Бенедикт, вы мне обязаны жизнью. И я прошу вас вернуть этот долг — позвольте мне распоряжаться моей. Я должен там быть. Вы знаете это не хуже меня.
Колер молчал, изучая ученика потухшим взглядом.
В тягучем ожидании прошло несколько невыносимо долгих мгновений. Затем Бенедикт вздохнул, плечи его поникли.
— Хорошо, — сказал он. — Твоя взяла, Харт. Поднимайся на борт.
Киллиан просиял. Он знал, что, когда Бенедикт обнаружит на корабле Ренарда, ему полегчает от осознания, что вся его команда снова в сборе. Его люди понадобятся ему в Малагории, в этом не было сомнений. Но пока Киллиан решил приберечь финальный сюрприз до момента отплытия.
Бенедикт сошел с трапа, чтобы пропустить ученика вперед.
Киллиан гордо зашагал вверх, надеясь, что не упадет.
Металлический лязг прозвучал так быстро, что Киллиан не успел осознать происходящее. Когда он оборачивался, в затылке взорвалась тупая боль, и, застонав, он начал оседать. Звуки Леддера сошлись в единую беспорядочную какофонию, и все вокруг поглотила тьма.