С замиранием сердца Альберт продолжил читать:
«И начнется декада лжи, ибо Лжемонарх поработит души подданных своих и посадит в них семя неправды, взрастив веру в правление свое. И станет сия декада вторым знамением, и приблизит она Великий Суд».
— Декада лжи? — переспросил Альберт, чувствуя, как у него ускоряется пульс. Ему было бы не с чем связать эти детали пророчества, если бы не малагорская операция. С момента Ста Костров Рерих говорил своему народу, что анкордский кукловод, повинный в скандале Кровавой Сотни, мертв. А теперь выяснилось, что он жив, и на его месте в день Казни был другой данталли. Знал ли Рерих об этом? Мог ли он действительно признать командира Кровавой Сотни в самозванце? Был ли всему виной Бенедикт Колер, или Рерих знал о подмене и попросту согласился на нее? Если король Анкорды был в сговоре с Колером и обманул Совет Восемнадцати… выходит, два знамения уже исполнились.
Альберт задрожал.
«Опустеют могилы мучеников, ибо лишь им ведомо прощение богов! Сие станет знамением третьим».
Дыхание принца чуть выровнялось. Могилы мучеников не могли опустеть. Обожженные тела зарыли на кладбище за пределами Чены, и там они лежат по сей день. Должно быть, от них уже ничего не осталось. Эти могилы могут опустеть, если, разве что, тела соединятся с землей и исчезнут. Не восстанут же они, в самом деле, из могил! Это ведь невозможно…
«И убоится Лжемонарх, ибо разнесется правда на крыльях и ополчится четвертым знамением на дом его. И горе настанет дому тому, ибо не отречется Лжемонарх от власти своей и не отступится пред наследником».
Едва Альберт успел успокоиться, как сердце его снова пустилось вскачь. Перед наследником? Пророчество говорит, что есть шанс избежать конца дней на Арреде, если Лжемонарх — стоит ли предполагать, что это действительно Рерих Анкордский? — отдаст престол своему наследнику. А наследник у него был всего один.
|
|
— Я? — шепотом спросил Альберт. — В пророчестве говорится обо мне?
Он жадно впился взглядом в текст.
«И умертвит отец родного сына своего, плоть от плоти своей, и да омоет его кровью престол свой. Сие Последнее Знамение да начнет Великий Суд, и настанет царство Рорх на Арреде, и убоятся живые и мертвые ».
Альберт вздрогнул и с силой захлопнул книгу. Дыхание его было громким и прерывистым.
— Он… меня убьет? — прошептал принц.
В памяти всплывала недавняя оплеуха, которую отвесил ему Рерих, стоило заговорить о Ста Кострах Анкорды.
Неблагодарный щенок! Ты называешь родного отца вестником конца мира?! Тебе, видимо, мало розг досталось в Академии.
Альберт прикоснулся к щеке, будто та снова загорелась огнем отцовской пощечины. Если Рерих вышел из себя из-за одних только разговоров о знамениях из пророчества, стоит ли сомневаться, что он запросто убьет сына, если и впрямь поддастся страху потерять трон? Альберт не тешил себя иллюзиями, что отец слишком сильно его любит и чтит его как свое наследие. Похоже, Рерих был уверен, что способен зачать еще много детей — и плевать, что Альберт был его единственным сыном, а королева больше ни разу не забеременела.
Он убьет меня, — уверился принц. Отчего-то у него не было сомнений, что именно так отец планирует закончить жизнь своего единственного наследника. Власть он ценил куда дороже сына. Он даже к Мальстену Ормонту, когда тот явился в Чену, проявил больше благосклонности. Он хотя бы верил в его силу.
|
|
Альберт понимал, что его жизнь неспроста оказалась так тесно связана с историей Мальстена Ормонта. Жизнь в его комнате в Военной Академии Нельна, это пророчество… Все это должно было иметь смысл! Все должно было быть не просто так.
Альберт поспешил спрятать книгу обратно на полку. Теперь он не сомневался: пророчество говорило о его отце. Рерих Анкордский был Лжемонархом. И от его руки ему — Альберту — грозила скорая смерть.
***
Подножье Шоррских гор, Карринг
Тринадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
— Даниэль! — Рахиль Воллой, запыхавшись, бежала позади. Остальные члены группы держались и того дальше. — Даниэль, постой!
Даниэль Милс, отмахиваясь от колючего зимнего ветра, неумолимо брел вперед.
— Даниэль! — Рахиль с трудом нагнала его и дернула за руку, вынуждая остановиться. Тот яростно обернулся, рефлекторно вырвав свою руку из хватки Рахиль. Женщина нахмурилась. — Ты, что, не слышал? Я звала тебя.
Даниэль раздраженно мотнул головой.
— Я слышал.
— Тогда почему не остановился? Я еле поспела за тобой, мне пришлось бежать. Люди устали, им нужен отдых.
— Если будем много отдыхать сейчас, потом хорошенько отдохнем в плену у анкордцев. — Даниэль попытался отвернуться, но Рахиль снова дернула его за руку.
— Ты так нас всех погубишь! — обличительно выкрикнула она. — Нужно укрыться от холода и отдохнуть! Хотя бы день, Даниэль, иначе…
— Не хотели в бега? — воскликнул Даниэль. — Может, Цае надо было думать, прежде чем убивать анкордского генерала?
|
|
— Девочка не виновата, — вступилась Рахиль. — Она испугалась, ситуация была опасная, нужно было действовать сию минуту…
— Хватит! Часть каторжников пустилась в бега! Они сообщат в Анкорду, и нас будут искать! Теперь у нас одна судьба: быть разыскиваемыми преступниками. Прямо как Мальстен Ормонт.
Позади Рахиль вдруг замаячила в снегопаде рыжеволосая хрупкая фигурка.
— Я могу отстать от группы, если ты хочешь, — спокойно произнесла Цая Дзеро. — От меня много проблем, я не хочу подвергать им остальных…
— Девочка моя, ты что! — охнула Рахиль, обняв Цаю за плечи и обличительно посмотрев на Даниэля. — Никто не считает, что ты должна уйти. Никто не винит тебя ни в чем.
— В самом деле? — Пронзительный взгляд зеленых глаз Цаи Дзеро устремился к Даниэлю. Тот сурово взглянул на нее в ответ. Затем шагнул к ней и обличительно указал на нее пальцем.
— Поздно сейчас бросаться такими словами, Цая, — сказал он. — Ты уже сделала то, что сделала, и этого не изменить. Рерих выяснит, что за данталли убили его генерала и, поверь, в покое он нас не оставит. Хочу ли я, чтоб ты ушла? Нет, бесы тебя забери, ведь ты среди нас одна из самых сильных кукловодов!
Группа подоспела и собралась полукругом вокруг спорящих.
— Даниэль, — осторожно произнесла Рахиль, — горячность ничего не решит. Мы должны держаться вместе.
— Вот мы и держимся! — резко воскликнул он. — Ищем укрытие от холодов на ближайшее время! Я делаю все, что в моих силах, что еще нужно?! Как я могу вас всех защитить?!
Даниэль не сразу понял, что чересчур громко кричит, и слишком поздно осекся. Взгляды своих оторопевших друзей он поймал мигом позже.
— Даниэль, — обратился Мейзнер, — почему ты считаешь, что должен делать все один?
— Ты говоришь, нам быть преступниками?
— Мы подслушали! — близнецы Казави говорили, заканчивая мысль друг за друга.
— Так, может, ими и будем? — с духом озорства спросил Ран.
— Все равно сторону выбирать, — подтвердил Эрнст.
— Умолкните! — Сайен Аргер легонько треснул обоих близнецов по затылку.
— Они правы, — возразил Эндри Кравер, пронзительно посмотрев на Цаю и Даниэля своими льдисто-голубыми глазами. — Сторону придется выбирать. И, если на чьей-то нам и быть, то на стороне Мальстена Ормонта.
Даниэль устало всплеснул руками.
— Мальстена Ормонта? Он в Малагории, за Большим морем! И, скорее всего, он не переживет грядущий военный налет, это было ясно еще в Дарне, когда об операции ходили слухи…
— Нельзя исключать, что Ормонт выйдет победителем из этой битвы, он ведь один из самых умелых кукловодов на Арреде. Если даже Колер не смог его поймать в прошлый раз, не стоит списывать его со счетов, — возразил Эндри.
— Нам уже есть, что предъявить Ормонту как союзнику, — вмешался Ран Казави. Эрнст кивнул:
— Убитый генерал — отличный трофей.
Рахиль положила руку Даниэлю на плечо.
— Они правы, Даниэль. Ты не один. И мы можем быть не одинокими беглецами. Запомни это, пожалуйста.
Несколько мгновений Даниэль молчал, оглядывая своих собратьев. Затем нервно усмехнулся.
— Интересно, каково Ормонту будет узнать, что у него все-таки есть небольшой отряд союзников-данталли?
***
Грат, Малагория
Пятнадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
— Это же невозможно! — воскликнул Дезмонд.
Мальстен не стал возражать ему, а лишь скептически приподнял бровь. Он не раз демонстрировал, как прорываться сквозь красное, и делал это играючи. Миг спустя Дезмонд и сам понял, как нелепо звучат его слова, и упрямо покачал головой.
— Ладно, ты прав, это возможно. Но я не смогу. Я вообще не представлял себе, что хоть один данталли так может. Я даже не вижу людей, когда они в красном, как я могу за них зацепиться?
Мальстен терпеливо вздохнул.
— Знаешь, мне всю жизнь говорили, что это невозможно. Но на войне, когда Бэстифару угрожала опасность от воинов в красном, я ни на миг не задумался о том, что не смогу взять их под контроль. Я просто сумел это сделать. Тут же увидел их и связал нитями. — Мальстен пронзительно посмотрел на Дезмонда. — Ты никогда в жизни не мог разглядеть человека в красном?
Дезмонд крепко задумался, вспоминая, как пытался выстрелить в Бэстифара из арбалета. Тогда ему несколько раз удалось разглядеть аркала, даже несмотря на красный.
— Я… у меня, вроде, получалось несколько раз… — Он покачал головой. — Но я бы не смог использовать нити. Я видел… слишком недолго, понимаешь?
Мальстен снисходительно нахмурил брови.
— Но ведь это значит, что ты способен увидеть. Разве нет?
Дезмонд неуверенно пожал плечами. Мальстен кивнул.
— Смотри. — Он присмотрелся к артистам труппы и выбрал тех, что были в красном. Нити из его ладони протянулись к ним и незаметно связались с ними. Стоя у самой вершины цирка, в скрытом задрапированном отсеке, Мальстен Ормонт творил свое искусство, заставляя артистов труппы двигаться естественно и удивительно красиво.
Дезмонд щурился, с трудом рассматривая работу Мальстена, который, похоже, потерял счет времени.
— Но… расплата за красное сильнее, — опасливо произнес он.
Мальстен невесело усмехнулся. Преодолеть барьер красного значило бросить вызов самой природе и одержать верх. Если бы Сезар Линьи узнал о таком, он был бы в восторге… и уж точно не думал бы о том, насколько сильнее будет расплата.
— Мальстен? — окликнул Дезмонд.
— Да. Она сильнее.
Когда нити вновь скрылись в ладони Мальстена, несколько мгновений ничего не происходило. А затем Мальстен ухватился за перекладину и задышал очень тяжело.
***
Аэлин недоверчиво склонила голову: взгляд аркала вдруг показался ей далеким и отстраненным.
— Бэстифар? — обратилась она. — Ты в порядке?
Аркал смотрел куда-то в сторону, будто слышал нечто далекое, недоступное человеческому уху. Аэлин нахмурилась и тронула его за плечо.
— Бэстифар?
— А? — Он потряс головой, будто пытаясь прийти в себя. — Да, я слушаю.
— Я спросила, в порядке ли ты. — Аэлин нервно усмехнулась. — Мне показалось, что тебе нехорошо. Хотя я и не знаю, как это у тебя точно выражается. Больно ведь тебе не бывает…
— Мне — нет, — тихо произнес он, и взгляд его снова будто подернулся дымкой. Он посмотрел в сторону балкона и, словно пытался разглядеть что-то чуть дальше, за пределами видимости.
Аэлин догадалась, что и куда его может тянуть.
— Это Мальстен? — тихо спросила она. — Он… ему плохо?
Бэстифар не ответил, но его молчание было красноречивее слов. Аэлин оторопела. Прежде она не понимала, каково приходится аркалу, когда он слышит расплату. Вот, как это выглядит. Чем сильнее боль, тем сильнее и зов.
Я и не думала, что расплата Мальстена так влияет на Бэстифара, — удивилась Аэлин.
Аркал прикрыл глаза, явно стараясь сосредотачиваться на происходящем.
— О чем мы?.. Ах, да. Да, твоя затея. Я понял. Да, хорошо, — рассеянно произнес Бэстифар. — Если у тебя все, мы можем поговорить чуть позже?
Аэлин обеспокоенно посмотрела на открытое пространство балкона, откуда с этого ракурса не открывался вид на цирк.
— Ему нужна помощь? — спросила она.
— Он от нее все равно откажется, — раздраженно бросил Бэстифар, потерев переносицу. Аэлин заметила мелкую дрожь, пробежавшую по его руке. — Пожалуйста, давай поговорим позже.
Аэлин поджала губы и кивнула Бэстифару.
Он и не проследил за тем, как она покинула его покои. Оставшись один, Бэстифар сел на стул, продолжая потирать рукой переносицу и лоб, будто пытаясь прогнать наваждение.
***
Грат, Малагория
Семнадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
Ночь на семнадцатый день Зоммеля в Грате выдалась душной и жаркой. Тихий ночной ветерок едва долетал до балдахина роскошной кровати, где уснула за чтением Кара. Сегодня сон ее был чуток, и когда ей померещилось, что по комнате кто-то тихо ходит, она мгновенно открыла глаза и вскочила.
Посреди ее покоев стоял незнакомец, одетый во все черное с маской на лице, на которой были лишь прорези для глаз.
Кара вскрикнула и вскочила. Незнакомец мгновенно бросился за ней. Она не знала, кто это, но догадывалась, что в преддверии войны это мог быть любой шпион с материка, который решил подобраться к Бэстифару через его любовницу.
Схватка началась так быстро, что Кара не успела толком отследить движения. Она не поняла, когда успела перекатиться через кровать и схватить подсвечник, которым поймала и отбросила прочь вражеский клинок.
Неизвестный подставил ей подножку и сбил ее с ног, но Кара перекатилась под кровать и выкатилась с другой ее стороны, мгновенно встав на ноги. Голова чуть закружилась, но она не обратила на это внимания. Она помнила, что уснула, не раздеваясь, поэтому в волосах ее все еще был металлический гребень, инкрустированный драгоценными камнями. Рывком, случайно вырвав тонкую прядь волос, Кара извлекла гребень и, не дав противнику опомниться, с хищным рыком бросилась на него. Он успел нанести ей несколько ударов, однако в пылу схватки она не ощутила боли. Кара пыталась добраться острым гребнем до горла своего противника, который за время схватки не произнес ни звука.
Стоило бы его допросить… не убивать… узнать, что ему нужно, — пронеслось в голове Кары.
Но мысль пролетела быстро, и Кара не успела остановить свою руку с острым гребнем в руке, которая полетела к горлу неизвестного противника. Незнакомец перехватил ее руку в последний миг, но было ясно, что удерживать ее долго он не сможет.
— Довольно! — прозвучал знакомый женский голос от окна. — Кара! Отпусти его.
Кара тяжело дышала.
— Кара… — тихо произнес незнакомец, — простите, таков был приказ…
— Что?
Кара отступила на шаг от своего противника. Тот снял маску, и она узнала одного из воинов кхалагари. Округлив глаза, Кара посмотрела в сторону окна и заметила на подоконнике Аэлин Дэвери. Охотница соскочила с подоконника и подошла ближе.
— Можешь гордиться собой. Ты явно прошла испытание. Помнится, ты спрашивала меня, как долго еще наши тренировки будут начинаться так внезапно. Ответ: больше не будут. Ты прошла испытание. Ты готова.
Кара покачала головой.
— Ты подослала ко мне кхалагари?
Аэлин покривилась.
— Ну, если быть точнее, я сначала спросила разрешения у Бэстифара. Он согласился на такое испытание. Я заверила его, что ты готова, и обещала сама за всем проследить. — Она перевела взгляд на кхалагари и кивнула ему. — Спасибо за все. Вы можете идти.
Воин кхалагари кивнул, оправил одежду и покинул покои.
— Бэстифар это одобрил? — зашипела Кара, явно закипая от ярости. Если бы взгляд был способен сжигать, Аэлин уже должна была бы сгореть заживо.
— Ты ведь согласилась на мой способ тренировок, — спокойно отозвалась она.
— Бесы тебя забери, тебя так же тренировали? — воскликнула Кара.
— Да. С детства, — холодно отозвалась Аэлин. — Я предупреждала тебя, что это непросто, если ты помнишь.
Кара хотела возразить, однако не нашла аргументов. Аэлин была права: она сама согласилась на подобные тренировки. Всплеснув руками, она перевела дыхание и уселась на кровать с невеселой усмешкой. В руках она держала гребень.
— Я себе прядь волос вырвала, — хмыкнула она.
— Сочувствую, — коротко отозвалась Аэлин. Кара постучала по кровати, призывая подругу сесть рядом. Та присела, подогнув под себя одну ногу. Кара внимательно уставилась на нее.
— Хочешь сказать, тебя с самого детства учили такими методами? Твой отец?
— Да, — пожала плечами Аэлин. — Я этого хотела. Просила отца научить меня, хотела пойти по его стопам. Ну… и Аллен хотел.
— Аллен? — переспросила Кара. Аэлин отвела взгляд.
— У меня был брат. Когда-то… очень давно. Можно сказать, в другой жизни.
— Что с ним стало?
— Погиб. На войне.
Кара поджала губы.
— Битва Кукловодов?
Аэлин покачала головой и невесело усмехнулась.
— Нет. Битва Кукловодов унесла жизнь другого дорогого мне человека.
— Кого?
— Его звали Филипп.
***
Земля дэ’Вер, Лария
Четырнадцатый день Реуза, год 1473 с.д.п.
Поместье барона Дэвери примыкало к лесу небольшой деревенькой, много лет назад выросшей вокруг него. Ранним утром жаркого четырнадцатого дня Реуза на площадке посреди деревни, когда солнце только встало над лесом, слышались одиночные выкрики, сопровождавшиеся периодическим стуком. Двое белокурых храбрецов, из которых постоянные физические занятия быстро вытравили последние следы юношеской нескладности, перемещались по площадке, периодически оскальзываясь на покрытой росой траве, под пристальным взглядом отца, приникшего к растущему чуть поодаль дереву.
— Быстрее, Аэлин! — критическим тоном прикрикнул Грэг Дэвери.
Четырнадцатилетняя девушка скользнула в сторону, сыграв на том, что брат — крупнее и на две головы выше — побежал прямо на нее, замахнувшись большой подобранной палкой. Аэлин использовала вес брата против него же и опустилась, сделав подсечку. Аллен вскрикнул и кубарем прокатился по площадке. Аэлин успела перехватить палку, которую взяла на манер меча, и, тяжело дыша, встала над братом, победно замерев.
— Ты проиграл! — крикнула она срывающимся голосом. — Ты упал первым!
Вместо того, чтобы признать проигрыш, Аллен нахмурился и с рычанием махнул ногой, сбив сестру с ног. Аэлин вскрикнула и повалилась на землю. Аллен оказался над ней и прижал ее руки к траве.
— Думаешь, монстр тебе так подчинится? — усмехнулся он.
Аэлин застонала от напряжения, пытаясь вырваться из хватки брата. Ей удалось больно пнуть его по голени, и Аллен болезненно зашипел. Хватка ослабла, и девушка вывернулась, кувырком перекатившись прочь и вскочив на ноги. Она уже догадывалась, что брат за эту выходку, скорее всего, решит отыграться на ней, напав ночью и застав ее врасплох. Он уже так делал — чуть ли не каждый раз, когда проигрывал. Аллен был заботливым братом, но терпеть не мог проигрывать младшей сестре.
— Мне, что, надо было тебя зашибить? — закричала Аэлин. — Мы тренируемся! Папа!
— В борьбе с монстрами тоже жаловаться будешь? — прошипел Аллен.
Грэг предпочитал пока не вмешиваться в драку детей и не среагировал на выкрик дочери. Схватка продолжилась. Брат и сестра еще несколько раз перехватили друг у друга первенство в этом противостоянии, пока оба не повалились на траву: Аэлин — поджимая губы и потирая ушибленное плечо, Аллен — пыхтя и зажимая ладонью подбитый глаз.
— Ну хватит, — снисходительно произнес Грэг, подходя к детям. — Айли, ты оставишь брата калекой, — улыбнулся он. — Это же и в самом деле тренировка. Но ты сам нарвался, Аллен. Она не станет тебя жалеть.
Аэлин поднялась на четвереньки и, придерживая плечо, обеспокоенно посмотрела на брата.
— Ал? Я тебя сильно?..
— Нет! — недовольно буркнул брат. — Отстань! Нечего со мной нянчиться!
— Тоже правильно, — одобрительно сказал Грэг, дождавшись, пока оба белокурых хулигана поднимутся на ноги. Подойдя к сыну, Грэг склонил голову и вопрошающе кивнул. — Покажи-ка, — сказал он, и Аллен послушно отнял руку от покрасневшего глаза, под которым наметился большой синяк. Грэг похлопал сына по плечу. — Ничего, жить будешь. — Взгляд переместился на дочь. — Айли?
Девушка передернула плечами, решив отпустить ушиб.
— Нормально, — буркнула она.
— Не понимаю, почему мы так редко тренируемся с мечами, — недовольно сообщил Аллен.
— Потому что ты можешь столкнуться с иным, когда у тебя не будет оружия. Нужно уметь использовать подручные средства, чтобы защитить себя.
Аэлин промолчала. Грэг не раз говорил ей, что у нее защищать себя подручными средствами получается куда лучше, чем у брата, но он просил не говорить об этом Аллену, потому что тот слишком болезненно реагировал, когда уступал сестре. Аэлин и с клинком управилась быстрее брата. Грэг говорил ей, что готов хоть сейчас брать ее с собой на охоту, но они оба понимали, что Аллен будет смертельно обижен на них за это всю жизнь.
— Идем, — улыбнулся Грэг сыну. — Приложим к твоему глазу что-нибудь холодное.
— Вряд ли это поможет, — досадливо протянул Аллен.
— Все лучше, чем ничего.
Аэлин молча подошла к отцу и брату, но Грэг заговорщицки улыбнулся ей и кивнул на нечто позади нее.
— Я полагаю, ты захочешь задержаться, Айли, — сказал он. Девушка удивленно обернулась и тут же смущенно зарделась. Неподалеку замер юноша с волосами, ниспадавшими на плечи, удивительно красивыми при общей неряшливости. Точеные черты лица словно вышли из-под руки талантливого скульптора. Филипп Тремейн. Он был слишком красив для своего возраста. Рядом с ним Аэлин считала себя нескладной простушкой, хотя он не уставал убеждать ее в обратном.
Аэлин неловко улыбнулась, опустив голову. Отец нарочито строго проговорил, потрепав ее по волосам:
— Если начнет вести себя непристойно, можешь его убить, — усмехнулся он.
Аэлин хохотнула и, забыв об ушибленном плече, поспешила к своему молчаливому зрителю. Филипп стоял, повторяя недавнюю позу ее отца — привалился к тонкому дереву, сложив руки на груди. Аэлин приблизилась и подняла на него взгляд. Он смотрел на нее сверху вниз — прекрасный принц из сказочных романов, которые когда-то читала ей гувернантка задолго до того, как Аэлин Дэвери уговорила отца обучить ее охоте на иных.
— Твой отец — мудрый человек, — медовым голосом произнес Филипп. — Учит вас сражаться, как настоящих воинов.
Аэлин неловко пожала плечами.
— Не завидуй, — сказала она. — У тебя своих учителей хватает. С тобой ведь занимаются лучшие фехтовальщики во всем дэ’Вере… если не во всей Ларии.
Филипп отмахнулся.
— Они все в подметки не годятся твоему отцу, — сказал он. Аэлин не знала, что на это ответить, потому что не была уверена, что ей есть, что возразить. Несколько раз Грэг разрешал Филиппу присоединяться к тренировкам, хотя и видел, что с большей раскованностью юноша сражается против Аллена, а дочь в этих тренировках остается не у дел.
— Думаю, он еще позволит тебе присоединиться к нам, — мило улыбнулась Аэлин. Филипп склонился к ее уху и прошептал:
— И как мне тогда сражаться против тебя? Ты способна сразить меня одним взглядом.
Аэлин захихикала, вновь чувствуя, что краснеет.
Филипп отстранился, посмотрел в ее зеленые глаза и вдруг резким движением притянул Аэлин к себе и прикоснулся губами к ее губам. Для своей притягательной внешности он становился удивительно неловким и скованным, когда дело касалось поцелуев. Аэлин слышала, как учащается его дыхание, как по его телу пробегает предательская дрожь. Она старалась не думать об этом, потому что в эти моменты притягательность его уверенного образа немного таяла. Аэлин закрывала глаза и старалась целовать Филиппа чуть более уверенно, хотя и не могла судить, насколько хорошо у нее это получается. Судя по тому, что Филипп начинал дрожать чуть сильнее, а движения его становились более настойчивыми и резкими, Аэлин делала вывод, что делает все правильно.
***
Грат, Малагория
Семнадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
— Боги, какой ужас! — засмеялась Кара, откидываясь на подушку. — Почему он был таким робким при такой-то внешности?
Как ни странно, Аэлин смутилась.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Кстати, он таким и остался. Всегда дрожал, когда целовал меня. Не знаю, почему.
Кара снова засмеялась.
— Не знаю, меня бы такое не впечатлило, — сказала она.
— Бэстифар никогда не смущался? — приподняла бровь Аэлин. Кара опять рассмеялась.
— Нет, — покачала головой она, тут же нахмурившись. — Прости, это же не основное, что тебе нравится? Если так, я перестану смеяться, честное слово. — Вдруг она снова прыснула со смеху. — Погоди, ты же не хочешь сказать, что Мальстен такой же?
Аэлин возмущенно втянула воздух.
— Вовсе нет! Он… — Она поджала губы. — Он бы не одобрил, что я это с тобой обсуждаю… наверное.
Кара всплеснула руками и рассмеялась еще громче. Аэлин сложила руки на груди и закатила глаза.
— Ладно-ладно, я прекращаю, — заверила Кара. — Просто я с трудом представляю себе такого красивого и робкого юношу. Среди малагорцев такого днем с огнем не сыщешь. Малагорцы вообще не отличаются особой робостью. — Вдруг взгляд Кары стал хмурым, губы сжались в тонкую линию. — Ты… говоришь, его не стало в Битве Кукловодов? Мне жаль, прости.
Аэлин неловко повела плечами.
— Было бы несправедливо сказать, что его там… не стало, — туманно сказала она. Кара качнула головой.
— Что ты имеешь в виду?
Аэлин нехотя рассказала ей о деревне некроманта близ Шорры. Глаза Кары изумленно округлились.
— Настоящий живой некромант?! — переспросила она. — Серьезно? Я думала, они все мертвы.
— Боюсь… в контексте него категории «жив» и «мертв» немного размываются, — сказала она. — Но я понимаю, о чем ты. Мы тоже так думали.
— И он… воскресил твоего жениха?
Аэлин более подробно описала встречу с Филиппом и его поведение. Кара сочувственно нахмурилась.
— Мне жаль, — тихо сказала она.
Аэлин пожала плечами.
— А мне… даже не знаю. Это существо уже не было Филиппом. И одновременно было им. — Она поморщилась. — По правде говоря, это было жутко. Никому не пожелала бы увидеть своего близкого человека в таком виде.
— Могу только теоретически себе представить, — осторожно заметила Кара. — И… если в нем осталась часть прежней личности, только в теории могу представить, каково ему было увидеть тебя в обществе Мальстена.
Аэлин виновато улыбнулась.
— Я… одно время чувствовала вину перед ним за это. А о том, что влюблюсь в иного, не могла даже помыслить, но, — Аэлин усмехнулась, — Крипп рассудил по-своему.
Кара вздохнула. Она отчего-то вспомнила, как одержала победу над подосланным кхалагари и поняла, что уже не первый раз чувствует прилив гордости.
Пожалуй, стоит признать, что способ тренировки, который использует Аэлин, действительно работает. Как-нибудь скажу ей об этом. Как-нибудь…
— А можешь поподробнее рассказать об этом некроманте? — полюбопытствовала Кара.
Аэлин вздохнула. Воспоминания о Ланкарте были неприятными, но она отчасти была даже рада поделиться этой историей с кем-то, кто готов был ее выслушать. Она собралась с силами и начала свой рассказ.
— Я хотела отговорить Мальстена идти туда, но он настаивал…
***
Большое море.
Девятнадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.
Омываемая волнами, по морю двигалась внушительная линия кораблей, от которой постепенно отделялось два. Они брали курс севернее, направляясь к пустыне Альбьир.
Бенедикт Колер стоял на палубе, глядя, как другие корабли начинают медленно отдаляться. К нему подошли Иммар и Ренард. С последним Бенедикт до сих пор держался холодно, но это не смущало слепого жреца.
— Взяли курс на Альбьир? — спросил Иммар.
Бенедикт вздохнул и предпочел не отвечать: его подопечные и без того знали, куда они направляются, они ведь множество раз обсуждали план.
— Альбьир — опасный край, — прошелестел Ренард. — Так говорят. Однако доподлинно неизвестно, что именно нас там ждет.
— Ты мог никогда этого не узнать, — буркнул Бенедикт.
— Стало быть, ты не изучал, что ждет нас в пустыне? — Ренард проигнорировал очередной укор. Лицо Бенедикта покраснело от раздражения, но он сдержался.
— Изучал, — сказал он, глядя вперед. Ренард повернул голову в его сторону, Иммар заинтересованно уставился на командира, обратившись к нему:
— И что же нас там ждет? Что там водится?
Бенедикт вновь тяжело вздохнул и заговорил:
— Из реальных опасностей мы можем столкнуться со змеями, скорпионами и песчаными бурями. Но пустыня обросла мифами, и доподлинно неизвестно, что из этого правда, а что просто сказки для отваживания чужаков. — Бенедикт пожал плечами. Поняв, что команда не удовлетворилась столь туманным объяснением, он нехотя продолжил: — Я слышал, что на древнемалагорском языке «Альбьир» дословно значит «Край миражей» — из-за газа, который поднимается из-под земли. Говорят, он сводит с ума. А под землями Альбьир прорыты огромные туннели, в которых живут аршеки.