Глава 4. Темна ночь в предрассветный час 11 глава




В небольшой скрытой пещере, которую заняла группа, горел костер.

Сайен переполошился, увидев рану, и тут же принялся раздавать команды, которые ускользали от Даниэля — он чувствовал, что вот-вот провалится в забытье. Он провалился бы в него и раньше, чтобы сбежать от боли, но приученное к расплате тело могло ее вытерпеть.

Даниэль толком не понимал, что с ним делали. Было холодно, не спасало даже тепло костра, но кто-то все равно разорвал на нем рубаху — похоже, это была Рахиль, хлопотавшая над ним вместе с Сайеном.

Краем уха Даниэль услышал, как Ран и Эрнст сказали, что мигом вернутся. Кто из близнецов это произнес, он не разобрал. Взгляд его искал Цаю, но она исчезла, как тень, словно и не возвращалась в пещеру. Должно быть, отправилась с близнецами, как и обещала.

Красное… кровь… кровь не ослепляет… почему? — С этими мыслями Даниэль провалился в забытье.

Он выныривал из него несколько раз, слыша перепалки своей группы. Кто-то говорил, что, раз явились наемники, нужно как можно скорее сниматься с места и уходить. Сайен — его голос Даниэль узнавал безошибочно — возражал, говоря, что раненого в таком состоянии нельзя перемещать, и даже на носилках это будет опасно. Даниэль попытался сказать, что справится с перемещением, но, похоже, у него получилось только тяжело застонать. Боль приходила к нему с каждым пробуждением и в отличие от расплаты не желала уходить.

К ночи у него начался жар. Сайен у него над ухом говорил что-то о плохой способности данталли справляться с хворью, которая проникает в раны. У него была мазь, в которой содержалась какая-то ему одному известная плесень, но он не мог уверять, что она поможет. Говорил, что надо ждать.

Даниэль вновь провалился в темноту. Вскоре темнота разбавилась цветными видениями, где он раз за разом поднимал свои руки, державшие топор, и они были по локоть в чужой крови.

Кронский палач, прячущийся под самым носом у Красного Культа.

Даниэль гадал, почему не слепнет от чужой крови на руках. И кричал… он чувствовал, что кричит. В какой-то миг крик стал таким громким, что вместе с ним пришла боль, а за ней — холод. Даниэль с прерывистым вздохом вскочил и тут же почувствовал, что дрожит мелкой дрожью.

Чья-то рука заставила его опуститься обратно на настил, на котором он лежал.

— Тише. У тебя жар. Тебе надо отдохнуть.

Он сосредоточил взгляд и рассмотрел Цаю Дзеро. Она смотрела на него своими огромными зелеными глазами, и в них стояло утешение. Откуда-то в ее руках появилась мокрая тряпица, которую она бережно положила на лоб раненому.

— Все хорошо, — сказала она.

Прислушиваясь к своему состоянию, Даниэль едва ли мог в это поверить. Ему казалось, что над ним уже маячит тень Жнеца Душ.

— Он не придет за тобой, — прошептала Цая.

— Кто? — слабо спросил Даниэль. В горле пересохло.

— Жнец, — кивнула Цая.

— Ты слышишь, о чем я… думаю?

Цая покачала головой. На вопрос она предпочла не отвечать, вместо этого произнесла лишь:

— Ты не умрешь.

Он прикрыл глаза, чувствуя, как по виску стекает капля — воды с тряпицы или пота, он не разобрал.

— Мы не слепнем от крови, потому что она другая, — тихо сказала Цая. — Не такая, как… остальное красное. — Казалось, она пыталась тщательно подобрать слова.

И отчего все время кажется, будто она знает больше, чем мы все?

— Цая, откуда ты… — Он поморщился. И почему треклятая боль не желала утихать? Рука легла на повязку на раненом боку. Цая осторожно накрыла ее своей ладонью. — Откуда ты знаешь? — простонал Даниэль. — Я…

Она улыбнулась — нежно и снисходительно одновременно. Чуть склонилась над ним, чтобы ему не приходилось приподниматься в попытке услышать ее.

— Ты говорил во сне, — сказала она. — Только и всего. Мне не известно, о чем ты думаешь. Откуда бы я могла это узнать? — Цая вновь улыбнулась.

Даниэль облизнул пересохшие губы и прикрыл веки, чувствуя, как они дрожат. Стоило перестать концентрироваться на Цае и вопросах о ней, как в мыслях начинало стучать лишь жалобное «мне плохо… когда это кончится?». Взяв на себя ответственность за группу данталли — фактически, украв чужую мечту об этом, — Даниэль не раз представлял себе, что будет, если его ранят. Он думал, что перенесет это стоически, а если не удастся, он будет себя ненавидеть. Однако, когда это случилось, ничего из этого не осталось. Даниэль помнил страх, который он испытал, когда кровь полилась на его ладонь. А затем осталась лишь боль и усталость. Слабость и желание провалиться в сон, чтобы не чувствовать всего этого.

— Поспи, — прошептала Цая, проведя тыльной стороной ладони по его лицу. — Тебе нужно отдохнуть…

Она снова уйдет и оставит меня с этими вопросами.

— Нет! — Даниэлю показалось, что он прокричал это, но на деле из его груди вырвался лишь хриплый полушепот. Однако сил на то, чтобы перехватить руку Цаи, у него хватило. Большие зеленые глаза уставились на него непонимающе, со смесью удивления и любопытства. — Что… — Даниэль перевел дыхание. — Что ты говорила о крови? Что значит «другая»?

— Я знаю не больше твоего, — покачала головой Цая.

— Нет, — возразил Даниэль, поморщившись. — Ты знаешь больше.

— Я только догадываюсь.

— Скажи мне… — прошептал Даниэль, чувствуя, что сил спорить у него почти не осталось. — Пожалуйста.

Цая изогнула брови, и трудно было сказать, сочувствовала она или ей просто надоел этот спор, и она решила уступить. В ее характере сочеталась удивительная мягкость с хорошо замаскированной несгибаемостью.

— Кровь другая. Дело не в ее цвете, а в жизни, которую она дает. Мы касаемся жизни, когда выпускаем нити и отдаем ее, когда втягиваем их обратно. Я так думаю. Когда жизнь касается нас — это почти такой же контакт. Он привычен нам и не может лишить зрения. Когда в крови кто-то другой, для нас это не контакт. Это… просто красный. Ты понимаешь?

Даниэль не был уверен, что понимал, но кивнул.

— Поэтому ты можешь прорываться? Контролировать тех… кто в красном?

Цая передернула плечами.

— Я просто научилась сквозь него смотреть, как бы, не замечая. В какой-то момент остаются только чужие глаза, и я их вижу, даже если они далеко.

Объяснения Цаи были слишком путаными, Даниэль уставал от них. Рука опять легла на рану в попытке унять боль.

— Очень плохо, Дани? — сочувственно спросила Цая.

Даниэль нашел в себе силы криво ухмыльнуться.

— Как сильная расплата, только дольше, — проскрипел он. — Совсем неприятно, если честно. — Он с трудом перевел дух. — Прости, я думал, я крепче.

— Крепче меча? — улыбнулась Цая.

Даниэлю не хватило сил объяснить, что он говорил о выдержке, а не о твердости тела. Вместо того он прикрыл глаза и тяжело задышал. Цая некоторое время просидела рядом с ним молча, однако вскоре он вновь нарушил молчание:

— Что вы решили? Нам нужно уходить… чтобы нас не нашли…

— Среди нас больше военного опыта у Эндри, — сказала Цая. — Он понимает, что тебе нужен отдых, но говорит, что нужно сниматься. Мы побудем здесь еще день, а потом сделаем носилки.

Даниэль проглотил замечание о том, что справится — теперь он прекрасно понимал, что этому не бывать, он и минуты на ногах не продержится.

Цая положила руку ему на лоб и некоторое время подержала ее так, не торопясь убрать мокрую тряпицу.

— Спи, — прошептала она. — Ты устал.

Даниэль хотел кивнуть, но лишь тяжело вздохнул. Он и впрямь чувствовал себя таким уставшим, что готов был пролежать неподвижно несколько дней. Однако нескольких дней у него не было.

 

***

 

Пустыня Альбьир, Малагория

Третий день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Бенедикт ожидал, что второй день в пустыне принесет новые потери, однако в своих пессимистических прогнозах оказался неправ. Второй день Гуэра не отнял у него людей, а суровая пустыня решила не приносить новых сюрпризов. Пустынные хищники — шакалы, ящерицы и лисицы — старались не приближаться к такому скоплению людей и, хоть и наблюдали, держались на почтительном расстоянии.

Ночи здесь, несмотря на жар, охватывающий Альбьир днем, были удивительно холодными, невольно напоминавшими о том, что Арреда переживает зиму. Небо при этом было безоблачным и сказочно звездным, не создавая ощущения кромешной тьмы.

Группа на удивление быстро сумела приспособиться к видениям, вызванным пустынным газом, который невозможно было почувствовать, пока не наступал его эффект. Даже Ренард со своим чутким обонянием подтверждал, что этот газ не имеет запаха. Его мнение быстро стало авторитетным для всех после того, как он сумел вывести людей, не потеряв направление. К нему прислушивались, пожалуй, даже с б о льшим трепетом, чем к Бенедикту.

К вечеру третьего дня Гуэра Ренард стал заметно напряженнее двигаться и будто старался заранее прощупать песок ногой, прежде чем сделать следующий шаг. Бенедикт не мог этого не заметить.

— В чем дело? — тихо спросил он, стараясь не потревожить никого из людей понапрасну.

— В том, что идти стало легче, — буркнул Ренард себе под нос. — Песок меняется. Становится тверже.

Бенедикт прислушался к собственным ощущениям: а ведь передвигаться по пустыне и вправду стало немного легче. Без замечания Ренарда Бенедикт мог бы подумать, что попросту начал привыкать к пустыне, однако слова друга насторожили его. Он невольно напрягся и сосредоточился, однако единственное, что смог сделать, это спросить:

— Что это может значить, как думаешь?

— Пока не знаю, — честно ответил Ренард. — Земля под ногами просто становится другой. Она отличается от той, по которой мы шли до этого. Возможно, Альбьир приготовила нам очередное испытание, и ничего хорошего я бы от него не ждал.

Бенедикт поджал губы. Он хотел возразить, что более твердая земля под ногами, скорее всего, позволит легче различать зыбучие пески и вовремя обходить их, однако язык не поворачивался сказать это. Бенедикту казалось, что он идет по присыпанному песком стеклу — плотному, но недостаточно толстому, чтобы выдержать почти шесть сотен человек, идущих по нему. А под этим стеклом будто и вовсе ничего не было. Бенедикту казалось, что он чувствует под собой зияющую пустоту, и нельзя было сказать наверняка, очередной это сюрприз Альбьир или попросту изменившийся, но такой же плотный песок.

— Если почуешь неладное… — начал Бенедикт. Ренар хмуро перебил его:

— Мог и не говорить.

Рискуя потерять направление, Бенедикт все же решил сделать крюк и обогнуть это странное место, но земля не менялась, и вскоре Бенедикт бросил эту затею.

На Край миражей медленно опускалась ночь. Сумерки принесли приятную прохладу и передышку от дневного жара, но люди знали, что вскоре станет по-настоящему холодно. Нужно было найти место для остановки, и группа решила остановиться до темноты — как минимум, потому что набрели на небольшой оазис, а близость пресной воды была исключительной удачей.

Помня об осторожности, люди рассредоточивались, внимательно осматривая небольшие островки травы, держались как можно дальше от безобидных на вид пустынных цветков и высматривали в песке скорпионов или пауков. Вокруг оазиса за пару часов разросся довольно большой лагерь. Спокойный день, проведенный в Альбьир, вдохновил людей. Они шумно переговаривались, пели песни у костерков, кто-то, несмотря на шум, устроился на ночлег, другие предпочитали отдалиться от группы и вести разговоры, не долетавшие до чужих ушей. То и дело люди подходили к Бенедикту, задавали вопросы, выражали свое мнение касательно его действий, переспрашивали детали плана. Не затих лагерь, даже когда небо потемнело, и пустынная вечерняя прохлада сменилась настоящим холодом.

В отдалении от лагеря, потирая плечи, чтобы согреться, и переминаясь с ноги на ногу, двое бывших заключенных вели разговоры о маячащим перед ними свободном будущем. Возможно, это будущее можно назвать героическим — не каждому на материке удастся пройти Край миражей под командованием Бенедикта Колера.

Юрген Донс был уроженцем Анкорды, а его собеседник Арвен жил в Ларии. Прежде лариец и анкордец не думали, что смогут найти общий язык — слишком свежи в памяти были сражения при дэ’Вере, однако здесь, в Краю миражей, в группе Бенедикта Колера все изменилось. Миссия объединила соперников, примирила врагов, поселила в сердцах ожидание некоего торжества справедливости. Бенедикту Колеру каким-то образом удалось взять верх над самой природой — он нашел снадобье, с помощью которого силы данталли и аркала не будут иметь над его отрядом никакой власти. Разве можно не поверить человеку, который сотворил нечто подобное?

Юрген широко зевнул и потер плечи, ежась от ночного холода.

— Ох и заживем мы, когда вернемся на материк! — с мечтательной улыбкой протянул он. Арвен не удержался и зевнул вслед за собеседником.

— Сначала до Грата надо добраться, — лениво напомнил он. — А ты уже заладил про материк.

Юрген пожал плечами.

— Разве ты не мечтаешь зажить нормальной жизнью? — спросил он.

Снова зажить, — поправил Арвен, и в голосе его засквозила обида. Юрген перевел на него вопрошающий взгляд, и тот продолжил: — Я был честным человеком… тогда, до войны. Потом начался голод, и я почти все потерял. Все, что мог, продал, чтобы прокормиться, а затем и воровал. А однажды, — он помрачнел, — даже убил. Тяжкие были времена. Жестокие.

Юрген поджал губы. Тянуло расспросить Арвена об этом убийстве, но он не стал. Судя по всему, рассказывать об этом Арвену не хотелось, он не был убийцей по натуре, уж Юрген таких повидал. Те обожали делиться подробностями и расписывать свои деяния во всех красках. Здесь явно был не тот случай.

— А тебя за что сослали на каторгу? — поинтересовался Арвен.

Юрген набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать о том, как он в составе разбойничьей банды нападал на обозы с припасами во время войны, однако осекся, вглядевшись в песчаные дюны вдалеке. Звездное небо давало достаточно света, чтобы Юрген смог с уверенностью сказать, что видел какую-то перемещающуюся фигуру в чем-то белом там, за дюнами.

— Ты чего замолк? — Арвен пихнул Юргена локтем в бок. — Уснул, что ли, на ходу?

— Ты видел? Там кто-то ходит… кажется. — Юрген прищурился и чуть подался вперед, чтобы лучше рассмотреть фигуру. Арвен придержал его за плечо.

— Расслабься ты. В этой пустыне кроме нас, по-моему, ни души нет. Ну или какой-нибудь шакал…

— Нет, — покачал головой Юрген. — Это точно был не шакал. Богами клянусь, я видел там какого-то человека! Он, вроде, был в чем-то белом. Издалека не разобрать.

Арвен скептически скривил губы и настоял на своем, хотя вгляделся в дюны, стараясь разобрать хоть что-то в ночной темноте.

— Никого там нет, — заверил он.

Юрген пожал плечами и не стал упорствовать, однако в каждом его движении стало проглядывать ощутимое напряжение.

Кто или что может водиться в Альбьир? Он понятия не имел. Пока им попадались пустынные цветки, шакалы и скорпионы. Как ни странно, последние не унесли ни одной жизни, а пустынные цветки прикончили троих. Зыбучие пески унесли около двух десятков жизней — с некоторыми погибшими Юрген был даже лично знаком, пусть и не близко. Для него все это значило лишь одно: Альбьир нельзя доверять, и за каждой дюной, которая кажется безобидной, может подстерегать что-то, к чему невозможно подготовиться.

Арвен, похоже, был иного мнения, и переубеждать его, заражая своей мнительностью, Юрген не стал. Он повернулся к лагерю и с облечением вздохнул. Столько людей… даже если кто-то, обрядившись посреди ночи в белый костюм, намеревается напасть, он должен передумать — в конце концов, здесь почти шесть сотен. У одинокого вора или убийцы попросту не будет шансов!

Тем временем Арвен отчего-то продолжал всматриваться в пустыню, окрашенную ночной темнотой. Ему показалось, или в песке недалеко от дюны, на которую показывал Юрген, началось какое-то движение? Что там может быть? Змеи? Тогда их, должно быть, целая сотня, а то и больше, и двигаются они одним большим скоплением, что совсем не характерно для змей. Арвен готов был поклясться, что если бы человек нырнул в песок и пополз бы под ним, как крот, он создал бы на песке бугорок примерно такого размера. Это было похоже на движущуюся дюну… на довольно быстро движущуюся дюну.

— Юрген… — Арвен позвал собеседника, засмотревшегося на лагерь. — Там…

Он осекся на полуслове, потому что движущихся бугорков вдруг стало больше. Намного больше. Под песком что-то перемещалось, будто за дюной раскрылась нора очень больших кротов, и те, нырнув неглубоко под землю, начали стремительно приближаться к лагерю. Их явно не пугало количество человек, собравшихся здесь, судя по стремительному перемещению.

— Боги, что это такое? — попятившись, вскрикнул Юрген. Голос прозвучал, будто чужой.

— Тревога! Тревога! — толком не зная, как описать происходящее, заорал Арвен, отступая от движущихся горок песка. Сколько же их было? Сотня? Или больше? Казалось, они прибывали с каждым мигом.

Несколько человек повернулись к нему, в их числе была и мгновенно вооружившаяся команда Бенедикта Колера. Арвен продолжил отступать, поняв, что существо, скрытое песком, подобралось к нему на расстояние в пару шагов. Люди вскочили со своих мест, несколько человек уже подоспели на зов, когда Арвен вдруг запнулся о собственные ноги и рухнул на спину.

Песок перед ним взорвался сухим колючим фонтаном, и из-под земли вдруг вынырнуло нечто, отвратительнее которого Арвен ничего в жизни не видел. Оно было действительно белым, но это существо не было одето в белую ткань — на одежду походила его кожа, если эту слоистую, будто давно омертвевшую известково-белую мерзость вообще можно было так назвать. Словно застарелые лохмотья, она болталась на костлявом теле, напоминавшем размерами человеческое, и провисала отвратительными складками на коленях и локтях. Руки, больше напоминавшие кротовьи лапы, были увенчаны острыми когтями, легко разрывавшими землю или песок. Лысая голова, казалось, состояла из забитых песком морщин и складок, и трудно сказать, как такое существо перемещалось в песке, не повреждая глаза… если бы у этой отвратительной твари вообще были глаза. Арвен остолбенел от ужаса, увидев перед собой это противоестественное создание. Провисающие кожаные мешки на лбу и щеках шевелились, приводя в движение огромный нос с удивительно тонкими ноздрями. Приблизившись к Арвену, существо вдруг раскрыло пасть, усеянную двумя рядами острых зубов, и издало стрекочущий высокий вопль, который по жути мог сравниться, разве что, с легендарным криком аггрефьера. Арвен заорал, начав инстинктивно отползать назад, чувствуя, как промокают его штаны.

Вокруг — всюду — взрывались все новые и новые фонтаны песка, выпускавшие из себя этих жутких тварей. Люди кричали, чем только навлекали на себя белокожих хищников.

Слышался отвратительный хруст, с каким сталь чьих-то мечей разрывала плоть неизвестных существ. Звучали отрывистые команды Бенедикта, но Арвен не разбирал их. Для него не осталось ничего, кроме дикого вопля безглазых тварей. В ногу его что-то вцепилось и дернуло на себя, срывая плоть с костей и причиняя нечеловеческую боль. Почувствовав, что обречен, Арвен завопил не своим голосом. Где-то неподалеку так же вопил Юрген. Тварей становилось все больше, но Арвен уже не видел этого. Тьма, охватившая пустыню этой ночью, забрала к себе и его.

 

***

 

Адес, Малагория

Третий день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Напряжение несколько дней царило в Адесе, хотя выстроившиеся напротив гавани в широкую пугающую линию корабли пока не думали нападать. Однако каждый житель Адеса чувствовал — дело не в том, что захватчики не хотят войны, дело в том, что они чего-то ждут. И люди не хотели застать момент, которого они выжидают.

На третий день Гуэра жители Адеса собрали самые необходимые вещи и со всех концов города вереницами двинулись к аллозийской границе. Кто-то оставался, не решаясь покинуть родной дом. Кто-то зарабатывал, распродавая запасы продуктов для тех, кто стремился забаррикадироваться в своих жилищах и пережидать атаку на город. Другие начинали разбой, и тогда в дело вмешивалась малагорская армия. Отряды отправлялись патрулировать город, выискивая и отправляя в городскую тюрьму тех, чье поведение выходило из-под контроля.

Против потока беженцев с небольшим временн ы м разрывом в Адес двигались три гонца. Солдаты остановили и расспросили каждого — как выяснилось, то были посланцы, желающие передать представителям Совета слова трех разных членов семьи Мала.

Солдаты не имели никакого права выведывать суть этих посланий.

О гонцах было тут же доложено Сендалу Акмадди, а тот срочно отправил через эревальну сообщение в Грат. Нетрудно было понять, что желание кого-то из братьев царя поговорить с Советом Восемнадцати не сулило ничего хорошего. Помимо захватчиков, желающих казнить нынешнего малагорского государя как преступника, у Бэстифара шима Мала появилось три врага с притязаниями на трон.

 

***

 

Пустыня Альбьир, Малагория

Четвертый день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Край миражей много десятилетий не встречал таких кровавых рассветов. Развернувшаяся бойня оставила целый трапезный стол для местных падальщиков. Выжившие люди подсчитывали потери и наскоро латали раны. Бенедикт Колер небрежно замотал грубые глубокие царапины на левой руке, полученные от когтей пустынной твари. Когда те существа напали, в лагере начался настоящий хаос. Позже Бенедикт рассказал, что, судя по мифам, напавших безглазых хищников называли аршеками. Волна возмущения насчет того, что Колеру было известно об этих тварях, ненадолго задержалась на пике, но довольно быстро стихла, оставив среди уставших людей лишь горстку ворчунов. Те тоже скоро поутихли, чтобы не раздражать остальных. В конце концов, возмущением было ничего не решить, отступать было некуда… а даже если б и было, куда — идти назад теперь не захотел бы никто.

Эта ночь выдалась страшной. Оказалось, что под песками Альбьир на многие лиги раскинулись туннели и пещеры, где обитали аршеки. Вход в их логово располагался в полутора лигах от оазиса, где заночевала группа Бенедикта. Весь день люди шли прямо по их пещерам, не зная об этом, а аршеки следовали за ними и выжидали, когда смогут напасть.

Никто толком не знал, насколько эти существа разумны. Вели они себя, скорее, как стайные хищники, ведомые коллективным желанием накормить сородичей. Они хватали добычу и старались утянуть ее в свои лазы в песке, чтобы привычным способом добраться до логова.

Люди Бенедикта дали аршекам бой и убили множество тварей, стараясь спасти тех, кого утянули в подземные пещеры, однако вытащить не удалось почти никого, а те немногие, кого удалось, вскоре скончались от ран.

До самого рассвета никто не спал — группа двигалась впотьмах прочь от логова аршеков, ведомая чутьем Ренарда Цирона и оставляя множество кровавых капель на песке. Аршеки, похоже, оказались довольно трусливыми, и на тех, кто положил множество их сородичей, второй раз бросаться не рискнули, однако людей это не успокаивало. Только за одну эту ночь пустыня Альбьир унесла огромное количество жизней. Изначально с Бенедиктом шло шесть сотен воинов. Теперь их было четыреста.

Продвижение по пустыне было медленным и осторожным. Край миражей за эти несколько дней сильно измотал людей, и Бенедикт предрекал, что в любую минуту могут начаться стычки и беспорядки, однако его мрачные настроения не оправдались.

К середине дня начала меняться температура, и передвигаться по Альбьир стало не в пример легче.

За несколько часов до сумерек в отдалении замаячил совершенно другой пейзаж: группа выбралась к самой границе пустыни. Грат лежал меньше, чем в трех днях пути, и теперь идти туда такой большой группой не стоило, если Бенедикт хотел добиться эффекта неожиданности.

Опьяненный своим успехом, он повернулся к группе изможденных уставших людей и с трудом скрыл, что сейчас не думает о потерях. Боль в полученных ранах, страхи перед грядущим — все это отступило в дальний угол души, осталась только долгожданная цель. Малагорская операция. Самое ее сердце.

Пощады не будет, — подумал Бенедикт, глядя на телегу с припасами, где лежал основной запас зелья против данталли и аркалов. Эта порция была рассчитана на избранных членов его группы, которые пойдут в Грат вместе с ним. Он сразу знал, что это будут не все, и лично отбирал каждого.

— Друзья! — обратился он, поднимая руки и вглядываясь в каждое лицо, которое выхватывал взглядом. Всего на миг, но его гипнотические глаза — карий и голубой — устанавливали контакт с теми, до кого он мог дотянуться, и, будто обладая нитями, подобно данталли, он заражал своим настроем близстоящих людей. — Мы сделали невозможное!

Бенедикт оглядел присутствующих и опустил руки, задержав одну на груди. Он заговорил сбивчиво, как человек, который был не в силах поверить, что его мечта исполнилась. Большинство людей сочли его голос воодушевленным, но усталым. Кто из них мог знать, что усталости Бенедикт сейчас не испытывал? Он чувствовал желание лететь вперед вихрем, сметая все на своем пути, но знал, что должен притушить этот огонь и показать себя хоть немного утомленным этой изнуряющей дорогой. Но не слишком утомленным. Он должен был чувствовать то же, что те, кто пришел с ним, но быть сильнее. Не недостижимо, но ощутимо.

Это было бы сложно, если бы Бенедикт Колер не жил так годами. Он знал, что значит вовремя показать то, чего не испытываешь, знал, как завоевать внимание каждого присутствующего, и делал это, почти не стараясь. Будто он источал особую энергию, которая сосредотачивала на нем взгляды людей, хотели они сами того или нет.

— Край миражей считается непроходимым, — продолжил он. — Альбьир была естественной защитой Малагории не одно столетие, потому что никто не рисковал соваться сюда, а если и совался, то погибал. Мы — выжили. — Он сжал приложенную к груди руку в кулак и резко устремил взгляд на первые ряды людей. Он напоминал хищную птицу, которая готова броситься на добычу. — Да, мы потеряли очень многих. Нас было шестьсот. Осталось четыреста. — Он покачал головой. — Те, кто сгинул здесь, навечно останутся в моей памяти. Те, кто вернутся на материк, останутся в памяти Арреды в веках. Вы станете героями. Можно сказать, уже стали. — Он вздохнул и приступил к самой важной части своей речи: — Но идти в Грат такой большой группой нельзя. Со мной в столицу отправится небольшими группами не более сорока человек. Остальные… — Бенедикт указал направление, ведущее не к Грату, а к порту Адес. — В той стороне располагаются города Тинай, Бакер-ал-Видас и Конфур. Ваша задача — отвлечь внимание царя на них. Все награбленное останется вашим! — громко заявил он.

Среди людей прокатился воодушевленный рокот. Идеей разжиться добром жителей, предпочитающих царствование над ними аркала, загорелись не только бывшие каторжники, но и воины, многих из которых Война Королевств оставила в разной степени бедности.

Бенедикт догадывался, что, если Бэстифар отправил армию в Адес и Оруф, Грат должны были остаться защищать кхалагари. Это смертоносные солдаты, фанатично готовые отдать жизнь за своего царя, поэтому нужно, чтобы как можно больше кхалагари Бэстифар отправил в города наводить порядки.

— Действуйте громко, — продолжал Бенедикт. — Привлеките внимание. Грабьте, разрушайте, убивайте, если нужно отвоевать свои трофеи. Пока вы будете властвовать в мирных городах, мы станем тенью, что проберется в Грат. — Он оглядел воодушевленно слушавших его людей. На их лицах почти не осталось следов усталости. — Аркал и данталли, ради которых мы сюда явились, умрут, и мы победим!

Альбьир взорвалась воинственным криком, который, подумал Бенедикт, могли бы даже услышать в близлежащем городе. Тем лучше: пусть распространяют слухи, пусть боятся.

Скоро все будет кончено.

 

***

 

Грат, Малагория

Пятый день Гуэра, год 1490 с.д.п.

Грозным вихрем Бэстифар влетел в комнату, где вел дела Фатдир, после того, как побледневший стражник посмел вызвать царя к первому советнику.

— Что происходит? — нахмурившись, с порога спросил аркал.

— Плохие новости, Бэстифар, — глухо отозвался Фатдир. И это значило, что новости действительно плохие, потому что первый советник даже пропустил свою любимую игру, не став называть его «государь» или «мой царь».

Прикрыв за собой дверь, аркал прошел к заваленному бумагами столу советника и прищурился. Обыкновенно Фатдир держал свой стол в порядке, и крайне редко можно было заметить здесь такой хаос. Впрочем, даже если беспорядок возникал, Фатдир быстро и эффективно справлялся с ним, а сейчас казалось, что вопросы опрятности рабочего места занимали советника в самую последнюю очередь.

— В чем дело? — вновь спросил Бэстифар. — Стражник сказал, что ты просил срочно зайти к тебе. Излагай.

Фатдир, который выглядел постаревшим и похудевшим, провел рукой по лбу, и Бэстифар не мог не заметить легкую дрожь его ладони.

— Я просил зайти не только вас, — сказал он. — Давайте дождемся…

Договорить он не успел: послышался аккуратный стук в дверь.

— Господин Ормонт? — окликнул Фатдир, поднимаясь из-за стола, но продолжая опираться на него, будто без этого потерял бы равновесие.

Мальстен показался в дверях. Бэстифар небрежно махнул ему, жестом призывая, чтобы данталли побыстрее подошел. Судя по всему, ему не терпелось узнать, что такого ужасного хочет сообщить ему Фатдир.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-11-19 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: