Хоть это не было любовью,
Но боль любви в несчастии том!
Я всё-таки не удержался и написал Элле ещё одно письмо, стараясь быть максимально сдержанным и сожалея о том, что наше знакомство ограничилось лишь этими несколькими встречами, а «наша дружба умерла, так и не родившись». В своём дневнике того периода я нашёл интересную запись, как отклик тем давним событиям:
Я верю, что ещё полюблю. Очень сильно полюблю. Я считаю, что человек может любить столько раз, на сколько хватит его душевной энергии. Если человек сильный и крепкий душой он может полюбить и не один раз, но слабый - никогда не полюбит дважды, а может и вообще не полюбит, у него просто не хватит на это сил.
ЮРА, ИРА И ПЁТР
Впервые они встретились, когда Ира, после окончания медшколы, заехала ко мне домой, а мы с Юрием, практически не расставаясь, отмечали наше первое студенческое лето.
- Знакомься, ещё одна твоя родственница, - представил я Иру своему другу, памятуя о наших дальних родственных связях.
- Здравствуй, братик! - ничуть не смущаясь, Ира протянула Юрию руку.
- Везёт тебе, Серёжка, на сестёр, - отозвался мой друг, пожимая девичью ладошку и с интересом оглядывая мою двоюродную сестричку, - а у нас в роду всё больше ребятня.
- Считай, что в общей массе всех будет поровну, - засмеялся я, подводя итог.
С первой минуты знакомства Юра был пленён «сестричкой». Да она и не могла не понравиться! Статная, в выдержанных пропорциях русоволосая красавица с миловидным овалом лица, чуть вздёрнутым носиком, пухленькими губками и щёчками и выразительными бирюзовыми глазами, она была очаровательна.
После той встречи мой друг проявил максимум стремления, чтобы иметь возможность лишний раз встретиться с Ирой и даже вместе со мной побывал у неё дома, познакомившись с родителями и её тремя сёстрами. Ира благосклонно принимала Юрины «знаки внимания», но держала его на расстоянии и даже иногда подсмеивалась над ним. Получив направление в один из самых отдалённых районов Вологодской области, она вскоре уехала к месту назначения в Чёрнослободскую больницу.
В своём первом письме она мне писала:
Ты даже представить себе не сможешь, какая это дыра! Слобода наша, действительно «чёрная», с трёх сторон дремучий лес и только с четвёртой река. Дорога дрянь. Полста километров от райцентра я ехала в кузове грузовой машины четыре часа! А ведь ещё только август. Говорят, что по осени проехать вообще трудно. Света нет, радио нет. На всю слободу два маленьких магазинчика, а из культурных мест одна изба-читальня. Кинопередвижка приезжает редко, да и кино всё старые. На танцы молодёжь собирается на «пятачок» перед избой-читальней. Танцуют под гармошку и почти всё время одну кадриль. Меня уже научили.
Скучно и тоскливо, я уже и поплакала…
Переписывалась Ира и с Юрой, благо были они в одной области в каких-то трёхстах километрах друг от друга. Через два месяца работы Иру направляют на курсы лаборантов в Вологду, и она по пути заезжает к Юре в Череповец, о чём он с восторгом сообщает мне:
У меня была Ира! Заезжала навестить своего «братика». Знаешь, я даже по началу не понял и не поверил, что это она, когда мне с КПП передали: «Иди, тебя сестрёнка ждёт!» - Я был дежурным на кухне, но на свой страх и риск «взял увольнение» и смотался с ней в город. Гуляли допоздна, сходили в кино, потом я проводил её на поезд. В начале декабря она поедет обратно, обещала заехать. Только не пойму я её, не верит она мне, или просто так говорит, но мне кажется, недоговаривает. Всё-таки надеюсь, что у нас, со временем, что-то и получится…
И теперь уже в каждом письме он пишет о ней:
…От Иры из Вологды уже получил три письма. Возможно, она не безразлична ко мне, хотя на моё предложение о дружбе ответила неопределённо. Когда поедет обратно, я сделаю всё возможное, чтобы поговорить с ней «по душам». А в праздники я, по пьяни, чуть не связался с одной девахой. Правда, девчонка симпатичная, но до Иры ей далеко. Наговорил ей «кучу арестантов». Знаю, будешь ругать меня и за дело. Правда, всё обошлось благополучно, до большого не дошло. Хотя здешние девчонки за курсанта готовы всё отдать, «что имеют», но ты об этом Ире не пиши, я ей лучше сам всё расскажу и прощения попрошу «за срыв», уж лучше сказать правду, хотя там ничего особого и не было. А Иру спросил прямо: «Как ты ко мне относишься?» - А она ответила: «Как к другу и брату, а больше у меня к тебе никаких чувств нет, и не обижайся, поговорим об этом, когда поеду обратно».
Но встреча не состоялась. Ира, не заезжая, улетела самолётом с Вологды до соседнего райцентра, откуда добиралась в свой район на попутной машине. И снова пошли письма.
13 февраля.
От Иры письма приходят часто, и появляется надежда, что у нас, действительно, может что-то получиться…
25марта.
От Иры получаю письма хотя и не часто, но всё же сносно.
Правда, хотелось бы почаще…
26 апреля.
Писем от Иры давненько нет, но, наверное, к тому есть причины. Она же сейчас работает в райцентре, а там, безусловно, веселее, хотя в письмах особо не откровенничает…
Не очень откровенничала сестричка и со мной, но на мой вопрос о Юре ответила прямо и без лукавства:
У нас с ним простые товарищеские отношения, по крайней мере, я так думаю. Он мне такой же брат, как и ты, и я уже к этому привыкла.
А через месяц сообщает:
Юре не пишу. Вот приеду домой, встретимся, и всё расскажу, а в письмах ты меня неправильно можешь понять.
По всей вероятности, к тому времени её интерес к Юре поугас, поскольку на новом месте появились и новые знакомства.
Наступило очередное лето, в котором были восхитительные две недели, что мы провели вшестером. В той шестёрке, кроме нас с «милым другом», были и Юра с Ирой, её подруга Валентина и мой одноклассник Генка Островский, тоже мой троюродный брат. Да и вообще, если покопаться поглубже, то моя родня была кругом. Как-то в девятом классе мы с друзьями стали рыться в родственных связях, так оказалось, что роднёй из всего класса нам не был только Вовка Розенгуртен.
В то лето Юрий проявил максимум настойчивости по восстановлению утраченных позиций, но, чувствовалось, что желаемого успеха не достиг, а когда на второй неделе к нашей компашке примкнул и мой друг Петя Васильев, это стало особенно заметно. Ира как бы дистанцировалась по отношению к Юре, и он, в последние дни нашей встречи, был страшно расстроен, хотя и старался это скрыть. Мы с Тамарой это поздно заметили, и долго ничего не могли понять. Лето шло к концу, настало время расставаний. Сначала проводили меня, а потом одним поездом, уехали Тамара с Петром и Юрой. В причинах отчуждения между Ирой и Юрой удалось разобраться уже после того, как все разъехались. В первых числах сентября я получил письмо от «милого друга». Тамара писала:
Юру проводили, настроение у него ужасное. Просто жалко парня, страшно переживает за встречу с Ирой в Череповце. Боится, что не заедет. Причин её охлаждения не знает, и понять ничего не может, а она от разговора уходит.
А Петя, оказывается, не знал, что Юра с Ирой были знакомы и переписывались. Сам он с ней познакомился ещё до нашего двухнедельного контакта. Он дал ей свой адрес и ждёт письма. Обо всём этом я узнала, когда простившись с Юрой в Череповце, мы с Петей поехали дальше. Я поняла, что он к ней неравнодушен. Моё сообщение о контактах Иры с Юрой его, чувствуется, огорчило. А Ира нам с Валей перед отъездом сказала, что она влюбилась в Петю, потом засмеялась и добавила: «Шучу, это мои выдумки». Боюсь, что всё это не так просто, что-то в этом есть, и Пётр ей, действительно, нравится. В общем, Юре готовится сюрприз, который он, видимо, и чувствует. Вот если бы написать Пете и предостеречь его от дальнейших контактов с Ирой, но как вмешиваться в их отношения, не зная истинного положения дел? Петя, наверное, и так переживает не меньше нашего.
Хуже всего с самой «героиней». Если она любит Юру и всё, что между ними происходит, мелкие недоразумения, то можно не бояться этих новых контактов. А если всё иначе? А если они узнают о чувствах друг друга, тогда вставать между ними и предпринимать что-либо противное, было бы, по моему мнению, не правильно.
Но я не согласился с ней и всё, как есть, написал Петру. Вскоре получил ответ:
Ты спрашиваешь, нравится ли мне Ира? Так вот, когда она впервые, по твоему поручению, зашла к нам домой, я был просто поражён её красотой и с каждой встречей (а мы встречались с ней до твоего приезда) она мне нравилась всё больше и больше. Она мечтала побывать в Ленинграде, и я дал ей свой адрес. Тамара сказала мне, что они уже год переписываются с Юрой, а как я понял из твоего письма, дело значительно глубже, но ты не беспокойся, я постараюсь не мешать им, и, если это зависит только от меня, сделать так, чтобы Ира осталась с Юрой.
Пришло письмо и от Юры, полное беспокойства за их взаимоотношения с Ирой:
Получил письмо от Иры. Ты прав, что-то у нас с ней не клеится, нет той взаимности, что была ранее. Видимо тут всё гораздо сложнее, но надеюсь, что время ещё есть, чтобы разобраться и выправить положение…Встретиться с ней, когда она проезжала, не удалось. Был на стрельбах. Переживаю. Ещё раз убедился насколько она дорога мне, и пишу прямо - я люблю её. Никогда не предполагал, что можно думать о девчонке день и ночь, а вот так получается. А вдруг всё прахом?
Писем от Иры долго не было, а в том, что я получил, на мой упрёк, что она замыкается в себе и отдаляется от меня, она эмоционально возразила:
Это неправда! Пусть я виновата, но я всё та же, разве что годков стало побольше. Так что ты не думай, что если я не пишу, то меня это не интересует. Всё будет по-прежнему, будем каждое лето встречаться у бабушки, спать все вместе на повети, шептаться до утра, качаться на качелях, кататься на лодке и ходить на деревенские пляски.
Дай Бог здоровья нашей бабуле! Хоть в Бога я и не верю, но пусть ей будет лучше. А что касается Пети, я не отрицаю, он не безразличен мне, и я была в Ленинграде и встречалась с ним, только он какой-то не такой, точнее, какой-то непонятный… Я вся в растерянности…
Примерно в то же время пришло письмо и от Петра.
… Позавчера Ира уехала. Я сделал всё, что мог, но каких трудов мне это стоило! Ты даже представить себе не можешь, как это трудно думать одно, а говорить другое! Наверное, ещё бы одна такая встреча и я бы не выдержал и сказал бы ей всю правду. Только сейчас, когда она уехала, я понял, насколько трудным окажется моё обещание не мешать им….
По сути, то, чего я так добивался, произошло, но я не чувствовал удовлетворения, быстрее наоборот - мучили сомнения: правильно ли я поступил? Но дело было сделано, Ира перестала писать Петру. Но хоть она, в своих письмах ко мне не очень-то распространялась о Юре, но, безусловно, думала о нём, иначе как понимать её не шуточное беспокойство по поводу задержки Юриных писем. Сообщая о своём времяпровождении, о внимании, проявляемом к ней со стороны ребят, об учёбе в вечерней школе, что она не смотря ни на что не собирается бросать, хотя из 20 человек, что начали вместе с ней заниматься, осталось только четверо, она не может удержаться, чтобы не возмутиться задержкой Юркиных писем:
… От Юрки должно уже придти письмо, но что-то нет и нет. Ну ладно, не пишет и не надо. Вот подожду ещё немного, а потом возьму да все его письма и фотографии и отошлю ему бандеролью ко Дню Советской Армии! А со своими здешними «ухажёрами» я уже покончила, и вообще, ни одному парню не верю, и пока не буду верить.
А значило ли это, что её эмоции к Петру, были не так уж и глубоки, судить трудно. Возможно, она просто сделала свой нелёгкий выбор, к которому её, по сути, вынудили мы с Тамарой, и в апреле наступил перелом, о чём она пишет в очередном письме, не скрывая своих чувств:
…У Юры в октябре выпуск, пишет, чтобы скорее встретиться. Мне тоже очень хочется его увидеть. Я теперь к нему отношусь совсем не так, как раньше, видно до меня это только дошло. И каждое его письмо жду и отвечаю, ничуть не задерживаясь. Часто задумываюсь, а вдруг это всё у меня пройдёт? А Юрка не очень-то спешит отвечать на мои письма, не знает, как я жду.
Серёжка! Не говори об этом никому. А то ты сообщишь, по секрету и Юрке, и Томке. Иначе забудь, что у тебя есть такая сестрёнка. И не смейся надо мной, я тебе доверяю самое сокровенное. Понял? Серёжа, только не проболтайся!
Опасения Иры были напрасны, я никому не сказал об этом, да в этом и не было никакой необходимости! Я радовался счастливым изменениям во взаимоотношениях моих друзей, хотя всё было далеко не безоблачно. После нашей встречи в Череповце, когда я заезжал в Вологду, он в октябре приехал в отпуск. К этому времени Ира уже работала в нашем городе и жила у моих родителей. Все старые недоразумения разрешились, но возникли новые.
Мы почти поженились, - писал Юра, уже находясь в отпуске в родном городе, - а потом пошла разная ерунда из-за моих и её родителей, и всё зашло в тупик. Оказалось, что нам договориться было легче, чем убедить их. Был у неё дома и, как это говорят, «просил её руки», а её отец сказал мне: «Приезжай со своими, родителями, вот тогда и поговорим», - а у моего отца как раз была такая работа, что никуда не отпускали, а может он и темнил, так что ничего не получилось.
К сожалению, препятствий к их свадьбе было более чем предостаточно и не только со стороны его и её родителей. Даже моя мать убеждала Юру не спешить: «Совсем молоденькая она ещё, ветер в голове. Ещё неизвестно, какая будет из неё жена! Да и характер у неё - не сахар». Обо всём этом он писал мне, страшно переживая, уже из Заполярья, куда получил назначение.
Служу на краю земли в Печенге, справа Ледовитый океан, спереди в шести километрах граница, а за спиной Россия. Растительности почти никакой, голые скалы и вид довольно неприятный - пусто, серо, тошно. И это на пять лет, зато потом есть возможность выбрать что-то и поюжней, и получше. Если весной будут строить домики для офицеров, заберу Ирку с собой, а сейчас даже не жалею, что не женился, а то было бы значительно труднее, я здесь, а она там…
Томительно долго тянулась холодная полярная ночь, с неохотой уступая свои права короткому северному лету. Письма моего друга были подстать той ночи:
…Боюсь, дружище, одного, что очень тяжело будет здесь Ире. Редкий месяц половину ночей спишь дома, но и одному здесь плохо. Придёшь к себе в комнату - холодно, пусто, неуютно, даже жильём не пахнет, ну и под это настроение тянешь без нормы и красное, и белое, в общем всё, что сможешь достать. Так называемые «девчата» здесь все дрянь, с ними даже не хочется и связываться, так пройдёшь от скуки с какой-нибудь с танцев…и всего делов.
Но вместе с надвигающейся весной менялось и настроение моего друга, а когда солнце захватило весь небосвод и тёмные сопки покрылись яркой зеленью в лютиковой желтизне и разноцветьях северного мака, он принял решение:
… Приеду домой, расскажу Ире всё как есть, и какая её здесь ждёт жизнь, чтобы потом она не раскаивалась, что поехала. Ну, а если согласится на самое худшее, что может здесь встретить, тогда уж будем вместе на всю жизнь, а одному мне здесь никак нельзя, можно наделать глупостей, за которые потом не легко будет рассчитаться…
Наступило лето, и завершив свою первую «зимовку», Юрий вернулся в родной город. В тот день, когда он объяснился с Ирой и получил её согласие на брак, он ночью, когда все уже спали, привёл Иру к родителям, что жили в посёлке в двух километрах от города. На его стук в дверь, в одних подштанниках, вышел в сенцы отец.
- Папа, оденься, я не один, - сказал Юрий, придержав входную дверь в дом, а когда, минуту спустя, они с Ирой вошли в комнату, где уже встала с постели мать, добавил: - Знакомьтесь, это моя жена Ира.
Через месяц после свадьбы Юра уехал к месту службы, оставив Иру до осени на попечение родителей. Дома для офицерского состава были ещё не готовы.
Тем же летом Ира встретилась с Петром.
Ира вела себя так, словно между нами ничего и не было, - писал Пётр, - А что и было? По сути - ничего! Была очень сдерженна, да особо и не говорили, но осталось такое впечатление, словно, я её глубоко обидел, даже хуже – обманул! Наверное, думает, что я ею пренебрёг, а ведь это совсем не так, совсем не так!
Как мог, я постарался успокоить друга.
«ТЕ» ДЕВОЧКИ
Анатолий, внук нашей квартирной хозяйки, познакомил меня с Фаней, которая, по его словам, «досыта навалялась под пацанами».Мне почему-то казалось, что девушки «такого рода» чем-то разительно отличаются от остальных девчонок, а передо мной стояла обычная, девчушка, ничем особым не отличающаяся от остальных девчонок, с которыми встречаешься сплошь и рядом, ни внешне, ни по поведению. Держится запросто, не вульгарна, ведёт себя достаточно скромно, ну, может быть, несколько более свободна в обращении, а может быть, мне это просто показалось, поскольку я о ней был наслышан от Анатолия ещё до встречи. «Ты что, тоже с ней «имел дело»? - спросил я Анатолия. «Конечно, - ответил он. - Если хочешь, она и тебе не откажет. Она любит «свеженьких», - добавил он, улыбаясь.
Анатолий привёл Фаню к нам на квартиру, когда ни хозяйки, ни ребят не было дома.
- Фаня, это Сергей, я тебе говорил про него. Вы пока потолкуйте, я сейчас вернусь, - и он выскочил из комнаты.
- Здравствуй! - Фаня протянула руку. Наши взгляды встретились. Ни тени смущения на её лице, а у меня по телу пробежала нервная дрожь, словно меня неожиданно прохватил холод, я даже растерялся, а она, словно понимая мою растерянность, мило улыбнулась, одёрнув юбку, села на хозяйкин сундук и стала оглядывать наше жилище. А в моей голове замельтешили суматошные мысли: «Это что, выходит, скажи я ей сейчас, и она мне «позволит», вот так… сразу?!»
Взгляд Фани остановился на лозунгах, пришпиленных к стенам, и она стала их читать вслух один за другим: - «Всего не выучишь!», «Наук много, а я один!», «Лучше грамм здоровья, чем тонна знаний!» «Трудно ничего не делать, но мы не боимся трудностей!» - Перевела взгляд на другую стену и продолжила чтение: - «Тонна воды заменяет грамм масла. Пейте воду!», «Десять минут хорошего смеха заменяет сто грамм сметаны. Смейтесь!», «Прощай молодость, да здравствует туберкулёз!» Последний лозунг рассмешил ее, обернулась ко мне:
- Весело живёте!
- Стараемся в меру сил.
- А как хозяйка на это смотрит?
- Сначала молчала, а когда появился последний «призыв», обиделась, говорит: «Что вам плохо живётся? Комната самая светлая и просторная! Даже убираю за вас!» - Насилу успокоили. А ты где живёшь?
- С родителями.
- А с Анатолием где познакомились?
- Так мы же вместе работаем в мехцехе на Двадцать втором ламповом.
Продолжаем болтать о чём-то несущественном. Я и раньше был наслышан о «крытых» девчонках. Ребята говорили, что для них «это», что приятное развлечение, но я, тем не менее, сомневался, считая, что такая девчонка должна быть обязательно боевая и, может быть, в чём-то даже вульгарна, а тут передо мной сидела сама скромность и невинность!
Я мысленно сравнивал Фаню с Раисой, той девчонкой, с которой Анатолий знакомил меня месяц назад. Рая, в отличие от Фаины, говорунья, очень весёлая и подвижная девчонка. Она, на моих глазах, ни сколько не стесняясь, обнималась и даже целовалась с Анатолием. В то же время Фаина, когда Анатолий вернулся в комнату и, как бы походя, сделал попытку обнять её, высвободилась из-под его руки и старалась сдерживать его заигрывания и даже шлёпнула по руке, когда он стал особенно навязчив. Но я же знал, что с Раей у него дальше объятий и поцелуев дело не пошло, в то время как Фаина уже была с ним в постели и не один раз! Всё это как-то не укладывалось в моём сознании, внося сумятицу в мои мысли. Мы с Валентином даже как-то заспорили на эту тему.
- Дело не в физиологической чрезмерной потребности, а в нравственности, настаивал я. - Кто-то считает возможным позволить себе «это» прост так, в удовольствие, а кто-то нет, хотя та и другая сторона не могут обойтись без этого. Надо отличать желание от похоти, и в этом главное.
- А чем же отличается одно от другого? Слова только разные, а суть одна, - не соглашался Валентин.
- Похоть, это когда бездумно, - возразил я, - захотела и позволила себе «это», особо не задумываясь. В другом же случае, желание физической близости возникает у парня с девчонкой, подкреплённое определёнными чувствами.
- Борис рассказывал, что была у него девчонка, год дружили, дело к свадьбе шло, но всё разные какие-то неувязки с датой свадьбы. Борьке невтерпёж, стал свою будущую жену убеждать начать «этот процесс» чуть пораньше, та вроде бы и согласилась, но сослалась на свою девственность. Он ей, «Да не будем мы её рвать! Давай хоть немножко попробуем!» И ведь убедил! А сам думает: «Только бы добраться, а там и останавливаться не к чему!» Только невеста в самый последний момент из-под него вывернулась, да так, что он своим «предметом» по дивану шарахнулся и весьма неудачно и пребольно. Обиделся страшно, ушёл, а потом и свадьба расстроилась. А вывод - не надо заумничать, основа одна и та же.
- Не спорю, физиология одна, но человек сам может наполнить её более глубоким смыслом, подкрепить ласковыми и нежными словами, прикосновениями, которые волнуют, от которых оргазм усиливается, превращаясь в экстаз, - я чувствовал свою правоту, но мне не хватало слов выразить всё, что я думаю, а Валентин словно добивал меня своими примерами.
- Ты сам хоть испытал «это»? Ведь нет? А говоришь так, словно всё прочувствовал! - с некоторой издевкой возразил он.
- Нет, не испытывал, но представляю, как это может быть.
- Представляю-ю, - передразнил меня Валентин, который и спорил-то со мной из чувства противодействия, но в глубине души, как я считаю, разделяя мои взгляды.
В наш разговор вмешался Вовчик, до этого спокойно слушавший нашу перепалку.
- Дурьи вы головы, оба не пробовали, а спорите. Всё дело в том, как ведёт себя человек после «этого». Если поднялся, оделся, встал и ушёл, значит это похоть, а если и после «этого» женщина тебе также притягательна и желанна, значит это совсем другое! И для женщины то же самое, разве что, если ты её не удовлетворил, но и здесь всё по-разному. Там где похоть, в итоге злость или безразличие, а где в основе чувства там может быть и обида, но чаще понимание.
На том разговор и закончился, а я вспомнил другой случай, что произошёл незадолго до этого в институтском общежитии. Было одно из воскресений, я встал поздно, но так и не смог взяться ни за что полезное. Дошло до того, что заболела голова, и я решил сходить в общежитие к ребятам из нашей группы. Погода была подстать настроению. Всё небо было затянуто облаками, ветра не чувствовалось, повсюду лежал снег, а ведь еще за две недели до этого таяло и текли ручьи, хотя было уже начало декабря. В «гостевой», так мы называли эту большую комнату на десять коек, царило какое-то подобие рабочей обстановки. У окна Толик Гараев, положив на койку два стула и примостив на них чертёжную доску, кроптел над проектом дороги, Юрка Сухотин на одном конце стола пикетировал продольный профиль трассы, на другом конце трое пацанов что-то писали, время от времени заглядывая в записи друг друга и что-то исправляя. Вовка Сенотов, в своём углу у шкафа, лёжа на койке и закинув ноги на её спинку, читал какую-то книгу, ещё двое пацанов просто валялись на койках, о чём-то негромко разговаривая. Через всю комнату с угла на угол была протянута верёвка, на которой сушилось бельё.
Я взял со стола чью-то тетрадь, сел на ближайшую койку и стал перечитывать задание по строительной механике. В приоткрытую дверь заглянул какой-то пацан.
- Сенотов здесь живёт?
- Чего надо? - Вовка приподнялся койки.
- Там у входа тебя какие-то девчонки спрашивают.
Сенотов встал с койки, подошёл к окну, хмыкнул, разглядывая кого-то, и вышел за дверь.
Витька Старцев, а в узком кругу своих Старый или Старик, а ещё чаще называемый, за его способности к решению задач по строительной механике, Сопромат, поднялся из-за стола и подошёл к окну.
- Какие-то три цыпы, по-моему, это те, одну из которых Сенот приводил прошлый раз. Наверное, снова приведёт. Надо сматываться, - подытожил он.
- Ну его, к чёрту! - возмутился Гараев. - Вот взял за моду! Не пойду никуда, пусть ведёт в другую комнату.
- А ведь и вправду ведёт, - констатирует от окна Витька.
- И как она так может! Ведь, наверняка, понимает, что все догадываются, зачем она приходит, и хоть бы хрен! - возмущается кто-то.
- Да, смутишь ты её! - улыбается Витька, отходя от окна.
- Давайте не будем уходить, - поддержал Сухотин Гараева.
- Так это ж ненадолго, минут десять, от силы двадцать, -заметил кто-то, но его не поддержали.
В дверях появился Сенотов. Все оборачиваются в его сторону. Вовка расплывается в улыбке.
- Ребята, смотайтесь ненадолго.
- Да ну тебя в задницу! - отрывается от чертёжной доски Гараев. - Веди к соседям в 152, там их сейчас всего двое.
- Не хватало ещё, чтобы всё общежитие знало! - возражает Сенотов.
- Как хочешь, а нам недосуг, - отвечает, не отрываясь от конспекта, Старцев.
- Ладно, оставайтесь, чёрт с вами! - машет рукой Вовка.
Его слова покрываются взрывом хохота.
- Веди к себе за шифоньер. Мы вас одеялами завесим, - предлагает кто-то. Снова взрыв смеха, смеётся и Вовка.
- Ладно, приведу просто так, немного посидим, поболтаем.
Сенотов выходит из комнаты. Саша Зимин интересуется:
- Где он её нашёл?
Откликается Старцев:
- В прошлое воскресенье мы с ним сидели в институтском вестибюле, дожидаясь начала танцев. Рядом стояли три девчонки. Познакомились, разговорились, пошли танцевать. Сенот станцевал пару танцев и притащил свою сюда. Как раз Гарайчик с Сухотиным дома были, им пришлось ретироваться. Сенот говорил, что она очень-то и не упиралась, дала с первого разу.
- Да выгнать её надо отсюда! - возмутился Зимин.
- Так уж и выгнать, - как бы размышляя, отзывается Витька.
Ловлю себя на мысли, что с интересом слушаю этот разговор, но вот в дверях появляется Сенотов. Рядом с ним девчонка небольшого росточка, хорошо и со вкусом одетая. Симпатичная мордашка, чуть вздёрнутый носик. Вошла, поздоровалась, прошла с Вовкой к его койке, сняла куртку, села рядом, и они о чём-то негромко заговорили. Через несколько минут на них уже никто не обращал внимания.
Ко мне подсел Сухотин, спросил:
- У меня два лишних билета на «Ивана Рыбакова», возьми хотя бы один.
- Давай оба.
- Что появилась новая привязанность? А то, смотрю, ты последнее время всё больше в одиночестве. Надеюсь, не такая же? - кивает в сторону пары.
- Ну, вот ещё! С такими дел не имею! - искренне возмущаюсь я.
В это время Сенотов с девчонкой поднимаются и, не одеваясь, выходят из комнаты. Общее оживление. Кто-то спрашивает:
- Интересно, куда это они?
- Сенот своё не упустит, найдёт место, - как о чём-то естественном, изрекает Старцев.
- А она-то догадывается, что «об этом» все знают? - вновь возвращается к старому, доселе молчавший, Женя Гололобов.
В ответ сразу несколько голосов:
- Конечно, знает!
Кто-то выражает сомнение:
- Неужели она такая глупая, что не понимает к ней отношения, или ей безразлично, что о ней думают?
- Вот сейчас они вернутся, спрошу, - изрекает Сопромат.
- И ещё спроси, удовлетворена ли?
- Можно и это.
- Так ведь не спросишь, застесняешься, - не поверил Зимин.
- Поспорим? - вскидывается Витька.
Спорить никто не хочет.
- Противно на неё смотреть, - отрывается от чертёжной доски Гараев.
- Она, наверное, вознамерилась Вовку женить на себе! - высказывает кто-то предположение. С ним не соглашаются.
- Что он, дурак что ли? Это же просто похотливая сучка!
Продолжая разговор, все занимаются своими делами. Вовку не обсуждают, он для всех давно не загадка. Как-то на вопрос ребят он прямо ответил: «Я без этого не могу». Обсуждают, точнее, осуждают её, одновремённо вспоминая аналогичные случаи. Не отрываясь от чертёжной доски, вспоминает Гараев:
- Дома соседский парень рассказывал. Говорит, как-то на танцах познакомился с девчонкой, совсем молоденькая и малюсенькая росточком, а уже «в курсе». Дело летом было, пристроились они в кустиках, а у него ничего не получается, малявочка же, чувствуя эти неувязки, под ним елозит и на ухо ему шепчет: «А ты послюнявь, послюнявь!» Сосед говорит: «Пнул я ей, со злости, под задницу и ушёл».
Все хохочут, в комнате настрой уже не рабочий, а в разговор включается Старцев:
- Сенот рассказывал что как-то пришел он на квартиру к одной своей «подопечной», живёт где-то здесь в Агафоновке у какой-то старушенции. Не застав зазнобы дома, собрался уходить, а бабка спрашивает: «Ты зачем приходил-то?» А он ей, особо не задумываясь, и брякнул: «Хотел Гальке палку поставить». Бабка, видимо по своей ветхости всё поняла дословно и говорит ему: «Так поставь вон в угол, а я ей и передам». - общий смех покрывает его слова.
Снова разговор переходит на гостью. Выпроводить её никто не против, но и никто не хочет связываться. Я уже собрался уходить, как в комнату зашли Шмыгин с Дербенёвым. Узнав о происшедшем, Сашко поморщился. Дверь вдруг открылась, вошли Сенот и она. На какое-то мгновение я задержал на ней взгляд, и мне кажется, поймал на её лице какую-то тень смущения. Возможно она, входя в комнату, по взглядам присутствующих ощутила общее осуждение, но не подала виду. Они снова сели на койку и опять о чём-то негромко заговорили. Во мне всё кипело. Я чувствовал, что и моим друзьям было не по себе. Ощущение гадливости переполняло меня, и я уже не мог больше здесь ни оставаться, ни сдерживаться.
- Пошли отсюда, а то тут всё блядством провоняло! - громко выпалил я и выскочил из комнаты.
Вслед за мной вышли и оба Александра.
- Да, докатилась девочка, - заметил Шмыгин.
На следующий день, в перерыве между лекциями он поинтересовался у Сенотова:
- Так, где же ты её уделал?
- На чердаке дверь была открыта, а там топчанчик есть.
- И охота тебе с такими связываться!
- Я-то что, если ей хочется! - пожал Вовка плечами и философски дополнил: - «Бог увидит - лучше пошлёт!».
«Вот как всё просто! - подумал я. - И как гадко и пошло!»
После этого разговора почему-то захотелось вымыть руки.
МИЛА И ВИКТОР
Собрались на танцы с Милой и Витьком в Дом учителя, я зашёл за ним, но у них приехала тётка, и на «семейном совете» решили собраться вечером всей роднёй, в итоге мать просила Витю быть дома. Виктор предложил мне идти с Милой без него.
- Она может и не согласится, - усомнился я.
- Пойдём к ней вместе, а когда выйдем на улицу, я ей всё объясню, она поймёт, - предложил Виктор.
Наш разговор слышал старший брат Виктора и внёс контрпредложение:
- Витя, иди на танцы, здесь вполне обойдутся и без тебя, а если что, я прикрою.
Витёк согласился, а я обрадовался удачному разрешению вопроса. Когда мы зашли к Касаткиным, Мила уже была готова, мы вышли на улицу, и тут Витя стал объяснять Миле «стечение обстоятельств», не позволяющих ему идти вместе с нами. Я воспринял это, как розыгрыш, и с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, но Виктор говорил настолько убедительно, что Мила поверила, а он сунул мне в руку билеты и ушёл, махнув на прощание рукой. Я думал, что он оставил один билет у себя, решив появиться неожиданно, но каково было моё удивление, когда, разворачивая билеты перед котроллером, я увидел, что их три, а не два, и понял, что Виктор не шутил, хотя остался в полном неведении, почему он так сделал. Миле ничего говорить не стал, оставив выяснение обстоятельств на «потом».
Вечер прошёл великолепно. Мы с Милой от души смеялись над удивлёнными лицами её подруг, увидевших рядом с ней меня вместо Виктора, которого хорошо знали, как её «давнюю симпатию». Одна из них так прямо сверлила меня взглядом всякий раз, когда, танцуя, мы оказывались рядом. Мила с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
- Обрати внимание на того мужчину, - тихонько толкает она меня в бок и кивает головой в сторону высокого сухощавого брюнета с усиками, танцующего с молодой девчонкой.
- А кто это?
- Преподаватель из Галкиного техникума.
- И чем же он знаменит?
- Вредный донельзя, а за девчонками стреляет во всю!
- Он женат?
- Женат, и, кажется, даже есть ребёнок, но с женой не живёт, а на танцах околачивается постоянно, и, главное, выбирает самый молодняк. Где-то комнату снимает и водит к себе.
- А ты откуда знаешь?
- Галка рассказывала, девчонки же делятся. Он и к ней приставал, да она его отшила. Ей боятся нечего, учится хорошо, а ведь не у всех так.
- Взяли бы накатали на него «телегу», пусть бы в техникуме разбирались.
- А толку-то? Ведь ни одна девчонка не признается, когда до разбора дойдёт.
- Ну, значит, вломить надо, чтоб не повадно было.
- Надо-надо, да вот только «вломщиков» пока не нашлось.
За разговорами и шутками незаметно пролетело время. Когда возвращались с танцев, у ворот дома нас встретила тётя Женя и очень удивилась:
- А где Виктор?
- Ушёл домой, - не задумываясь, ответил я.
- Ну, теперь дома будет куча вопросов, - шепнула мне Мила.
А вопросы были и у меня, поскольку я так и не понял, почему ушёл Виктор, и попытался выяснить это на следующий день, когда встретился с ним в институте. Оказалось, что он, действительно, начал разговор в шутку, но, поняв, что Мила готова идти и без него, решил, что пусть так и будет. Видимо, его это задело, хотя, когда я спросил об этом, он, категорически отверг моё предположение, в тоже время, совершенно неожиданно для меня, решительно заявил:
- С этим всё кончено, я к ней больше не пойду.
- Ты сдик что ли?! - опешил я. - Она-то что тебе плохого сделала? Выкинь эту дурь из головы!
- Перестань. Я уже давно собирался это сделать.
В объяснениях он был немногословен, и сколько не пытался я вытянуть из него хоть что-то, чтобы разораться в этой ситуации, всё оказалось бесполезно.
Я вспылил:
- Ты же ставишь в дурацкое положение и Милу, и меня!
- А ты-то тут при чём? - удивился он.
- Как при чём? Я же, с дуру, тебе поддакивал, когда ты этот спектакль разыгрывал, и потом ещё тёте Жене дал повод думать, что ты обиделся, и она, наверняка, сочтёт виноватым меня!
Но Виктора было трудно переубедить, он говорил, словно отрубал начисто, хотя его решение не имело под собой никакой реальной основы, и я решил приложить максимум усилий, чтобы свести их вместе. Возможность представилась на следующий день, когда мы с ним, после проводов его брата, решили прошвырнуться по городу. По дороге снова зашёл разговор о Миле, но мои новые доводы никак не изменили его мнения. В это время мы проходили мимо консерватории, и я вспомнил, что у Милы сегодня занятия до семи. Время было близкое к этому, и была возможность «нечаянной» встречи.
- Ты бывал в консерватории? - поинтересовался я.
- Заходил.
- А что туда можно так просто зайти?
- Почему нельзя, можно.
- Интересно, а я там ни разу не был.
- Давай зайдём.
Я с радостью согласился, и мы вошли внутрь. Я с интересом разглядывал отделку фойе и молил Бога, чтобы вышла Мила, и, к моей радости, она вдруг появилась из бокового коридора. Для Виктора и Милы эта встреча была полной неожиданностью, а я ликовал по поводу такого удачного стечения обстоятельств.
- Привет! Каким ветром вас сюда занесло? - удивляется Мила. Витя пытается, что-то объяснить, а я честно признлся, что подстроил эту «случайную» встречу. Мила засмеялась и пошла одеваться, я ещё раз обосновываю свою позицию:
- Она же прекрасная девчонка, и ничем не заслужила такого твоего отношения!
Виктор, чувствуется, и сам был не против такого оборота дела, и не громко говорит мне:
- Ты сейчас пойдёшь с нами и не пытайся отказываться!
А я был и так согласен на всё, поскольку удержал друга о необдуманного шага. По дороге к дому Милы мы встретили знакомых ребят, которые предложили нам пригласительные билеты на вечер молодых избирателей в кинотеатре «Ударник». Предложение было принято, и мы расстались. Я решил пригласить Нину Кангур и поехал за