Мальбэк – Венсан Кассель
После Франции я решил двигаться дальше – удалил все приложения соцсетей, передал Инне пароль от рабочей страницы. Я воспользовался предложением гуру-Василия навестить итальянского друга, который собирался закатить грандиозное празднование юбилея на родине. Я отпустил себя, отдался зимнему Палермо всей душой и даже обрел временное спокойствие. Вот только оно разбилось вдребезги о каменную брусчатку, когда Максим, которого я заставил вернуться в Россию и поступить в университет, прислал фотографию со словами «случайно наткнулся, это же она?».
Я даже не сразу понял, к чему снимок, мы редко обменивались с мальчишкой чем-то, кроме текста, да и то в основном по делу. Но когда увеличил, сдавил телефон в ладони: моя Соня стояла рядом с молодоженами, рыжим парнем и блондинкой, которую я уже встречал с голубкой. «Чета Белозеровых» – прочитал ниже с длинным набором свадебный смайлов и сердец. И все бы ничего, вот только Соню обнимал другой. Черт! Не видел его лица, но она так широко улыбалась ему. Не свернула челюсть?
И все полетело в тартарары. Вмиг осознал – не прошло, легче не стало ни на толику. Лишь притворялся, делал вид, что все равно, когда она заблокировала меня, когда исчезла с радаров, когда удалила аккаунт в сети, который атаковал с разных страниц.
Я подумывал остаться в Палермо до конца весны, но Соня, как всегда, спутала планы. Взял билет на одиннадцатое марта, собирался отыскать ее. И плевать хотел, что все так криво вышло. Я знал, мы будем вместе, потому что врозь – хреновей некуда.
Вот только судьба над нами снова посмеялась.
Сначала мой рейс перенесли и не один раз. Потом и вовсе отменили. Скоро Италию охватила пандемия, страну закрыли на карантин. Настали жуткие времена, о которых и вспоминать не хочется, но все происходило на моих глазах. Сам я долгое время относился к ситуации несерьезно, лишь факт бессилия раздражал. Физически чувствовал, что теряю Соню. Но, когда болезнь прокралась в наш дом и подкосила моего учителя, я на время забыл обо всем.
В результате мы вытащили Василия практически с того света, но теперь ему требовалась постоянная помощь. Он был нетранспортабелен, и я принял судьбоносное решение остаться с ним.
И все же плодотворно провел лето на Сицилии. А как могло быть иначе? Ничего не мешало наслаждаться природой и работать. Материала за эти месяцы накопилось достаточно для целого зала в Эрмитаже. Ну, я преувеличил, но все равно много, а еще часть люди Бернара отправили в Питер вместе с завершенной Зимой.
Когда все закончилось, и мир сбросил оковы, я вернулся на родную землю обновленным. Лучшей версией себя. Той, что наконец нашла равновесие между добром и злом.
Неужели это моя долгожданная награда?
Увидеть Соню здесь, где меньше всего ожидал, было подобно чуду. Я убрал наушники и услышал тишину. Она звенела между нами.
Как такое могло быть? Я сказал это вслух?
Соня не ответила, но в ее глазах я уловил целую палитру эмоций – от испуга до осознания.
Голубка полоснула по мне взглядом и вдруг покраснела. Бросилась собирать разноцветные стекла. Я сначала не сообразил, но… черт! Стоял же перед ней полуголый, в растянутых спортивных штанах, из-под которых виднелась резинка фирменных бо́ксеров.
Я опустился рядом. С трудом верил, что Соня настоящая, а не видение, не фантазия и не сон. В какой-то миг не сдержался и коснулся ее руки – теплая. Голубка одернула ладонь, будто ужалил. Встала и отошла к столу.
Удивление постепенно уступало место логике, и я серьезно напрягся. Разумная часть меня, которая еще пыталась противостоять ее чарам, подсказывала, что все не так просто. Голубка вошла в этот дом, воспользовавшись ключом, потому как я точно запирал дверь. И в следующую секунду голос Покровского зазвучал в голове.
«Она так любит ваши работы, я не соглашусь на другого мастера».
«Да, у нее особая связь с фьордами, они очаровали ее».
«Моя невеста улетела к родителям на Юг».
Невеста. Твою ж мать!
– Сон мой, – осторожно позвал я.
Голубка вздрогнула, услышав. Вздрогнула, но не обернулась, так и осталась стоять у раковины спиной ко мне – смывала водой мелкие осколки с рук.
– Я не забыл тебя, – выдал чистую правду. – Тебя невозможно забыть.
Рассмеялся громко над превратностями судьбы, которая сводила и разводила нас по собственному велению. Только больше я не позволю ей творить за меня.
– Мы встретились в чужом городе в пустом доме, – я сделал шаг, затем второй навстречу Соне, – одни, сон мой, не значит ли это хоть что-то для тебя?
– Просто Марк слишком сильно меня любит, – ответила, вспомнив Покровского, я замер в метре от нее.
– А ты? – задал короткий вопрос и сразу пожалел о нем.
– Что я? – Голубка бросила мне вызов. – Хочешь услышать, люблю ли я его?
– Я точно знаю, что ты все еще любишь меня, иначе я не был бы здесь и не расписывал фьорды в твоей комнате!
Соня застыла от моего крика. Секунда, две, и она стремглав бросилась наверх. А я накинул футболку и медленно поднялся по лестнице следом.
Голубка услышала меня и обернулась. Вспышка, я на миг ослеп. Дивный образ на фоне заснеженных гор напомнил снимок, который я сделал в Норвегии. И который хранил в бумажнике все время без нее.
– Не злись, но это ты привела меня сюда, – кивнул в сторону стены.
По щеке голубки скатилась слеза.
– Сон мой, – я сделал шаг к ней, а она – от меня. – Хватит бегать. Я люблю тебя, и это ничего не изменит. Соня, посмотри на меня.
Но она не слушалась, настырно глядела в пол.
– Ты так и не прочитал сообщение? – спросила еле слышно.
Даже не сразу понял, что имела в виду. Подошел ближе, но не коснулся, чтобы не спугнуть.
– Прости, нет…
– Это детская.
– Что ты имеешь в виду?
Нас прервал голос снизу.
– Любимая, ты здесь? Вижу твои туфли.
Покровский. И сразу все резко встало на места. Она опустила руку на еще плоский живот, но мысль прострелила сознание.
Соня ждала ребенка от этого ублюдка. Эту карту мне было нечем крыть.
Все поплыло вокруг. «Мне казалось, я тону», как в песне.
– Ты… Влад, я все тебе объясню, – донеслись слова будто издалека.
Покровский зашел в комнату, поздоровался со мной кивком и тотчас сгреб голубку в объятия.
– Как я соскучился, – поцеловал ее щеку, приблизился к губам.
– Марк, подожди.
Она убрала его руки и испуганно посмотрела на меня.
Я чувствовал, что это подступает – волна, цунами – и вот-вот сметет все на пути.
С силой пнул емкость с гипсом, она ударилась о стену и оставила трещину. Взял молоток и разбил к чертовой матери все, что создал, все до основания.
Моргнул и понял, что стою на том же месте. Картина осталась цела. В безмолвном вопросе на меня смотрели двое.
Что?
Я отшатнулся, бросил взгляд на молоток: нет, так поступил бы прошлый я. Сейчас не хотел вести себя эгоистично. Не с голубкой.
Если любишь – отпусти.
Никогда не верил в эту истину. Пришлось.
– Я не сумею закончить работу, приношу извинения, – обратился к Покровскому, избегая взгляда Сони. – Мой менеджер и юрист свяжутся с Вами для погашения неустойки и возврата аванса в досудебном порядке. Но если вдруг решите взыскать моральный ущерб – ваше право. И… прощайте.
Я просто развернулся и ушел.
Это было мое гребаное Ватерлоо.
Оставил все инструменты, краску, даже рабочую одежду, схватил только рюкзак да кофту и выскочил во двор. Мне было плевать на имидж, плевать, если придется занимать деньги на открытие выставки. Справлюсь. Прорвусь.
Это детская, – раз за разом повторялись ее слова в голове. – Это детская.
Я лишь надеялся, что не сойду с ума. Окончательно.
А в наушниках, будто в насмешку, заиграла «Lost the game» все той же группы.
Ты сказала, продул я,
И чтоб простыл меня след.
Не буду я спорить,
Ведь знаю, права ты,
И знаю, я – нет*
***
* Перевод выполнен автором, оригинал Two Feet – Lost the game
Глава 36
Часть тебя
Часть тебя во мне, бэйби, это навсегда.
Charusha – Орландина Dei (feat. Manizha)
Соня
Дьявол! Что это было?
Моргнула раз, два. Услышала, как Марк подошел сзади и напряглась. Не зря – он обнял меня сейчас, когда я в этом меньше всего нуждалась. Мы не совпадали, не чувствовали друг друга. Совсем.
Мягко убрала его ладони с плеч и вышла из комнаты. Так медленно, как только могла. А потом пулей понеслась вниз по лестнице, выскочила на крыльцо, но успела поймать вдалеке лишь спину Влада, что садился в желтое такси.
Паршиво. Как же паршиво вышла встреча, о которой я мечтала.
– Соня, все в порядке? Что-то случилось?
Ох, Марк, с чего бы начать? С того, как я вернулась раньше от родителей, чтобы порвать с тобой? Потому что тянуть это подобие отношений между нами стало неимоверно сложно. С этого?
Дьявол! Хотела сделать все аккуратно, без резких движений. Никак не ожидала встретить здесь Влада.
Марк приблизился, положил руки на талию, коснулся губами шеи.
– Нужно забрать Ангела с танцев, – произнесла, снова вывернувшись из объятий.
А еще нужно забрать малышку из этого чужого и неприветливого города, все равно ей не нравилась ни эта танцевальная группа, ни высокомерные ребята, что жили в округе. Мне, кстати, их родители-снобы тоже были не по душе.
Обернувшись, столкнулась с Марком лицом к лицу. А так хотелось бы увидеть другого…
Я же пыталась жить без него. В который раз. И нет, не сдохла, как сказал бы Влад. Я даже попробовала строить отношения. Как все люди, блин! Только не получалось. Будто намертво приросла часть сердца к нему, и когда он уехал – забрал ее с собой.
Я больше года сходила с ума, но к таблеткам не притронулась – в голове так и стояли его слова. Старалась обходиться без них: на стены же не лезла, как во время постродовой депрессии.
Но как плохо было каждый прожитый день! Я же считала, что он видел сообщение и вычеркнул меня из жизни. Верила в это. Ну, или хотела верить, чтобы легче переживать разрыв. Но снова все вышло криво, снова не поняли друг друга. Оба придумали себе невесть что.
Вот только ждать семь лет до следующей встречи я больше не собиралась.
Забыть можно любого мужчину – первого, лучшего, даже незабываемого. А вот отца ребенка вряд ли забудешь. Особенно когда каждый день, глядя в глаза дочери, видишь такой знакомый океан.
Я же пыталась сказать ему так много раз! И через пару лет после родов, когда вылезла из хронического уныния, но еще не вылезла из лишних кило. Там, на мастер-классе с теми ужасными лилиями я хотела выйти в центр зала и громко заявить, что родила ему дочь. А потом пыталась в Норвегии, а сколько раз уже в Южном! Я ненавидела умалчивать правду, вот только нужна ли она была ему? Если ему не нужна была я, зачем ему мой ребенок? И стоило ли рушить наш с Ангелиной устоявшийся мир ради того, чтобы просто облегчить себе душу?
Я честно искала хотя бы малейшую зацепку, чтобы понять ответы на вопросы. Но Влад так убедительно отрицал семью и помощь близким, что я не нашла сил сказать обо всем вслух. А потом было слишком поздно.
Да, я совершила много ошибок и собрала все грабли, этого уже не изменить. Но вот кое-что я еще могла исправить.
– Нам нужно серьезно поговорить, – начала, и Марк со мной согласился.
Хороший он был, помог двигаться дальше, когда опускались руки. Не требовал ничего. Нас познакомили Ника с Аликом, можно даже сказать «свели». Мы сбе́гали на пару свиданий, а потом встретили Новый год с ребятами, и как-то закрутилось.
В начале июня Марку предложили работу в Москве. Он позвал, а я обещала попробовать – на дворе было лето, у Ангела первые каникулы. Да и когда только заикнулась о поездке, она умоляла показать ей Третьяковку. Хотя после карантина она была рада выбраться куда угодно, моя заводная обезьянка насиделась дома.
И все даже шло неплохо. Но с месяц назад Марк начал давить на меня. Впервые привез в эти хоромы и заявил, что купил их для нас. И чем его новостройка в пределах МКАД не устраивала? Он даже выделил в доме целую комнату для Ангелины! И это по-настоящему выбило меня из колеи: я не планировала подобного. А слетала домой, заглянула в свою квартиру, где сейчас жила сестра Ники с парнем, увидела картину голубки и все решила в один миг.
Кажется, я была сломана, и меня не починить.
Молча вернулась в детскую и посмотрела на стену. И как только Марк приплел сюда Влада? Неужели заметил, что я гипнотизировала страницу Волконского в надежде дождаться новых фотографий в ленте?
Коснулась пальцами рельефного рисунка. Кожа мурашками покрылась, бабочки ожили в животе. Так было всегда только при одной мысли о Владе. И никогда ни с кем другим.
– Не переживай, я разберусь с этим сумасшедшим, он закончит работу. Что на него вообще нашло? Он тебя не обидел?
Ха. Не самый легкий вопрос. Но я лишь потрясла головой, без слов говоря «нет».
– Ну, ладно. Тогда… я подумал, – Марк заговорил мягче, вкрадчивее, – раз все так хорошо складывается, может, мы скрепим наш союз?
Он достал из кармана черную бархатную коробочку, и я задохнулась.
Дьявол!
– Это шутка ведь, да?
Но по взгляду стало понятно – Марк не шутил.
Да что не так со мной? Или так? Второй раз подряд извращенная насмешка судьбы! Прямо как с Митей, что пытался снова пригласить меня на свидание, когда я решила просто вернуть ему абонемент в спортзал и куртку матери! Даже после той нелепицы между нами!
Почему все девушки вокруг мечтали скорее выскочить замуж, а я получала это второй раз так просто, не желая? Может, если закон кармы работал подобным образом, мне стоило перестать хотеть Влада? Но кого я обманывала, я же не смогу. Чуть не сошла с ума, когда мельком увидела голый торс и спину с татуировкой. Дьявол.
– Сонь, – Марк напомнил о себе.
– А у нас все хорошо? – с иронией спросила я.
Он попытался что-то сказать, взять за руку, но я отпрянула.
– Марк, прости, но я не люблю тебя.
Заметила, как сильно выделились его скулы – так бывало, когда он злился и сдерживал себя изо всех сил. Он вообще всегда слишком контролировал эмоции, меня это и выводило.
– Ну, ты мне не признавалась ни разу, чтобы я считал иначе.
Боже, он и сейчас был твердой скалой! Шагнул ко мне.
– Сонь, я ведь предлагаю попробовать. Нам же неплохо вместе.
Неплохо – какое ужасное слово.
– То есть… ты меня тоже не любишь?
Он пожал плечами. Я ошибалась слишком во многом.
– Это же неправильно.
– Сонь, мне тридцать три, и я хочу семью. Что непонятного?
Кажется, я начинала понимать его логику, ведь мы с Ангелом были готовым набором. Все включено и без лишних нервов. Умно.
– Нет, Марк. Я так не могу.
– Но…
– Я люблю другого. И хочу быть с ним.
Марк собирался сказать что-то еще, вывалить очередной бредовый аргумент, но я не позволила.
– Отец Ангелины не знает о ней, и я планирую это исправить. Я не смогу быть с тобой, прости.
Рванула пластырь разом, чтобы не тянуть долго и не делать больнее. Достала из кармана телефон и ушла на кухню.
Эта встреча – случайная или намеченная судьбой – уверила меня: ничего не изменилось. Да и вряд ли изменится. Я по-прежнему также сильно люблю Влада. И, кажется, он меня тоже. Но если мы не сумели удержаться друг за друга, то Ангелина, наша прекрасная точка соприкосновения, могла помочь. Возможно.
Я открыла интернет и отыскала то, что читала утром: выставка через десять дней в Санкт-Петербурге. Зашла на сайт и купила два билета в Питер на нужное число.
Глава 37
Глаза твои
Мы не спеша прогуливались по Невскому – вышли слишком рано, потому что боялись попасть в час-пик и опоздать. Я держала маленькую ручку Ангела и любовалась: косичками, которые она все время теребила, пухлыми щечками с россыпью едва заметных веснушек, как у меня, а еще длинными и пушистыми ресницами.
Иногда становилось стыдно за собственные мысли. Как, глядя на мою малышку, я могла думать о том, что лучше бы не встречала Волконского? Нет, ради нее я прошла бы все по новой и не раз.
Ненавидела себя за слабость.
– Мамочка, а там будет Р-рембр-рандт? – выстрелила она в меня вопросом, и я тотчас узнала в ней Влада.
Она долго не выговаривала букву «р», мы с мамой даже водили ее к логопеду. Но когда вдруг произнесла, я потеряла дар речи – так схоже это было с Волконским. Ангелина не услышала ответа и подняла на меня глаза. Его глаза. Синие, каких больше не встречала.
– Ма-ам.
Малышка любила искусство. Было в кого. Ее стезей, конечно, стали танцы, но это не мешало наизусть шпарить имена композиторов и даже художников – да-да, не только Тициана и Рембрандта. Более того, она сама иногда лепила из пластилина невероятные вещи с мелкими деталями. Недавно, кстати, увидев где-то «Витрувианского человека» да Винчи, соорудила его с тем самым органом, название которого еще не знала. Ну, или я хотела верить, что не знала.
– Нет, милая, там будут работы другого мастера. Но уверена, тебе они безу-умно понравятся.
– Ди-ко? – переспросила она.
– О-очень сильно!
– Пресильно?
Мы могли играть так часами, Ангелок была профи в изобретении новый причудливых слов.
Я не хотела говорить ей, пока не увижу, как отреагирует Влад. Не могла я так рисковать. А если все срастется и он не шлепнется в обморок, мы скажем ей вместе. Я знала, что Ангелина у меня умница, все поймет.
Никогда не забуду, как начиталась советов в интернете и пыталась объяснить четырехлетнему ребенку, что ее отец космонавт и по программе Илона Маска поехал завоевывать другие планеты. Не поняла, где прокололась, на том форуме все так восторженно отзывались об этом бреде. Может, добавила слишком много деталей, а может, малышка оказалась слишком смышленой, но спустя пару месяцев Ангелина спросила, правда ли, что папы, как и Деда Мороза, не существует. Пришлось говорить честно, насколько это возможно: что ее отец по стечению ряда обстоятельств так и не узнал, какой Ангел родился у него. А если бы знал – точно пришел!
Я никогда не очерняла Волконского в глазах дочери. Всегда рассказывала, что он красивый и талантливый. Всегда старалась защитить ее, но она и сама не давала себя в обиду. Влюбляла всех мальчишек во дворе, а тем, кто притворялся, что не заинтересован, и дергал за косички, надевала на голову ведерко для песка. Моя школа.
Я никогда не скрывала, что Ангелина – моя дочь. За все время я ни разу не соврала ни одному человеку! Каждый просто решал, как ему было удобно думать. И хоть бы один спросил! Да и плевать. Никто не подобрался к линии доверия настолько, чтобы я сама завела этот разговор. Главное, что малышка знала обо всем, хоть и звала чаще Соней. Но в те редкие выходные, что были у меня с учетом карьеры стюардессы, когда мы лежали вдвоем в кровати и я читала ей сказки, она всегда напоследок говорила «спокойной ночи, мама».
Хотя семь лет назад я бы и сама со стороны подумала, что мы сестры: в то время я выглядела очень молодо, как и моя мама, которую еще не успела вымотать болезнь. К тому же я не носилась по свиданиям, рядом со мной не толпились парни. И, конечно, никто не лицезрел мой округлившийся живот: едва я поняла, что беременна, уехала к отцу в Израиль. Вроде бы как учиться по обмену, а по факту – просто не видеть никого. Тошнило от всего мира. И запаха рыбы. Невозможно.
Когда подошло время рожать, вернулась домой, но вернулась совершенно другой. Не осталось во мне той беспечности и легкости, что была раньше.
Отец поделился кое-какими сбережениями, и я сумела взять квартиру в ипотеку. Мама тоже очень помогала мне. Несмотря на проблемы со здоровьем, она проводила все свободное время с Ангелом, чтобы я устроилась на работу. А когда я начала летать, забрала малышку к себе.
Я никогда не была образцовой матерью, но, боже, как же старалась! Работала на износ. Любые деньги тратила только на дочку: на игрушки, одежду, кружки́. И при этом хотела уделить ей каждую свободную минуту, которую удавалось вырвать в плотном графике командировок. Мне повезло, малышка никогда не обижалась, но порой даже через плохое соединение по видеосвязи видела, что она сильно грустила.
И как же тяжело мне было оставлять ее, когда Влад приехал в Южный. Я ведь столько всего обещала ей! Мороженое, кино, прогулки. Поэтому безбожно врала Волконскому, тайком переговаривалась с малышкой и сбегала при первой возможности. Меня разрывало пополам. Я каждый день клялась во всем признаться Владу, но в самый подходящий момент отчего-то молчала. Просто не могла пересилить себя. И так боялась услышать в ответ, что мы ему не нужны.
– Эй, пошли-и же уже! Зе-ле-ный, – наигранно возмущалась моя артистка.
Что-то я копнула слишком глубоко.
– А ты не заболеешь, как бабуля? – внезапно серьезным тоном спросила Ангелина.
Вот что ты с ней сделаешь! Как она так быстро успела повзрослеть?
– Нет! – Я широко распахнула глаза. – Глупости какие!
– Бабуля все время переживает, что ты заболеешь. И я тоже.
Остановилась и присела перед Ангелом, взяла ее ладошки и мягко сжала.
– Бабуля наша – боец. Я же говорила тебе, что она выздоровела и еще всех нас переживет!
– Как? Это если мне будет сто лет, ей… сто пятьдесят два? Не может быть!
Ангелок болтала без умолку всю дорогу до галереи. Мы виляли аллеями, но все равно пришли раньше почти на час. Свободной рукой я нащупала в кармане билеты, которые мне доставили вчера в красивом конверте. Стало не по себе. Я ведь по-прежнему не знала, что буду делать со своей жизнью, если вдруг перспектива стать отцом семилетней малышки Влада не обрадует.
Внутрь галереи, как ни странно, нас пустили сразу, просто напомнили, когда ждать официальную часть. Посетителей было пока немного. Я решила осмотреться, чтобы иметь пути отступления.
Многие работы оказались мне знакомы – видела их в интернете, что-то показывал сам Влад. Они выстраивали хрупкие мостики к воспоминаниям. И я терялась, оглядываясь по сторонам: тут были и фотографии, и скульптуры, и проекции барельефов. Темные закутки с магической музыкой, где предлагали с помощью очков виртуальной реальности в полном объеме оценить экспонаты, что остались в домах у неназванных персон.
Когда свернула за угол, замерла перед огромным фотоснимком. Обратный эффект фокуса – резкое изображение Гейрангер-фьорда, который не забуду никогда, и размытое, будто в туманной дымке, лицо девушки. Меня.
Засмотрелась и совсем не заметила, что моя дочь успела улизнуть.
– Ангелина!
Обернулась, но не увидела ее поблизости.
– Ангелина! – забеспокоилась я.
Кинулась ее искать. Обошла почти всю галерею и заметила огромное количество новых картин. Когда он все это успел создать?
Проскочила дальше между парой чопорных интеллигентов, бросила грубое «простите», случайно толкнув их, и наконец обнаружила хулиганку. Та привстала на цыпочки и тянулась тоненькой ручкой к огромному гипсовому филину с распахнутыми мощными крыльями.
– Ангел, нет!
Малышка обернулась, и я успела подхватить ее на руки, когда рядом возник Владилен.
Дьявол! Как же он был хорош в белоснежной рубашке, что контрастировала с его темными, как смола, волосами и легкой небритостью.
Волконский замер в полуметре. Я опустила Ангелину на пол. Та, заметив Влада рядом, с вызовом посмотрела на него. Моя храбрая малышка.
Океаны смешались. Глаза в глаза. Сейчас, наблюдая за ними со стороны в одном пространстве, я поняла, насколько сильно и очевидно они похожи. Не нужно было даже включать голову, чтобы это понять.
Влад отмер первый. Сердце пропустило удар.
Глава 38
Папа
– Но… как? – выдал Влад потрясенно.
Он догадался.
Я не могла вымолвить и слова, видела, как надулись вены у него на лбу и шее. Боялась двинуться, заговорить и подавно. Настал самый важный момент моей жизни, которого я так долго ждала, который так много раз представляла. У меня было такое количество ожиданий, что я со своей реальностью боялась пролететь по полной.
Молчание затянулось. Помощь пришла, откуда не ждали.
– Это ты сделал?
Ангелина тоненьким голоском вырвала нас обоих из оцепенения, заставила посмотреть друг на друга. Она восторженно разглядывала филина – одну из первых, насколько я помнила, его работ – и пальчиком смешно тыкала ему в нос.
Влад все же кивнул, хоть и растерялся.
– Кр-рутяк, – выдала малышка. Так забавно, что я все же рассмеялась.
Волконский тоже ухмыльнулся, не отрывая глаз от дочери. А когда спустя пару секунд он присел перед ней на колено, я, кажется, забыла, как дышать.
– И как зовут маленькую принцессу?
Я не узнала его голос. Таким нежным и чувственным, с легкой хрипотцой он не был даже в самые интимные моменты.
– Я – Ангел, – гордо ответила малышка и вздернула подбородок: – А ты?
– А я…
На небольшом постаменте чуть вдали от Влада заиграла мелодия, все готовились к открытию. Малышка тотчас отвлеклась, нашла глазами музыкантов, и у нее загорелись глаза.
– Это же симфония! – завизжала она, подпрыгнула и бросилась вперед.
– Ангелина, это невежливо, – пыталась окликнуть эту сорвиголову, но бесполезно.
Какая такая симфония, одной ей было известно.
Я подалась вперед, чтобы догнать малышку, а по факту – сбежать следом. Не могла представить, как себя вести с Владом без громоотвода. Сделала шаг, но он остановил меня, сжал ладонь.
В Трюсиле, когда Влад испытывал на мне чары и просил загадать желание, я ведь и правда загадала. Чтобы он познакомился с Ангелиной и принял ее. Так сбудется или нет? Он обещал, что сбудется.
– Здравствуй, эй.
Так задумалась, не сразу поняла, что Влад говорит со мной.
– Привет.
– Ты здесь, – сказал он.
Кажется, как и я, пытался поверить в происходящее. Я кивнула, не знала, что делать. Хотела улыбнуться, но нервы не дали, издергалась вся.
Мы некоторое время молчали, просто глядели друг на друга. Когда Волконский склонил голову и заговорил на тон тише.
– Значит, ты не беременна?
Что?
– В каком смысле? – нахмурилась, медленно соображая, что он имел…
Дьявол, Влад подумал, что я беременна от Марка?
Прокрутила в голове наш с ним короткий разговор и поняла, что крупно напортачила. Не с того начала, не на том прервали. Вот же ж звездец!
– Нет, Влад, боже, ты не так все понял.
Он едва дал договорить. Громко выдохнул и стиснул в объятиях до хруста позвоночника.
– Я рассталась с ним, – прошептала на ухо, – это всегда только ты. Ты и Ангел.
Влад вздрогнул от имени малышки.
– Но как? – отпустил меня и посмотрел в глаза. – Мы же защищались.
– В ду́ше нет, – улыбнулась я.
Сотню раз прокручивала ту ночь в голове.
– И так сразу? С Лилей мы пробовали, но… Да плевать.
Волконский снова положил руки на мою талию. На нас уже обращали внимание, косились, но, кажется, нам обоим было плевать.
– Владилен Всеволодович, пора начинать, гости в сборе, – послышался голос из-за спины.
Влад кивнул. Ему пора было выступать, а я видела его растерянность и корила себя за то, что снова выбрала неподходящий момент.
– Тебе нужно идти.
– Ты здесь, больше мне ничего не нужно.
Я услышала радостный визг Ангелины и взглянула поверх его плеча. Малышка кружилась и выписывала пируэты под классическую музыку.
– Точнее, вы… вы здесь, – поправил себя Влад. – Сон мой, я не оправдаюсь и тысячей слов.
– Я не прошу.
– Владилен Всеволодович, – снова позвали его.
– Вы можете дать мне пять минут? Никто не умрет, если мы начнем позже!
– Влад, иди, – подтолкнула его.
– Замолчи, – резко отрезал. – Все это для тебя и без тебя не имеет никакого смысла.
Я посмотрела на него с непониманием.
– А ты думаешь, зачем я согнал сюда весь свет? Надеялся, что ты увидишь, поймешь…
– Что?
Он сощурился, мелкие морщинки в уголках глаз снова свели меня с ума. И как только жила без них? Я же полностью, без остатка принадлежала ему. И пока я плавала в водовороте мыслей, Влад уже увлек меня за собой в соседний зал, позвал Ангела с нами и вывел к главной экспозиции, судя по тому количеству гостей и камер, что были собраны здесь.
Я не успела оглядеться вокруг, когда малышка подбежала и стала дергать за рукав.
– Мама, мама, это же ты!
Подняла глаза и столкнулась с…
– Зима уже покорила всех! Вы такой талантливый, – ворковала подоспевшая к нам блондинка.
Ангелина тотчас возмущенно оттеснила ее. Девушка удивилась, но смолчала и просто присоединилась к компании по соседству.
– Так-так, – выдала малышка, надув губки. – Вы красивый.
– Спасибо, – рассмеялся Влад в ответ.
Он обернулся ко мне, но я пожала плечами.
– А еще вы талантливый.
Боже, я неожиданно поняла, к чему малышка клонит. Она забавно поманила его пальчиком.
– Вы мой папа? – тихо спросила, а я невольно всхлипнула.
Закрыла рот рукой и прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Как это могло быть правдой? Ведь Ангелина никогда не выдавала ничего подобного, никогда не требовала найти ей отца. Неужели такое действительно можно почувствовать?
Влад не растерялся, склонился сильнее и что-то сказал моей девочке. Нашей девочке. Я не слышала. Чтобы удержать слезы, смотрела куда угодно, пока вокруг шептались, указывали в нашу сторону.
– Это же она.
Да я и без их подсказок угадала себя на полотне в центре выставочного зала. Не знала, как реагировать на идеальные черты лица, на искрящийся снег, силуэты гор. Не знала, как реагировать на целый фейерверк ощущений, что взрывался внутри.
Малышка вдруг захлопала в ладошки и, оббежав нас несколько раз, помчала и дальше бродить в толпе.
– Что ты ей сказал?
Я отмерла, когда ладонь Влада накрыла мою, и он переплел наши пальцы.
– Что я ее папа. А еще что научу так рисовать.
Я не сумела сдержать смех, обняла Волконского. Оглянулась на Ангела, потому что сердце рвалось из-за нее. Я всегда так переживала о том, как воспримет подобную новость. Но она, как всегда, удивила меня. Мой маленький взрослый человечек.
Желание сбылось.
– Сон мой, – он коснулся щеки пальцами, я закрыла глаза. – Ты прости за все, что я говорил, требовал. Я многого не понимал, пока не прочувствовал сам. Да и сейчас не все понимаю, но я хочу понять.
– Влад, мы оба виноваты.
Он взял ладонь и поцеловал ее.
А затем, пока не успела подумать, развернулся и повел за собой.
– Расслабься, – шепнул он. – Все будет хорошо.
Следующие полчаса пролетели для меня, как в тумане. Было много разговоров, была презентация, небольшой видеоролик о творчестве Влада и жемчужине выставки – Зиме. Как только я нашла момент, улизнула и зависла с Ангелом у снимков Норвегии.
Влад подкрался незаметно. Когда я рассказывала малышке о Гейрангере, случайно обернулась и увидела его неподалеку. Он стоял, держа руки в карманах, и смотрел на нас взглядом, в котором было все. Даже не требовалось произносить вслух – я понимала, о чем он думал. Но, видимо, Волконский считал иначе.
Он подошел сзади и положил горячую ладонь на спину. От его прикосновений тело пробивали легкие разряды тока.
– Надеюсь, я когда-нибудь смогу искупить вину за то, что меня не было рядом, – глядя на дочь, прошептал он.
Я силилась ответить, а он поцеловал. Коротко, но так крепко. Ноги вмиг стали ватными.
– Можно?
Зараза, он смеялся надо мной.
– Вообще, сначала спрашивают, а потом делают. Не наоборот.
– Ты что-то имеешь против?
– Нет.
Сама притянула его, укусила.
– А это мой папа нарисовал! Он сказал, что тоже меня научит, – услышала я рядом голос Ангелины, и мы вдвоем переглянулись.
И расхохотались одновременно.
– Ты не против, что она…
Мои слова растаяли у него на губах.
Эпилог