Только с ней я понял, сколько времени потратил зря.
Андрей Гризли (feat. Симон) – Что к чему
Момент пробуждения для меня всегда был самым нелюбимым в двадцати четырех часах. В это мгновение особенно живо ощущалось падение из цветных снов в монохромную реальность. Так повторялось изо дня в день. Раньше – всегда, но только не в этот раз.
Еще в полудреме почувствовал на груди тепло. И нет, это был не троп, не эфемерная теплота в области сердца, а самая настоящая – от крепких объятий Сони и ее размеренного дыхания под боком. Открыв глаза, встретил серьезный взгляд голубки. И нет, я говорил не о девчонке, а о картине из-под моей кисти, что висела на противоположной стене без рамки – в таком виде, в котором и продал.
Неужели каждое утро Соня просыпалась вместе с ней? Это было обескураживающее открытие.
Чувства, что пробудились вчера, никуда не исчезли. Напротив, они разрастались и грозили вырваться на волю из клетки, в которой я их держал. Никакая это не охота была, не похоть. Настал новый день, а меня не отпустило. Это ли не знак?
Соня пошевелилась, я застыл, наслаждаясь ее красотой. Она глубоко вздохнула и потянулась, а потом заморгала. Сонной была еще более очаровательной. Я наклонился к ней за поцелуем, голубка робко ответила. В ярком утреннем свете будто стеснялась, сильнее завернулась в простыню.
– Привет, – поздоровалась.
– Доброе утро, сон мой.
Я разглядел в уголках ее губ улыбку, которую она прятала по непонятным причинам.
– Что не так? – прозвучал чуть резче, чем хотелось бы, но как умел.
Мне нужна была ясность, потому что для себя все решил. Нежданно-негаданно, но решил.
Соня нахмурилась, почувствовал, как сжалась рядом со мной. Я погладил ее спину нежно, опустился ниже. Закинул на себя изящную ногу – пусть ощутит мои утренние желания.
– Эй, – хихикнула.
– Ну, слушаю тебя. – Я был нетерпелив.
Девчонка втянула губу, прикусила, облизала. Черт, она, что, издевалась? По-видимому, нужно было наказать ее самым приятным способом, но я снова застыл, когда та подняла на меня глаза. Дьявольски зеленые, как яд абсента.
– У меня… какие-то смешанные чувства, – начала очень осторожно, с опаской, будто ступала по тонкому льду.
Оно так и было, потому что во мне уже зрел вулкан.
Какие на хрен смешанные чувства? Все ведь гораздо проще, элементарная химия. Это человеческая натура привыкла усложнять.
Я бы и разъяснил ей, но не успел возразить.
– Я все же стала твоей любовницей, а говорила…
– Ты не любовница, ты моя муза, – прервал поток бреда.
Сам не заметил, как мой тон изменился, стал мягче. Соня обезоруживала искренностью.
– Звучит, как красивый синоним шлю…
– Закрой свой милый рот.
Она опешила, но скоро улыбнулась.
На тумбочке громко завибрировал телефон. Сонин, судя по тому, как поспешно потянулась за ним. Я увидел целый список сообщений, но она быстро напечатала ответ и положила айфон обратно экраном вниз.
Я завелся сильнее, навис над ней. Голубка не ожидала, распахнула глаза. А я решил прояснить все, чтобы развеять сомнения, которых у меня накопилась целая свалка. И чтобы больше не слышать от нее глупости, подобные последним словам.
– Ты в Осло упоминала про… любовь, – и все же заговорить было непросто. – Сейчас ты чувствуешь нечто похожее? Или нет?
Соня несколько раз моргнула, отползла, уперлась в спинку кровати и села. Я, в свою очередь, и вовсе не дышал бесконечно долгие секунды. От сонной пелены в комнате не осталось следа.
Любила, любила, любила, – повторялось в голове снова и снова.
Голубка коснулась моего лба подушечками пальцев, разгладила, видимо, надувшиеся вены или морщины. Посмотрел на нее и отыскал в ее глазах столько нежности, сколько не нашел бы и в пастельных оттенках рассвета, даже если бы сильно постарался.
– Чувствую нечто похожее, – кажется, пропела она.
Больше скрывать было нечего, нечего и стыдиться. Разве только долгого самообмана, с которым я собирался покончить.
– Я люблю тебя, сон мой. Наверное, как никого и никогда, – признался.
Соня потерялась, обомлела. Дважды открыла и закрыла рот, силясь что-то сказать, только не нашла слов. А я собрался подкрепить свои действиями.
Рывком уложил на подушки голубку, та вскрикнула.
– Любимая моя, – попробовал на вкус.
Мы лихорадочно переплелись. Желал бы, не нашел, где заканчивался я и начиналась она.
Рука к руке, пальцы цеплялись, ласкали друг друга, чтобы тотчас отпустить и гладить волосы, шею. Глаза в глаза: мы насмотримся на тела потом, сейчас не могли оторваться, разглядывая целый мир, душу напротив. Губы на губах не расставались ни на секунду – то медленно, до боли аккуратно, то жадно, нагло и не щадя.
И свет перестал быть помехой, сейчас он освещал то, о чем вчера мы умолчали, а сегодня делились шепотом и стонами. Мы забрались так близко, будто под кожу друг другу. Только хотелось еще дальше, глубже, до самого сердца, которое стучало, как ненормальное. И в унисон.
Бархатная кожа Сони сводила меня с ума, дурманила. Я так боялся, что оставлю следы, сдерживал себя, продолжал нежно, но то и дело терял контроль. Ключица, плечи – им досталось больше всего.
Я рисовал узоры на девичьем теле, и, казалось, это мог быть тот самый шедевр, что превзошел бы Зиму. Я рисовал сердцем. Длинные мазки – от скул до бедер, от груди до кончиков пальцев. Только заканчивал один эскиз, Соня немыслимо выгибалась, подставляя новый чистый холст. Секунды превратились в минуты, минуты растянулись в часы. Комната пропиталась счастьем, мы – друг другом.
Голубка закинула ноги мне на спину, я теснее сжал узкую талию. Твою ж! Вокруг все закружилось в звездном водовороте. Салюты или фейерверки – слишком скромные названия тому, что творилось со мной. Скорее это походило на Большой взрыв. Начало начал.
Я никогда не занимался любовью прежде – сегодня осознал это совершенно точно. Всякое было: жесткий секс, романтика, быстрое или механическое удовлетворение примитивных потребностей, но даже близко похожее – вряд ли.
Соня играючи покусывала мой подбородок, терлась носом о щеку и бессвязно бормотала под ухом, а я не слушал. Поймал себя на глупой мысли, что счастлив и, кажется… любим? Второе за сегодня «никогда».
Глава 28