А вот теперь я узнавала его – эти игривые полутона в голосе, хитрый прищур, ухмылку в уголках губ. Теперь это был он. Мой Влад. Настоящий.
– Да, – ответила, только уже не так уверенно, ко мне тоже вернулся прежний голос.
Влад подходил. Его лицо приближалось. Мое тело реагировало слишком остро, зазывало, обещало ему все.
Волконский без особого труда прочитал меня. Был ли смысл дальше врать?
– Нет, не серьезно, – шепнула, притягивая его обратно.
Пожар между нами разгорался и обещал спалить весь город.
Глава 18
Крепче меня держи
ДжониДжейн – Ток
Что о нас подумал администратор гостиницы и двое – или трое – новых постояльцев у ресепшена? Точно ничего хорошего. Мы вроде бы и промчались мимо них быстро, но дважды чуть не снесли цветы в горшках, так как целовались без остановки. А потом завалились на лестнице, смеясь в полный голос.
Влад подхватил меня на руки и пронес через пролет, пока я не заерзала, требуя вернуть землю под ногами и доступ к его телу. Просить дважды не пришлось. Остановился сразу. Пригвоздил к стене в темном углу, сжал в тесных объятиях. И заглянул в глаза своими океанами.
– Не хочу, чтобы ты подумала…
Что это что-то значит? – пронеслось в голове.
Совершенно точно не собиралась портить момент разговорами, которые у нас не складывались.
– Ты уверен, что мне нужно это услышать? Именно сейчас? – прервала я и попыталась улыбнуться.
Только вот почему-то под его взглядом совершенно не удавалось фальшивить.
Влад на пару секунд будто уплыл от меня, затерялся в собственных мыслях. Но я не позволила сомнениям взять верх над ним, вновь обвила его шею руками и поцеловала. Отвлеклась, лишь когда он провел магнитной картой у замка и открыл дверь.
|
|
– Пошли ко мне, у меня отдельный номер, – прошептала, задыхаясь.
– Не дойдем, – усмехнулся в ответ.
Пусть нужно было подниматься на два этажа, но…
– Но Инна!
– Я спросил, они в спортзале, – подталкивая меня внутрь, Влад посмотрел на время, – еще минимум часа на полтора.
Его руки нетерпеливо дернули змейку на моем пуховике, губы сомкнулись на ключице, выглядывающей из выреза платья. Все позабылись разом. Будто остались на другой планете, а мы уже бороздили космос. Перед глазами плыло.
Куртка Влада упала на пол, и я начала ответную атаку – вдыхала аромат его шеи, а в голове взрывались фейерверки. Спроси меня сейчас, не позже, ради этих мгновений я бы прошла все круги личного ада еще раз. Чтобы почувствовать себя желанной им. Чтобы притвориться любимой им. Чтобы ощутить себя живой.
Он сжал мои бедра, прикусил мочку уха, и я не сдержала стон.
– Звучишь красивее Грига, – не отрываясь от кожи, тихо сказал Влад.
– Сомнительный комплимент, – с трудом заставила шевелиться язык.
– Блаженство.
Я практически сорвала с Волконского свитер и оттолкнула от себя, тот сел на постель. Глубокий вдох и долгий выдох, чтобы не свихнуться окончательно и не преклонить колени. Но стоило взглянуть на Влада с взъерошенными волосами и в обычной белой футболке на фоне широкой двуспальной кровати, как ноги задрожали вновь.
– Только посмей мне сейчас сказать стоп.
Шепот гремел в стенах комнаты. Волконский не сдвинулся с места, и все равно будто сжал в тиски голосом. Было сложно, но я заговорила.
– На мне белье одного цвета. Сойдет за ответ?
|
|
– Сон мой.
Я оказалась в самом желанном капкане – в его руках, которым дала карт-бланш. Пару мгновений, и мы оба завалились на покрывало. Влад подмял меня телом, губы сцепились с моими. И это была та битва, где я заранее проиграла. Намеренно.
Он вытягивал из меня такие звуки, от которых краснела сама. Одно движение перетекало в другое. А потом все прекратилось.
Что за?
В испуге распахнула глаза и тотчас напоролась на блуждающий по телу взгляд. Он смотрел, изучал, гулял по изгибам, словно запоминал. И сейчас на его лице не было ни тени равнодушия.
Что-то зашевелилось в груди. Надежда? Неужели я не выполола ее всю под корень вместе с сорняками и она снова дала ростки? Моя извечная проблема – я никогда не переставала верить.
Влад осторожными, неспешными движениями снял с меня колготки, целуя каждый новый сантиметр оголенной кожи. Он заставлял дрожать и растекаться огненной лавой, превращаться в пепел и возрождаться, как феникс. Снова.
Я так боялась пасть к его ногам, а в результате он сам добровольно встал передо мной на колени. Платье быстро поползло вверх. Я покрылась мурашками от кончиков пальцев до макушки, невольно выгнула спину, а Влад устроил моему телу испытание на прочность. Сколько он дразнил меня, столько же я безвольно ловила воздух пересохшими губами.
Когда он навис надо мной черной тенью и поймал громкий стон, который не сумела сдержать внутри, меня ослепил яркий свет. И я расплавилась, как воск. Сгорела, слишком близко приблизившись к солнцу. Думала, умерла. Но, едва моего рта коснулись губы, почувствовала, что оживаю вновь.
|
|
Я запустила руки в его мягкие непослушные волосы. Притянула ближе. Перевернулась с ним и села сверху. Дьявол, я почти плакала от удовольствия и пыталась отплатить ему хоть чем-то. Хотя бы толикой тех чувств, что он рождал во мне.
Майку и белье долой. К платью, что оказалось на полу. Кожа к коже. Поклясться могла – он зашипел. И что-то случилось, потому как внезапно все в разы замедлилось.
– Тише, голубка, не торопись.
Я не понимала его. Он менялся так быстро, не уследить. И как было не спешить? Ведь вот он – мой. Сейчас он мой. Но что будет секунду после?
Его пальцы нежно гладили мою шею. Опускались ниже, очерчивали круги, а затем снова воспаряли к лицу. Взгляд завораживал – никто и близко в жизни на меня так не смотрел. Пожалуй, никто в моей жизни и не умел так чувствовать, как он. Для него это было целое искусство.
Ладони скользнули мне на плечи, затем вдоль позвонка. Я ждала падения в пропасть, но он потянулся ко мне сам, сел.
Все, что происходило между нами, нельзя было назвать пресловутой «прелюдией к сексу». Язык бы не повернулся так сказать. Самое смешное, все это ничем не напоминало и наш прошлый опыт, а я даже спустя столько лет помнила каждый миг очень хорошо.
Что тогда? Магия в чистом виде. Наивное сердце, зараза, шептало «любовь», но я отметала все мысли о ней. Подумаю об этом после. Сейчас прижалась теснее, чтобы забыться в его руках.
Поцелуи – мягкие, осторожные – перенесла нас в горизонтальную плоскость. Дыхание стало громче, пульс участился. Я услышала хрипы, вырывающиеся из груди Волконского, и губы невольно расползлись в улыбке. Волшебно было знать, что я тоже действовала на него невозможным образом.
Мы стали биться за право вести этот танец. И я хотела быть ведомой, но как же мне нравилось распалять Влада.
Когда пальцы опустились вниз, я приготовилась сдаваться.
Стук в дверь разрушил все к чертям.
Мы замерли. Влад нахмурился, но снова нежно поцеловал.
Послышался звук открывающегося замка. Я отшатнулась, взглядом нашла одежду.
– Там на цепочку закрыто, никто не войдет, – сказал он, но не сильно успокоил.
Я взмолилась, чтобы это была уборка номеров.
– Посиди, я разберусь.
Влад накинул майку и вышел в коридор.
Глава 19
Домик у моря
Moddy – House by the sea
Еще до того, как я услышала голоса, поняла, что реальный мир настиг нас. На планету для двоих приземлился бомбардировщик по имени Инна.
– Она здесь?
Меня, согретую и возбужденную, с головой окунули в ледяную воду.
– Что все это значит? – голос Влада звучал тише и сдержаннее, чем ее высокие ноты.
– Она ведь здесь, да? Иначе зачем бы ты спрашивал про время.
– С каких пор мы выясняем такие вещи?
– Ты сделал мне предложение!
Я стиснула в кулаке простынь. Магия медленно умирала под весом неоспоримых фактов.
– А ты сама купила кольцо. Инна, за все время нашего знакомства ты ни разу меня не разочаровала. Не делай этого сейчас.
Но Инну уже понесло. Я слышала всхлипы, дрожь в ее голосе, несвязную речь. Поймала себя на мысли, что не шелохнулась с той секунды, как Влад ушел. Словно малейшее движение значило бы поражение. Я так и сидела без одежды на теплой кровати.
– Но ты выбрал… выбрал меня! Пообещал! Ты мне, я тебе. Помнишь? У нас был уговор.
Я усмехнулась. У нас с Митей тоже был уговор – все это чушь собачья.
– Я видела твои новые работы. И я слишком хорошо знаю эту манеру. Лиля…
– Не нужно о ней.
Я вздрогнула вместе со словами Влада. Имя его бывшей жены прозвучало дико в сложившихся обстоятельствах.
– Хорошо, но у нас был чертов уговор! – взорвалась Инна.
И мне стало даже немного жаль ее, звучала измучено.
– Именно, – холодному и беспристрастному тону Волконского позавидовал бы Кай. – И ты была совсем не против развлечься с этим увальнем.
О боже, они о Мите?
– Знаешь же, что он для меня ничего не значит, а ты…
Что было дальше, не захотела слушать. Подхватила с пола белье, платье, телефон, спряталась в ванной. Но перед тем как защелкнула дверь, все равно уловила извинения Влада и его «я подвел тебя».
Я посмотрела в зеркало и не узнала потерянный, затравленный взгляд. Инна перешла на крик, и я зажмурилась. Умылась, чтобы прийти в себя, оделась. А сомнения одно за другим прокрадывались в голову. Любовь ведь не должна причинять столько страданий?
Телефон зазвонил очень кстати. Мама в тысячи километрах от меня все равно ощущалась ближе, чем люди в соседней комнате. Она начала быстро говорить: о том, что ее увезли в больницу, что Ангел прилетает уже завтра, а встречать ее некому – отец только взял билеты домой и может просто не успеть.
Я, мама, Ангел – круг замкнулся, все остальное потеряло значение.
Я не должна быть здесь, – осознала.
Что я вообще здесь забыла?
Психотерапевт год за годом твердил, чтобы я выбирала себя и то, что мне дорого, в ущерб окружающим, которые плевать на меня хотели. Сейчас гордился бы мной.
Я вышла из ванной с твердым намерением уйти, задрав подбородок. У Влада был выбор, и, кажется, он его сделал. Обулась и уже шагнула на выход, но услышала Митю. Крик. А затем потасовку.
Дьявол!
Струсила. Оглянулась вокруг в поисках спасения. И вдруг нашла! Выскочила на балкон. Отель стоял на склоне, поэтому второй этаж располагался на высоте посильного мне прыжка.
Я распахнула окно, поежилась, но за пуховиком не вернулась. Повторила себе, что сейчас важнее я и моя семья, а эти ребята… пусть и дальше делят меня, как игрушку, и разбирают условия тесного сотрудничества с Инной.
Раз, два, спрыгнула!
Пока получала на ресепшене новую карточку, не без труда объяснив, что я «lost my card», созвонилась с Орловой, моей единственной близкой подругой. И как она меня терпела? У нас с ней сложилась какая-то безусловная любовь.
Я попросила подстраховать прилет Ангелины и встретить малышку, если мой план побега не выгорит, а отец задержится хотя бы на полчаса. Ника согласилась помочь: у нее как раз был выходной.
– Все в порядке? – задала она только один вопрос.
Я обожала ее за то, что никогда не лезла в душу.
– Нет, но я справлюсь. На связи.
Я покидала вещи в чемодан и выбрала ближайшие билеты. Собиралась поставить мужчин перед фактом – в следующий раз поговорим лишь в России, если они того захотят. Реально оценивала шансы и понимала, что Влада могла и не увидеть больше. Было страшно, но не страшнее, чем представить маму перед операцией в одинокой больничной палате или блуждающую по аэропорту Ангелину.
Когда взяла одежду со стула, под свитером нашла Митин планшет – тот остался у меня после Трюсиля. Случайно коснулась экрана, он разблокировался без пароля. Хотела уже убрать, но наткнулась на текст сообщения в «Телеграме». Марина, мать Мити, спрашивала, нужно ли собирать друзей на праздник или это будет тихий семейный ужин. Что-то насторожило меня. Я пролистала переписку. И ахнула, увидев «купил ли ты кольцо». Да это просто не могло быть правдой! Дурной сон!
Тотчас залезла в историю браузера и нашла каталог ювелирных изделий. Мать моя женщина, Митя собирался сделать мне предложение?
Я сглотнула. Испугалась. И поняла, что точно не сумею попрощаться ни с одним из парней. Надела горнолыжную розовую куртку, которую взяла у Митиной мамы – потом как-нибудь верну – и спустилась в холл. Оставила планшет на стойке и попросила вызвать такси в аэропорт.
Машина подъехала быстро, как я и рассчитывала. Ведь моя смелость закончилась, и новых поставок в ближайшее время не ожидалось. Я уместилась на заднем сидении, прошла платную онлайн-регистрацию и пустила слезу.
Хорошо, что у меня не было номера Влада, потому как минут через пятнадцать я бы ему однозначно позвонила. И лишь пройдя процедуры досмотра, все же написала Мите: просто чтобы предотвратить поисково-спасательную операцию.
«Мне нравилась наша дружба. Прости. Я улетела. Если захочешь, увидимся дома»
Но вряд ли после всего.
Не беги, не беги от меня, – стучало в висках шепотом Влада и лишь сильнее подгоняло.
Включила авиарежим и сжала челюсть, чтобы не расплакаться. Никаких больше слез!
Когда объявили рейс, я приготовила паспорт с посадочным талоном и надела наушники. В произвольном порядке заиграла песня, которую я услышала в баре в нашу первую с Волконским встречу и нашла позже по обрывкам слов. И которая обрела особый смысл.
Глаза против воли защипало. Я запрокинула голову, потопталась с минуту. И, уняв дрожь, наконец прошла в самолет.
Изо всех сил пытаюсь быть тверд,
Притворяюсь, что сильный и справлюсь, я горд.
Но я не тот, кем бы быть моя воля.
Мое сердце навечно принадлежит домику у моря *
***
* Перевод выполнен автором, исполнитель Moddy – House by the sea
Часть 2. Он
Но помни, любовь не знает никаких границ. Любовь не может быть ревнивой, потому что любовь не может владеть. Ты кем-то владеешь – это значит, ты кого-то убил и превратил его в собственность.
Ошо «Любовь, свобода, одиночество»
Глава 20
Больше не полетаем
NЮ – Больше не полетаем
Инна никогда прежде не позволяла лишних эмоций, этим и подкупила меня. Тонкая, благородная, с выразительным профилем и твердой позицией в любом возникающем вопросе, она казалась холодной и неприступной. Я рисовал ее только карандашом, цвет ей не шел.
Первый раз она удивила меня коротким и таким же сухим, как «Совиньон Блан» в наших бокалах, признанием за ужином в «Four Seasons» между встречами с заказчиками. По ее словам, она долгое время испытывала ко мне симпатию, которая постепенно переросла в нечто большее – «привязанность», как определила Инна.
Наши взгляды всегда сходились в рабочих вопросах, я доверял ей вести дела, пока, поймав волну вдохновения, в очередной раз запирался на несколько дней в мастерской и терял счет времени. Инна решила, что так будет во всем. Ее предложение прозвучало по-деловому четко и обоснованно. Она нашла больше плюсов, чем минусов, и я впервые задумался о втором браке. А наглядный перформанс в ее номере склонил согласиться: мы оба точно знали, что взять и сколько давать. Мог получиться прекрасный диптих*.
Но, оказалось, напрасно я снова поверил женской натуре – она переменчива, как тень от солнца.
– У нас был уговор, – прошептала тише шелеста листьев, а я видел, как кричала ее душа.
Инна ошиблась, эта не походило на простую привязанность. Я тоже ошибся, решив, что с ее помощью закрыл бы гештальт.
– Прости, я подвел тебя.
Я подвел единственную женщину, кроме матери, которой научился доверять. Но не это пугало больше всего. И даже не сломанные линии таких прежде правильных черт ее лица. Страшило другое: я больше не мог доверять себе. Потому как еще вчера считал, что скоро выйду из игры с Соней, отступлю, завершив раунд. Но именно сейчас, в этот миг осознал – нет.
Я легко отказывался от тихой гавани ради неподвластной мне бури. Идиот.
Только подумал о «голубке», что необъяснимым образом разгоняла на сердце тучи, без ключей вскрывала замки и волновала кровь, как ветер океаны, объявился ее увалень. Полез в драку, несвязно орал так, что постояльцы из номеров стали выглядывать. Я не слушал его бредни, для меня он бесцельно открывал рот и кивал головой, как болванчик. Резким движением схватил его за шиворот и притянул к себе.
– А ну перестань визжать, как девка! Успокой Инну и ждите внизу. Я скоро спущусь, и мы все вместе поговорим, как взрослые люди.
Парень был выше и шире, но годы показали, что это не главное.
– Ты! – выплюнул в лицо, опомнившись, и взял меня за горло.
– Я. – Дышать стало заметно труднее, но я все же ответил тише. – Не устраивай цирк с пустыми словами о вечной любви до гроба, я знаю, что ваш с Инной фитнес проходил в тачке на парковке. И вряд ли это первый раз.
Щенок разве что не заскулил. Пальцы разжались, печать вины тотчас отразилась на лбу. Я оттолкнул его и отступил назад. До боли неприятно было смотреть в намокшие глаза Инны, видеть прямой укор. Я стиснул зубы, пообещав себе, что мы обязательно разберемся вдвоем, но позже. Сейчас не смог бы пересилить жажду вернуться к Соне.
Зашел в комнату с открытым сердцем и глупой улыбкой – я видел в зеркале этот кошмар. Вот только девчонку не нашел. Напрягся, постучал в ванную, дернул ручку – внутри тоже оказалось пусто. Выглянул на балкон, затем в распахнутое окно: цепочка следов уводила далеко вперед. Понял, что глубоко увяз в ней, когда первым делом не психанул, а подумал о том, что без пуховика, который остался лежать на полу, она может заболеть.
Я вернулся в номер, набросил толстовку с капюшоном, взял карту, телефон и выбрался тем же путем. Пару минут без труда преследовал Соню, но вскоре вышел на дорогу, где потерял ее. Обошел ближайшие кафе, скамейки, поспрашивал у мимо проходящих ребят – тщетно. Набрал, если бы у меня был ее номер. Вернулся в гостиницу, поднялся на два этажа выше, постучал – не ответила. Рядом услышал пылкий диалог Инны с милым другом, не стал мешать. Спустился вниз и упал в кресло напротив входа.
Я сидел без движения, анализировал, перебирал в голове факты, цифры, места. Боролся с безумием и дремой, ведь какую ночь не спал, размышляя о том, что голубка прилетела на другой конец света, чтобы найти меня. И вроде бы хотел бежать сломя голову, но не успевал моргнуть, как вновь неведомым образом оказывался рядом с Соней. Я не лгал, меня против воли и разумных доводов тянуло к девчонке – будто магнитом.
Даже едва расставшись, я брался за гипс или краски и спешил к ней хотя бы мыслями. Теперь она преследовала меня даже в работах: ее желто-зеленые глаза, как листва под ногами ранней осенью, волнистые волосы с отливами темной охры, губы безупречной формы. Ее плавные движения, как скрипка в адажио. Она была самим совершенством, Джокондой. Вскружила голову, точно щеглу!
Я усмехнулся, опускаясь с небес на землю: когда-то ведь и Лилю считал идеалом – нежности, верности, всего женского и святого. И теперь точно знал, что у любой самой прекрасной сюиты был конец.
Раздраженно посмотрел на циферблат часов, прошло около получаса: где она? Игра минут двадцать назад вышла из-под контроля. Встал, еще не понимая, куда собрался идти.
– Влад!
Обернулся на крик, вдали у лестницы увидел испуганную Инну. В следующий миг пошатнулся, получив удар кулаком в бровь. Картинка замылилась, смешались формы.
– Что ты ей сделал, урод?
Этот здоровый ублюдок по имени Митя повалил меня на пол и зарядил в нос.
– Я знал! Знал, что все из-за тебя!
Цветные пятна закружились перед глазами, но я сумел увернуться от нового выпада и двинул увальню коленом в пах. Может быть, низко, но плевать мне, я бы не смог тягаться с ним по-другому – разные весовые категории. Зато тот сразу успокоился, заныл и не превратил мое лицо в кривую абстракцию.
– Сволочь, – промычал он, держа руки между ног и завывая, – она из-за тебя уехала!
Лоб пульсировал, но это не помешало сложить два плюс два.
– Куда уехала?
В ответ громила лишь жалобнее застонал. Я сделал шаг, но между нами возникла Инна.
– Брейк, – в ней не осталось страха, одна только воинственность.
– Инна, куда она уехала? – требовал я, цедя каждое слово сквозь зубы.
– В аэропорт, – сказала и пожала плечами.
– В смысле?
Мой мир только что засосало в черную дыру.
– Я ей предложение собирался сделать! Урод, из-за тебя она меня бросила!
Внезапно все обрело четкие контуры, даже день стал яснее.
– Инна, ключи.
Она смотрела на меня, позабыв про стонущего друга, что делал нелепые попытки дернуться в мою сторону. Выглядела разбитой и разочарованной.
– Я знаю, они у тебя. Ключи, – повторил, убеждая, что не ослышалась.
Инна прикрыла на секунду глаза, а потом со свистящим выдохом достала брелок из кармана и бросила мне.
Я поймал. Больше не слышал ничего, не чувствовал боли. Просто прыгнул в машину и помчался вперед.
Руки и ноги вели к голубке. Не сердце, которое вечно ныло, как сопливый обиженный ребенок, и не разум, который искал сотни доводов, чтобы оттолкнуть, упустить ее. Ноги и руки, недавно обнимавшие, ласкавшие, переключали коробку передач и вжимали педаль в пол. Только они оказались честны со мной.
Я сбрасывал звонки Инны, кричал «Siri», чтобы нашла ближайшие рейсы в Москву – только оттуда она могла добраться домой. На одном из светофоров купил билет: сегодня остался лишь один рейс компании «Norwegian», и вылет был очень скоро. Я умолял небо, посылал во Вселенную сигналы, чтобы задержали рейс или Соня передумала. Для чего? Я сам не мог объяснить, просто понимал, что все делал правильно.
Бросив машину на парковке, выскочил и побежал. Растолкал всех на проходе через металлоискатель, нервно тряс автомат, что так долго печатал посадочный талон, потом, игнорируя недовольные возгласы, обогнул очередь на досмотре. Я должен был успеть. Я был так близок, уже видел вдалеке выход на посадку и знакомую розовую куртку, звал ее.
Но я не успел. Гейт закрыли буквально перед носом. Девушка, пропускавшая всех на борт, скрылась со стопкой бумаг за стеклянной дверью и заперла вход. Я стучался, кричал, я уже был здесь, вот же я!
Какой-то выродок в форме сделал замечание, что мне следовало бы вести себя тише и сдержаннее. Откуда-то взялся второй из ларца. Им пришлось силой оттаскивать меня от дверей, усаживать в кресло. Они продолжали читать нотации, но я не слушал, уронил голову, не в силах поверить – она все-таки упорхнула от меня.
В конечном итоге эти двое отстали: что с меня было взять?
Я молча, отрешенно наблюдал, как самолет неспешно выехал на взлетно-посадочную полосу, потом набрался сил, разогнался и улетел прочь.
– Не хочу, чтобы ты подумала…
Что это совсем ничего для меня не значит, – хотел сказать. Ведь значило. Но Соня перебила.
Я не сдержал себя, расхохотался в полный голос над насмешкой судьбой: впервые за долгие годы сделал шаг вперед сердцем, а встретила меня лишь пустота. Жизнь походила на сюр, что рисовал Дали в самые полоумные годы.
Рядом заплакал ребенок, наверное, я испугал его. Вспомнил, как, должно быть, выглядел с разбитым носом и отекшим глазом, заметил косые взгляды, шепот. Вытер рукавом запекшуюся кровь и наконец почувствовал боль. Не рвущую изнутри, а простую телесную. Эта боль немного отрезвила от сумасшествия, что творилось со мной.
Хорошо. Это хорошо, что я не успел. Что бы я ей сказал?
***
* Диптих – произведение изобразительного искусства из двух картин, рисунков и т.п., объединенных одной идеей, темой и сюжетом
Глава 21
Ты в моих венах
Andrew Belle – In my veins (feat. Erin McCarley)
На обратном пути я понял, что затея с надежным тылом и браком без чувств с треском провалилась. Если быть точнее, понял еще раньше, но нашел смелость признать только сейчас. С холодным расчетом я никогда не был на короткой ноге, жил эмоциями, и почему вдруг решил, что сумею?
Я сломал голову, пытаясь собрать из скупых букв слова, которых Инна была достойна. Тлен. Потерял одного из немногих людей, кому мог доверять, единственную женщину, кроме матери, в этом коротком списке. Пусть для кого-то мелочь – плюнул и пошел дальше, но для меня по масштабам трагедии это походило на падение Римской империи, твою ж!
– Ты ее не догнал? – голос Инны ворвался в мысли, не успел закрыть дверь номера за собой.
Встретил взгляд, полный надежды. Совершенно точно был шанс вернуть все на круги своя и жить, как прежде. Инна была готова – это читалось на ее покрасневших и дрожащих губах, в припухших глазах, что еще не просохли от слез, и сломленной позе.
Я пересек комнату и сел рядом на кровать, принимая правду – я не готов.
– Митя зайдет за ключами. Собирается ехать на машине домой, – зачем-то сказала она и внезапно затряслась.
Глотая всхлипы, задышала громко и неровно. Позволила себе несколько секунд слабости, а после быстро смахнула слезы и заговорила как ни в чем не бывало.
– Ты меня прости, я соврала. Нельзя было все это предлагать, потому что я люблю тебя.
Она улыбнулась с привкусом самого горького кофе.
– Я бы никогда не призналась. Я бы молчала, была бы согласна делить тебя с другими, если бы ты хотя бы в редкие минуты был мой. Но не после того, что увидела.
– Увидела что? – спросил тихо.
Вечно задавал вопросы, ответы на которые боялся или не хотел слышать, испытывал себя.
– Что все может быть по-другому. Что ты можешь быть другим. Я ведь и правда верила, что Лиля выжгла в тебе всю любовь, но… – она запнулась, я услышал смешок. – Я не согласна на полумеры. Так не смогу.
Я кивнул, Инна снова поникла, вздернутый подбородок опустился вниз. Ждала, что я брошусь ее разуверять? Знала же, что не буду. Тем более обсуждать Лилю и прочую ерунду про любовь.
– Сразу нужно было от этой девчонки избавляться. Видела же, какими глазами ты смотрел на нее. Думала, поимеешь, и все пройдет.
Я тоже так думал, но, кажется, ошибся.
– У нас ничего не было, если тебе станет легче.
– Не станет. Не пришла бы – случилось.
– Прости.
Я редко извинялся, но сейчас понимал, что стоит. Мы оба оказались смертельно не правы.
– Ты любишь ее?
Вот в этом вся она, Инна. Всегда в лоб. Сейчас я вспомнил, почему выбрал ее.
– Она меня вдохновляет, – честно ответил.
Вдохновляет – более знакомое слово, уже долгие годы я мерил им все. Любил я слишком давно и разрушительно, чтобы назвать желание дышать рядом с Соней и ловить свет в ее волосах таким ядовитым словом, как «любовь».
– Вспомни, кто вдохновлял тебя в последний раз.
Имя бывшей жены стало всплывать слишком часто в моих буднях.
Инна сняла помолвочное кольцо, покрутила его в руке, а затем вложила мне в ладонь.
– На сотрудничестве это никак не отразится, но здесь заканчивай сам.
Забрала ключи от машины со стола и ушла.
Погано было на душе. Я встал, чтобы посмотреть в зеркало, нос нещадно ныл. Вид у меня был, как у бродяги со стажем. Умылся, достал из дорожного чемодана один из антисептиков, которыми болела Инна. Обработал ссадины на лице, костяшки пальцев, приложил к носу холодное пиво из мини-бара и завалился на кровать.
Когда я дрался в последний раз? До разбитой морды и переломов – лет в пятнадцать, по-моему, пока не ценил руки. В те времена, когда отец еще пытался вырастить из меня «нормального мужика», как не уставал повторять он. Я не дрался даже с ублюдком Славиком за Лилю.
Ты любишь ее? – звенел в голове голос Инны.
Такое незвучное слово.
Я, сам того не ведая, повторил на холсте голубку, что спряталась у Сони под грудью. Запомнил шрам, изгибы которого изобразил на карте Старого мира – одном из самых удачных барельефов. Сорвался, когда семь лет тому назад девчонка не пришла, кинула меня. Да так яро, что выгнал ту рыжую Венеру, точь-в-точь как у Боттичелли, которая подсела ко мне в ресторане и ни на миг не закрывала пухлый рот.
Соне и сейчас удалось повторить трюк.
И как за короткий срок она сумела опьянить меня светом? Я и не помнил, когда ощущал такое желание жить и творить, когда на холсты лилась радуга. Моими работами не переставали восхищаться, но уже давно это были лишь заученные движения рук, механика.
Ни холотропное дыхание, ни гипноз, ни трава – ничего не помогало надолго, имело лишь временный эффект. Но голубка подарила моим легким воздух. Я посчитал себя счастливчиком покруче, чем Пер Гюнт: тому понадобилось гораздо больше лет, чтобы понять, кто его дом.
Зачем тогда она сбежала и снова перекрыла кислород?
Я не заметил, как провалился в сон. Проспал несколько часов, после чего собрал вещи и купил билеты: Инне в Питер, себе для начала в Олесунн. Какой бы ни был настрой, обязательства никто не отменял, меня по-прежнему ждал незавершенный пегас. А еще… моя Зима.
Три дня за работой пролетели незаметно. Уже пару лишних часов я шлифовал рельефы крылатого коня, доводя до совершенства. Резкими, остервенелыми движениями рук пытался вытеснить голубку из мыслей, в которых та осела камнем. Хотел перестать гадать, почему маленькая дрянь сбежала и сколько в этом моей вины. Не выходило, твою ж! Швырнул наждачный лист на пол.