Увы, большинство сведений о государственности волжских булгар черпаются из русских летописей, которые весьма лаконичны на это счёт. Из сведений летописей, сопрягаемых с редкими данными иностранных источников, нельзя извлечь информацию о политическом строе Булгарии: централизованное государство или (кон)федерация земель, монархия или средневековая демократия. Нельзя понять, кого в летописях называли булгарскими князьями – полноценных правителей или руководителей военных акций. Русские летописи дают, куда больше информации о кочевниках – печенегах, особенно о половцах. О более культурных, чем степняки, соседях – булгарах – информации крайне мало. Наследниками булгар в современной России являются чуваши и отчасти казанские татары, башкиры и удмурты.
В Волжской Булгарии вчерашние кочевники достаточно быстро перешли к оседлому образу жизни и связанными с ним занятиями: земледелию, металлургии, ремеслам и животноводству. Такая стремительная перемена образа жизни в современной науке объясняется тем, что, что до булгар на территории Волго-Камья с конца IV в. по конец VII в. проживали славяне. Их археологическое выражение – именьковская культура, земледельческая в своей основе. Она внезапно прекратила существование – население в VII в. ушло в Днепровско-Донское междуречье. Следов разгрома, сожжений на территории именьковской культуры не обнаружено. Другими словами, крупные массы населения снялись с места и переместились в связи с появлением на Волге воинственных орд тюрок-кочевников. Продолжение именьковской культуры археологи находят в волынцевской культуре Днепровско-Донского междуречья. Из нее на Верхней Оке выделились вятичи к VIII в. А потому сообщение ПВЛ, выводящее вятичей от ляхов – легендарно. Относительно радимичей приходится доверять ПВЛ.
Эти недавно установленные факты раннего проживания славян на крайнем востоке Европы крайне важны в деле отказа от стереотипа в представлении о восточных славянах как единого массива, пришедшего в Восточную Европу в V–VI вв. Ныне исследования археологов, лингвистов и историков представляют более сложную картину складывания восточнославянского мира.
В последней трети IV в. из Азии на Европу обрушилось нашествие гуннов, которое стронуло с места многие народы, в стороне не остались и славяне, жившие в Северном Причерноморье, Подунавье, на берегах Вислы и на территории нынешних Чехии, Словакии и Северной Германии. Ещё одним мощным фактором масштабных миграций стало резкое похолодание, которое длилось весь V век – самое холодное столетие за последние 2000 лет. Вследствие этого увеличилось количество осадков, повысился уровень озер и рек, поднялись грунтовые воды, и разрослась площадь болот – многие поселения оказались затоплены, а пашни стали непригодными для дальнейшей обработки. Земледельческое население под влиянием этих факторов покидало насиженные места. Среди него были и славяне, часть которых подалась на восток.
В V в. на территории от нижнего Дуная до Северского Донца появилась крупная славянская группировка, ассимилировавшая иранское (скифо-сарматское) население южнорусских земель. Историки V–VI вв., например византиец Прокопий Кесарийский, называли этих славян антами. Из этой группировки в среду восточных славян влились племена белых хорватов, бужан, уличей и тиверцев, известные по ПВЛ. Очевидно, к антам восходит и группировка северян, с присущим ей иранским этническим компонентом.
В V–VII вв. исследователями определяется еще одна группировка славян – дулебы – расположившаяся от верхней Эльбы, Среднего Подунавья до Среднего Поднепровья, от Средней Вислы до Прикарпатья. О дулебах ПВЛ сообщает, что авары (тюрки) «примучивали» дулебов, заставляя их женщин возить телеги с аварами. Такая участь затронула западную часть дулебов. Из восточной части дулебов выделились поляне (корень «поле» в данном случае обозначает жителей возделанных земель), древляне (корень «древо(дерево)» отсылает к смыслу лесные люди), дреговичи (название происходит от слово «дрягва» – болото) и волыняне.
В середине первого тысячелетия нашей эры на территорию будущих Псковской и Новгородской областей, в район Псковского озера и озера Ильмень, приходит еще один славянский поток, маркером которого, среди прочих, являются длинные погребальные курганы. В этом населении определяются кривичи, в этногенезе которых приняли участие и балты. Археологическая культура длинных курганов формировалась в результате нескольких славянских и балтских волн миграций. Переселенцы шли из Повисленья, спасаясь от наводнений и переувлажненности почвы. Создаётся впечатление, что они, сдвинутые с места стихией, теперь страховались, выбирая для поселений песчаные возвышенности в сухих боровых местах, не менее чем в 150 м над уровнем моря. Причиной перемещения масс населения стало упомянутое выше похолодание. Оно, в конечном счёте, обусловило хозяйственный регресс: на новых местах переселенцы вынуждены осваивать залесенные пространства путём расчистки и выжигания, т.е. применением подсечно-огневого земледелия с его примитивными орудиями труда (соха, борона-суковатка). Носителями культуры длинных погребальных курганов были кривичи. На рубеже VII–VIII вв. кривичи распространились в Полоцко-Витебском Подвинье и Смоленском Поднепровье.
На северо-западе будущей Руси распространились в третьей четверти VII в. и те славяне, маркером которых были круглые сопки. Они называли себя словенами.
Славянское население северо-запада Руси – кривичи и ильменские словене – пришли с запада, с территории современной Польши. Они оказались в языковой изоляции, отгороженные от остальных славян Восточной Европы и Южной Прибалтики своеобразным «балтским поясом». С севера, северо-востока и востока они были окружены финно-уграми – карелами, водью, ижорой и др.Поэтому их язык не пережил процесс второй палатализации и сохранил ряд архаизмов, самым ярким из которых является «цоканье»: вместо привычного «в руке» - «в руце», вместо «чего» - «цего» и т.п. Язык северо-западной части восточных славян отличается от южнорусского диалекта восточных славян по двадцати признакам.
Земли будущей Ростово-Суздальской земли – Северо-Восточной Руси – заселялись славянами в несколько этапов и с разных направлений. С рубежа VI–VII вв. в Волго-Клязьминском междуречье появились славяне – переселенцы из Средней Европы. Позже с северо-запада в этот регион выдвинулись кривичи. Эти славянские волны встретились здесь с проживавшими финно-угорскими племенами мери, муромы, веси.
Вообще, ПВЛ достаточно подробно останавливается на соседях славян: «на Белеозере седять Весь а на Ростовском озере Меря а на Клещине озере Меря же а по Оце реце где потече в Волгу же Мурома язык свои и Черемиси свои язык Мордва свои язык».
Автор ПВЛ сразу же вводит восточнославянские племена в круг их соседей. Отличить их помогают суффиксы: в названиях всех восточнославянских племён есть сочетания суффиксов с окончаниями: ич(и), ен(я), ян(е), ан(е). Исключение здесь составляют тиверцы – иноязычный этноним «тиверцы». Финно-угры и балты – соседи славян – представлены, в основном, собирательными названиями женского рода, единственного числа – мордва, емь, сумь, чудь, водь, ижора, черемиса, меря, весь, ко(а)рела и балты (корсь, литва, жмудь, ливь,, земигола (исключение – ятвяги). Кстати, кочевые народы и народы Кавказа в русских летописях представлены собирательными названиями во множественном числе – хазары, ясы, печенеги, половцы, торки, берендеи, касоги, обезы (современные абхазы)…
2. Начало древнерусского политогенеза: импульсы, факторы и протиовречия.
Эти сведения дают представление о той пестрой картине расселения народов и языков в Восточной Европе и условиях, в которых вызревала их государственность. Особых конфликтов между славянами и их оседлыми соседями не было, поскольку они занимали разные хозяйственные ниши. Со временем это обусловило развитие обмена между племенами и способствовало их взаимному развитию.
Восточнославянская общность складывалась из разных этнических славянских групп, с разной степенью экономического, социального и культурного развития. Определенный регресс после переселений был вызван и тем, что экстенсивный характер хозяйствования был более выгоден: периодическая расчистка площадей, примитивные орудия труда – всё это удовлетворяло потребностям в пропитании. Славяне принесли с собой в Восточную Европу способ получения железа из болотных руд. Но надо было только время, чтобы освоить эти месторождения.
У восточнославянских племён были разные религиозные верования, связанные с обожествлением сил природы, от которых зависел годовой земледельческий цикл.
Несмотря на эти различия, расселение славян в Восточной Европе, во-многом, очертило границы Древнерусской государственности, и оно «заложило главную экономическую основу древнерусской государственности – земледельческое хозяйство».
Упомянутые не раз слово «племена» взяты из ПВЛ. На самом деле, уровень развития общества у восточных славян не соответствовал тому, что в современной науке считается племенным строем. При вступлении восточных славян в политогенез они находились на уровне chiefdom – вождество – стадия между племенным строем и государством. При вождестве уже выделились знатные роды внутри племени, прежде всего, роды вождей. Они стремились к возвышению, к укреплению своей власти, опираясь на дружину. А потому невольно собирают территории вокруг своего племени. Летописи сохранили память о таких вождествах – легенда о Кие у полян, о политическом союзе словен, кривичей, мери и чуди на северо-западе.
В качестве еще одной предпосылки политогенеза надо назвать появление в Восточной Европе варягов на рубеже VIII – IX вв. Они осваивали трансевропейскую речную сеть. В ПВЛ описан «Путь из Варяг в Греки», участок которого был связан с Днепром. Но это была только одна часть всей сети. На севере этот путь смыкался с Великим Волжским путем (значение которого археологически было доказано недавно) и оттуда уходил же по Западной Двине в Рижский залив Балтийского моря. Наиболее интенсивно полиэтничные варяги (скандинавы, финно-угры, славяне, балты) проявили себя на Волжском пути и на северо-западе Восточной Европы. Они перевозили в Восточную Европу массы серебряных дирхемов ближневосточной и североафриканской чеканки. Для варягов важно было контролировать ключевые участки пути – места ремонта, отдыха, баз для походов за рабами. Понятно, что они могли закрепиться там, где не было сильного противодействия, или там, где местная элита могла пойти на определенную договоренность с пришельцами. Ладога и все Поволховье, Верхнее Поволжье (Тимерево, Сарское городище и др.) и Верхнее Поднепровье – Гнездово, Среднее Поднепровье. Форпосты варягов в Восточной Европе получили в науке названия открытых торгово-ремесленных объединений (ОТРП), протогородов, эмпориев и др. Их маркерами являются клады серебряных монет, наличие скандинавских артефактов, а также импортных вещей их Византии, Кавказа и Средней Азии. Таким образом, варяги стали участниками политогенеза в Восточной Европе.
Поэтому летописный рассказ о приглашении Рюрика c дружиной в 862 г. не выглядит неправдоподобным. Кривичи, словене, чудь, меря, изгнав варягов, не смогли договориться об управлении и пригласили другую варяжскую группировку, «зовомую» Русь – под руководством Рюрика – пригласили по договоренности. Рюрик ввел новую систему управления – назначение наместников: Рюрик в Новгороде, Синеус – на Белоозере, Трувор – в Изборске; после смерти Синеуса и Трувора Рюрик раздал земли своим мужам, а земли определялись по городам – Полоцк, Ростов, Белоозеро, Муром – «и теми всеми обладаша Рюрик». В культурно-исторической антропологии отказ от управления землями местными правителями и утверждение наместников, представляющих верховную власть, – признак перехода от вождества к государству. После смерти Рюрика в 879 (880) г. фактическая власть перешла к Олегу, поскольку в силу близости к Рюрику он стал опекуном его сына Игоря. Получив эту власть, Олег в 882 г. объединил с союзом словен, кривичей, чуди, мери, веси и муромы, на который распространялась власть только что утвердившейся династии, политические образования Верхнего (смоленские кривичи) и Среднего (поляне) Поднепровья. Во втором случае впервые в истории Древней Руси обозначается новое явление – княжеская династия (Рюрик – Игорь на руках у Олега) и ее суверенитет, когда варяги Олега убивали Аскольда и Дира.
Ранее летопись упоминала Дира и Аскольда как дружинников Рюрика, которые покинули его в Новгороде. Позднее они обосновались в Киеве, граде полян, как правители. С их утверждением в Среднем Поднепровье историки связывают освобождение полян от выплаты дани хазарам. В ПВЛ говорится как, выдав себя за торговцев, варяги Олега выманили на корабль из Киева Аскольда и Дира. После их ответа на вопрос: «Кто они такие?» - выступивший из массы «купцов» Олег с Игорем на руках опроверг их и заявил, что мальчик и есть князь («вы… ни рода княжа, но азъ есмь роду княжаьи вынесоша Игоря и се есть снъ Рюриков»). То есть, Аскольд и Дир были объявлены узурпаторами места князя и убиты тут же на корабле.
В этом эпизоде можно видеть, как новая сила, появившаяся в родо-племенной, вождистской и дружинной средах Восточной Европы заявляла о себе достаточно решительно и бесповоротно. Способы этого заявления видны археологически – рядом с племенными градами, ОТРП ставились крепости с контингентом, подчинявшимся династии, и эти центры быстро пустели. Данный процесс завершился при князе Владимире (980–1015). Кроме того, Олег сделал данниками новой власти, обосновавшейся в Киеве, древлян, северян и радимичей, выбив их из-под власти Хазарского каганата. Княгиня Ольга, мстя за смерть мужа Игоря в 944 г., окончательно подчинила древлян. Святослав привел к даннической зависимости вятичей. А его сын и внук Ольги Владимир стал назначать в наместники своих сыновей – формирование государственной территории было завершено и начала выстраиваться система управления землями.
Импульсом к этому движению стали установление монопольного контроля государственности Рюриковичей над речными магистралями: Ладога – Волхов – Днепр, Верхнее Поволжье – и получение дивидендов от трансконтинентальной торговли. Не случайно первые русские князья совершают походы на Византию или ведут с ней войны – Олег, Игорь в 941 и 943 гг. и Святослав в 969–971 гг. Итогом почти всех походов (кроме войн Святослава) становились договоры, обеспечивавшие интересы торговли молодой Руси. Княгиня Ольга после гибели мужа Игоря сама поехала в Царьград, чтобы заключить договор. Одним из долгосрочных последствий этого вояжа стало крещение княгини Ольги.
Значение варягов и династии, появившейся из их среды, в деле возведения «храмины древнерусской государственности» не стоит преувеличивать. Отечественным историками-марксистами в 1930-е гг. было доказано положение, согласно которому, государственность невозможно привить тому или иному обществу извне, если в социуме не сложились объективные причины и предпосылки для этого. Прикладывая эти рассуждения к истории Древней Руси, надо отметить, что славяне, финно-угры, балты и др. попросту бы не восприняли импульс, идущий от варягов. Надо было, чтобы и автохтоны (коренные обитатели) и пришельцы использовали бы «общий язык» в отношениях господства и подчинения, взимания дани и пр. Следовательно, у жителей Восточной Европы должны были сложиться подобные отношения.
Выявление их – достаточно сложный и неразрешенный до сих пор вопрос. Причиной тому недостаток письменных источников. Поэтому любая схема политогенеза Древнерусского государства характеризуется абстрактностью. Археологические изыскания позволяют представить следующую картину складывания основ государственности у восточных славян.
К VIII столетию славяне довели до совершенства производства кричного железа, несмотря на трудоемкость технологии. Сначала определялось место залегания руд, чаще всего у болот, по глине красного (бурого) цвета. Она извлекалась в больших массах, затем подвергалась накаливанию и проковке. Так образовывался ком хрупкого железа. Его по многу раз нагревали и проковывали, отделяя шлаки. Даже при такой трудоемкой технологии славянам удавалось получить достаточно металла.
Увеличение количества железа и другого металла сказалось на улучшении орудий труда: деревянная соха снабжалась теперь металлическими сошниками, а во многих местах соха уступила место плугу. В отличие от сохи, рыхлящей землю, плуг пашет – подрезает и переворачивает пласты земли. Такие перемены способствовали повышению плодородия.
В землепользовании тоже произошли перемены. Экстенсивные технологии подсечно-огневого и переложного земледелия привели к тому, что все пригодные к возделыванию земли Восточной Европы за 2–3 века были освоены и заброшены. Через несколько десятков лет они восстанавливали свое плодородие, а потому появлялась возможность вновь их использовать для пашни. Так складывались предпосылки перехода к интенсивному земледелию. Оно выражалось в практиках двуполья (яровой и озимый посевы) и даже трехполья (яровой, озимый посев и пар). Таким образом, чередование работ на каждом участке земли позволяло экономить время и эффективно распоряжаться силами. Кроме того, двуполье и трехполье означали и более плотную привязку к земле тех, кто ее возделывал. У славян стали возникать стационарные поселения, вокруг которых земли использовались как пашни и пастбища, а в окрестных лесах велась охота, процветало собирательство (ягоды, грибы, орехи, желуди, коренья и пр.), развивалось бортничество (сбор меда диких пчел), в реках ловили рыба.
Кроме того, теперь силами уже одной семьи при новых технологиях и можно было возделать необходимый для выживания участок земли. Следовательно, естественная причина существования родовой общины, которая первоначально сформировалась у восточных славян в трудных условиях Восточной Европы, исчезла. И коллектив родственников, ведуших совместное хозяйство – род, родовая община, уходил в прошлое. Его сменила соседская община.
Двуполье и трехполье, усовершенствованные орудия труда способствовали тому, что труд обеспечивал не только самым необходимым для жизни, и давал излишки. Их появление обусловило отделение от сельского хозяйства ремесла (изготовление изделий). Ведь выгодно сосредотачивать усилия на изготовление продукта, который можно было потом выгодно обменять. Последнее определило быстрое развитие торговли.
Своеобразно разделение труда проявилось и в выделении дружины, заменившей прежнее племенное ополчение. Оно собиралось из мужчин всех соседних родов, составлявших племя. Теперь же уместнее на излишки было содержать профессиональных воинов. Земледельцу или ремесленнику было выгоднее время, прежде отводимое войне, тратить на совершенствование своей основной деятельности. Формирование дружины привело и к замене вождя на князя. Теперь у него и у дружинников, владевших оружием, появился инструмент для получения содержания – насилие. С его помощью эффективнее получать средство содержания – дань. Она шла на содержание управленческого аппарата. Его представители вытеснили главу рода старейшину и племенной совет – совет старейшин.
Теперь появилась знать – бояре. Они занимались управлением в мирное время. От прежнего родоплеменного строя осталось вече – собрание всех свободных соплеменников. И то оно собиралось в самых исключительных случаях. Этот обычай держался довольно долго: вече собиралось в XI–XIII вв. в самых разных городах Руси, а в средневековом Новгороде стало важным политическим институтом.
Серьезные изменения к IX в. пережили и места племенных центров. Они стали сосредоточием управленческого аппарата, дружины и резиденцией князя. Зачастую они укреплялись – обносились изгородью заостренных кольев и могли обкапываться рвом. От укрепления – изгороди, ограды – происходит старое название этого нового типа поселения в восточнославянской среде – град (город). Там же теперь концентрировалось наибольшее число ремесленников, связанных с изготовлением домашней утвари, транспорта, вооружения (для дружинников), предметов обихода и роскоши для знати. Последние были показателем, атрибутом власти и выделяли ее представителей среди прочего населения. Связанным с размещением ремесла в градах оказалась и локализация мест торгов, что еще более отличало былой племенной центр от града.
Излишки производимого продукта породили еще одну новацию – войну с другими племенами. Она становилась источником добычи дружины и была направлена на приобретение новых подданных (т.е., плативших дань) и новых рабочих рук, приносивших богатство – рабов. Рабы (полон) и добыча на несколько веков будут определять течение и характер войн Древней Руси и ее соседей. Добычу не часто использовали по хозяйству, ее проще было продать, впрочем, как и рабов. Эти интересы толкали знать отдельных племен на подчинение других, чтобы иметь выход к важным торговым путям. Речь шла об объединении родственных по происхождению, языку, хозяйственному укладу восточных славян и близких по соседству финно-угорских и балтских племен. К IX в. в ходе объединительных военных конфликтов племена уступили место племенным объединениям, соплеменностям. Их в ПВЛ по старинке называли племенами, но словене ильменские, поляне, кривичи, вятичи, дреговичи, древляне, радимичи, уличи, тиверцы, да и финно-угорские чудь, меря, весь представляли собой соплеменности. Они обладали многими признаками государственности: дружина, князь, знать, управление, грады. Однако явное наличие родоплеменных пережитков, вождество, черты военной демократии не позволяют называть их государствами. Уместнее в данном случае термин «протогосударство» («протогосударственное»объединение»).
Такова в общих чертах схема перехода от родоплеменного к государственному строю в Восточной Европе. Она сложилась в советской исторической науке, а потому несет на себе отпечаток влияние историко-материалистического подхода. Серьезным ее изъяном (надо еще раз повторить) является абстрактность и отсутствие полноценных исторических источников.
Следуя этой схеме, остается утверждать, что к моменту призыва варягов Рюрика основы государственности уже сложились. Большие соплеменные общности словен, кривичей, чуди и мери призывают на правление династию, ограничивая ее рядом (договором). Поэтому сама по себе легенде о призвании варягов никак не свидетельствует о неполноценности народов Восточной Европы в политическом и культурном смыслах. Даже сам факт того, что Рюрика с дружиной пригласили в 862 г. с целью прекращения усобиц из-за власти, свидетельствует о зрелом политическом мышлении приглашавших.
Надо заметить, что это политическое сознание, мышление все-таки только-только зарождалось в среде, где еще преобладали родоплеменные отношения и этика мужского замкнутого коллектива, явленная в дружине. И дальнейшее развитие государственного начала в Восточной Европе надо прослеживать в сопряжении с другими импульсами развития. С высоты начала XXI в. мы знаем, что эта государственность состоялась. Однако в IX – X столетиях этого никто не знал и исторический процесс не раз выходил на точку, откуда был возможен возврат к прежним, догосударственным, устоям.
С этим пониманием сложности, неоднозначности и поливариантности исторического процесса восточноевропейского политогенеза, который явно обозначился с 862 г.
В самой княжеской среде на момент кристаллизации государственности степень политического сознания была разной. Трудно что-либо в данном отношении сказать о Рюрике, поскольку о нем мало сведений. Зато выстраивается ряд тех деятелей, которых в полной мере можно назвать политическими: Олег – Ольга – Владимир. Остальные представляют господствовавшие типы дружинного предводителя (Игорь (+944 г.), который, пойдя на поводу у своей дружины, устремился взимать дань с древлян, только-только выплативших ее), воина-витязя, стяжающего славы (Святослав (+972), готовый ради славы и богатства оставить Киев и осесть на Дунае, распылять свои силы в борьбе с Болгарией и Византией). Нужно указать и на проявление родоплеменного мышления – древлянский князь Мал. Его имя мелькает на страницах ПВЛ после гибели князя Игоря. Победив его, Мал начал выдвигать вдове киевского князя условия, из которых явствовало, что он претендует на место и значение побежденного князя. То есть, конфликт с дружиной киевского князя Игоря Мал расценивал как столкновение племен. После него имущество и власть и побежденного переходят исключительно к победителю и не влияют никак на дальнейшее социально-экономическое развитие.
3.Складывание Древнерусского государства.
Яркий личностный пример крупнейшего государственного деятеля являет собой князь Владимир. При этом несомненный талант государственного деятеля в нем сочетался с непомерной жаждой власти. Эти характеристики обусловили то, что он не погнушался пойти на клятвопреступление и убил брата Ярополка. Возможно, на это повлияло и то, что среди трех сыновей Святослава Игоревича он был заведомым аутсайдером – сын рабыни (ключницы Малуши).
Поэтому-то Владимир и оказался на новгородском княжеском столе в 969 г. Когда Святослав, узнав о набеге печенегов на Киев, где была его мать Ольга с внуками, вернулся с Балкан, то прежде очередного ухода к Дунаю он рассадил сыновей по важным городам. Старший Ярополк утвердился в Киеве, средний Олег остался контролировать древлянский Искоростень. В это время в Киев прибыли послы из Новгорода, чтобы просить себе князя. И тут Святослав, судя по ПВЛ, произнёс сакраментальную фразу, смысл которой сводится к следующему: «А кто бы пошёл к вам (то есть, кому вы нужны), поспрашивайте у моих сыновей. Может быть, Владимир согласится». В этих словах уже сквозит некое пренебрежение и к Новгороду (возможно, первых Рюриковичей Новгород отпугивал ограничением княжеской власти), и к Владимиру по сравнению с другими Святославичами.
Поэтому-то Владимир в страхе бежал за море к варягам, когда узнал, что Олег погиб в схватке с Ярополком: уж если схватка родных братьев закончилась гибелью одного из них, то сводного родственника Ярополк не пощадит. Видимо, такая логика была у Владимира (правда, мы не знаем, какие мысли были у Ярополка по поводу Владимира, ведь тот мог и не знать, что Олег погиб в панической давке у Овруча, а Ярополк руками разгребал тела павших и, найдя бездыханного брата, горько рыдал).
Вернувшись на Русь, Владимир с варяжской помощью и при поддержке новгородцев пошел войной на Полоцк, где после гибели Святослава утверждалась новая династия Рогволда. Поводом к победносному походу стало отказ дочери Рогволда Рогнеды сватовству Владимира: «Не хощу разути робичича, но за Ярополка хощу». В этой фразе подразумевается древний обычай разувания супруга молодой женой в первую брачную ночь. Робичич – это сын рабыни, и противопоставление ему Ярополка определенно указывает на то, что Ярополк робичичем не был, т.е. у него была другая мать.
Затем Владимир начал военное преследование Ярополка и, вынудив его к переговорам, убил.
Владимир после усобицы Святославичей в 972–980 гг. собрал рассыпавшееся было Древнерусское государство от Новгорода до Киева и от Полоцка с Берестьем до Рязани и Ростова. В это время 980-х гг., когда шло восстановление государственной территории, надо было ее еще и защищать. Считается, что разгромом Святославом Хазарского каганата в 965 г. была уничтожена своеобразная плотина, сдерживавшая мощный печенежский поток. До этого времени кочевники печенеги уже были известны в Восточной Европе, но после 965 г. заняли освободившуюся от хазар нишу в степях и угрожали набегами землям Руси. Столкновения шли с переменным успехом: то молодой Кожемяка в личной схватке побеждает печенжского витязя и знаменует победу русских дружин, то князь Владимир после поражения прячется от преследовавших печенегов под мостом и шепчет слова молитвы, чтобы его не обнаружили, чтобы его конь не заржал, когда над головой проносятся враждебные всадники… Владимиру Святославичу удалось воплотить в жизнь ряд эффективных мер. Среди них надо назвать систему своевременного оповещения о подходе противника – сигнальные вышки, на которых зажигался огонь в случае выдвижения вражеских орд в сторону русских земель. На степных рубежах была выстроена цепь крепостей, которые не только были центрами обороны, но местом возможных концентрации войск для упреждающих ударов. В крепости помещались гарнизоны, состоявшие не только из жителей юга Руси, но и из кривичей, новгородских словен, варягов, чуди, мери. Уже из этого перечня видно, что на южные и юго-восточные рубежи Руси переводились выходцы из северной части. Так достигался эффект перемешивания населения большого государства, размывались племенные перегородки. Это подтверждается тем, что в княжение Владимира (980–1015) в последний раз упоминаются названия славянских соплеменностей и их земель в качестве обыденной повседневности. Другой аспект перевода жителей севера Руси состоял в том, что теперь всем киевским подданным внушалась мысль, что они в ответе за все, что происходит – и хорошее, и плохое – в пределах огромного государства на территории Восточной Европы. Русские былины также отразили этот аспект: богатыри князя Владимира – Илья из Мурома (Муромец), Алеша Попович из Ростова и лишь Добрыня Никитич из Киева.
В правление князя Владимира проявилась еще одна его черта, характеризующая его как крупного политического деятеля. Речь идет об адекватной вызовам внешней политике. При князе Владимире заканчивается выработка курса, согласно которому все восточнославянские племена, живущие по соседству, должны быть под эгидой Киева. Кроме вторичных походов на ранее зависимые племена славян, Владимир в 981 г.покорил племена хорватов и дулебов, выстояв в борьбе с Польшей. Надо упомянуть два аспекта этого акта – выстраивание торгового пути к Праге и покорение независимых племенных княжений восточных славян. Одновременно шло созидание системы внутреннего суверенитета: ОТРП, расположившиеся на важных участках торговых речных путей либо «обставляются» княжескими дружинными городами, либо их население переводится в специально основанный новый город (прослеживается на перетоке населения из Гнездова в Смоленск, из Сарского городища в Ростов). Во все части огромной державы Владимира были направлены на правах наместников его сыновья: в 988 г. Вышеслав (затем Ярослав) в Новгороде, в Ростове Ярослав (затем Борис), Глеб в Муроме, Изяслав в Полоцке, Мстислав в Тмутаракани, Святополк в Турове, Святослав «в Деревех», Всеволода во Владире (Волынском). Так устанавливался надежный контроль кивеского князя над ключевыми землями его государства.