– У мальчиков будет по отдельной комнате, – сказал он, глядя на серый каменный дом. – А вон то окно, на самом верху, видишь?
Скербек кивнул.
– Нанне достанется весь тот этаж, с отдельным входом. А Пернилле – новая кухня. Ну а мне… – Он засмеялся. – Мне – тишина и покой.
– Тебе это влетит в копеечку, Тайс.
Бирк‑Ларсен засунул руки в карманы красного комбинезона:
– Справлюсь.
– Может, я смогу помочь.
– В смысле?
Нервный сухощавый Скербек стоял рядом и переминался с ноги на ногу больше обычного.
– Мне тут сказали, где по дешевке скидывают тридцать телевизоров. Все, что нужно, – это…
– У тебя долги? В этом дело?
– Послушай. Я уже нашел покупателей на половину… Можем войти в долю…
Бирк‑Ларсен вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько банкнот.
– Мне бы только погрузчик на час…
– Держи. – Он вложил деньги Скербеку в руку. – Выброси из головы всю эту дурь с телевизорами. Мы уже не пацаны, Вагн, чтобы контрабандой промышлять. У меня семья. Своя фирма. – (Скербек взял деньги.) – А ты – часть и того и другого. И всегда будешь.
Скербек смотрел на купюры. Бирк‑Ларсен в который раз по морщился при виде дурацкой серебряной цепи на шее приятеля.
– Подумай, каково будет мальчикам навещать дядю Вагна в тюрьме?
– Слушай, я бы и сам… – начал Скербек.
Тайс Бирк‑Ларсен не слушал – по улице к ним мчалась на велосипеде «Христиания» Пернилле, так, что ярко‑красный короб подпрыгивал на брусчатке.
Он сразу забыл и о секретной покупке дома, и о ремонте, и о том, что надо где‑то искать деньги. Вид у Пернилле был ужасный.
Она соскочила с велосипеда, подбежала к нему, вцепилась в отвороты кожаной куртки.
– Нанна пропала. – Бледная, перепуганная, она едва дышала. – Полиция нашла твою карточку из видеопроката где‑то возле аэропорта. И там еще была… – Она поднесла руку ко рту. Глаза налились слезами.
– Что?
– Ее блузка. Розовая, с цветочками.
– Да в таких полгорода ходит.
Она качнула головой:
– А твоя карточка?
– С Лизой они говорили?
Вагн Скербек стоял рядом и слушал. Она повернулась к нему и попросила:
– Пожалуйста, Вагн.
– Чем я могу помочь?
Бирк‑Ларсен молча посмотрел на него, и Вагн отошел.
– А тот гаденыш из ее класса?
– Она давно порвала с Оливером.
На его скулах вспыхнули красные пятна.
– Полиция с ним говорила?
Глубоко вздохнув, она сказала:
– Я не знаю.
Он вынул ключи из кармана, крикнул Вагну:
– Отвези Пернилле домой. И велосипед. – И, подумав, спросил жену: – Почему ты не приехала на машине?
– Они не разрешили мне сесть за руль. Сказали, что я не смогу вести.
Тайс Бирк‑Ларсен обхватил жену кольцом крепких рук, прижал к себе, поцеловал, погладил по щеке и сказал, глядя ей в глаза:
– С Нанной все в порядке. Я найду ее. Возвращайся домой и жди нас.
Потом он забрался в фургон и уехал.
– Я отвезу тебя к бабушке. У тебя есть ключи?
Хорошая погода так и не вернулась, день заканчивался туманом и моросью. Лунд ехала в Эстербро, ее двенадцатилетний сын Марк сидел рядом на пассажирском сиденье.
– Значит, мы не летим в Швецию?
– Летим, только сначала мне нужно тут кое‑что закончить.
– Мне тоже.
Лунд взглянула на сына. Но мысли ее занимала полегшая желтая трава, запачканная кровью девичья блузка. И фотография Нанны Бирк‑Ларсен, с гордой улыбкой обнимающей двух младших братишек. Лунд понятия не имела, о чем говорил сын.
– Я же рассказывал тебе, мам. День рождения Магнуса.
– Марк, сегодня вечером мы улетаем. Это было решено давным‑давно.
Он буркнул что‑то и уставился в окно, усеянное каплями дождя.
– Ты похож на обиженного лосенка, – сказала Лунд и засмеялась. Одна. – Тебе понравится в Швеции. Там отличная школа. Я буду проводить с тобой больше времени. Мы сможем…
– Он мне не отец.
У Лунд зазвонил телефон. Она посмотрела на номер и завозилась, вставляя в ухо гарнитуру.
– Ну да, никто и не говорит, что он твой отец. Он подыскал тебе хоккейный клуб.
– Я уже хожу на хоккей.
– Но ты же говорил, что тебе ужасно надоело быть самым младшим членом «ФЦК».
Молчание.
– Разве не так?
– Мой клуб называется «КСФ».
– Да, – сказала она, принимая звонок.
– «КСФ», – повторил Марк.
– Еду.
– «К», «С», «Ф», – медленно, по буквам произнес Марк название.
– Хорошо.
– Ты каждый раз забываешь, как правильно.
– Да.
До пункта назначения оставалось уже недалеко, и это радовало Лунд по двум причинам. Во‑первых, ей нужно было как можно скорее встретиться с Майером. И во‑вторых, Марк будет… пристроен.
– Уже совсем скоро мы поедем в аэропорт, – сказала она. – У тебя ведь есть ключи, да, милый?
Под хмурым одноцветным небом через желтое поле медленно двигалась цепочка из двадцати одетых в синее полицейских с красно‑белыми палками в руках, которыми они прощупывали грязь и пучки травы. Собаки‑ищейки обнюхивали сырую землю.
Лунд понаблюдала за ними, а потом пошла в лес. Там вторая команда, следуя за еще одной группой собак, осматривала замшелые стволы, исследовала грунт, расставляла маркеры. Майер был там, в полицейской куртке, промокший до нитки.
– След четкий? – спросила она.
– Довольно четкий. Собаки идут за ней с того места, где нашли блузку. – Он заглянул в блокнот и махнул рукой в сторону зарослей в десяти метрах от них. – И в тех кустах нашли светлые волосы.
– Куда ведет след?
– Вот сюда, – ответил Майер, указывая точку на карте. – Примерно где мы сейчас стоим. – Еще один взгляд в записи. – Она бежала. Зигзагами через лес. Вот тут она остановилась.
Лунд подошла и тоже заглянула в карту:
– Что находится поблизости?
– Лесная дорога. Может, ее там подобрала машина.
– Что насчет ее мобильника?
– Выключен с прошлой пятницы. – Ему не нравились эти элементарные вопросы. – Послушайте, Лунд. Мы прошли по ее маршруту мелкой гребенкой. Дважды. Ее здесь нет. Мы понапрасну теряем время.
Она развернулась и пошла прочь, по дороге посматривая на болото и желтую траву.
– Алё? – произнес Майер с суховатым сарказмом, к которому Лунд уже начала привыкать. – Я что, невидимка?
Лунд вернулась и сказала:
– Растяните цепь и пройдите еще раз с начала.
– Вы слышали хоть слово из того, что я сказал?
На куртке у одного из полицейских ожила рация, вызывали Лунд.
– Мы кое‑что нашли, – донесся голос.
– Где?
– В глубине леса.
– Что это?
Пауза. Тем временем начинало смеркаться. Потом:
– Похоже на захоронение.
Те же медлительные сумерки наползали на город, сырые и безрадостные, тусклые и холодные. В штабе своей предвыборной кампании под коралловыми лепестками светильника в форме артишока Хартманн выслушивал информацию от Мортена Вебера. Поуль Бремер не приедет в гимназию для проведения дебатов. Управление городом было важнее, чем привлечение нескольких лишних голосов.
– Как выгодно для него все сложилось, – заметил Хартманн.
Риэ Скоугор поставила на стол перед ним чашку кофе.
– Пока мы были в гимназии, мэрия выпустила пресс‑релиз о выделении дополнительных средств. Он был готов к нашему вопросу.
– То есть он знал о двадцати процентах. Как такое возможно, Мортен? – спросил Хартманн.
Вопрос, казалось, возмутил Вебера.
– Почему ты меня спрашиваешь? Может, он проводил свое исследование. Это логично… Обещания помочь образованию всегда приносят очки на выборах.
– И получил те же результаты? Нет, он знал о наших цифрах.
Вебер пожал плечами.
– Не нужно было тебе отменять дебаты, – вставила Скоугор.
У Хартманна зазвонил мобильный.
– Пропала девушка. У меня не было выбора.
– Это Тереза, – сказали в трубке.
Хартманн глянул на Риэ Скоугор.
– Сейчас я занят, перезвоню позже.
– Не отключайся, Троэльс. Уверяю тебя, это важно. Нам нужно встретиться.
– Боюсь, это неудачная идея.
– Кто‑то хочет запятнать твое имя.
Хартманн сглотнул:
– Кто?
– Мне позвонил один журналист. Не хотелось бы обсуждать это по телефону.
– В пять у нас здесь будет благотворительная акция. Приходи. Я смогу оторваться на несколько минут.
– Значит, в пять.
– Тереза…
– Будь осторожен, Троэльс.
Вебер и Скоугор наблюдали за ним.
– Не хочешь рассказать нам, в чем дело? – спросила Скоугор.
Тайс Бирк‑Ларсен подошел к дому в Нёрребро, где снимали квартиру Лиза, Оливер Шандорф и другие ученики, играя во взрослую жизнь: бездельничали, пили, курили травку, валяли дурака.
Лиза как раз шла по улице, катя свой велосипед. Тайс взялся за руль с другой стороны.
– Где Нанна?
Девушка была одета вызывающе откровенно, как все они сейчас одевались, и Нанна носила бы то же самое, если бы он позволил. Лиза упорно избегала смотреть ему в глаза.
– Я уже говорила им. Не знаю.
– Где этот стервец Шандорф?
Глядя в стену дома:
– Его здесь нет. Не было с пятницы.
Он нагнулся и приблизил к ней свое лицо:
– Где он?
Наконец он поймал ее взгляд. Судя по опухшим векам, Лиза недавно плакала.
– Он говорил, что его родители уезжают на выходные. Думаю, он поехал туда, в их дом. Сразу после Хеллоуина в гимназии…
Бирк‑Ларсен не стал ждать, пока Лиза закончит. По пути он позвонил Пернилле.
– Только что говорил с Лизой, – сказал он. – Еду за Нанной.
Она ничего не ответила, только выдохнула коротко, с неизмеримым облегчением.
– Это опять тот богатенький мерзавец. Родители у него уехали. И он, наверное…
Бирк‑Ларсен не хотел произносить это, не хотел думать об этом.
– Ты уверен, что она там? Тебе Лиза сказала?
К вечеру движение на дорогах стало более оживленным. Нужный ему дом находился в одной из недавних застроек, возле аэропорта.
– Уверен. Не волнуйся.
Она плакала. Даже не видя ее, он видел ее слезы. Как бы он хотел прикоснуться к ним, осушить своими толстыми грубыми пальцами. Его Пернилле, лучшая на свете, любимая. И Нанна. И Эмиль с Антоном. Все они заслуживали большего, чем то, что он им давал, и в ближайшее время он все изменит.
– Мы скоро вернемся, милая. Обещаю.
Когда Лунд снова оказалась среди голых черных деревьев, позвонил Букард.
– Вертолет. Три поисковые команды. Я так понимаю, вы что‑то нашли?
– Захоронение.
– Ты мне не сообщила.
– Я пыталась. До тебя не дозвониться.
– Я был на прощальном приеме в твою честь у начальника полиции. На который, кстати, ты не соизволила явиться. Люди не прощаются за завтраком…
– Подожди секунду…
Через лес к ней шел Майер. Он нес что‑то завернутое в полиэтилен.
– Так нашли что‑то? – потребовал информации Букард.
Майер опустил свою ношу на землю, откинул полиэтилен. Внутри лежала дохлая лиса. Окостенелая, облепленная засохшей грязью. С бойскаутским платком на шее, а под платком – проволочный силок, которым и был задушен зверек.
– Ну что, арестуем всех местных бойскаутов? – спросил Майер, поднимая лису за задние лапы. – Жестокое обращение с животными, ужас что такое.
– Нет, – сказала Лунд Букарду. – Пока нет.
– Закругляйся там, возвращайся в управление и напиши мне полный отчет. Может, еще будет минутка на кружку пива до твоего отлета.
Майер смотрел на нее, зажав под мышкой негнущийся труп лисы – мех в комьях грязи, черные блестящие глаза.
– Знакомьтесь, мой новый приятель Братец Лис! – проговорил Майер, усмехаясь. – Он славный.
Очередной прием, один в числе многих, неотъемлемая часть расписания политика. Возможность встретиться, обсудить, заручиться поддержкой, убедиться во враждебных намерениях.
Закуски оплачивала нефтяная корпорация, напитки – транспортный магнат. Струнный квартет играл Вивальди. Мортен Вебер говорил о политике, а Риэ Скоугор занималась пиаром.
Хартманн улыбался и здоровался, жал руки и поддерживал светскую беседу. Когда ему позвонили на мобильный, он извинился и ушел к себе в кабинет.
Там его ждала Тереза Крузе. Ей было на пару лет меньше, чем ему. Замужем за скучным банкиром. Серьезная, с хорошими связями, привлекательная женщина, но более жесткая, чем могло показаться на первый взгляд.
– У тебя отличный рейтинг. В правительстве только о тебе и говорят.
– Так и должно быть. Мы много работали.
– Верно.
– Так что там насчет журналиста? Ты запомнила его имя?
Она передала ему листок бумаги. «Эрик Салин».
– Никогда о таком не слышал, – произнес Хартманн.
– Я навела справки. Раньше он занимался частными расследованиями. Теперь фрилансер, продает грязь за большие деньги. Газетам. Журналам. Веб‑сайтам. Всем, кто готов заплатить.
Он сунул листок в карман:
– Что‑то еще?
– Салин хотел знать, как ты оплачивал счета в гостиницах – своей кредитной картой или относил на представительские расходы. Много ли получал или дарил подарков. В таком роде. Я ничего ему не сказала, разумеется…
Хартманн отпил вина из бокала, принесенного с приема.
– Он хотел знать о нас, – добавила она.
– Что ты ему сказала?
– Рассмеялась, конечно. В конце концов… – Улыбка была краткой и горькой. – Ведь ничего серьезного и правда не было?
– Мы с тобой решили, что так будет лучше, Тереза. Прости, что я не мог… – Он не договорил.
– Чего не мог, Троэльс? Пойти на риск?
– Что ему было известно?
– О нас? Ничего. Только догадки. – Снова невеселая улыбка. – Возможно, он надеется рано или поздно напасть на золотую жилу, задавая вопрос всем женщинам, с которыми ты был знаком. Но мне кажется, кое‑что он знает наверняка.
– Что именно?
– Он говорил так, будто перед ним лежал твой ежедневник. Он называл даты. Знал, где и когда ты был.
Хартманн старался вспомнить, не слышал ли он имя журналиста раньше.
– За пределами этого кабинета никто не имеет доступа к моему ежедневнику.
Она пожала плечами, поднялась. В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге возникла Риэ Скоугор.
– Троэльс, я и не знала, что у тебя гости, – с натянутой улыбкой проговорила она. – Тебя ждут на приеме, это нужные нам люди.
Две женщины оценивающе смотрели друг на друга. Слова были излишни.
– Иду, – сказал Троэльс Хартманн.
Оливер Шандорф был тощим девятнадцатилетним юнцом с копной курчавых рыжих волос и кислым неулыбчивым лицом. Он раскуривал третий косяк за день в гостиной, когда входная дверь распахнулась под напором Тайса Бирк‑Ларсена.
Шандорф подскочил с кресла и попятился при виде крупного разъяренного мужчины, наступавшего на него.
– Позови ее, – прорычал Бирк‑Ларсен. – Она едет домой.
– Эй! – воскликнул Шандорф, выскакивая в холл. – Между прочим, тут есть звонок. Это частный дом.
– Не выводи меня из себя, сынок. Мне нужна Нанна.
– Нанны здесь нет.
Бирк‑Ларсен стал обходить нижний этаж, распахивая двери, выкрикивая имя дочери. Шандорф следовал за ним на безопасном расстоянии.
– Господин Бирк‑Ларсен, говорю же вам. Нет ее здесь.
Бирк‑Ларсен вернулся в холл. Заметил на стуле возле дивана одежду: розовая кофточка, лифчик, джинсы. Он обматерил Шандорфа и бросился к лестнице на второй этаж.
Парень не стерпел, помчался следом, обогнал Бирк‑Ларсена и толкнул его в грудь со словами:
– Вы куда? Вы что это…
Отец Нанны схватил мальчишку за футболку, стащил его по лестнице в холл, швырнул к входной двери и занес над его лицом массивный кулак.
Оливер Шандорф замер.
Бирк‑Ларсен сдержался, оставил Шандорфа и снова пошел вверх по широкой лестнице, перешагивая через две ступеньки. Дом Шандорфов был огромным, о таком Тайс даже не мечтал, никогда он не сможет позволить себе ничего подобного, сколько бы ни работал, сколько бы ни ездило по городу алых фургонов с его именем на борту.
Из спальни по левую руку доносилась громкая рок‑музыка. Дом пропах травкой и сексом.
На широкой кровати смятые простыни, скомканное одеяло. На подушке разметались светлые волнистые волосы, босые ступни свисали с края кровати. Та, что лежала там лицом вниз, была обкурена или пьяна. Или и то и другое вместе. Или что еще похуже.
В ярости он оглянулся на Шандорфа, который шел за ним, сунув руки в карманы и нагло ухмыляясь. За одну эту ухмылку Тайсу Бирк‑Ларсену хотелось дух вышибить из засранца. Вместо этого он неуверенно шагнул к кровати, не зная, как себя вести, и потянул одеяло за край.
– Нанна. Тебе нужно ехать домой, – проговорил он негромко. – Неважно, что случилось. Я тебя отвезу…
Со смесью испуга и раздражения на опухшем лице на него смотрела обнаженная женщина. Тоже блондинка, волосы того же оттенка. Лет двадцати пяти, а то и старше.
– Я вам говорил, – сказал Шандорф. – Нанны здесь нет и не было. Если вам еще что‑то надо…
Тайс Бирк‑Ларсен растерянно вышел на улицу. Что сказать Пернилле? Куда еще поехать? Он не любил полицейских, но, может, теперь самое время поговорить с ними. Ему необходимо хоть что‑нибудь узнать. Или заставить их искать…
С неба донесся рокот. Полицейский вертолет.
Поначалу Тайс не обратил внимания на местность вокруг. Он просто приехал по адресу Оливера Шандорфа, где надеялся найти дочь. Теперь до него дошло, что совсем рядом болота, тянущиеся к востоку от аэропорта. Пернилле говорила, что все началось именно там.
Лунд снова стояла посреди равнинной пустоши Кальвебод‑Фэллед, где была найдена блузка в пятнах крови, и изучала карту.
– Давайте поедем домой, – предложил Майер, закуривая очередную сигарету.
У нее зазвонил телефон.
– Так ты летишь в Швецию или как? – хотел знать Бенгт Рослинг.
Ей пришлось подумать, прежде чем дать ответ:
– Скоро.
– А что скажешь насчет новоселья в субботу? Можем пригласить Лассе, Миссан, Боссе и Янне…
Лунд смотрела на гаснущий горизонт, мечтая остановить время и задержать наступление темноты.
– И моих родителей, – добавил Бенгт. – И маму твою.
Лунд бросила еще один взгляд на карту, потом снова оглядела болото и лес.
– Еще нужно обустроить гостевую комнату для Вибеке, – продолжал Бенгт.
В отдалении показались трое подростков. Они толкали по тропе велосипеды и несли на плечах удочки.
А Марк ни разу не рыбачил. Ему не с кем ходить на рыбалку.
– Прекрасная мысль, – сказала она Бенгту и взмахнула рукой, привлекая внимание Майера.
– Я бы не хотел, чтобы она спала на диване, – сказал Бенгт.
Но Лунд уже не слушала, забыв про зажатый в руке телефон.
– Что вон там? – спросила она Майера.
– Там снова лес, – ответил он. – И канал.
– В воде вы искали?
Он поморщился. Майер был из тех людей, которые даже во сне сохраняют недовольное выражение лица.
– Девушка бежала в другую сторону.
Лунд подняла руку с телефоном к уху:
– Я не успею на самолет.
– Что?
– Ты слышал. Мы с Марком будем завтра.
Майер стоял рядом, закидывая в рот чипсы между затяжками сигаретой.
– В поисковой команде есть опытные водолазы? Снаряжение с ними? – спросила Лунд.
– У нас здесь людей достаточно, чтобы развернуть небольшую войну. Может, пойдем на Швецию? Так вы туда точно попадете.
Вдвоем они подъехали к каналу. Прошли вдоль берега в одну сторону, потом в другую. Возле низкого металлического моста, на глинистом берегу, виднелись отпечатки шин. Они уходили прямо в черную воду.
Гнетущая местность вторила душевному состоянию Тайса Бирк‑Ларсена: та же путаница из бессмысленных поворотов и сбивающих с толку тупиков. Лабиринт без выхода. Он ехал и ехал, то в умирающий серый закат, то в обратную сторону, ничего не находя. Даже стрекотание вертолета стихло. Пернилле была с ним, каждую секунду ее испуганный пронзительный голос звучал в телефоне, приросшем к левому уху:
– Где она? Где она?
Сколько раз она задала этот вопрос? Сколько раз задал его он?
– Я ищу.
– Где?
В Кальвебод‑Фэллед, хотел он сказать. Там, куда однажды водили на экскурсию класс Антона, после чего он целый день говорил только о жуках и угрях, пока наконец не забыл о походе.
Впереди замелькали огни. Один из лучей был синим.
– Везде.
Вдоль узкого канала тянулась невысокая насыпь, сформированная из вырытого при прокладке канала грунта. Лунд смотрела на следы шин, на автокран, на стропы. На автомобиль, поднимающийся из мрачной воды.
«Смотри, думай, представляй картину. Кто‑то подъехал к берегу, остановил машину на верху насыпи, развернув передние колеса к воде. Потом вышел, толкнул машину сзади. Остальное сделала гравитация».
Майер был рядом, смотрел, как на фоне неба вырастает силуэт автомобиля. Из всех четырех дверей хлестала вода. Машина была черной, цвета воды в канале, и сверкала так, словно только вчера с конвейера. «Форд»‑хэтчбек, последняя модель.
– Проверьте, на кого оформлен, – распорядилась Лунд, как только из воды показались регистрационные знаки.
Автокран припарковался на берегу, выпростав длинную стрелу через канал. Он перетащил машину в сторону от воды, покачал над насыпью. Потом, с помощью трех человек, «форд» медленно опустили на землю, где он и замер, ничем не примечательный легковой автомобиль, если не считать потоков дурно пахнущей жидкости, изливающихся из‑под дверей.
Майер закончил говорить по телефону, и вместе с Лунд они подошли к находке, заглянули в окна. В салоне пусто. Крышка багажника опущена.
Майер обошел машину и попытался открыть багажник. Заперто.
– Я принесу лом, – сказал он.
Из‑за спины Лунд вынырнули лучи фар приближающейся машины. Она оглянулась. Не легковушка, габариты не те. Должно быть, микроавтобус, подумала она. Секундой позже она разглядела в свете полицейских прожекторов, что он красного цвета.
Бирк‑Ларсен не прерывал телефонной связи, когда его фургон подъехал к полосатой ленте, натянутой поперек дороги. С такого близкого расстояния ему было не сосчитать синие огни по ту сторону ленты. Все было залито резким светом из переносных прожекторов, какие, он знал, используют во время спортивных мероприятий.
В голове шумело, мысли путались. Сердце стучало так сильно, что ударялось о ребра.
– Я сейчас, – сказал он в трубку и не услышал ответа жены.
Вышел из машины. Пошел вперед.
– Ты где? – спросила Пернилле.
– На болотах в Вестамагере.
Пауза, потом ее голос:
– Полиция все еще там?
Подбежали двое полицейских и попытались остановить его. Бирк‑Ларсен отшвырнул их движением огромной руки, продолжая шагать к низкому металлическому мосту через канал.
– Я все выясню, подожди.
– Тайс.
Еще полицейские. Они облепили его, как сердитые пчелы, но он шел вперед, отрывая от себя их цепкие руки, прижимая телефон к уху.
Ни на миг ее голос не оставлял его.
– Что там, Тайс? Что там?
Какой‑то звук впереди. Это лилась вода.
Лилась вода. Она хлынула водопадом из багажника, когда Майер вскрыл ломом дверцу, галлон за галлоном изливалась на глинистую почву.
Запах становился все сильнее.
Лунд бросила в рот еще одну пастилку «Никотинеля» и ждала.
Вместе с остатками воды на блестящий новенький бампер вывалились две голые ноги. Она направила на них фонарик. Лодыжки были туго стянуты пластиковым хомутом.
Затем какое‑то движение. Темная змеевидная масса перетекала через бледные мертвые конечности, виток за витком, прижимаясь к коже, пока наконец не соскользнула со ступней на бампер и потом на землю.
Кого‑то из копов затошнило прямо на желтую траву.
– Что там за шум? – спросила Лунд, приближаясь к «форду».
Майер кивнул на сотрудника, которого рвало.
– Я не о нем, – сказала она.
Слышно было, как кто‑то разъяренно ругается низким голосом.
Лунд проследила, как из машины вытекла последняя вода и еще два угря нашли путь к свободе, затем приблизилась к машине и сунула голову внутрь. Светлые волосы больше не выглядели так, как на фотографиях. А лицо…
Обозленный голос выкрикивал имя.
– О боже, – сказал Майер. – Здесь отец.
Тайс Бирк‑Ларсен был большим сильным мужчиной. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз дрался с копами. Но некоторые вещи не забываются. Два быстрых удара, мощный рык, и он снова двигался вперед, к черному мосту.
За мостом он видел машину на дороге, рядом эвакуатор. Вокруг деловито сновали фигуры.
Телефон вернулся к уху.
– Тайс! – кричала ему Пернилле.
– Я поговорю с ними.
Копы, которых он стряхнул с себя, налетели на него снова, но теперь их было больше. Их стало слишком много.
От машины на дороге отделилась женщина и направилась к нему. В резком свете прожекторов он увидел ее серьезное лицо, длинные каштановые волосы и печальный, пытливый взгляд больших глаз.
– Ради бога, Тайс… – рыдала Пернилле.
Его держало теперь шестеро копов, может, семеро. Свободной оставалась только рука с телефоном.
Бирк‑Ларсен перестал сопротивляться. Так спокойно, как только смог, проговорил опять:
– Я отец Нанны. Я хочу знать, что происходит.
Женщина перешагнула через еще одну красно‑белую полицейскую ленту. Она не сказала ни слова, просто шла прямо к нему, пристально глядя ему в лицо и жуя жвачку.
Голос, далекий и робкий, совсем не его, произнес:
– Это моя дочь?
– Вам нельзя здесь находиться.
Пернилле была в его ухе, в его голове, она превратилась в одно‑единственное слово:
– Тайс?
Женщина остановилась перед ним.
– Там Нанна? – снова спросил Бирк‑Ларсен.
Она молчала.
– Это она?
Женщина безмолвно кивнула.
Вопль родился в глубине живота, пронзил его тело снизу вверх, вырвался в сырой ночной воздух. Полный недоуменного горя и гнева и такой громкий, что мог бы достичь Копенгагена сам по себе. Но телефон был рядом. Нет нужды кричать. Пока он боролся, рвался увидеть дочь, Пернилле была с ним и кричала и рыдала тоже.
Мать и отец. И их потерянное мертвое дитя.
Затем вся ярость, вся мощь угасли. Тайс Бирк‑Ларсен превратился в плачущего, сломленного человека, слабого и обезумевшего, которого удерживали от падения те же руки, что только что пытались усмирить его безграничную силу.
– Я хочу видеть свою дочь, – молил он.
– Вам туда нельзя, – сказала она. – Мне очень жаль.
Из правой руки мужчины исходил тонкий воющий звук. Лунд шагнула к нему, раскрыла его пальцы. Пальцы работяги, сильные и натруженные, обтянутые старой толстой кожей.
Он не протестовал, когда она взяла у него телефон. Лунд глянула на экран, поднесла аппарат к уху.
– Пернилле. Это Лунд. К вам скоро подъедут наши сотрудники.
После чего она положила телефон к себе в карман, кивнула полицейским, чтобы те увели Бирк‑Ларсена, и вернулась к затопленному «форду», блестящему и черному.
Там уже работал рой криминалистов в защитной одежде. Шли своим ходом все положенные процедуры. Ей больше не нужно было ничего видеть.
Черная машина. Черная и блестящая.
Майера она нашла возле крана, с сигаретой во рту. Увидев ее, он затряс головой:
– Мы нашли владельца. Вы не поверите.
Лунд остановилась возле него, ожидая продолжения.
– Автомобиль принадлежит избирательному штабу Троэльса Хартманна, – произнес Ян Майер.
– Того самого? Кандидата в мэры?
Одним пальцем Майер отстрельнул сигарету в канал.
– Да. Глава департамента образования. Красавчик с плакатов. Да. Это он.
Вторник, 4 ноября
Букард прибыл вскоре после полуночи. Потом явился дежурный патологоанатом с помощниками. Армия криминалистов измеряла следы протекторов, делала бесчисленные фотографии, огораживала мокрую липкую землю. Они бродили под обложным дождем, выполняя свою работу, оставляя напоследок окровавленный, израненный труп девушки в рваном белье, со связанными лодыжками и запястьями, засунутый в багажник сверкающего черного «форда».
Лунд поговорила с каждым из них. Она была старшим офицером на месте преступления. Никаких мыслей о Марке, Бенгте или Швеции.
Вокруг автомобиля снова замелькали вспышки фотокамеры. Затем наконец команда переместилась к открытому багажнику, начала осматривать раны и синяки на хрупком неподвижном теле и мертвом лице с застывшими светло‑голубыми глазами.
Букард спросил, как всегда, о времени смерти. Она сказала ему то, что услышала от патологоанатома: неизвестно. Заявлений за прошедшие выходные не поступало. Судмедэксперты смогут определить только позже.
Старик нахмурился:
– Что за Богом забытое место…
– Мы не уверены, что она умерла здесь. Он не хотел, чтобы ее нашли. Еще день‑два такого дождя… – Она посмотрела на криминалистов возле машины. Скоро ее увезут. Нужно еще позаботиться о семье. – И отпечатки шин смыло бы без следа.