Додд: Правильно. Итак, конечно, золото стало для вас очень важным как вопрос платежа в иностранной валюте. Вы платили золотом с 1942 и 1943, не так ли? Это так?
Функ: Было очень сложно платить золотом.
Додд: Я знаю.
Функ: Потому что страны, с которыми мы всё еще вели деловые отношения, вводили золотое эмбарго. Шведы вообще отказались принимать золото. Только в Швейцарии мы всё еще могли вести дела обменивая золото на иностранную валюту.
Функ: Я думаю, вы установили, что вы использовали золото в качестве иностранной валюты в 1942 и 1943 и вот то, что я вообще хотел узнать. Господин Функ, когда вы начали вести дела с СС[1589]?
Функ: Дела с СС? Я никогда этого не делал.
Додд: Да, сэр, дела с СС. Вы в этом уверены? Я хочу, чтобы вы это серьезно восприняли. Уже конец вашего допроса, и это очень важно для вас. Я снова вас спрашиваю, когда вы начали вести дела с СС?
Функ: Я никогда не начинал дел с СС. Я лишь могу повторить, то что я говорил на предварительном допросе. Пуль однажды проинформировал меня, что получен депозит от СС. Сначала я предположил, что это был обычный депозит, то есть, депозит который оставался закрытым и который нас больше не касался, но затем Пуль мне позднее рассказал, что эти депозиты СС должны быть использованы Рейхсбанком. Я предполагал, что они включали золотые монеты и иностранную валюту, но в основном золотые монеты, которые каждый немецкий гражданин должен был сдать, и которые забирались у заключенных концентрационных лагерей и передавались в Рейхсбанк. Ценности, которые забирались у заключенных в концентрационных лагерях не поступали в Рейхсбанк, но как мы здесь несколько раз слышали, министру финансов Рейха, то есть…
Додд: Минуту. У вас была привычка хранить в Рейхсбанке золотые зубы?
Функ: Нет.
Додд: Но они у вас были от СС, не так ли?
Функ: Я не знаю.
Додд: Вы не знаете?
Что же, если Ваша честь позволит, у нас есть очень короткий фильм, и я думаю мы сможем показать его до отложения, и я хочу показать его свидетелю прежде чем я его допрошу об этом золотом бизнесе в Рейхсбанке. Эта картина была снята союзными силами, когда они вошли в Рейхсбанк, и она показывает золотые зубы и коронки и тому подобное в его хранилищах.
Функ: Я об этом ничего не знаю.
Додд: Вероятно, я думаю, прежде чем я покажу фильм, я хочу — я думаю я смогу это сделать сейчас; я хочу завершить его этим вечером — зачитать вам письменные показания этого человека Пуля, который, как вы мне сказали несколько минут назад, был достойным доверия, хорошо информированным человеком и которого вы вызвали в качестве свидетеля. Эти письменные показания датированы 3 мая 1946.
Заутер: Господин Председательствующий, я протестую против зачитывания письменных показаний господина Пуля. Эти письменные показания наиболее вероятно — я не уверен — была взяты здесь в Нюрнберге. У нас отсутствует их содержание. Обвинение сегодня удивляло нас письменными показаниями о которых мы ничего не знали, и за десять минут нам бросили дюжину документов, о которых обвинение утверждало, что они краткие, в то время как, например, я думаю одни письменные показания среди прочего составляют двенадцать страниц. Для нас совершенно невозможно, при такой скорости допроса следовать за этими заявлениями и документами. Поэтому я протестую против использования сейчас письменных показаний такого рода.
Додд: Что же, эти письменные показания были взяты 3-го мая в Баден Бадене, Германии. Мы долго пытались соединить вместе эти части дела, и наконец, у нас получилось. Конечно, мы не передавали их доктору Заутеру, потому что мы хотели использовать их для цели, которой я сейчас хочу достичь. И эти письменные показания его помощника Пуля, которого он вызвал в качестве свидетеля и от которого он ожидал допроса. Они касаются очень важной части дела. Я могу сказать, что если нам позволят их использовать, конечно, доктор Заутер получит шанс передопросить о них и он будет иметь всю ночь, если захочет их изучить.
Председательствующий: Господин Додд, вы хотите провести перекрестный допрос свидетеля об этом документе?
Додд: Да, я хочу зачитать их ему и хочу задать ему пару вопросов о них. Я хочу, чтобы он знал, потому что на них основываются два или три вопроса перекрестного допроса и опровергаются его заявления сделанные о золоте.
Председательствующий: Вы можете так сделать. Но доктор Заутер, конечно, сможет, если пожелает, потом обратиться к свидетелю о представленном на перекрестном допросе. И у него будет время, за которое он сможет изучить письменные показания и сделать любые комментарии, которые посчитает нужными.
Додд: Очень хорошо, ваша честь.
Заутер: Господин Председательствующий, могу я сделать лишь одно заявление? Сегодня произошёл случай, когда обвинение протестовало против факта, чтобы был использован документ который обвинение заранее не получило на английском. Представитель обвинения рассказывал мне, что он не понимает по-немецки, и следовательно документ нужно перевести. У меня мнение, что защита должна иметь такие же права, как и обвинение.
Если английские документы один за одним бросаются мне в отсутствие малейшей идеи об их содержании, тогда я не могу отвечать на них. Постоянно возрастают сложности. Например, я получаю документ, содержащий 12 страниц. Одно предложение зачитывается из такого документа. Подсудимому не дают времени прочитать хотя бы следующий параграф. У меня самого нет времени. И, несмотря на это ожидается, что подсудимый немедленно объяснит одно единственное предложение вырванное из контекста, не имея возможности проверить документ. Требовать такого это чересчур.
Председательствующий: Доктор Заутер, у вас есть перевод на немецком почти всех документов, если не каждого. И у вас также есть возможность изучать документы, когда они переведены на немецкий. И эта возможность представиться вам в дальнейшем и если есть какие-нибудь документы, которые использованы в перекрестном допросе и сейчас они не на немецком, они будут переведены на немецкий, и у вас они будут. Но раз уж свидетель на перекрестном допросе, документы могут использоваться. Если вы захотите передопросить о документах после их получения на немецком, вы сможете так сделать.
Заутер: Господин Председательствующий, мы защитники также желаем продолжать, а не затягивать слушания. Но мне это совсем не поможет, за неделю или две, когда я должен, наконец, проверить документы, брошенные сегодня на стол, я должен обратиться к вам, господин Председательствующий, с просьбой снова опросить свидетеля. Мы рады сразу завершить с допросом свидетелей. Но мы просто не можем следовать методу господина Додда. Ни я, ни подсудимый не можем следовать. Нельзя ожидать от подсудимого объяснений изолированных предложений вырванных из контекста, если у него нет шанса в целом изучить документ.
Председательствующий: Господин Додд.
Додд: Могу я продолжить исследование документа?
Председательствующий: Господин Додд, у вас есть какие-нибудь возражения о просмотре доктором Заутером документа?
Додд: Да, именно есть. Я думаю это будет новым правилом. С тех пор как защита началась, мы представляли и возражали документами для цели опровержения достоверности различных свидетелей, и использовали эти документы, и так продолжается с начала перекрестных допросов. Если бы мы передавали такие документы защите до перекрестного допроса, у перекрестного допроса не было бы смысла.
Председательствующий: Господин Додд, если вы приобщаете документ и представляете его в качестве документа свидетелю, тогда его защитник я так думаю, правомочен, получить его в тот же момент.
Додд: Мы с удовольствием прямо сейчас дадим ему немецкую копию. Она здесь для него, если он хочет получить её, и мы были к этому готовы, когда вошли в зал суда.
Председательствующий: На немецком?
Додд: Да, господин Председательствующий.
Председательствующий: Я думаю, для нас будет лучше сейчас отложиться, и затем вы вручите доктору Заутеру, когда вы используете документ перевод на немецком.
Додд: Да; завтра утром, мы его используем.
Председательствующий: Когда используете его.
Додд: Очень хорошо, сэр.
(Трибунал отложен до 10 часов 7 мая 1946)
Сто двадцать третий день
Вторник, 7 мая 1946
Утреннее заседание
(Подсудимый Функ вернулся на место свидетеля)
Додд: Свидетель, у вас было совещание с доктором Заутером прошлой ночью после отложения суда, не так ли, около часа?
Функ: Да.
Додд: Итак, мы вчера до перерыва, когда Трибунал закрылся, говорили о золотых депозитах в Рейхсбанке, я спросил вас, когда вы начали делать дела с СС, на что вы ответили, что с СС вы ничего общего не имели. Затем вы все-таки сказали и признали, что СС передавало вам некоторые материалы, имущество, некоторые вещи, ранее принадлежавшие заключенным концентрационных лагерей. Правильно ли я понял ваши показания?
Функ: Нет, я сказал, что Пуль однажды сообщил мне, что от СС получен золотой вклад, и он сказал далее несколько иронически, что лучше всего не устанавливать, что он собой представляет. Как я вчера говорил, собственно, этого и нельзя было сделать. Ведь Рейхсбанк не имел никакого права проверять, из чего состоит депозит. Лишь позже при другом докладе Пуля до моего сознания дошло, что выражение «депозит» было им неверно выбрано, что речь шла не о депозите, а о сдаче золота. Я лично полагал, что речь все еще идет о золотом депозите, что это золото
состоит из золотых монет или иностранной валюты или небольших слитков золота или чего-то похожего, что забиралось у заключенных концентрационных лагерей — каждый в Германии должен был сдавать такие вещи — и они передавались Рейхсбанку, который их использовал. Поскольку вы упомянули вопрос, я вспомнил иной факт, которого не осознавал до сих пор. Меня спрашивали в ходе моего допроса, и в ходе того допроса я не мог сказать «да» на это, потому что в то время я этого не помнил. Меня спрашивали в ходе допроса имел ли я соглашение с рейхсфюрером, чтобы золото, доставленное в Рейхсбанк должно было использоваться Рейхсбанком. Я сказал, что не помню. Однако если господин Пуль сделал такое заявление под присягой, я не могу этого оспаривать. Очевидно, что если доставлявшееся золото поступало в Рейхсбанк, тогда у Рейхсбанка было право использовать такое золото. Я конечно никогда не говорил об этом вопросе с господином Пулем больше чем два или три раза. Что включали в себя эти депозиты или поставки и что с ними делалось, как они использовались, этого я не знаю. Господин Пуль никогда меня об этом не информировал.
Додд: Что же, давайте посмотрим. У вас в Рейхсбанке не вошло в привычку, принимать драгоценности, монокли, очки, часы, портсигары, бриллианты, золотые коронки, не так ли? Вы обычно принимали такого рода материалы для вкладов в вашем банке?
Функ: Нет; здесь нет вопроса, по моему мнению, что у банка не было права это делать, потому что эти вещи предположительно доставлялись в совершенно иное место. Если я правильно проинформирован о юридическом положении, эти вещи предположительно доставлялись в управление Рейха по благородным металлам, а не в Рейхсбанк. Бриллианты, драгоценности, и драгоценные камни не касались Рейхсбанка,потому что он не был местом для их продажи. И, по моему мнению, если бы Рейхсбанк это делал, это было бы незаконным.
Додд: Это совершенно верно.
Функ: Если бы это случалось, тогда Рейхсбанк совершал бы незаконное действие. Рейхсбанк не был уполномочен на это.
Додд: И из этого вашего заявления следует, что если это делалось, то вы ничего об этом не знали?
Функ: Нет.
Додд: Вы не знали?
Функ: Нет.
Додд: Вы часто бывали в хранилищах Рейхсбанка, не так ли? Как вопрос факта вам нравилось водить по ним посетителей. Я говорю, вы сами часто бывали в хранилищах банка?
Функ: Да, я бывал там, где хранились золотые слитки.
Додд: Я сейчас дойду до золотых слитков. Я пока хочу установить, что вы часто бывали в хранилищах, и ваш ответ, как я его понял, «да» вы бывали?
Функ: Это было обычной вещью, если кто-либо приходил к нам с визитом, в особенности зарубежные посетители, чтобы им показывали комнаты, где хранились золотые слитки, и мы всегда показывали им золотые слитки и всегда шутили о том сможет ли кто поднять золотой слиток или нет. Но я никогда не видел чего-либо ещё за исключением золотых слитков.
Додд: Насколько тяжелыми были золотые слитки, хранившиеся в хранилищах?
Функ: Это были обычные золотые слитки в обращении между банками. Я думаю они различались по весу. Мне кажется, что золотые слитки имеют вес в 20 килограммов…
Додд: Ну, хорошо. Меня удовлетворяет ваш ответ. Когда вы посещали кладовые, вы никогда не видели ни одной из тех ценных вещей, которые я назвал: портсигары, оправы, ювелирные изделия, часы и т. д.?
Функ. Никогда. Я, может быть, в общем четыре-пять раз был в золотохранилищах и всегда лишь для того, чтобы показать посетителям это весьма интересное зрелище.
Додд: Только четыре-пять раз, начиная с 1941 по 1945 гг.?
Функ: Я полагаю, что не больше. Я бывал там лишь с посетителями, обычно с посетителями из-за границы.
Додд: И вы хотите убедить Трибунал в том, что вы, будучи президентом Рейхсбанка, никогда не проводили ревизий или инспекций, так называемых кладовых и что вы сами лично не проверяли то, что там находилось? По-моему, каждый банкир обычно регулярно производит такие ревизии и инспектирует золотые запасы.
Функ: Нет, никогда. Делами Рейхсбанка руководил не президент. Дела Рейхсбанка вела дирекция. Я никогда не занимался отдельными делами, также и отдельными операциями с золотом в частности, перемещением отдельных золотых запасов небольшого объема и т. д. Если поступало большое количество золота, то об этом сообщали в дирекцию. Дирекция руководила делами, и мне кажется, что об отдельных операциях был информирован только ответственный директор, высший чиновник или референт директората.
Додд: Вы когда-нибудь имели какое-либо дело с ломбардами?
Функ: С чем?
Додд: Ломбардами. Мне кажется, что в немецком языке есть слово «ломбард». Вам известно, что такое «ломбард» или ссудная касса?
Функ: Pfandleihe[1590].
Додд: Чем бы они не были, вам известно, чем они были, не так ли?
Функ: Где что-нибудь закладывают?
Додд: Да.
Функ: Нет, я никогда не предпринимал какого-либо…
Додд: Хорошо, мы с этим также разберемся позже. Поскольку вы не припоминаете, видели ли вы ценности, которые хранились в ваших складах, мы можем показать вам фильм о кладовых Рейхсбанка, заснятый союзными войсками.
(Обращаясь к Председательствующему) Господин Председательствующий,я попрошу, разрешить подсудимому сесть в зале суда для того, чтобы он мог лучше видеть этот фильм, который, возможно, освежит его память.
Председательствующий: Да, вы можете опустить экран.
(Был продемонстрирован кинофильм)
Председательствующий: Господин Додд, на определенной стадии, я так понял, вы представите доказательства, где был снят этот фильм.
Додд: Да, представлю. Будут письменные показания об обстоятельствах при которых снимался фильм, кто присутствовал и почему; но, для сведения Трибунала, он был снят во Франкфурте, когда союзные силы захватили этот город и попали в хранилища Рейхсбанка.
(Обращаясь к подсудимому)
Просмотрев этот фильм обо всех ценностях, найденных в кладовых Рейхсбанка год тому назад, вы теперь вспоминаете, что вы действительно имели в своем распоряжении такие ценности в течение трех с лишним лет?
Функ: Ничего подобного я никогда не видел. И у меня такое впечатление, что большая часть этих вещей, показанных в фильме, взята из вкладов, так как люди тысячами приносили шкатулки, опечатанные шкатулки, в которых они сохраняли свои украшения и свои драгоценности и т. д., как это здесь видели, может быть, частично скрытые ценности, то есть те, которые они должны были сдавать, например, иностранную валюту, золотые монеты и т. д. У нас, насколько я знаю, были тысячи запечатанных вкладов, которые Рейхсбанк не мог просматривать. Таким образом, я никогда не видел ни одного предмета из тех, которые были показаны здесь в фильме, и не имею никакого представления о том, откуда взялись эти вещи, кому они принадлежали и для чего они использовались.
Додд: Да, но я спрашивал вас вчера и сейчас я вас вновь спрашиваю, было ли вам известно о том, что когда-либо какие-нибудь лица помещали на хранение в рейхсбанк зубы, челюсти, коронки, мосты и т д.?
(Ответа не последовало)
Вы видели фильм, и вы видели золотые мосты, пластинки и другие предметы, относящиеся к искусственным зубам. Конечно, никто никогда не хранил такие вещи в банке. Так это или нет?
Функ: Что касается о зубов, то это, конечно, особый случай. Откуда появились эти зубы, я не знаю, меня об этом не информировали, что делалось с этими зубами, я тоже не знаю. По моему убеждению, подобные вещи, если они были сданы в Рейхсбанк, должны были быть переданы управлению Рейха по благородным металлам, так как Рейхсбанк не был мастерской по переработке золота. Я не знаю, имел ли Рейхсбанк вообще технические мастерские, чтобы перерабатывать такие вещи. Мне это не известно.
Додд: Отдельные лица не только не передают на хранение свои зубы в Рейхсбанк, но они также не передают на хранение свои оправы для очков, которые вы могли видеть в фильме.
Функ: Да, я ведь это и говорю. Эти вещи, конечно, не были обычными вкладами. Это разумеется само собой.
Додд: И вы видели, что некоторые предметы, очевидно, были переплавлены. Вы видели, что последний снимок представлял собою предмет, который выглядит так, как будто он прошел процесс переплавки. Скажите, вы видели это?
Функ: Я не могу сказать точно, должны ли были они сдаваться на переплавку. Я не имею ни малейшего представления об этих технических вопросах. Во всяком случае, мне теперь стало совершенно ясно, а до сих пор было неизвестно, что рейхсбанк сам осуществлял переплавку, то есть техническую переработку золотых вещей
Додд: Хорошо, давайте посмотрим, что говорит по этому поводу ваш помощник — господин Пуль. Это именно тот человек, которого вы хотели вызвать в качестве свидетеля и который, как вы вчера сказали, заслуживает доверия. У меня имеются его письменные показания, данные под присягой 3-го мая 1946 в Баден Бадене, Германии.
«3 мая 1946 г., Баден-Баден, Германия. Я, Эмиль Пуль, под присягой показываю следующее:
1) Я родился 28 августа 1889 г. в Берлине, в Германии. Я был назначен членом дирекции Рейхсбанка в 1935 году и вице-президентом Рейхсбанка — в 1939 году. Я занимал эти должности до капитуляции Германии.
2) Летом 1942 года Вальтер Функ, президент Рейхсбанка, министр экономики Рейха беседовал со мной и позднее с господином Фридрихом Вильгельмом, который был также членом директората Рейхсбанка.
Функ сказал мне, что он принял меры и урегулировал вопрос с рейхсфюрером Гиммлером[1591] о том, чтобы Рейхсбанк получал от CС в виде вкладов золото и драгоценности. Функ приказал мне провести необходимую подготовку вместе с Полем[1592], который в качестве начальника экономической секции СС ведал администрацией и экономическим руководством концентрационных лагерей.
3) Я спросил Функа, из какого источника поступало это золото, драгоценности и другие предметы, которые мы должны были принимать отСС. Функ ответил, что это — собственность, конфискованная у населения восточных оккупированных территорий, и просил меня не задавать дальнейших вопросов. Я протестовал против того, Чтобы рейхсбанк хранил подобные ценности. Функ заявил, что мы должны создать необходимые условия для хранения таких ценностей и что все это следует держать в строжайшей тайне.
4) Я вместе с одним из ответственных сотрудников, в ведении которого находилась касса и сейфы, провел необходимую подготовку для хранения этих ценностей. На следующем заседании я представил отчет по данному вопросу дирекции Рейхсбанка. Поль, руководитель экономической секции СС, на другой день позвонил мне по телефону и спросил, сообщили ли мне что-нибудь по этому вопросу. Я сказал, что не могу говорить по этому вопросу по телефону. Он пришел ко мне и сообщил, что СС имеет некоторые ювелирные изделия и может передать их в рейхсбанк на хранение. Я урегулировал с ним вопрос о их доставке, и, начиная с августа 1942 года, мы время от времени получали такие ценности на протяжении нескольких последних лет.
5) В число вещей, которые передавались нам на хранение, входили драгоценности, часы, оправы для очков, золотые пломбы, золотые зубы и другие золотые предметы. В основном, это было захвачено членами СС у евреев, у жертв концентрационных лагерей и других лиц. Это нам стало известно от членов СС, которые пытались превратить все эти ценности в звонкую монету и пользовались для этого содействием рейхсбанка, с ведома и согласия Функа.
В дополнение к золоту и другим предметам организация СС также передавали в Рейхсбанк банкноты, иностранную валюту и другие ценные бумаги с тем, чтобы они хранились в обычном порядке в соответствии с установленным в отношении этих предметов порядком. В отношении драгоценностей и золота Функ мне сказал, что Гиммлер и фон Крозиг, министр финансов Рейха, достигли соглашения, согласно которому золото и другие золотые вещи должны храниться на счету Рейха, и что этот счет должен передаваться казначейству Рейха.
6) Время от времени при исполнении своих служебных обязанностей я посещал кладовые Рейхсбанка и смотрел, что там хранилось. Функ также время от времени посещал кладовые и подвалы Рейхсбанка.
7) Банк валютных расчетов по указанию Функа также создал кредитные фонды, которые, в конце концов, достигли 10–12 миллионов рейхсмарок. Они были предназначены для использования их экономической секцией СС для финансирования производств, находившихся в ведении СС, на которых применялся труд заключенных концентрационных лагерей.
Я хорошо знаю английский язык и подтверждаю, что все вышеизложенное, насколько мне известно, полностью соответствует действительности. Эмиль Пуль».
Документ номер 3944-ПС; он подписан Эмилем Пулем и надлежащим образом удостоверен.
Господин Председательствующий, я хочу приобщить эти письменные показания как экземпляр США-846 и фильм как экземпляр США-845.
(Обращаясь к подсудимому)
После того как вы заслушали эти письменные показания, данные под присягой одним из ваших ближайших сотрудников и членов дирекции Рейхсбанка, которого вы вчера назвали честным человеком, заслуживающим доверия, что вы скажете Трибуналу о том, что вам было известно о взаимоотношениях между вашим банком и СС?
Функ: Я заявляю, что эти письменные показания Пуля ложные. По всем этим делам о золотых вкладах я говорил с Пулем самое большее три раза, я даже думаю, — два раза. О драгоценных камнях и украшениях я с Пулем никогда не сказал ни единого слова. Для меня это совершенно непостижимо, что человек, который, без сомнения, осуществлял в этом деле известные, функции, вел переговоры с СС, с Полем, хочет переложить вину на меня. Ни на какой счет я не принимаю эту ответственность и прошу, чтобы господина Пуля вызвали сюда, и чтобы в моём присутствии он мог заявить во всех подробностях, когда, где, и как он говорил со мной о разных предметах, и в какой степени я говорил ему, что ему делать.
Я повторю своё заявление, о том, что я ничего не знал о драгоценностях и других поставках из концентрационных лагерей, и что я никогда не говорил с господином Пулем о таких вещах. Я могу лишь повторить то, что я сказал вначале, а именно, что Пуль однажды сообщил мне, что получен золотой депозит от СС. Сейчас я вспомнил, это ускользнуло от меня так как я не уделил всему вопросу слишком много внимания. И что позже — это верно я по его инициативе, я теперь вспоминаю, говорил с рейхсфюрером СС о том, могут ли эти вклады использоваться Рейхсбанком. Рейхсфюрер ответил утвердительно. Но в то время я не говорил с рейхсфюрером о драгоценностях и благородных металлах и часах и подобных вещах. Я говорил только о золоте.
Касаясь того, что Пуль говорил о схеме финансирования — я думаю это заняло ряд лет — я знаю, что однажды господин Пуль пришел ко мне и сказал, что его попросили о кредите неким производствам СС и кто-то вёл с ним переговоры по вопросу. Я спросил его, «Этот кредит обеспечен? Мы получим процент? Он сказал, «Да, до сих пор у них был кредит от «Dresdner Bank[1593]«и теперь он должен быть рефинансирован[1594]«. Я сказал, «Очень хорошо, сделайте это». После этого я никогда не слышал чего-либо об этом вопросе. Для меня новость, что кредит был таким крупным, что он выдавался Банком валютных расчетов. Я этого не помню, но это совершенно возможно. Однако, я никогда не слышал чего-либо об этом кредите, который господин Пуль давал неким производствам. Он всегда говорил о производствах, о предприятиях; это был банковский кредит, который ранее был дан частным банком. Я помню, что спросил его однажды, «Кредит был рефинансирован?». Это было значительно позже. Он сказал, «Нет, его еще не рефинансировали». Это всё, что я знал по этому вопросу.
Додд: Хорошо, а что вы скажете относительно последней части письменных показаний, которой вы не коснулись в своем ответе и в которой говорится о том, что был создан кредитный фонд для СС, предназначенный для строительства предприятий близ концентрационных лагерей. Вы помните это? Я вам зачитаю. Пуль говорит: «Рейхсбанк по указанию Функа создал кредитный фонд, который, в конце концов, достиг суммы в 10–12 миллионов рейхсмарок и был предназначен для использования их экономическим отделом СС для финансирования производства материалов фабриками, находившимися в ведении СС, на которых работали заключенные концентрационных лагерей». Вы признаете, что вы это делали?
Функ: Как раз об этом я только что упоминал. Пуль однажды, это было, кажется, уже в 1939–1940 гг., сообщил мне, что его посетили господа от хозяйственных предприятий СС и вели с ним переговоры о кредите, который до сих пор давал «Dresdner Bank» и который они хотели бы получить от Рейхсбанка. Я тогда спросил Пуля: «Будут ли выплачены проценты по этому кредиту, обеспечен ли кредит?» «Конечно», — сказал он. Тогда я сказал: «Хорошо, дайте им этот кредит». Это все, что я знаю об этом деле.
Додд: Хорошо, вы также получали вознаграждение за хранение вещей, которые вы получали от СС, тех самых, которые вы видели в фильме, не так ли? Банк получил вознаграждение за свое участие в осуществлении этой программы?
Функ: Я не понял этого вопроса.