(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 15–18 мая, 20 мая 1946 [1740])
Сто тридцатый день
15 мая 1946, Среда
Утреннее заседание
Зимерс [1741]: Ваши чести, могу я, прежде всего, рассказать, как я намерен проводить представление своего дела?
В соответствии с предложением суда я хочу вызвать Рёдера в качестве свидетеля по всем документам, которые обвинение представило против него. Я дал все эти документы Рёдеру, чтобы они у него были во время дачи показаний, и не тратилось время на вручение каждого из них по отдельности. Британская делегация любезно составила документы, которые не были включены в документальную книгу Рёдера, в новой документальной книге 10а. Я полагаю, что у Трибунала имеется эта документальная книга.
Таким образом, упрощаю вопросы, я должен буду приводить номер страницы английской документальной книги 10а или английской документальной книги 10 в случае каждого документа.
В то же время, если Трибунал согласен, я намерен уже сейчас приобщить из моих собственных документальных книг те документы, которые в каждом случае связаны с обсуждаемыми вопросами. Спасибо.
Могу я тогда попросить, чтобы адмирал Рёдер был вызван для дачи показаний.
(Подсудимый Рёдер занял место свидетеля)
Председательствующий [1742]: Назовите своё имя.
Рёдер: Эрих Рёдер.
Председательствующий: Повторите за мной эту клятву: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего».
(Свидетель повторяет клятву)
Председательствующий: Вы можете сесть.
Зимерс: Адмирал Рёдер, могу я сначала попросить вас кратко рассказать Трибуналу о вашем прошлом и вашей профессиональной карьере?
Рёдер: Я родился в 1876 в Вандсбеке рядом с Гамбургом. Я вступил во флот в 1894 и стал офицером в 1897. Затем обычное повышение: два года в морской академии; каждый год, трехмесячное обучение языкам; в России во время русско-японской войны[1743]. С 1906 по 1908 в управлении флота Рейха, в департаменте разведки фон Тирпица[1744], ответственном за иностранную прессу и публикации «Marine Rundschau[1745]«и «Nautikus».
С 1910 по 1912, штурман на императорской яхте «Hohenzollern[1746]«. С 1912 до начала 1918, первый заместитель начальника морского штаба и начальник штаба адмирал Хиппера[1747], который командовал линкорами.
После первой мировой войны в адмиралтействе, в качестве начальника центрального управления с адмиралом фон Трота[1748]. Затем два года работы с морскими архивами: историей морской войны. С 1922 по 1924, в ранге контр-адмирала, инспектор по подготовке и обучению во флоте. С 1925 по 1928, как вице-адмирал, начальник балтийской ставки в Киле.
С 1 октября 1928 президент Рейха фон Гинденбург[1749] назвал меня начальником командования флотом в Берлине, по предложению министра обороны Рейха, Грёнера[1750].
В 1935 я стал главнокомандующим флотом, и с 1 апреля 1939 гросс-адмиралом.
30 января 1943 уйдя в отставку с главнокомандующего флотом; я получил титул адмирал-инспектора флота, но оставался без каких-либо официальных обязанностей.
Зимерс: Я хочу вернуться к одному положению. Вы сказали, что в 1935 вы стали главнокомандующим флотом. Это было, если я прав лишь переименованием?
Рёдер: Это было лишь переименование.
Зимерс: Значит, вы были главой флота с 1928 по 1943?
Рёдер: Да.
Зимерс: После Версальского договора[1751] у Германии была армия в 100 000 человек, и флот в 15 000 человек, с офицерами. В отношении размера Рейха, Вермахт, таким образом, был чрезвычайно мал.
Германия в двадцатых была в состоянии защитить себя с таким небольшим Вермахтом против возможных атак соседних государств, и с какими опасностями Германия должна была считаться в двадцатых?
Рёдер: По моему мнению, Германия вообще не была в состоянии защитить себя эффективно против атак, даже небольших государств, поскольку у неё не было современных вооружений; окружающие государства, Польша в особенности, была обеспечена наиболее современным оружием, в то время как современные укрепления были отняты у Германии. Опасностью с которой Германия постоянно сталкивалась в двадцатых…
Зимерс: Момент. Теперь, пожалуйста, продолжайте.
Рёдер: Опасностью, с которой Германия постоянно представала в двадцатых, была польская атака на Восточную Пруссию с целью расчленения её территории, уже отрезанной от остальной Германии коридором[1752], и её оккупации. Опасность в особенности была ясна Германии, потому что тогда Вильно[1753] был оккупирован поляками, в разгаре мира с Литвой; Литва забрала район Мемеля[1754]. На юге, также был взят Фиуме[1755], без заявления возражений Лигой Наций[1756] или кем-либо ещё. Однако, немецкому правительству тех дней было совершенно ясно, что нельзя было допустить случиться такой вещи как оккупация Восточной Пруссии и её отделение от Рейха. Следовательно, наши усилия были нацелены на собственную подготовку противостоянию польскому вторжению в Восточную Пруссию всеми возможными средствами.
Зимерс: Вы сказали, что было опасение, что такое вторжение может случиться. В двадцатых действительно произошли несколько пограничных инцидентов?
Рёдер: Именно так.
Зимерс: Это правда, что эти опасности осознавались не только вами и военными кругами, но также правительствами двадцатых, в особенности социал-демократами и Штреземаном[1757]?
Рёдер: Да. Я уже говорил, что правительство также, осознавало, что нельзя было позволить случиться такому вторжению.
Зимерс: Итак, обвинение вменяет вам поведение, противоречащее международному праву и противоречащее существующим договорам, даже во времена до Гитлера[1758].
С 1 октября 1928 вы стали начальником морского командования, и таким образом достигли высшей должности в немецком флоте. Вы, в виду описанных вами опасностей, использовали всю свою власть для строительства немецкого флота в рамках Версальского договора, в особенности с целью защиты Восточной Пруссии?
Рёдер: Да, я прилагал все свои силы для восстановления флота, и я считал это работой своей жизни. На всех стадиях этого периода реконструкции флота, я встречал огромные трудности; и как результат, я постоянно сражался тем или иным образом за эти годы с целью ввести в действие эту реконструкцию. Вероятно, я стал односторонним, поскольку эта борьба за восстановление флота занимала всё моё время и не давала мне участвовать в иных вопросах прямо не связанных с ней. В дополнение к материальному восстановлению, я прикладывал все усилия для формирования компетентного офицерского корпуса и хорошо подготовленных, в особенности хорошо дисциплинированных экипажей.
Адмирал Дёниц уже комментировал о результате этой подготовке наших людей и офицеров, и я хочу лишь подтвердить, что эти немецкие моряки полностью осознавали в мирное время, как дома так и за рубежом, своё достоинство и свою дисциплину; и также во время войны, когда они боролись до конца в образцовой манере, в абсолютном единстве, с безукоризненной боевой этикой, и в целом не участвуя в какого-либо рода жестокостях. Также в оккупированных районах, в которые они входили, например, в Норвегии, они удостаивались полного одобрения населения за своё хорошее и достойное поведение.
Зимерс: За пятнадцать лет вашего пребывания главой флота и его восстановления в эти годы, нельзя сказать, что в качестве начальника флота вы ответственны за всё происходившее в связи с этим восстановлением?
Рёдер: Я полностью ответственен за него.
Зимерс: Если я верен, единственной квалификацией будет дата 1 октября 1928.
Рёдер: В силу материального восстановления.
Зимерс: Кто были ваши вышестоящие начальники, относительно реконструкции флота? Вы, конечно, не могли действовать полностью независимо.
Рёдер: Во-первых я был подчинен министру Рейхсвера, и через него правительству Рейха, поскольку я не был членом правительства Рейха; и во-вторых по таким вопросам, я также должен был подчиняться главнокомандующему Вермахтом. С 1925 по 1934 главнокомандующим Вермахтом был президент Рейха фон Гинденбург, и после его смерти 1 августа 1934, Адольф Гитлер.
Зимерс: Господин Председательствующий, в этой связи могу я приобщить экземпляр номер Рёдер-3, короткую выдержку из конституции немецкого Рейха[1759]. Это номер Рёдер-3, в документальной книге 1 на странице 9. Статья 47 гласит:
«Президенту Рейха принадлежит верховное командование всеми вооруженными силами Рейха».
Я также приобщаю закон об обороне Рейха, в качестве экземпляра номер Рёдер-4, документальная книга 1, страница 11. Я вернусь к нему позже, а теперь я сошлюсь на статью 8 закона об обороне Рейха, которая гласит следующее:
«Президент Рейха это главнокомандующий всеми вооруженными силами. Подчиненный ему министр обороны Рейха имеет полномочия над всеми вооруженными силами. Глава армии Рейха это генерал, в качестве начальника командования армией; глава флота Рейха, адмирал, в качестве начальника морского командования».
Эти параграфы оставались в полной силе при национал-социалистическом режиме. Я ссылаюсь на них лишь потому, что они подтверждают то, что сказал свидетель. Относительно морской реконструкции, он, таким образом, был третьим лицом: президент Рейха, министр обороны, и затем главы родов войск Вермахта.
Адмирал, обвинение вменяет вам строительство флота: во-первых, в нарушение Версальского договора; во-вторых, за спиной Рейхстага и правительства Рейха; и в-третьих, с намерением ведения агрессивных войн.
Я хочу вас сейчас спросить предпринималась ли реконструкция флота для агрессивных или оборонительных задач. Однако сделайте хронологическое разграничение, и сначала расскажите о периоде, омраченном Версальским договором, то есть, с 1928 до морского соглашения[1760] с Англией от 18 июня 1935.
Мой вопрос таков: реконструкция флота в этот период имела место для задач агрессии как утверждает обвинение?
Рёдер: Реконструкция флота ни в каком отношении не имела задачей агрессивную войну. Несомненно, она включала некоторое отклонение от Версальского договора. Прежде чем я дойду до подробностей, я хочу попросить разрешения зачитать несколько коротких цитат из речи произнесенной мной в 1928 в Киле и Штральзунде, двух крупнейших гарнизонах в моей морской ставке. Эта речь произносилась публично во время недели посвященной исторической годовщине; и когда я приступил к своим обязанностям в Берлине, она была вручена мне в качестве моей программы министром Зеверингом[1761], который тогда относился ко мне с некоторым подозрением. Это…
Зимерс: Момент. Заявления Рёдера в 1928 демонстрируют его отношение тогда гораздо более яснее чем его настоящие воспоминания; и по этой причине я думаю Трибунал согласиться, чтобы я приобщил эту речь как экземпляр номер Рёдер-6, документальная книга 1, страница 15. Сама речь начинается со страницы 17. Я должен зачитать…
Председательствующий: Да?
Зимерс: Господин Председательствующий, это займет пять или десять минут, так что я спрошу подошло ли время отложиться? Однако я намереваюсь продолжить.
Председательствующий: Мы прервёмся.
(Объявлен перерыв до 14 часов)
Вечернее заседание
Председательствующий: Доктор Зимерс.
Зимерс: Адмирал Рёдер, вы поднимитесь на место свидетеля?
(Подсудимый Рёдер занимает место свидетеля)
Могу я вам напомнить, что я поставил основной вопрос, служила ли реконструкция флота агрессивным или оборонительным задачам.
Свидетель пожелал ответить на этот вопрос, сославшись на отрывок речи произнесенной им в 1928. Это экземпляр номер Рёдер-6, документальная книга 1, страница 5, и сама речь начинается со страницы 17.
Пожалуйста, начинайте.
Рёдер: Прежде всего, я хочу сказать, что министр Зеверинг, которого я попросил в качестве одного из своих свидетелей, привёз эту речь по своей воле, так как он ещё помнит 1928 год.
Зимерс: Господин Председательствующий, это видно на странице 16 документальной книги. Это письмо Рёдера министру Зеверингу, датированное 8 октября 1928. Зеверинг вручил мне эту речь, когда он прибыл в Нюрнберг для участия в качестве свидетеля.
Рёдер: Я хочу процитировать со страницы 17, пятой строчки снизу, в какой-то степени сократив предложение для переводчиков:
«Вооруженные силы — я, конечно, говорю в основном о флоте, но мне известно, что сегодня то же самое с армией, из-за того, что с 1919 их внутренняя солидарность и подготовка развивались в величайшей преданности и верности долгу — офицеры или солдаты в своей настоящей структуре, в своём сегодняшнем развитии своего внутреннего отношения, я даже могу сказать твёрдо и прочно поддерживаются, поэтому их внутренняя военная мощь и взгляд на условия внутри Рейха, твердейшая и наиболее надежная поддержка нашего немецкого отечества, немецкого Рейха, немецкой республики, и её конституции; и вооруженные силы этим горды».
Затем я переверну на страницу 3, и здесь шестая строчка:
«Однако, если государство выстояло, эта сила должна быть доступна только конституционным властям. Никто другой не может их иметь; то есть, даже политические партии. Вермахт должен быть полностью аполитичен и состоять только их военнослужащих, полностью осознающих необходимость, отказываться осуществлять какую-либо деятельность во внутренней политике. Осознав это сначала и организовав Вермахт в соответствии с великим и стойким достижением Носке[1762], бывшего министра Рейхсвера, чему последовал досточтимый доктор Гесслер[1763] с глубочайшим убеждением».
Затем я говорю о состоянии флота, и на четвёртой странице, я продолжаю, строчка 7. Вероятно это наиболее важное предложение:
«По моему мнению, конечно одна вещь первостепенна для внутреннего убеждения военнослужащего, а именно, чтобы он воплощал свою профессию на практике, когда его позовёт отечество. Люди, которые никогда снова не захотят воевать, возможно, не пожелают становиться солдатами. Нельзя считать нечестным, если Вермахт вливает в своих военнослужащих мужской и военный дух; не желая войны или даже войны-отмщения или агрессивной войны, не для того, чтобы стремиться к тому, что по общему немецкому мнению будет преступлением, но вдохновляя к поднятию оружия в защиту отечества в час такой необходимости».
Затем я перехожу к последнему параграфу на странице 4.
«Следует понимать — так как это соответствует сущности Вермахта — если он стремиться быть насколько возможным в состоянии выполнить свои задачи, даже в сегодняшних условиях, продиктованных ограничениями Версальского договора».
Я затем сошлюсь на задачи маленького флота, и это на странице 5, второй параграф, строчка 6:
«Учитывая протяженность немецкой береговой линии в Балтийском и Северном морях, в основном прусскую береговую линию, которая открыта для вторжения и разорения даже малой морской нацией, у нас в распоряжении нет современных мобильных морских сил по крайней мере в силе допускаемой положениями Версальского договора. Прежде всего, размышляя о положении Восточной Пруссии, которое в случае перекрытия коридора будет полностью зависеть от зарубежного импорта, импорта, который будет доставляться со складов зарубежных наций и в случае войны будет угрожать в высшей степени, или даже станет невозможным, если мы не будем иметь боевых кораблей. Я прошу вас помнить доклады в таком отношении о визитах наших учебных кораблей и нашего флота в зарубежные страны, когда, уже в 1922, образцовое поведение наших экипажей свидетельствовало об улучшении внутренних условий в Рейхе и значительно усилило уважение к немецкому Рейху»
Довольно с этой речью.
Председательствующий: Поскольку вы её прошли, вероятно, мы прервёмся.
(Объявлен перерыв)
Зимерс: Адмирал, над этим судом довлеют слова: «Агрессивные войны являются преступлением».
Мы только, что увидели из вашей речи, постольку, поскольку в январе 1928, вы использовали эти слова, в преддверии пакта Келлога[1764]. В заключение я хочу вас спросить, этот принцип 1928 оставался вашим принципом всё время вашего командования флотом?
Рёдер: Конечно.
Зимерс: В связи с Версальским договором, теперь я хочу приобщить письменные показания, потому что некоторые данные здесь необходимы для упрощения представления написанным, нежели допросом. Я хочу приобщить письменные показания II адмирала Ломана[1765], экземпляр номер Рёдер-8, документальная книга 1, страница 39.
Для пояснения Трибуналу, чтобы не было никакого недопонимания, я хочу отметить, что вице-адмирал Ломан не имеет никакого отношения к капитану Ломану[1766], который был хорошо известен, почти знаменит, в двадцатые.
Трибунал может вспомнить, что дело Ломана упоминалось в связи с нарушениями Версальского договора. Капитан Ломан умер в 1930, и не имел никакого отношение к автору настоящих письменных показаний, вице-адмиралу Ломану. Я также напомню суду, что дело Ломана произошло до вступления адмирала Рёдера в должность, до 1928.
Я процитирую из письменных показаний Ломана это заявление под порядковым номером I.
Председательствующий: Вы хотите вызвать адмирала Ломана в качестве свидетеля?
Зимерс: Нет, я не назову его в качестве свидетеля; из-за множества цифр, я был бы удовлетворен письменными показаниями. Британское обвинение уже согласилось с приобщением письменных показаний, но попросило, чтобы адмирала Ломана можно было перекрестно допросить. Это было оговорено между сэром Дэвидом и мной.
Председательствующий: Я понял, да. Вам не потребуется вдаваться во все эти данные о тоннах, не так ли? Вам нет необходимости всё это зачитывать, не так ли?
Зимерс: Нет. Я не хочу зачитывать отдельные цифры. В этих письменных показаниях я укажу на то, что не касается тоннажа; это касается номера Рёдер-8, страница 39.
Председательствующий: Да, у меня есть одни. Хотя, и тут очень много тонн.
Зимерс: Я хочу зачитать под порядковым номером I:
«По Версальскому договору, Германии было позволено построить восемь броненосцев. Однако, Германия построила только три броненосца, «Deutschland[1767]«, «Admiral Scheer[1768]«и «Graf Speе[1769]«— я пропускаю следующее.
«II. По Версальскому договору Германии было позволено построить восемь крейсеров. Однако, Германия построила лишь шесть крейсеров».
Я должен опустить подробности согласно пожеланию Трибунала.
«III. По Версальскому договору, Германии было позволено построить 32 эсминца и/или торпедных катеров. Однако, Германия, построила лишь 12 эсминцев и ни одного торпедного катера».
В соответствии с этим, строя флот, Германия никоим образом не пользовалась преимуществами Версальского договора, и если я правильно понимаю, она особо опускала постройку наступательных вооружений, а именно, крупных кораблей.
Могу я попросить вас сделать об этом заявление.
Рёдер: Это совершенно верно. Это удивительно, что в тот период времени использовалось так мало преимуществ Версальского договора. Позднее когда национал-социалистическое правительство пришло к власти за это меня упрекали. Однако они не подумали, что правительство того времени, и Рейхстаг, не были склонны позволять нам иметь такие корабли. Нам приходилось бороться за разрешение. Но это упущение в постройке флота до разрешенной силы не имело никакого отношения к небольшим нарушениям Версальского договора, которые мы допускали в основном с целью выстроить, можно сказать, жалкую оборону на побережье на случай непредвиденной ситуации.
Зимерс: Я вернусь обратно к документу С-32. Это установлено во время Версальского договора, что Германия не пользовалась преимуществами договора, в особенности относительно наступательных вооружений. С другой стороны, на основании документов приобщенных обвинением, было установлено и также исторически известно, что самим строительством флота совершались нарушения Версальского договора в других направлениях. Я хочу обсудить с вами отдельные нарушения, которые с большим вниманием представлялись обвинением. Но сначала я хочу обсудить общее обвинение, которое я уже упоминал, что эти нарушения совершались за спиной Рейхстага и правительства.
Такое обвинение оправдано?
Рёдер: Вообще нет. Я должен повторить, что я был связан с этими ветвями власти лишь с 1 октября 1928, когда я стал начальником морского командования в Берлине. Я не имел никакого отношения к вещам делавшимся ранее.
Когда я прибыл в Берлин, дело Ломана, которые вы ранее упомянули, уже завершилось. Оно было в процессе завершения; и министр обороны Рейха Грёнер, когда дело обнаружилось, приказал армии также как и флоту доложить ему обо всех нарушениях, которые совершались; и с тех пор он занимался такими вещами вместе с полковником фон Шлейхером[1770], своим политическим советником. Он ликвидировал дело Ломана и эта ликвидация ещё шла, когда я пришёл.
К 1 октября 1928 он уже пришёл к решению полностью передать ответственность за все отклонения и нарушения Версальского договора правительству Рейха, во время правительства Мюллера[1771]-Зеверинга-Штреземана, поскольку он верил, что он больше не может нести ответственность в одиночку.
Как результат к 18 октября, когда я только стал знакомиться с этими вопросами, он созвал заседание правительства на котором были вызваны начальник командования армией, генерал Хейе[1772], и я, также как и некоторые начальники управлений в обоих ведомствах. На этом заседании правительства, генерал Хейе и я открыто и полностью доложили перед всеми министрами о нарушениях со стороны армии и флота. Правительство Мюллера-Северинга-Штреземана взяло на себя полную ответственность и оправдало министра обороны Рейха, который, однако, продолжил быть ответственным за непосредственное осуществление вещей. Мы должны были докладывать министру обороны Рейха обо всём, что произойдет в будущем и не позволять предпринимать вещи в одиночку. Министр обороны Рейха руководил вопросами совместно с министром внутренних дел, Северингом, который демонстрировал огромное понимание в различных требованиях.
Зимерс: На том заседании кабинета вы и генерал Хейе как начальник командования армией представили список отдельных небольших нарушений?
Рёдер: Да.
Зимерс: И соответственно правительство сказало вам, «Мы принимаем ответственность»?
Рёдер: Да.
Зимерс: Соответственно, в последующие годы вы всегда действовали по договоренности с правительством Рейха?
Рёдер: Да, министр обороны Рейха, Грёнер, был чрезвычайно чувствительным по этому пункту. Он расформировал все так называемые «черные фонды», которые существовали и настаивал на том, что он должен знать обо всём и санкционировать всё. Он думал, что только таким путём он мог нести ответственность в правительстве.
Я вообще не имел никакого отношения к Рейхстагу. Военным руководителям было запрещено иметь по таким вопросам контакты с членами Рейхстага. Все переговоры с Рейхстагом осуществлялись через министра обороны Рейха или от его имени полковника фон Шлейхера. Следовательно, я не был в состоянии каким-либо способом действовать за спиной Рейхстага. Я мог обсуждать бюджетные вопросы с членами Рейхстага только в так называемом бюджетном комитете, где я сидел следом за министром обороны Рейха и делал технические пояснения к его заявлениям.
Зимерс: С 1928, то есть с вашего времени, больше не было каких-либо секретных бюджетов в рамках строительной программы флота без одобрения правительства Рейха?
Рёдер: Без одобрения правительства Рейха и прежде всего, министра обороны Рейха, который выделял нам деньги также как выделялись остальные бюджеты.
Зимерс: Могу я попросить Трибунал взглянуть на документ экземпляр номер Рёдер-3, который уже был приобщен, «Конституция немецкого Рейха», документальной книги 1, страница 10, статья 50, и вкратце она гласит:
«Все указы и распоряжения президента Рейха, в том числе в отношении вооруженных сил, действительны лишь после их контрассигнации[1773] рейхсканцлером или соответствующим министром Рейха. Контрассигнация означает принятие ответственности рейхсканцлером».
Это конституционный принцип, на котором правительство Рейха того времени — Штреземан, Мюллер, Зеверинг — настаивало в октябре 1928.
Важная часть строительства флота включала модернизацию устаревших с прошедшей войны линкоров и крейсеров. В этой связи, я возьму смелость приобщить Трибуналу экземпляр номер Рёдер-7, документальная книга 1, страница 23. Этот документ касался так называемого плана замещения кораблей. Этот план строительного замещения кораблей был, как показано на странице 24 документальной книги, параграф 2, цифра 2, представлен по резолюции Рейхстага. Я хочу, чтобы вы обратились к странице 24, цифре 3, документа которая демонстрирует, что план строительного замещения кораблей включал три броненосца, и она добавляет, что строительство последнего могло быть до 1938.
Могу заверить Трибунал, эта цифра важна. Обвинение пожелало толковать случайный факт, что в 1933 был подготовлен строительный план в степени до 1938, как означающий, что были агрессивные намерения.
Этот строительный план замещения кораблей был в 1930 году и имел ту же цель в 1938 и, как обвинение признает, не имел никакого отношения к агрессивной войне.
Свидетель, план тогда был представлен через правительство Рейха и вы делали лишь подготовительную работу?
Рёдер: Да.
Зимерс: Единственная, правда в том, что план замещения кораблей был в 1930, или с ним также обращались в последующие годы?
Рёдер: Поскольку план был принципиально одобрен Рейхстагом. Однако, каждый отдельный корабль, должен был снова утверждаться в проекте бюджета на год в котором начиналось строительство. Вся строительная программа, таким образом, всегда согласовывалась с правительством Рейха и Рейхстагом.
Зимерс: В связи с этой программой замещения кораблей в рамках документальных доказательств, я хочу сослаться на два пункта, которые сильно сократить опрос свидетеля.
В настоящее время я не хочу цитировать со страницы 26. Я прошу вас принять юридическое уведомление об остальном содержании, и просто желаю указать на то, что оно ссылается на большой возраст всех линкоров, и их замещению которое этим обосновывалось.
На странице 27 документальной книги прямо отмечается, что на 89-й сессии 18 июня 1929 Рейхстаг попросил правительство Рейха увеличить период строительной программы. Общим мнением того времени было, как продемонстрировано программой замещения кораблей, приводившейся во
«Frankfurter Zeitung[1774]«от 15 августа 1928, где «Frankfurter Zeitung» указывает на то, что броненосец представляет настоящую ценность лишь, когда он является частью эскадры. «Frankfurter Zeitung» была, как хорошо известно, лучшей немецкой газетой; и она была запрещена национал-социалистической диктатурой которая стала ещё жестче только в 1943, во время войны.